Бетонная коробка

Пока что отпуск выходит, не спиздеть, просто чудесным. Антон становится частым гостем в нашей скромной коммунальной обители. А мои руки становятся частым гостем в его штанах. Много мы переделали, кроме главного. Он меня даже спать к себе не пускает, когда остается на ночь. Видать, боится, что я во сне трахну, как бы это странно не звучало. Так что отлеживаю себе всю спину на раскладушке, притащенной с балкона. В самом деле, я и не претендую — мне хватает всего того, что уже есть между нами. Правда иногда я и сам не до конца понимаю, что именно между нами. Наверное то, что называется «пере-друг, недо-парень», потому что мы лапаем друг друга, сосемся и прочее, но Антон явно не считает, что мы в отношениях. Странная вещь, ну да ладно, я не намерен отступать. У этого бро какие-то проблемы с доверием, и мелкими шажками я пытаюсь узнать, из-за чего. Из наших душевных разговоров, которых в первую неделю отпуска было не менее десятка, я пытаюсь выловить детали его прошлого, но получается скудно. Антон слишком хорошо фильтрует информацию и не позволяет языку потерять кости даже под влиянием алкоголя, если он присутствует. В любом случае, мне с ним очень хорошо, а ему со мной. Ну, я надеюсь. Порой мы не можем видеться часто, ведь Антон-то продолжает работать. Несмотря на то, что его отец вернулся из командировки, дел по-прежнему невпроворот. А я сычую дома, сплю до обеда, занимаюсь всякой фигней и жду вечера в надежде, что Антон приедет в гости. А там смотрим по ситуации, либо валяемся вместе, щелкая пультом телека, либо выбираемся на улицу, либо разговариваем, либо рукоблудим. Иногда именно в таком порядке. Я все больше превращаюсь в «послушного мальчика», потому что Антон все сильнее раскрывает свою доминантную сторону. И на самом деле мне кайфово, когда он наваливается сверху и приговаривает по типу «Будь тише», «Вот так, молодец», «Можешь кончить». У меня мурашки просто от воспоминаний, и если по началу в глубине души я стыдился этого, то сейчас отпустил ситуацию и просто получаю удовольствие, не забывая доставлять его и Тоше. Так как на работу я не хожу, то позволяю ему оставлять на шее и ключицах слабенькие засосы. Их не видно из-за ворота футболки, но сейчас я провожу пальцами по шее, рассматривая синеющую кожу у кадыка через отражение в зеркале ванной, и хмыкаю. Вчера он немного переборщил, но это не страшно — за неделю заживет. Да и в конце концов… Предъявит мне кто-то в офисе что-ли за отметину на шее? Пусть попробуют. Раздается уже привычный звонок в дверь, так что я пулей вылетаю в коридор, зачесывая еще влажные после душа волосы. Однако, в дверях я вижу не Антона, который сегодня должен заглянуть на огонек, а Славку. — Сорян. Ключи забыл, — говорит он, просачиваясь мимо. Слава кидает взгляд на мою шею и прищуривается, вздыхая как-то неодобрительно. Я отвлекаюсь и не закрываю дверь на засов, просто захлопываю. — Чего? — Что-то я не видел поблизости телок, которые могли оставить тебе этот засос, — тянет он гаденьким голосом, одними ногами стягивая с себя кеды. А я вдруг вспоминаю, насколько он борзый — мы ведь с ним уже цапались пару раз, при чем с его подачки. Я не винил его, потому что сам, когда был помоложе и учился в шараге, хотел доебаться до каждого прохожего. Но конкретно сейчас мне его тон очень не нравится. — К чему клонишь? — К тому, что белобрысый твой к нам зачастил. Вот это да, что-то у меня кулаки зачесались. А у Славки, похоже, язык, раз он решает крутануть подобный финт. Я скрещиваю руки на груди и нахмуриваюсь, а он с нотками отвращения смотрит исподлобья. Оба молчим, прожигая друг друга взглядами. — Мешаем тебе как-то? — наконец, говорю я. Вообще-то, мне не особо хочется развязывать конфликт, но подобных недвусмысленных слов терпеть в свою сторону, и уж тем более в сторону моего дражайшего блондиностого гостя, тоже не посмею. — Разве что своими пидорскими флюидами. Я на секунду замираю, потому что у меня будто горло пережимает от удивления, а потом налетаю на мелкого, припечатывая его к стене и сгребая