Экстази

Зависимость - страшное состояние, пугающее, независимо от того, на что это направлено, оно навязывает тебе мысли, желания, от которых чертовски сложно отказаться. Будь то желание вколоть в себя дозу, выпить лишний бокал спиртного или просто находится рядом с тем, кто эту зависимость вызывает. Рано или поздно, придет момент, когда желание отказаться от своей, пропитывающей всё твое нутро, зависимости, станет настолько сильным, что ты попробуешь это сделать. И наступит ломка. О, она будет ломать, не просто ломать, а сжирать тебя изнутри, доходя до нервов, которые будут накалены, как металл в кузнице, до потребностей, которые будут перекрыты этим ненормальным желанием вернуть то, что приносило удовольствие, то, что заменило тебе всё : еду, воду и спокойствие. То, что приносило хоть какой то смысл в твою жизнь. И тогда ты поведешься вновь, вновь подсядешь на эту дрянь, считая, что это конец, что невозможно от нее избавиться, раз попробовал и не получилось, то всё, пора смириться. Ты станешь ненавидеть себя, винить изо дня в день, поедая изнутри своими же убеждениями, что слаб, что поддался и вновь топишь себя в болоте, но получишь то, что желал до слёз, до ноющей ломоты в костях и острой боли в сердце. Чуя Накахара был зависим от наркотиков, алкоголя, секса во время их воздействия, когда все чувства обострены на максимум и ты чувствуешь себя владельцем всего мира, и Дазая. И неизвестно, какая зависимость перекрывала другую, доминируя и властвуя. Хотя, известно, но он в жизни в этом не признается - это Дазай Осаму, тот, кто посадил его на все остальные зависимости, но продолжал быть главным над ними. Они познакомились в клубе. Главное правило Чуи, когда он ходит в такие места — не ищи тех, кто пробудет в твоей жизни дольше ночи. И судьба просто шутница, раз подбросила ему в тот вечер Дазая. Знакомство не было долгим, это же клуб, тут сразу ясно, для чего пришли. Первый полез Дазай, с прищуром на глазах и ухмылкой на губах, он приблизился к лицу нового знакомого, отмечая расслабленный взгляд и чужую улыбку, что расцветала на пленительных губах, останавливаясь в пару сантиметрах. — Если я тебя поцелую, ты вмажешь мне кулаком и уйдешь? — Это заставило издать смешок, ну правда, Чуя думал, что тут очевидное нет, но раз спрашивают, он поддержит эту игру. — А ты хочешь меня поцеловать, а, Дазай? — Он не был пальцем деланный, свой период смущённого девственника он преодолел ещё в шестнадцать, на вписке у друга. Так что, его забавит эта игра слов, конец которой и так понятен. — Поверь, Чуя, я не единственный, в этом клубе, кто этого хочет — Он бросает взгляд в глаза напротив и, подцепив его подбородок пальцами, направляет голову знакомого в сторону, где в углу стояли девушки и, поглядывая на них, шептались. — Но единственный, кому я позволю сейчас это сделать — Это последний ход их игры. Чуя сам, положив ладонь на шею парня, сокращает дистанцию и сминает губы своими. Поцелуй выходит развязный, мокрый и с причмоками, но им нравится. Нравится, бросить мимолётный взгляд на толпу девиц и увидеть их разочарование. Нравится не отрываться друг от друга, продолжая смешивать вкусы ранее выпитых напитков вместе, получая что то новое. Нравится целоваться, пока в лёгких закончится воздух и голова начнет кружиться. — Поехали ко мне — Первое, что сказал Дазай после их поцелуя. Отказ не принимается, но его и не будет. Получив утвердительный кивок, он выводит своего спутника за талию и ведёт к машине. Чуя нетерпелив, это Дазай заметил ещё в клубе, когда тот поцеловал его, но он не думал, что настолько. Пока он, будучи не самым трезвым, старался вести машину аккуратно, этот чёрт целовал его шею, точно оставляя свои метки в виде засосов, и ласкал рукой, стремительно встающий, член сквозь штаны. Ох, Чуя, что же ты делаешь? Это был единственный вопрос в голове Осаму, пока он, наплевав на светофор, проехал пару раз на красный и завернул на стоянку возле дома, быстро паркуясь. Он не станет сдерживаться, как и Чуя, сегодня он оторвётся по полной. Поэтому Осаму кладёт ладонь на чужой затылок и надавливает вниз, намекая