Экстази

Стоит только вернуться обратно в комнату и сесть на старый, захламленный диван, как к Чуе подсаживается их с Дазаем знакомый — Тачихара Мичизу. С Мичизу они знакомы года два, не меньше. Познакомились на таком же сборище наркоманов и представил их друг другу, как не странно, Дазай. Тот знал и знает всех присутствующих людей, а по секрету он рассказал Чуе, что, как минимум пятеро, сидят на наркотиках из за него. И Чуя не был удивлен. Тачихара тогда не знал, что Чуя встречается с Дазаем, и подкатывал к нему весь вечер, флиртуя и намекая уединиться. Дазай видел это, но не реагировал, знал же, что Накахара преданная собака и ни к кому не уйдет, поэтому спокойно оставил этих двоих и ушел к другой компании. А Чуя был зол и разочарован, он думал, что Дазай будет ревновать и скажет, что они вместе, но нет, тот просто ушел. Было больно и неприятно, даже если его преданность не стоит под вопросом, оставлять его тут, с незнакомым парнем, который липнет, было унизительно. — Детка, не хочешь расслабиться? — Мичизу прошептал ему на ухо и, отстранившись, показал пакетик с белым порошком. Чуе было неприятно услышать ,, детка,, от кого то, кроме Дазая, но он не станет обращать на это внимание, единственное, что его сейчас привлекает — содержимое пакетика в чужих руках. Но и этого не хочется так сильно, чтобы он согласился. — Найди кого нибудь другого, я не хочу — Чуя отмахнулся от него, как от назойливой мухи. Его бесила вся эта ситуация и чёртов Дазай, который свалил не известно куда. Собираясь уйти, он встаёт с дивана и направляется в другую комнату, точнее, пошел бы туда, если бы его не схватили за руку и не потянули обратно. — Прости, Чуя, останься тут, обещаю, что не буду больше лезть к тебе — Тачихара смотрел на него с искренним раскаянием, а Чуя, черт побери, добрая душа, выдохнув, сел обратно. Не сказать, что он рад тут оставаться, но и бегать за Дазаем, когда тот сам уходит, он не собирается. — Отсядь на расстояние вытянутой руки — Накахара смотрел грозно и свысока, даже будучи ниже ростом. Тачихаре ничего не оставалось делать, как слушаться и повиноваться приказному тону. Но стоило только выполнить просьбу, как Чуя расцвел и улыбнулся. Оказалось, что у них много общего, начиная со вкуса музыки, заканчивая любимым фильмом. Возможно, лёгкости их общения послужил вместе выкуренный косяк, но это неважно. Важно, что они хорошо провели время и Чуя, почувствовав себя лучше, чем было после ухода Дазая, залез на диван полностью и вытянул ноги, кладя их на ноги Мичизу. Тот не был против, но и попыток как либо потрогать, положить свои руки на чужие ноги, не предпринимал. Зачем? Он и так понял, что Чуе это не понравится, а ещё то, что они с Дазаем, очевидно, не просто друзья. Возможно, Накахара и не заметил в виду того, что обкурен, но об Осаму он говорит чаще, чем о себе. Особенно то, что любит его. — Не думал, что вы так быстро подружитесь — ,,Вспомнишь говно, вот и оно,, подумал Мичизу. Стоило им только начать новую тему для разговора, как Дазай тут как тут. Тачихара не рад, что тот вернулся, честно, ему так понравилось говорить с Чуей, слушать его рассказы, мысли и мнение на какую нибудь ерунду, что хотелось продолжить. Но, походу, не сегодня. — Ты сам оставил нас одних, что было делать — Чуя не смотрел на Дазая, даже если чувствовал его взгляд на себе. Он рад, что тот вернулся и не забыл о нем, но обида всё равно присутствует и никуда не делась. Пусть шатен видит, что ему может быть хорошо и без него. Что он может вести долгие беседы не только с ним. — Мне надо было отойти, не злись — Дазай без церемоний обхватывает икры Чуи пальцами и, подняв его ноги вверх, садится на диван, опуская на свои. Он не ревнует, что вы, просто хочет, что бы Чуе было удобнее, что бы тот не дулся и всё таки посмотрел на него. — Мог бы и предупредить, а не просто бросать меня тут — Сейчас рыжему не хочется, что бы Дазай его трогал, касался и смотрел так, будто Чуя его мир. Будто он готов выполнить всё, что он пожелает, лишь бы на него обратили внимание. Поэтому, скривившись, он встаёт с дивана и молча уходит на балкон покурить. За ним никто не идёт, вот и славно, сейчас он хочет побыть один со своими мыслями. Когда он возвращается, то Тачихары уже нет, а Дазай сидит, закинув ногу на ногу, приветливо улыбаясь. Его улыбочку хочется превратить в мессиво, но Чуя сдерживается, лишь подходит к дивану и садится рядом. — Я не хочу тут находиться, поехали домой, Дазай — Эффект косяка, который