ворот его ветровки. Где-то на задворках сознания я, пожалуй, понимал, что наши с Антоном тусовки могут выглядеть для домочадцев подозрительно, да и стены могли скрывать далеко не все звуки и шорохи, но конкретно сейчас меня поражает именно наглость пиздюка, с которой он осмелился кидать претензии и неаккуратные предъявы. — И ты что-то имеешь против, а? — яростно шепчу я, пока Славка даже не пытается вырваться, лишь злобно дышит. — А если имею? Если мне противно жить в одной квартире с пидором? — шипит он, хватаясь за мои руки и со всей силы сжимая в попытке оторвать меня от себя. Я же оскаливаюсь, чувствуя накал страстей, но первый удар пропускаю, так что губу немного саднит. Видать, стар стал, но это Славке на руку никак не играет, ибо он меньше, младше и слабее. Начинается замес, в котором мы пытаемся набить друг другу морды в тесном коридоре, попутно сбивая с вешалок одежду и роняя тумбочку. На шум прибегает баб Маня, всплескивает руками и причитает, пытаясь понять, что вообще происходит. Я вижу ее боковым зрением, ибо внимание мое сконцентрировано на пацаненке, который возомнил себя Рембо и так отчаянно хочет зарядить мне в лицо еще хоть разок. Это смешно, потому что его удары я блокирую очень успешно. Сам же не бью, нафиг надо. В какой-то момент я чувствую затылком шлепок чего-то щекотного, мельком оборачиваюсь и вижу, что баб Маня лупит меня веником, видимо, чтобы я остановил все это. Я делаю подсечку и валю Славку на пол, прижимая его торс ногами. — Угомонись уже, — выплевываю я, сдерживая запястья. Со стороны слышится скрип входной двери, все присутствующие синхронно поворачивают головы к проему, в котором стоит Антон и таращится на происходящее. А именно — я сижу на брыкающемся пиздюке, пока баб Маня лупасит нас обоих веником. В Антоновых глазах читается нескрываемый ахуй. — Я не вовремя? — спрашивает он, нервно усмехнувшись. — Не, мы уже заканчиваем, — говорю я с улыбкой, пока баб Маня недовольно бубнит в стороне о том, что мы оба дебилы и выселить бы нас надо по хорошему. Я смотрю на Славку под собой, что уже немного успокоился, но все еще недовольно смотрит на меня и пыхтит аки паровоз. Я склоняюсь к нему и шепчу загробным голосом: — Еще вякнешь — не пожалею. После чего отпускаю его руки, отряхиваюсь и встаю. Быстренько натягиваю на ноги кроссовки, пока баб Маня поднимает Славку с пола и пытается выспросить, что случилось. Тот молчит, к его же благу, но чувствую затылком его прожигающий взгляд. Выталкиваю Тошу в тамбур и веду его на улицу, несмотря на то, что волосы мои все еще сырые. Летом не страшно, не заболею. Во дворе, усевшись на лавку, закуриваю и терплю на себе вопросительный взгляд Антона. — Что произошло? — спрашивает он наконец, поворачивая мою голову к себе за подбородок. Смотрит на губу, по которой я прохожусь языком. Крови немного, удар был несильный, но ранка все же есть. — Догадался Славка про нас. Всякую херню нес. Антон недолго молчит, нервно перебирая подол футболки. — А ты чего? — Ты видел, чего, — усмехаюсь я, кивая в сторону подъезда, — Наглядно сказал ему не лезть не в свое дело. — Жесть… — протягивает Антон шокировано и проводит рукой по волосам, — Не слишком?.. — Та не, я его даже не ударил. Так, погладил, можно сказать, — отвечаю я, выпуская в воздух облако дыма и запрокидывая голову. В груди все еще теплится легкая злоба за Славкины слова, но в целом мне похуй на него и на его мнение. Мне лишь бы с Антоном быть, больно сильно я в него втрескался, просто мелкий немного напомнил мне о том, какой склочный и вспыльчивый порой бывает Пятифановский характер. Так что эта потасовка — мелочи, — Меньше пиздеть будет зато. — Он никому не расскажет? — Вряд ли. А если и расскажет, то плевать. — Правда? Ты совсем не переживаешь из-за этого? — тихо спрашивает Тоша, явно нервничая. Я серьезно смотрю на него и присаживаюсь боком. — Нет. А вот ты, похоже, переживаешь, и даже слишком сильно. Может уже расскажешь, почему? Антон отводит взгляд и в задумчивости кусает губы, потом обреченно вздыхает и откидывается на спинку