прямым текстом, чем бы заняться рыжему. Всё понятно, без слов и уговоров. Чуя хочет этого, если бы не хотел, то сломал бы шатену руку и ушел, он может, практика была. Медленными движениями он растёгивает ширинку на чужих штанах и приспускает их, высвобождая набухший член. — А ты везде длинный, я погляжу — Бросив короткий взгляд вверх, на лицо Дазая, тот же, не раскидываясь нежностями, сразу наматывает чужие волосы в кулак, откидывая голову на спинку кресла. — Займи свой рот, пока я сам не сделал это — Звучит многообещающе, заставляет лёгкую дрожь пройти по телу, а бабочек в животе ожить. Чую возбуждает такое поведение. Он не против, если его заставят. Но сейчас он не будет изводить Дазая, планируя сделать это позже. Не удобно расположившись через ручник автомобиля, Чуя обхватывает ладонью ствол, начиная медленные и плавные движения по нему. Губами ведёт по головке, облизывая ее со всех сторон и довольно мыча, постепенно погружая в рот. Ему нравится ощущение члена во рту, он любит делать людям приятно, если может. И Дазай, похоже, оценивает его работу, издавая тихий стон, когда Чуя заглатывает глубже. Рвотный рефлекс отсутствует, как кстати. Он заглатывает член дальше, продолжая помогать себе рукой, делая движения более рваными и быстрыми. Хватка в волосах становится сильнее, давление на затылок тоже. Значит, близко. Расслабив горло, Чуя убирает ладонь с члена и цепляется ею за колено шатена, пока тот, буквально, трахает его рот, издавая протяжные стоны, зажмурив глаза до белых бликов. Разрядка приходит неожиданно, Дазай не даёт отстраниться, изливаясь с немым стоном на губах, испытывая приятную дрожь во всем теле, пока Чуя, облизывая остатки с головки, довольно улыбается проделанной работой. — Ох, ты просто великолепен — Стоит Дазаю отойти от оргазма, он притягивает Накахару к себе, вовлекая в поцелуй с привкусом своей спермы, проникает языком в чужой рот и ведет везде, где может, лишь бы распробовать больше. Это так интимно, будоражит нутро и хочется ещё. Они себе не отказывают, целуются, цепляясь за затылки друг друга и прижимая ближе, будто кто-то собирается уйти. Кто предложил зайти в квартиру, а не трахнуться прям здесь, в тесном салоне авто — неважно. Важно то, что Чуя прижат к стене, закинув руки за шею Дазая, пока тот водит ладонями по его телу, исследуя. Крепкие мышцы пресса, рук и узкая талия, самое большее, что привлекает внимание Дазая. Он срывает со спутника одежду, кидая кучкой на пол, не особо заботясь, что она помнётся и Чуя будет недоволен на утро, ему плевать. Сейчас самое главное потрогать везде, распробовать это тело на вкус, узнать его границы и преодолеть их, заставить рыжего утонуть в удовольствии, становясь самым лучшим партнёром на одну ночь. Осаму жадный, властный и собственник. Даже если их встреча на одну ночь, даже если они больше не увидятся, а если встретятся, то не в таких обстоятельствах, даже если на утро он проснется один, то он всё равно хочет быть лучшим из всех, кто спал и будет спать с Чуей. Он сделает всё, что бы тот желал к нему вернуться. Сам же Чуя чувствует, что постепенно тонет. Это возбуждает, но и пугает. Они не дошли до пика, но ему уже так хорошо. Дазай водит там, где нужно, там, где особенно приятно, там, где одно касание заставит жмурить глаза и томно дышать в шею напротив. Он как музыкант на инструменте, не просто новичок, а мастер своего дела. Стоя без футболки, до Чуи доходит, что Дазай остался полностью в одежде. Так дело не пойдет, он не хочет быть как шлюха, к которой клиент зашёл на пять минут, просто расстегнул ширинку, поимел и ушел, сказав, что вернётся на следующей неделе. Он, не обращая внимание на то, что Осаму занят изучением его тела, реакцией и оцениваем возможностей, срывает с того футболку, кидая к своим вещам. Пока неважно, что с ними, разберутся потом. — Я уже успел подумать, что мне придется самостоятельно себя раздеть — Со смешком произносит Дазай, целуя чужую шею и вдыхая запах партнёра. Он не может сказать, чем точно пахнет Чуя, это что то притягивающее, пленительное и дурманюющее. Так пахнет страсть, похоть