Если звёзды все спрятались...

Баки проснулся среди ночи, задыхаясь, в неприятно липнущих к телу, мокрых от спермы трусах. В голове набатом стучало, и, несмотря на утреннюю холодрыгу, было слишком жарко: Баки весь вымок от пота, дышать вообще невозможно, грудь словно обручем сдавило. В глазах — резь, всё до боли чёткое. Баки надавил основаниями ладоней на глаза, надеясь, что хоть так станет полегче. И только сделав через нос несколько глубоких вдохов и выдохов, почувствовал это. — Вот дерьмо! — прошептал он, сбросив с себя разом всю сонную муть. Кошачьи казармы переполнены: все койки заняты, на полу тянутся ряды спальных мешков. Кто-то свернулся клубком прямо на чемоданах, кто-то отвоевал местечко на широком подоконнике. Слишком много котов на один сарай. — Вот же дерьмо, — снова выругался под нос Баки, протирая лицо от пота, словно так мог избавиться от феромоновой вони. Ну так-то ничего удивительного: согнали вместе столько котов, ждите, что нет-нет да наступит у кого-нибудь брачный сезон. Но просто почему именно у него? Хотелось рвать и метать, орать что есть сил, уведомить командующего офицера, что армия может отослать его в ЦКК. От воспоминаний о ежегодных визитах в Центр контроля кошачьих Баки аж передёрнуло. Он натянул одеяло повыше. Вот если его отошлют, то его командующему офицеру другого кота-спутника назначат? У них на носу одна из самых сложных на памяти Баки операций, и он как КСС-о должен приложить все силы, чтобы капитан-человек выжил. Вообще капитан Роджерс строил из себя образцового вояку, эдакий Джо-солдат¹ во плоти. У Баки прямо уши в трубочку сворачивались, когда Роджерс толкал свои речи о чести и долге, и всё казалось, что перед ним пластиковая фигурка солдата в полный рост. Потом-то, и достаточно быстро, Баки понял, что Роджерс не напыщенный бестолковый придурок, что он верит во всё, что говорит, и держит слово, и вообще вполне себе умён. Капитан не спешил с выводами, если на то не было веских оснований, до последнего защищал команду… Баки видел, чего ему это стоит. Но вот только когда дело доходило до собственной безопасности, Роджерс разом превращался в безрассудного, тупого барана. Года два назад Баки едва не выперли из армии: после инцидента со снайперской винтовкой он был освобождён от должности наводчика. Тогда казалось чудом, что в итоге его назначили на самую опасную для кошачьего в армии Соединённых Штатов должность — кота-охотника. Люди называли их охотниками, чтобы не называть живым щитом. Но как по Баки, так и такая должность хороша, с его-то прошлым. И он старался, выкладывался по полной, а узнав, что это Роджерс поручился за него, так и вовсе стал из шкуры вон лезть. Вот тогда-то он окончательно понял, что капитан, хоть и строит из себя образцового вояку, но внутри-то другой. Сейчас ситуация была не лучше: Баки нарушит устав, если не сообщит о наступлении гона. Хотя… Да пошло оно всё к чёрту! Не прикрывай Баки широкую спину капитана Роджерса, тот давно был бы мёртв. Предстоящая операция была куда важнее, Баки просто не мог оставить ни в чём не повинного человека без защиты только потому, что некому присунуть! Вот кто будет виноват, если в его отсутствие Роджерса ранят? Все эти мысли будили внутри что-то смутное, что ворочалось и скреблось. Им на подготовку отвели всего несколько дней, а сразу по завершении операции экспедиционный корпус сменит место дислокации. И всё будет как раньше. А прямо сейчас ему надо было что-то сделать с возвращающимся возбуждением — того и гляди член снова станет каменным — и избавиться от исходящего от трусов запаха спермы. Баки осторожно перевернулся на живот и окинул взглядом казарму, обдумывая, что делать. Если попросить, то любой из его отряда согласится спариться, как бы неловко не было. Ну, может, разве что Дум-Дум откажется: он вроде как был влюблён в племенную красавицу, с которой провёл последний гон. Но вот Дернье, Джонс и даже Морита точно согласятся. Проблема в одном: у них