лавки, судя по всему, готовый расколоться. Я быстренько выкидываю недокуренную сигарету и превращаюсь в слух. — Кароче, был один пацан в школе, — начинает Тоша, потирая затылок и усердно пряча от меня взгляд, — У меня с ним были первые отношения. Тайные, естественно. Но нас спалила одноклассница однажды. Мы целовались, или типа… При чем безобидно вообще. И он… Тоша ненадолго замолкает, будто сомневаясь, что стоит рассказывать дальше. Он аккуратно смотрит на меня, а я слегка улыбаюсь и киваю. — Он сделал вид, что это я к нему полез, и, мол, он вообще не при делах. Тогда по школе сплетню пустили, что я гей, и начали травить. Иногда жестко очень. Благо тогда всего один класс оставалось доучиться, так что я вроде вытерпел. Просто теперь панически боюсь, что вся моя… — Антон сделал жест кавычек, — «натура» вскроется. Особенно на работе. Особенно, перед родителями. Тогда в школе до них это не дошло, я тщательно все скрывал. И потом тоже ныкался крайне умело, но меня до сих пор паника берет, когда я представляю, что они узнают о том, что со мной что-то не так. — Все с тобой так, — отвечаю я с легким снисходительным смешком, готовясь к тираде. На слова я не силен, но попробовать стоит, тем более Антон сейчас явно ищет поддержки. После его рассказа мне многое становится понятно, — Тош, слушай. Ты уже давно не ребенок и сможешь за себя постоять. А еще у тебя есть я, и если кто-то хоть слово скажет против, то буду лично разговаривать. И вообще, это только твое дело, кого в постель тащить, ясно? — Очень по-разумному радикально говоришь для парня из глубинки, — подкалывает он, растягиваясь в улыбке и намекая на то, что из-за своей быдловатости и неотесанности я должен быть куда гомофобней, чем есть. Я на это не обижаюсь, наоборот, сам понимаю, что что-то тут не так, но решаю сказать, как чувствую. — Да я как только в тебя влюбился… — я сглатываю от легкого волнения, потому что до этого слово «любовь» и его производные в наших диалогах не мелькали. Буквально чувствую, как щеки наливаются кровью, — мне сразу все это до фени стало. Не знаю даже, почему. Да и бояться тебе нечего — я не крыса. Если уж и попадем в дерьмо, то вместе будем выбираться. Антон смущенно улыбается и смотрит в землю, явно о чем то думая. Я закуриваю вторую сигу и осматриваю двор, дав Тоше возможность переварить инфу в тишине. А потом вдруг чувствую, как он кладет голову мне на плечо. — Спасибо тебе. — Да не за что, — шепчу я, поворачиваюсь и мимолетно чмокаю в лоб, — Пошли пройдемся куда-нить. В этот вечер мы гуляем по-настоящему долго, как подростки — до самой темноты и по тем местам, куда обычно не ходят. Безлюдные дворы, перелески, пляжи и прочее. И разговариваем, разговариваем, разговариваем. Теперь куда более открыто после Тошиной «исповеди». Я возвращаюсь домой на такси, которое любезно оплатил Антон, поздно ночью, а на кухне пересекаюсь со Славкой. Он ничего не говорит, только обиженно зыркает, а я показушно улыбаюсь, запрокидывая голову и открывая свой засос на шее еще сильнее. Типа «Видал? Мне похуй». На этом и расходимся. Для Тошкиного же комфорта, в последующие дни домой его не зову, а-то мелкий, пусть и в драку снова не полезет, может сказануть что-нибудь. Не хочу лишний раз устраивать потасовку, так что перебиваемся прогулками. Однако в пятницу второй недели отпуска мне приходит сообщение с — внезапно — приглашением откиснуть в доме Петровых, что будет пустым, так как сестра Антона в лагере, а родители куда-то сваливают на выходные. Я соглашаюсь моментально, мне все-таки очень любопытно посмотреть на их семейное гнездышко. А гнездышко-то их оказывается целым скворечником. Двухэтажный коттедж, пусть и без позолоченных колонн, как я представлял, но вполне приличный, и в очень вылизанном районе. Я тут прям как белая ворона в своих адидасовских шортах, но меня это не смущает. Тоха встречает меня на крыльце, а потом обводит по всем комнатам, проводя экскурсию. В его комнате оказывается очень много рисунков и картин за его авторством, так что я провожу там около пятнадцати