Yoga and puppies

      Нил не стрессует, это просто Мэтт по жизни склонен к утрированию.       Ну, ладно, Нил не отрицает, что работа переводчика несколько выматывает. Несмотря на то, что Нил с раннего возраста ладит с языками, а мозг имеет способность свободно работать с большими объёмами информации, иногда всё же попадаются придурковатые — кхм, сложные — клиенты, которые действуют на нервы, стимулируя желание взять в руки документы, над переводом которых корпел до трёх ночи и забить их ими до смерти. Не помогает и рассеянность Нила, появившаяся от недостатка сна, из-за чего он затерялся в днях и на него свалилось сразу три дедлайна.       И всё же. Никакого стресса.       Иногда Нил скучает по тем временам, когда он был нелюдимым волком-одиночкой без заботливых друзей и мог тонуть в тревожности, справляясь с ней с помощью кофе и ночных пробежек.       А потом появились всякие Мэтты, внимательные и заставляющие найти здоровый способ справляться со стрессом. Нил не уверен, стоит ли сообщать другу, что пойти в баню, на танцы или записаться на грёбаное караоке не вариант, потому что Нил убьёт себя прежде, чем это случится.       Но Мэтт первый в очереди, думает Нил, пока он, по вине этого придурка с щенячьими глазами, вынужден слышать хруст собственной спины, чувствовать, как напрягается позвоночник, когда он выгибается, упираясь руками в каремат в попытке удержать своё тело в стойке «собака мордой вниз», в то время как ему норовят отгрызть прядь волос.       Упс. Нил задаётся вопросом, не провериться ли у доктора, потому что он правда не помнит, каким образом он согласился пойти на йогу. Со щенками.       С приходом Нил приметил себе место в уголке зала, практически за секунду пробираясь через помещение и людей. Он всё ещё чувствовал себя некомфортно, носочками пальцев придавливая каремат к полу и стараясь игнорировать неприятную тревогу, зарождающуюся в его животе, как это обычно бывало в окружении людей. Однако когда тренерша объявила начало и принялась показывать дыхательные упражнения, Нил решил попробовать, ведь всё равно он уже здесь, а накричать на Мэтта он сможет позже.       После тридцати минут краснения, потения и укусов в его голые щиколотки, он фыркает, забрасывает попытки заниматься йогой — господи боже — и берёт на руки трёх без остановки крутящихся возле него щенков, со вздохом приземляясь на мягкий коврик.       Он их чешет за ушком, а ему пытаются откусить палец.       Это скорее щекотно, чем больно, и Нил чувствует, как расплывается в улыбке. Потому что серьёзно? Теперь Нил понимает, в чём секрет такого вида йоги. Во-первых, невозможно заниматься йогой, когда по тебе пытаются пройтись всеми возможными способами. И во-вторых, невозможно — даже Нилу — сдержать улыбку, когда мохнатые щенки без остановки тычутся тебе прямо в лицо.       Нил снова весело фыркает, зарываясь носом в шерсть, а затем поднимает голову. По залу разносится мелодия спокойной музыки, двое тренеров следят за процессом; девушка — Рене, как она представилась ранее, — мягко улыбающаяся и с короткими волосами — показывает упражнения. А другой парень — Эндрю, как он представился ранее, но менее дружелюбно — в основном наблюдает, возится с колонкой и изредка помогает некоторым с упражнениями.       Оглядываясь на остальных, Нил видит, что большинство правда занимаются йогой. Или пытаются. Возможно, он рано бросил попытки, но ему за это ни капли не стыдно. Двадцать три года — старость и всё такое. К тому же тискать пушистых щенков куда приятнее, чем истязать свои мышцы. Если только они не пытаются забраться тебе на голову или отгрызть палец.       На удивление атмосфера в зале его не напрягает так, как должна была бы в людном месте, и тревога почти сошла на нет, а не усилилась, отмечает про себя Нил. Стены просторные и светлые, заставленные картинами в пастельных тонах не давят, от них не хочется сбежать. Не громкая, что немаловажно для Нила, музыка и щенки, бегающие по всему залу, создают безмятежную обстановку.       — Трудности?       Нил вскидывает голову, встречаясь с любопытными глазами. Подошедший тренер — Эндрю — выжидающе смотрит на него, но Нил не может понять, спрашивает ли он об упражнениях, или о том, что один из щенков зубами вцепился в его футболку, пытаясь, похоже, её снять.       — У меня или у него? — уточняет он, указывая глазами на щенка, который взял себе за цель его раздеть. — Потому что его, похоже, никакие трудности не волнуют.       Словно на звук его голоса к нему подбегают ещё двое маленьких вредителей, без стеснения забираясь на ноги. Нил указывает на них всех головой, мол, заниматься не в состоянии по важным причинам.       Понаблюдав за ним секунду-другую, тренер аккуратно опускается на пол, прислоняясь спиной к стене. Как только он оказывается в зоне достижения, мохнатые чудики мгновенно теряют к Нилу интерес — предатели — и подбегают к Эндрю, карабкаясь уже на него. Даже тот, что висел у него на футболке, мчится к тренеру, оставив Нила с обслюненным и прокушенным воротником.       Взгляд Эндрю так и говорит — свободен, чего сидишь.       С лёгкой обидой предательства Нил оглядывается. Глаза цепляются за то, что показывает тренерша в передней части зала. Она стоит на одной ноге, нагнув туловище, вытягивая другую ногу назад, а руки вперёд. Её тело держится так стойко и непоколебимо, что Нил хочет страдальчески вздохнуть, в чём себе не отказывает. Она стоит так, словно даже не напрягается, но это невозможно, — Нил чувствует, как горят его мышцы, хотя он просто смотрит.       