и нетерпение. Именно то, что сейчас так подходит к ним двоим. — А ты что, против устроить мне стриптиз? — Накахара отводит голову в сторону, давая больше пространства для меток Дазая. Он не против его следов, наоборот, ему приятна мысль о том, что они не сойдут ещё несколько дней. — Ни в коем случае, милый, но сейчас не время для такого, у меня на тебя другие планы — Дазай зависим. Ему не удается отлипнуть от манящей шеи, приятной бархатной кожи и оставленных им же засосов. Только посмотрев на них, уже хочется оставить новые, усеять ими всю шею, что бы все знали, что Чуя его. На слова Дазая Накахара промолчал, он не хочет отвечать и спрашивать, какие же там планы у парня. Он сам всё знает. Поэтому он лишь ускользает из чужих рук и идёт, как он надеется, по направлению к спальне, мимолётно заглядывая в каждую комнату. Осаму смотрит голодно, будто хищник на охоте, который даёт своей жертве время для побега. На самом же деле это игра. Зверь знает, что его цели никуда не уйти, не сбежать из цепких лап, а дать надежду на спасение — лишь позабавить себя предстоящим и самолично запланированным спектаклем. Когда Чуя заходит в одну из комнат — время отсчёта до пришествия зверя пошло. Это томительно и волнующе, но им нравится. Дазаю нравится идти медленно и властно, он снимает с себя оставшуюся одежду, дабы не тратить на нее потом время, надеясь, что Чуя сделает то же самое и с собой, ерошит волосы, хотя они уже напоминали гнездо, но ему говорили, что так его привлекательность возрастает, поэтому не против. Он доходит до комнаты не позволительно быстро, планировалось растянуть ожидание на ещё. Но его ждут, он сам ждёт и не так уж против малой оплошности. Заходит вальяжно, любуясь великолепной картиной перед ним. Чуя, раздевшись догола, разлёгся на его кровати, согнув ногу в колене. Его рыжие волосы разметались по кровати, так маняще переливаясь от света фонарного столба из окна. Чарует. Очень жаль, что Осаму не фотограф, он бы не прочь запечатлеть такой момент на память и любоваться до конца жизни. — Ты шедевр на миллион долларов, Чуя, один лишь взгляд на тебя зажигает во мне желание обладать тобой — Дазай, неторопливой походкой преодолевая расстояние от двери до кровати, говорит спокойно, но серьезно. А как тут шутить, если это правда? — Так обладай мной, Дазай, хотя бы этой ночью, присвой меня себе — Шатен навис над ним, упираясь руками по сторонам, смотрит внимательно, словно ястреб на охоте, желая накинуться. Запоминает все детали, предстоящие его взору. Голубые глаза, как море, они глубокие, но одинокие. В них читается мольба о том, что бы избавили от одиночества и грусти, от вечных походов в клуб и безликих незнакомцев. Пухлые губы и россыпь веснушек на носу и щеках, как звёздное небо ночью. Красиво. Чуя обнимает Осаму за шею и поддаётся вверх, пока тот наклоняется вниз, впиваясь в губы друг друга. Это нежнее, чем было в клубе, так, что заставляет чувствовать себя нужным и важным, так, как надо им двоим. Поцелуи продолжаются, от нежных и томительных, до страстных и кусачих настолько, что завтра больно будет точно, но плевать на завтра, есть только сейчас. Рука шатена шарит под подушку и достает от туда бутылёк со смазкой. Чуя хочет пошутить, что ,, так часто водишь кого то, что аж убирать не надо?,, но молчит. К его дырочке подставляют один влажный палец, дразня, но не проникая. Это раздражает, сколько можно играться? Чуя сам его сейчас трахнет. Дазай просто умиляется с реакции рыжего. Ох уж эти сведённые брови домиком, недовольный, но полный похоти взгляд, изящные ноги, стоящие по сторонам и прекраснейшее тело, что поддаётся назад, на его пальцы, лишь бы почувствовать их в себе. Сводит с ума и дурманит, но чего то не хватает. — Чуя, ты пробовал экстази? — Дазай медленно проникает указательным пальцем внутрь, останавливаясь для привыкания и следя за реакцией парня. — К чему такой вопрос, м? Я не пробовал подобную дрянь, даже если бываю часто в клубах — Накахара вообще не понимает, к чему такие вопросы. Зачем спрашивать про наркотики, когда под тобой лежат и вы плавно переходите к сексу? Дазай, что