Не мыслит зла

По выставке Андрей шатается абсолютно без настроения. Тут он должен висеть. В смысле, его работы. А в итоге одни снобы. Зато с образованием. Художественное образование Андрей от души презирает. Он пробовал ходить в художку, когда был подростком. Лажа полная. Шары и тряпки годами рисовать — это маньяком надо быть. Поэтому мысль об учёбе Андрей забросил. Сам руку набивал. Рисовал, рисовал, рисовал. Видео иногда на ютубе смотрел с мастер классами. Но в основном полагался на своё чутьё. Как назло, на чужие работы повыебываться не получалось. Нормальные они. Скучные местами, конечно, но у кого худобразование есть, тот в цирке не смеётся. Вряд ли они могут рисовать, как Андрей. От души, то есть. Из толпы пришедших на выставку Андрей тоже выбивается сильно. Прилизанные они какие-то, противно аж. Но это ничего. Это сейчас Андрей им кажется раздолбаем. Когда известным станет, его начнут считать просто эксцентричным. — Вот такой тебе этот самый, талант, нужен? Андрей вздрагивает всем телом. Горшок стоит у него за плечом, усмехается, довольный произведённым эффектом. Он не появлялся после того странного вечера, когда Андрей его вызвал. Они сидели с пивом, говорили о чём-то, но Андрей потом ничего не смог вспомнить. Проснулся в своей кровати утром и долго не мог понять, а не приснился ли ему странный Горшок. Но пустые бутылки на кухне намекали, что Андрей был не один. Хотя этого количества вполне хватило бы, чтобы начать видеть демонов. Повторить призыв Андрей не рискнул. Ждал, что будет дальше. И вот, Горшок наконец-то решил его навестить. — Не, талант мне не нужен, свой есть. Мне бы так сделать, чтобы о нём все узнали и оценили. — А, — ёмко отзывается Горошок, продолжая смотреть на картину, перед которой остановился Андрей. — Херня какая-то, — заключает в итоге он. — Вот и я о том же! — горячо поддерживает Андрей. — Скучно, слишком правильно. Никакого авторского почерка не видно, никакой идеи. Горшок переводит задумчивый взгляд на Андрея. — А ты что, прямо-таки и с почерком, и с идеей? — Ну да! Под ярким электрическим светом Андрей может хорошенько Горшка рассмотреть. Выглядит, как обычный мужик. Не то чтобы обычный-обычный, нет, своеобразно он, вообще-то, выглядит. Но точно как человек, а не хтонь какая-то. Волосы длинные с проседью, морщинки в уголках больших карих глаз. Андрей, как положено художнику, подмечает детали. Если бы он встретил Горшка просто так, ну, на улице там, например, ничего бы не заподозрил. Приятный мужик лет сорока, может, байкер какой. Андрей не уверен, как выглядят настоящие байкеры, но крупный мужик в кожаном плаще и с татуировками у него в голове должен быть либо бандитом, либо байкером. Краешек татуировки выглядывал из-под рукава, так что всё как положено. Горшок смотрит на Андрея сверху вниз с изучающим прищуром. — Покажешь? — А ты разбираешься? Горшок улыбается уже во весь рот. И зубы у него в этот раз выглядят совсем обычно. Может, привиделось тогда Андрею? — Настоящее искусство, Андрей, должно быть каждому понятно. Иначе херня это снобская, а не искусство. — Да я не в том смысле, — Андрей внезапно чуть тушуется. — Покажу, конечно. Нам и для дела надо. Всю дорогу домой Горшок следует за Андреем мрачной тенью. И тот ловит себя на том, что идти рядом с внушительной фигурой приятно. Когда Андрей отдаёт Горшку свою любимую тетрадку, у него чуть подрагивают руки. А вдруг демон скажет, что херня это всё? Как то, что на выставке увидел. Горшок листает страничку за страничкой. На его лице сменяется столько эмоций, в глазах загораются адские огоньки, а зубы опять становятся острыми. Андрей теперь точно рассмотрел, когда Горшок смеялся над его комиксом про препода из шараги. — А тебе и вправду талант не нужен, тебя уже вторая сторона не обделила, — сквозь смех говорит Горшок. — Вторая сторона? — Ну, душа твоя уже с талантом создана, то есть. Так тебе зачем это всё? Ну, сделка. В твоей душе и так всё что нужно есть. — Так есть, я знаю! — хорохорится Андрей, хотя слышать похвалу от Горшка очень приятно, кажется, у него даже загораются кончики ушей. — Но это не видит никто. — Так тебе лет-то сколько, ё-моё? — Двадцать четыре. Ну, будет. Скоро. Всего пару месяцев назад Андрею исполнилось двадцать три. — Время твоё не пришло ещё. Сам ведь всего добьёшься. — Так это когда будет? — Андрей садится на стол, за который усадил Горошка. — Не воспринимают меня. Сам видишь, страшное рисую, да и юмор не для всех. В общем, я состарюсь раньше, чем… — А слава, она тебе зачем? — Не хочу, чтобы это всё просто так. В ящик складывать. Хочу, чтобы люди видели, чтобы меня как художника знали. Да и нравится мне рисовать, это хочу делать, а не стены малевать. Горшок как-то очень тяжело вздыхает. — Будет тебе, Андрюха, слава.