минут. Тоша рассказывал, что увлекается художеством, но было прикольно поглазеть самому. Потом мы проводим самый летний и самый мужицкий досуг — жарим нахуй шашлыки на ахуенном заднем дворе дома. Я специально приехал позже, чтобы миновать дневную жару, так что закат успевает окрасить небо в розовый, когда мы сидим в беседке и хаваем шашлычок, пусть и не под коньячок, но под пиво. Тоже заебись. Наевшись до отвала, мы заваливаемся в просторную гостиную с плазменным теликом и рубимся в Мортал Комбат, сидя на полу перед диваном. Тоша очень смешно злится, когда я выигрываю, и пытается шутливо на меня нападать. Из-за этого мы роняем бутылку пиваса на пол и потом люто оттираем пятно с белого ковра, пока игра на паузе. Устаем, так что садимся туда же на пол, подложив под спину подушки, и врубаем фильм. И это самый атмосферный вечер в моей жизни, потому что совсем вечереет, комната погружается в темноту, лишь свет телевизора струится по мебели, на улице тише, чем обычно, ибо в городе постоянно то шумят машины, то орут люди, в крови приятно бурлят остатки алкоголя, что почти выветрился, а под боком жмется Тоша. Он становится более нежным и тактильным, ластится, как котенок, кладет голову на плечо, берет за руку, мечтательно вздыхает. — Рома… — Чего? — Давай встречаться? — Нихуя себе, — усмехаюсь я, — Созрел? — Да, — тоже усмехается он, подняв голову и посмотрев блестящими глазами в мои, — Подумал, нормальный ты поцык. — Не идет тебе гопорской жаргон, — говорю я, шутливо щелкнув по носу, почти сразу целуя в то же место, — Давай. Антон улыбается и закрепляет предложение поцелуем, в котором я сразу чувствую разогнавшуюся страсть. И я этой страсти очень охотно поддаюсь, потому что из-за сраного Славки и постоянных прогулок на людях давно не касался Антона так, как подобает. Я перекатываюсь и сажусь на его колени, упираясь руками в сидушку дивана, продолжаю целовать грубовато и нетерпеливо, Тоша же забирается под футболку и щекотливо ощупывает пресс и ребра, оставляя горячие касания. Я опускаюсь на шею и буквально вгрызаюсь в пульсирующую вену под скулой, собирая носом желанный запах кожи и парфюма. Мои кисти крадутся ниже, скользят по ключицам к животу, и вот я уже готов накрыть затвердевший пах, как Антон хватается за мои плечи и с силой отодвигает от себя. Он тяжело дышит и смотрит с сомнением в мои глаза, пока на его лице танцуют блики от телевизора, на котором крутится фильм, что уже никому из нас не интересен. — Чего? — спрашиваю я рассеянно, а он скидывает меня с себя и встает, закусив фалангу пальца и будто о чем-то напряженно думая. — Подожди… Эм… Посиди тут, — сбивчиво говорит он и спешно направляется к лестнице на второй этаж. Я остаюсь сидеть в непонятках, снова подпирая диван спиной и с удивлением рассматривая свой стояк. Решаю пока стянуть с себя футболку, слышу сверху отдаленный шум суеты. Кажется, Антон что-то ищет. Запрокидываю голову и тяжело вздыхаю, накрываю пылающие щеки не менее пылающими ладонями. Когда Антон возвращается, то смотрит на меня куда более решительно, но смущенно, он подходит, попутно стягивая шорты, и садится мне на колени, положив локти на плечи. За моей головой производит какие-то манипуляции руками, я не могу понять, что он делает. Я только порываюсь спросить, как он говорит сам. — Просто сиди, я все сам. Ладно? Я глупо улыбаюсь, как дурачок, и киваю, делая вид, что понял. Антон немного привстает на коленях, двигает руками и смотрит позади меня, а я пока любуюсь им и снимаю очки, чтобы было удобней целовать. Это я собираюсь делать часто, что бы он там не придумал. Наконец, Антон заканчивает с суетой и заводит одну руку себе за спину, забираясь под нижнее белье. И когда его нос немного морщится в такт медленному движению руки, а с губ слетает тихий вздох, я все понимаю. Я понимаю, что он там «сам». Я понимаю, что наступил этот момент, и во мне чуть ли кровь не кипит от предвкушения и возбуждения. Второй рукой Антон сжимает мое плечо, выгибая спину, а я аккуратно приподнимаю его футболку до подбородка. Хочу отвлечь его, ведь