они скурили с Тачихарой, уже выветрился и принес за собой лишь усталость. Хочется вернуться домой и лечь рядом с Дазаем, обнять его и забыть, что тот оставил его сегодня и свалил, вернувшись через пару часов. Но у Дазая другие планы, их цели параллельны и никак не совпадают. — Куколка, я знаю, где тут можно уединиться, пошли — он говорит шепотом, так сладко и томно, как демон — искуситель. Любой, кто был бы сейчас на месте Чуи, точно бы послушался и пошел. Но он хочет вовсе не уединения, о котором говорит Дазай. Ему хочется простых объятий, без пошлостей и похоти, а ещё поцелуев, нежных и пропитанных чувствами, а не страстных и кусачих, как обычно. Чуя прикрывает глаза, устало откидывая голову назад. Сегодня он не прогнётся под желания Дазая, сегодня он не пойдет туда, куда не хочет. Он лучше останется здесь, на чужом диване, в чужой квартире, с неизвестной толпой людей в другой комнате, чем шелохнется и пойдет в место уединения. — Чуя, ну что за капризы? Не ломайся, мы оба знаем, что ты в конечном итоге пойдешь — Дазаю не нравится, что после разговора с Мичизу, его Чуя не реагирует на него. Как посмела его псина ослушаться? Нашла нового хозяина? Быть не может. Чуя преданный и верный, будет ждать, даже если оставить его под дождем. Дазай не видит в своим поступке что то плохое, да, он ушел, да, не сказал Чуе куда и не взял его с собой, и что? Ему так захотелось. Значит, если виноват не он, то вина в Мичизу. Он делает себе мысленную пометку держать Накахару и Тачихару подальше друг друга, мало ли что. — Я не пойду, Дазай, иди один, если тебе так хочется — Чуя продолжает сидеть с закрытыми глазами, погружаясь в свою усталость. Его окутало ощущение, что всё тело налилось свинцом, голова неимоверно тяжёлая и кружится, конечности весят тонну, а то и больше. Ему не хочется двигаться, ведь это сопровождается головокружением и тошнотой. Лучше вообще ничего не делать и сидеть тут, пока не станет легче. — Хватит ломаться, тупая ты псина, что тебе сказал Тачихара, что ты больше не слушаешь меня?! — Дазай резко вскакивает с дивана и, встав перед Чуей, хватает его за подбородок резким движением. Он приподнимает его голову и смотрит точно в глаза. Глаза, которые приобрели оттенок серого из за него, глаза, потухшие, но прекрасные. Их взгляды направлены друг на друга. Карие глаза горят раздражением и ревностью, Дазай не понимает, что с Чуей, почему тот себя так ведёт и показывает откровенный пофигизм. Его это бесит настолько, что он готов вернуть сюда Тачихару и разбить ему нос, перерезать глотку и вырвать сердце на глазах у Чуи. Что бы рыжий боялся, знал, кому принадлежит, и не слушал других. Голубые омуты спокойны и смотрят сквозь шатена. Перед глазами Чуи блики и различить черты Дазая не удается, даже поднять руку и потрогать невозможно. Его тело слишком тяжёлое, взгляд расфокусирован, а зрачки заполнили собой всё пространство покрасневших глаз с лопнутыми капиллярами. Дазай не сдерживается и, придерживая его голову за подбородок, бьёт по щеке. Один, второй, третий. Останавливается на четвертом, когда его руку кто то схватил и убрал, он поворачивает голову и видит Тачихару, ну конечно же, кто ещё. — Перестань, Дазай — Мизичу отпускает руку шатена и смотрит на Чую. Его сердце обливается кровью, когда он вспоминает, какие звонкие пощёчины тот сейчас получил. Сразу видно, что Осаму не сдерживался и бил с силой, желая, как и причинить боль, так и вылить свою ревность с раздражением. Чуя же обессиленно откинулся назад на спинку дивана. Он ничего не слышит, но ощущение горящих щёк и текущих слёз чувствуются ярко. Он плачет от обиды и своей беспомощности. Будь он в нормальном состоянии, не позволил бы Дазаю бить себя, не позволил выставить его ничтожным перед другими, но вот он тут, безвольной куклой лежит и ждёт продолжения. — Не лезь, Мичизу, не твоего ума дела, что я делаю, иди развлекаться дальше — Дазай отпихивает того подальше от дивана и от Чуи. Нечего смотреть на то, что принадлежит ему. Он лучше знает, что Чуя заслужил и что тому надо. Это его Чуя. Он переводит взгляд на плачущего Накахару и, ласково улыбаясь, поднимает его на руки. Им не за чем тут оставаться, лучше уехать домой. Даже сейчас, спустя столько времени, Чуя помнит тот вечер и ненавидит его. Дазай тогда притащил его домой на руках, но не сидел рядом, как чуткий партнёр, а ,, уединился,, с бессознательным Чуей. Это было подло и ужасно, Накахара чувствовал себя использованным и не подпускал