ранг ниже. Как и практически у всех котов на базе. Да и если их поймают, то Баки светит обвинение в превышении служебных полномочий, а всем вместе — взыскание за нарушение устава. Шрам, оставшийся от физического взыскания за инцидент с винтовкой, кольнуло фантомной болью, и Баки зажмурился. Если он хотел оградить их от подобного, то выбора особо и не было. Единственный его вариант беспечно храпел койкой выше. Единственный на базе кот ранга К-5; единственный кот ранга К-5, которого Баки терпеть не мог. Брок руководил командой КСС СТРАЙК в составе прибывшего на базу на Сахалине три дня назад экспедиционного корпуса. И за эти три дня они с Броком постоянно по любым вопросам сталкивались лбами: начиная с распределения КСС и разработки операции и заканчивая очерёдностью нарядов на базе. И капитану Роджерсу несколько раз пришлось вмешаться, чтобы предложения Баки приняли. Брок, может, и был старше, но Баки много лет прожил на Сахалине, на его счету десятки успешных операций против русских, называющих себя RNS. Да и местность он лучше знает. И у капитана Роджерса точно есть дела поважнее, чем разнимать двух котов. Брок был невыносим, только вот имел ранг К-5, и Баки приходилось терпеть и его позёрство, и подъёбы. И то, как нахально он подцеплял большими пальцами сбрую. И как нагло разваливался во время инструктажей. И как обычно он, упёршись, как баран, добивался того, чтобы координировать действия СТРАЙК и Ревущих. От одной только мысли вонзить зубы в загривок Брока Баки передёрнуло, он скривился, сдерживая шипение и прижимая уши к голове. Ну уж нет. Слишком много гонора, слишком Брок напорист. Да и размером он с Баки, грудь разве что пошире да шея как у быка. Вот как-то совсем не хотелось постоянно бодаться за доминирование. И не важно, К-5 он или нет, лучше уж Брока избегать. Трения с ним могли доставить Баки едва ли не больше проблем, чем гон. Ар-р-рх, трение. Член заинтересованно дёрнулся, и Баки невольно вжался бёдрами в матрас. Он осторожно сдвинул одеяло, стараясь сразу не выпустить из-под него резкий запах. И, с досадой уткнувшись лицом в подушку, глубоко вздохнул. Остаётся воздержание. Но сперва надо было смыть с себя сперму и запах гона. Может, даже постоять на морозе, остыть и прийти в себя. Баки приподнял голову, чтобы посмотреть на часы: два сорок. Уже давно был отбой, если поймают вне казармы, то он заработает взыскание за нарушение комендантского часа. По телу прошла судорога; член — каменный, и когда Баки снова вжал бёдра в матрас, стало больно. Он закусил губу, сдерживая всхлип. Надо было как-то пройти до двери через минное поле из двух с лишним десятков котов, спящих кто в спальных мешках, кто на скрипучих матрасах на койках. Странно, что никто ещё не проснулся из-за вони феромонов. — Дерьмо… — в очередной раз пробормотал Баки и со вздохом в абсолютной тишине на четвереньках выполз из кровати. Хвост нервно бился за его спиной. Едва ли не на цыпочках Баки прокрался к двери и уже там вдруг услышал шорох простыней. Непроизвольно дёрнув ушами, Баки резко обернулся. Перегнувшись через край и чудом держа равновесие, Брок посмотрел на пустую койку Баки, потом повёл носом, принюхиваясь. Его чёрно-рыжий хвост взметнулся вверх, выдавая интерес. И, должно быть, что-то Брока насторожило, потому что он резко поднял голову, посмотрел прямо на Баки и усмехнулся. В лунном свете его зубы показались Баки ослепительно-белыми, словно улыбка чеширского кота. Отвернувшись, Баки вышел в коридор. Ну нет, он в лепёшку расшибётся, но к Броку и близко не подойдёт. На улице действительно была холодрыга, кожу закололо от ледяного воздуха. У Баки перехватило дыхание, но зато хоть глаза перестали болеть. Он, считай, не одет совсем — ботинки, майка, трусы да ошейник. Висящий на нём военный жетон Баки сжал в кулаке. При каждом шаге под подошвой ботинок похрустывал гравий. Всё равно было жарко, хотя стало немного полегче из-за мороза. Постовые — из людей — больше были