ощущения, наверняка, неприятные. Прохожусь языком и губами по оголенной груди, нежно исцеловываю впадинку между ключицами, ладонями пока поглаживаю ноги, пробираясь вверх от колен до бедер. Антон шумно сглатывает, я смотрю на него снизу и даже в полумраке вижу румянец, но по выражению лица тяжело сказать, больно ему или нет. Он тяжело дышит, зажмурив глаза. Я продолжаю успокаивающе целовать, обвожу языком сосок, совсем немного прикусывая, и уже почти добираюсь руками до ягодиц. — Блять… — выдыхает он, склоняясь к моему уху, и продолжает дышать прямо в него. Это пиздец как заводит — горячо и пошло. Я забираюсь ладонями под ткань трусов, откровенно лапая и наталкиваясь своими пальцами на его. Чувствую вязкую капельку прохладной смазки, и меня тянет подключиться к процессу, пусть Антон и сказал мне сидеть смирно. Не буду, по крайней мере если он не остановит, так что скольжу касаниями по его запястью, что медленно двигается под тканью нижнего белья, и сам измазываю свои пальцы в смазке, пристраиваясь между ягодиц. — Ром… — Я аккуратно, — шепчу я в его плечо, второй рукой мягко проходясь по пояснице и заставляя еще чуть-чуть прогнуться, отчего Антон уже тесно прижимается своей грудью к моей. Он убирает ладонь, позволив мне надавить средним пальцем на сплетение мышц. Я чувствую, как Антон вздрагивает, когда палец полностью оказывается внутри. Я стараюсь двигаться очень аккуратно, целуя в такт почти каждому толчку внутрь. — Давай… дальше, — сдавленно шепчет он уже более расслабленным голосом, и я ввожу второй, сгибая и делая движение «ножниц». Тоша тихо мычит, я спрашиваю все ли хорошо. Чувствую, как щеку щекочут локоны, что трутся об кожу от его кивка, так что продолжаю растягивать. Когда Антон начинает слегка поддаваться бедрами навстречу руке, подключаю и третий палец, стараясь не наращивать темп слишком резко. Желание присутствует, потому что он очень соблазнительно дышит мне прямо в ухо, заставляя мой член изнывать без внимания. — Значит так, — говорит он тихо через пару минут, поддавшись вперед, отчего мои пальцы оказываются снаружи. Он отстраняется, придерживаясь за мои плечи и серьезно смотрит мне в глаза, а я едва улыбаюсь. Наверняка, у меня сейчас пьяный и хищный взгляд, а еще с фирменной ноткой хитринки, — Все мои немногие предыдущие были мудаками. Поэтому сейчас я точно сам. Голосом он акцентирует внимание на последнем слове, приподнимая одно колено и стягивая через него трусы. — Да я не… — Тш-ш-ш, — тихо тянет он, скользнув большим пальцем по моим приоткрытым губам. Я замираю, видя в его глазах ту самую доминантность вперемешку со страстью и нежностью. Антон ухмыляется одной стороной губ, проталкивая палец в мой рот, а второй рукой протискивается между нашими телами и стягивает с меня штаны. Я послушно, почти на автомате обвиваю его палец языком и тихо вздыхаю, почти скулю, когда он берет член в руку и направляет головку меж своих ягодиц, — Рома, ты меня понял? Теперь моя очередь вздрагивать. Я киваю, часто моргая, и даже руки осторожничаю обратно на его бедра положить, так что ладони мои зависают в воздухе. Он вынимает палец изо рта и припадает губами к моим, медленно опускаясь. А я, блять, я всего лишь-то чуть не взвизгиваю от восторга, потому что головка довольно быстро проскальзывает внутрь. Мы одновременно сдавленно стонем, Тоша прикусывает мою нижнюю губу в порыве и замирает, дав возможность привыкнуть и себе, и мне. Я буквально плавлюсь — горячо, тесно, влажно. Все-таки опускаю ладони на бедра, нежно сжимая, но не пытаясь заставить сесть ниже. Антон делает это сам, очень медленно, от того чувствуется все в тысячу раз сильнее. Хотя в этом плане мне не с чем сравнивать, я уже уверен, что этот секс будет лучше всех моих предыдущих с девушками. Я гортанно вздыхаю, когда член оказывается внутри Антона полностью. Тоша разрывает поцелуй и смотрит на меня смазано, а потом обвивает мою шею, прислоняясь своим лбом к моему, и медленно поднимается. И ту часть члена, что оказывается снаружи, приятно обдает холодом, так как смазка