Осаму к себе на протяжении шести месяцев после такого. А тот и не лез, лишь в начале пытался достучаться до Чуи и навешать лапшу на уши, что бы тот его простил. Ему не стыдно за свой поступок, даже наоборот, он считает, что правильно поступил и лишь показал рыжему, кто имеет над ним власть. — Выглядишь, как говно — Из неприятных воспоминаний его выводит голос Тачихары, сидящего рядом. Ревность Дазая не мешала им сблизиться до статуса ,, друзья,,. Им была приятна компания друг друга, помогающая отдохнуть и забыть все переживания. Особенно забыть Дазая, который лез и желал втиснуться в их общение. — Я и ощущаю себя говном, если на то пошло — Чуя безразлично пожимает плечами и ложится головой на плечо друга. Он тактильный с рождения, особенно с близкими, это уже поняли все и никто не акцентирует внимание на таких жестах. Мичизу гладит его по голове, как младшего брата и улыбается. Улыбка его светлая, будто и не принадлежит заядлому наркоману. — Где Дазай? — Тогда ты очень красивое говно, Чуя — Тачихара не умел делать комплименты, как, к примеру, Дазай. Даже если старался, то не получалось, поэтому он сдался и говорил то, что приходит первое в голову. Это было забавно и мило. — Я видел, что он уходил с Сасаки куда то, может уже вернулся. — Тачихаре не нравится Сасаки, она вечно клеится ко всем, кто может дать ей дозу, готова лечь под любого, кто даст денег в долг или оплатит наркоту, все ее знают как шлюху и мнения не поменяют. — Понятно, как всегда пошел втюхивать ей ассортимент своего кармана — Чуя тяжко вздыхает, прикрывая глаза. Да, он ревнует Дазая к этой шмаре, но и предъявить ничего не может, Осаму делает на ней деньги, которые позже идут за оплату квартиры, еды и походов в рестораны, кино, поэтому Чуя готов потерпеть их минутные встречи. — Или свой член — Тачихара беззлобно шутит, положив голову на макушку Чуи. По тому, как напрягся Накахара, сразу понятно, что ему не зашла такая шутка, скорее всего, он считает ее ,, высером,, , нежели неудачным юмором. Чуя — человек, накручивающий себя постоянно. Поэтому даже такие шутки со стороны, заставляют его голову заполняться навязчивыми мыслями и тонуть в них. Он не собирается сидеть тут и плавать в океане своих мыслей. Резко встав с дивана, он направился обходить все комнаты. Зная Дазая, тот не любит передавать товар в публичных местах, это отвлекает и доставляет ему дискомфорт. Поэтому первым делом Чуя направился в жилые комнаты. Обходить комнаты, в которых засели пубертатные наркоманы — занятие забавное, но быстро надоедает, а к концу приходит мысль, что люди прогнили и ничего, кроме похоти, не чувствуют. Дазая не было ни в одной из этих комнат, даже намека на его присутствие. Поэтому Чуе ничего не остается, кроме как проверить толчок, и вот они тут. Дверь открывается и зрительная связь, пусть и не сразу, сходится. Глаза Дазая всегда были как озеро, пусты и глубоки, но сейчас в них столько эмоций, что ощущение, будто он лопнет. Он отталкивает девушку от себя, заправляет член в штаны, спешно поправляя их. Хочется сказать, что ,, это не то, что ты подумал,, но это глупо, Чуя и сам всё увидел. А Чуя продолжает стоять на месте, его разрывает от боли предательства. Он чувствует, как Дазай пытается прикоснуться к нему, привести в чувства, объясниться и выдумать какую то отговорку. Чуя не слышит и не хочет. Лучше бы Дазай убил его собственными руками, чем поступил как последний ублюдок. Его чувства растоптали так, как не делали никогда. Даже когда Дазай воспользовался его телом, трахая, как куклу, тем вечером, не было так больно, как сейчас. Чуя смотрит в глаза Дазая, смотрит так, что Осаму сам чувствует причинённую рыжему боль, чувствует, что сломал что то, что было только между ними. Чувствует, что сломал их связь. Она не сломалась, когда Чуя узнал о том, что это именно Дазай подсадил его на препараты, она не ломалась, когда Дазай пользовался и уходил, она не ломалась, когда они, злые и буйные, дрались в собственной квартире до крови и сломанных конечностей. Но она сломалась сейчас. Они чувствуют это оба и видят в глазах друг друга. Всё оборвалось. Это была последняя капля. Чуя быстрым взглядом обводит комнату, задержав дыхание. Он видит, что Сасаки поправляет юбку и пытается привести себя в порядок. Ему нет теперь дела. Последний взгляд на шатена, на его растерянность и вину, просачивающуяся в глазах и действиях, тот пытается его поймать, но поздно, Чуя уже бежит подальше от комнаты, квартиры и Дазая.