сосредоточены на попытках согреться, а не на наблюдении за периметром, но всё равно пришлось потратить время, — и Баки абсолютно было не жаль, — чтобы обойти их и не попасть под лениво скользящие по земле огни прожекторов. Словно песня сирены, душ взывал к Баки. Оставалось просто надеяться, что он промёрзнет сейчас настолько, чтобы остыть и прекратить выделять феромоны. Баки никогда не видел человеческие, но даже по меркам их базы кошачьи душевые выглядели убого: длинный низкий хлипкий сарай, стоящий на бетонной плите. Баки всегда приходилось пригибаться в построенных для кошачьих зданиях — светильники висели слишком низко, а дверные проходы не были рассчитаны на его рост. Но тут даже двери нет, просто проём. Он разделся, прошёл мимо создающих иллюзию уединения перегородок в душевую и вздрогнул, коснувшись пятками ледяной и скользкой плитки пола. Баки направился к дальней стене: его едва ли не колотило от холода, но тело всё равно потело и выделяло феромоны. Ему было всё равно, что лейка на стене прикреплена слишком низко, что вода била в грудь. Струи были прямо-таки ледяные, и в первое мгновение Баки ни о чем другом и думать не мог. Он стоял и стоял и, только перестав чувствовать пальцы, добавил горячей воды. Жадно вдыхал пар, словно тот мог вымыть из нутра вонь феромонов. Он тщательно намылился и мылом, и шампунем, протёр несколько раз ошейник, чтобы ни на нейлоне, ни на коже под ним не осталось запаха. Смыл пену и, выжав воду с шерсти на хвосте, вернулся в раздевалку. Баки вымылся едва ли не до скрипа, и после душа кожу приятно холодило. Разве что жетон, разместившийся в ямочке между ключицами, пришлось греть в кулаке, вытираясь. Баки закинул одежду в корзину для грязного белья: от трусов несло так, что по коже мурашки бежали, а майка насквозь пропиталась потом. Хорошо, что в шкафчике он всегда держал полевую форму: уже бывало, что он в ней спал после двух подряд суточных нарядов. Люди в жизни не поймут, чем от его трусов и майки пахло. Из душевых Баки вышел только в три пятнадцать. Прокрался обратно мимо постовых, шурша гравием: очень уж хотелось вернуться в казарму без приключений. Мех весь намок, и на морозе Баки казалось, что он сейчас и сам превратится в ледышку, и он цеплялся за это ощущение. По крайней мере, больше кости не плавило от жара, но кончик носа замерз, и Баки больше не чуял вони феромонов. Помог ли душ? Вообще, у Баки ни разу не было гона. Может, и сейчас это ненастоящий, просто во сне возбудился. Может, на этом всё и закончится... Баки толкнул дверь и застыл. Как минимум восемь из двадцати четырех котов не спали. Они сидели на своих койках, держа уши торчком, смотря горящими глазами на Баки, словно специально поджидали в кромешной тьме, словно боялись пошевелиться и разбудить других, словно не хотели делиться бесценным сокровищем. Ещё двое лежали на койке Баки, завернувшись в его одеяло. Он судорожно сглотнул. Ну или не закончится. Он попятился от двери, очень осторожно, словно боясь активировать СВУ. Пусть тихий щелчок металлического языка не разбудит и остальных, пожалуйста! Баки вернулся в коридор: около входа люди оборудовали им с Броком кабинет, один на двоих. Хвост уже болел от холода. Вот вроде бы совсем недавно он хотел превратиться в ледышку, а сейчас Баки мечтал завернуться на своей койке в одеяло и уснуть. С тяжелым вздохом он привалился к стене за своим столом. Вот же дерьмо, вернуться к койке он не мог, пойти гулять до рассвета — и тем самым снова нарушить комендантский час — тоже. Он в полной заднице. Баки сполз прямо в униформе на пол, уткнулся лбом в колени. До миссии всего несколько дней. Ещё несколько дней — и Брок уберётся к чёртовой матери с острова и заберёт с собой КСС СТРАЙК. Просто перетерпеть. Не мог же он оставить своего командующего офицера без защиты? Хреновый из него тогда кот-спутник! Ну нет, он выдержит. Всего-то потерпеть несколько дней. Так он и заснул, обернув мокрым холодным хвостом лодыжки.