контрастирует с теплым воздухом комнаты. Я, не стесняясь, постанываю в Тошины губы, да и он не отстает. Теперь мы одни, можно не скрывать мычание и скуление в ладони или подушке, не надо прислушиваться к звукам за стенами. Антон зарывается пальцами в мои волосы и до приятной боли сжимает, заставляя меня запрокинуть голову назад. Я послушно подставляю шею под его ласки, оглаживая ягодицы, что снова опускаются вниз, и закусываю губу, когда он припадает языком к кадыку. Антон знает, что мне это чертовски нравится и в наглую пользуется, так что я шепчу: — Блять, какой же ты… — Какой? — шепчет он в ответ между легкими укусами. — Ахуенный, — отвечаю я громче, сжимая тазовую кость с обеих сторон и совсем слегка поддаваясь бедрами навстречу его заднице. Он смыкает зубы на шее жестче в ответ на мой непослушный финт, но мне это даже нравится. — Не слушаешься… — Неа, — усмехаюсь я, почти сразу переходя на очень неприличный стон, потому что Тоша дергается вниз резче, чем до этого, отчего мой член пылает в возбуждении еще больше. Но он останавливается, просто замирает. Я недовольно мычу, и теперь усмехается он, выдыхая через нос и щекоча кожу моей шеи. Урок усвоен, я в извинении вздыхаю, так что он продолжает, аккуратно наращивая темп. Отрывается от моей шеи и немного отстраняется, отчего я могу видеть его лицо, и это просто ахуенно. Спутанные волосы, блестящие от поцелуев губы, закрытые глаза. Я смотрю неотрывно, блуждая руками от покрытых испариной бедер до ягодиц и обратно. Я не смотрел гейскую порнуху даже после того, как запал на Антона, но уверен, что то, что сейчас происходит, похоже по содержанию. Тоша насаживается на мой член, заставляя комнату наполниться не только звуками фильма, но и шлепками кожи о кожу и откровенно громкими стонами, при чем не только с его стороны. Я изнываю от его красоты, от ахуенных чувств и ощущения его касаний. Антон в порыве сжимает мои плечи, иногда спускается на шею, вгрызается в губы, а я без пререканий принимаю все его внимание и дарю свое. Исцеловываю лицо, стягиваю футболку, чтобы она, блять, больше не мешала мне облизывать грудь и плечи, придерживаю за ягодицы. Довольно быстро темп становится таким бешеным, что Антон не замечает, что я сам активно его трахаю, подаваясь вверх. Или он уже не против. — Я с-сейчас… — шепчет, будто в беспамятстве Тоша, прежде чем вцепиться ногтями в мою спину. Он закатывает глаза и кончает, так до себя и не дотронувшись, а я от этого зрелища и от его протяжного стона тоже изливаюсь. Чувствую, как волна оргазма пробивает легкие тяжелым и горячим дыханием, растекается по всему телу, заставляя подрагивать. Антон в бессилии роняет голову на мое плечо и шепчет что-то бессвязное, а я трясущейся рукой глажу его по волосам, сам пытаясь вернуть себя в сознание.

* * *

— Все нормально? — спрашиваю я, растянувшись на кровати, когда Антон возвращается из душа. Я чувствую себя пиздец уставшим, но, очевидно, это приятная усталость. Антон кивает и кидает полотенце куда-то в сторону, не глядя, после чего падает рядом со мной. Мы лежим в молчании в одних трусах и, кажется, оба пытаемся переварить все, что произошло, — Сегодня меня из кровати не выгонишь? — Сегодня не выгоню, — смеется он, поворачиваясь ко мне на бок. Я тоже поворачиваюсь, подкладывая ладони под щеку, и смотрю на его румяное и довольное лицо сквозь темноту спальни. Кажется, все и правда хорошо. — Ой, — вздыхаю я, заметив на его ключице вполне себе заметный засос, — Прости. Я провожу пальцами по отметине на коже, а он лишь отмахивается. — Не видно под одеждой будет, — говорит и улыбается, и я заражаюсь этой улыбкой, снова любуясь ямочками на щеках, — Я спать хочу. Ты из меня все силы выбил. — Тада давай спать. Мы забираемся под одеяло, я сразу притягиваю Тошу к себе, заключая в объятия, тычусь носом в влажные и вкусно-пахнущие шампунем волосы и блаженно вздыхаю. — Люблю тебя, — шепчу без нотки стеснения и закрываю глаза, чувствуя, что усну очень быстро. Кажется, ненавидеть офисы я теперь буду меньше хотя бы за то, что они свели меня с ним.