нахуй за придурь в твоей голове? — Хорошо, милый, я понял — С озорством и усмешкой на губах Дазай целует Чую в коленку и выскальзывает из него пальцем, оставляя распростёртого на кровати, пока сам уходит в другую комнату. Чуя скучающе обводит взглядом пространство, если честно, он не понимает, куда свалил Дазай и зачем. Особенно сейчас. Передумал заниматься сексом и решил просто сходить попить чай? Так сказал бы сразу, а не пошел один. Эта ситуация ставит в тупик и вводит в непонимание, Чуя такое не любит. Он не любит чувствовать себя так, как сейчас, когда в голове тысяча и одна теория на счёт такого поворота событий. И что делать? Неизвестно. Кричать ему тоже не хочется, нафиг надо, сам придет. И долго ждать не пришлось, Дазай возвращается, примерно, через пятнадцать минут, которые для Чуи длились, как минимум сорок, а может и вечность. Но никаких возмущений не возникает, ведь рыжий видит с чем вернулся Дазай — два стакана, наполненные виски. Неплохо, но вино Чуя любит больше. — Тебе мало было напитков в клубе? — Дазай возвращается на кровать, аккуратно держа ёмкости с содержимым, он не хочет потом спать на грязном, а уж тем более менять постельное бельё сейчас, если прольёт. Сейчас у него другие планы, и главный из них уже восседает на его ногах, забирая один из стаканов. — Я просто уже трезвею, милый, а мне не хочется, что бы ты один был пьяный — Чуя дуется, по детски дуется, потому что он не виноват в том, что ещё не трезвеет, что его организм так переносит алкоголь. Но только он закатил глаза, как Осаму целует его в губы. Мило, но вины он точно не чувствует, это и ежу понятно. Нежно сминая чужие губы своими, оба стараются не пролить алкоголь, но черт, как же Накахаре хочется обнять Осаму за шею, притянуть ближе и целовать, целовать, целовать. Но он лишь отстраняется и залпом выпивает содержимое стакана, чувствуя странный привкус на языке. — Ха, малыш, а чокнуться? Я хотел выпить за твою красоту, точнее, я пью за нее, Чуя — И чокается о кончик носа рыжего. Чуя пьяно улыбается с алеющими щеками, как же он себя прекрасно чувствует, боже, эта расслабленность во всем теле, дымка в глазах и Дазай, такой прекрасный. Они повторяют ещё по одному такому шоту, Чуя садится на ноги Дазая, когда тот возращается с полными стаканами. Стоит только тому откинуться на подушки позади себя, выпить залпом принесённый шот и поставить на тумбочку, как начинает мять задницу рыжего в своих ладонях, заставляя тереться и ёрзать на себе. Возбуждение пришло на новой волне, не так, как было, сейчас всё ощущалось ярче, была эта растущая с каждым прикосновением, взглядом, дыханием напротив губ жажда. Жажда целоваться, кусать до боли, трогать и дразнить. Это невозможно подавить, оно только разрастается, как сорняк, как опухоль, заполняя собой всё. Они кусают друг друга, как животные, оставляя следы с кровоподтёками, потому что хочется больше, хочется ещё ярче испытать то, что они дают. Целуются до боли в лёгких, попутно заканчивая с растяжкой, которая, по их мнению, нахер уже никому не сдалась. Им мало. Так чертовски мало, поэтому, только смазав член Дазая лубрикантом, Чуя пристраивает его к промежности и насаживается наполовину, сильно сжав. Он не хочет давать себе время, ему это не надо, сейчас нужен только Осаму, весь и полностью, всё остальное подождет. Никто не помнит, когда Чуя до конца погрузил в себя член и начал двигаться. Никто не помнит, когда Дазай стал толкаться в желанное тело, стараясь почувствовать больше трения, больше удовольствия. Никто не помнит, когда они начали менять позы, перепробовав как минимум три. Но точно помнят, как Чуя, будучи уже в колено - локтевой, стал шептать, что сейчас кончит и просил ускориться. И точно помнят, как Дазай, прижимаясь к его спине грудью, стал яростнее вбиваться, с упоением слушая чужие стоны. Оргазм был сногсшибательный и головокружительный, оба на мгновение выпали из мира, пребывая где то за гранью живого. Тяжело дышали, с затуманенным разумом вновь цепляясь друг за друга, как за спасательный круг, не давая покинуть и оставить наедине со своими демонами.