Вскоре мышцы горят уже от его попыток встать в позу и Нил просто хочет вернуть себе щенков на руки и просидеть с ними до конца занятия, а потом найти нового лучшего друга, потому что с настоящего момента он прекращает общение с Мэттом.       — Ты так не встанешь. Просто сделай сначала выпад правой ногой.       Грубый голос почти заставляет его потерять то жалкое равновесие, в котором он болтался. Выровнявшись, Нил поворачивается к тому месту, где теперь стоит Эндрю, сложив руки на руках. Щенки бегают вокруг его ног, и это создаёт забавную картину, заставляя его фыркнуть. Ему весело ровно до того момента, пока Эндрю снова не говорит ему попробовать, и тогда ему приходится сдерживаться, чтобы не застонать в голос.       За все бесконечные несколько минут его тяжелых потуг с него скатывается примерно литр пота, а вся кровь скапливается на лице, но ему наконец удаётся принять позу. Он не может найти в себе силы порадоваться достижению, потому что всё, что стоит перед глазами в этот момент — это те многочисленные рекламы, где какая-то вычурная женщина посреди поля призывает людей регулярно практиковать йогу и другие духовные практики, ведь это путь к исцелению и гармонии внутри себя, и он сейчас проклинает её на всех знакомых ему языках.       Потому что гармония не должна чувствоваться как инсульт, а всё, что будет нуждаться в исцелении — его уничтоженные мышцы.       — Руки выше, — говорит тренер, помогая их поднять. Мышцы мгновенно вспыхивают и он хочет сжаться, чтобы ослабить напряжение. Какого чёрта поза выглядит так легко, но ощущается как девять кругов ада?       — Выровняй спину, — одна тёплая рука ложится в районе лопаток, вторая на грудную клетку, направляя. Руки Нила сцеплены в замок. Голова остаётся опущенной вниз, он пытается дышать глубоко, в таком положении лёгкие ощущаются странно раскрыто, так что хотя бы для этого ему не нужно прилагать особых усилий.       Ладонь нагло исчезает со спины, поддерживая только снизу. И, ох, она ему нужна.       Эндрю над ним издаёт тяжёлый вздох и возвращает руку обратно, выравнивая его хребет.       — Не сгибай спину.       — Она сама сгибается, — раздражённо отвечает Нил. Он не сгибает спину. Она его сгибает.       Нил хочет поинтересоваться, почему Эндрю так долго задерживается возле него, и не пойти ли ему уже куда-нибудь подальше. Неужели у других всё получается? Вскидывая голову, Нил с завистью оглядывает зал, получая подтверждение своим предположениям — выходит, люди не такие заржавевшие, как он. Ну и пошли они на хер тогда.       — Я положу руки тебе под плечи, — Эндрю делает так, как сказал, и, постучав пальцем по его руке, словно чтобы привлечь внимание, продолжает: — Держись ровно, но не напрягайся так, как сейчас. Закрой глаза и расслабь мышцы.       Эндрю говорит невозможные и несовместимые вещи, думает Нил, потому что это как вообще, блять, но слушается, прикрывая глаза.       — Дыши.       Его мозг по-прежнему считает, что это глупо, но Нил позволяет твёрдому голосу убедить себя. Закрывает глаза, делает глубокий вдох. Некоторое время дышит, позволяя постороннему шуму стихнуть. Голоса других людей, их отдышки, звук льющейся из колонок умиротворяющей мелодии отодвигаются на задний план.       Его почти пугает то, как легко он отдал контроль в руки незнакомому человеку. Может, пугало бы больше, если бы он так в этом не нуждался.       Тело становиться таким ватным, что рискует упасть, и это почти происходит. Сквозь приятную, утягивающую пелену, Нил может чувствовать, как его клонит вниз, как твердеют руки на его плечах, держат на месте, не дают рухнуть. Он мог упасть, но его поймали, и это поражает не меньше, чем в первый раз оказавшиеся в его руках документы, подтверждающие, что Нил Джостен теперь реальный человек.       Регулярная тревога, которая не оставляет его уже долгие годы, постепенно гаснет, выталкивая беспокойство из каждой клеточки тела. Кожу покалывает, как приливы крови после онемения, но менее резко.       Непривычные чувства переполняют грудь. Он хочет больше никогда не чувствовать себя так. Словно он — это один сплошной оголённый нерв, готовый взорваться от накала, но в то же время желает остаться в этом отдалённом состоянии как можно дольше, будто под водой, в безопасности, ограждённый от мира.       Но где-то там, в глубине своего помутнённого сознания он понимает, что это невозможно.       Пальцы на плечах сжимаются, возвращают в реальность.       — Медленно опусти сначала ногу, затем руки, — раздаётся над ухом. А затем тихо, почти мягко, словно он неспособен выдержать громкого голоса: — Я придержу.       В голове глухо, как ночью в лесу, а чужие слова отдаются эхом. Мышцы ноют, но, по правде говоря, он больше не думает, что умрёт в агонии.       Нога, что была в воздухе, упирается в каремат, который теперь кажется холодным. С чужой поддержкой он выравнивается полностью, чувствуя, как облегчение проникает под кожу.       Глаза открываются, свет мгновенно ударяет по ним. Ему приходиться прищуриться, чтобы уменьшить пульсацию в висках.       Он начинает отходить от странного охватившего его экстаза, начиная замечать вещи вокруг. С лёгким замешательством он бросает взгляд на большие настенные часы в центре, показывающие, что остаётся десять минут до конца занятия.       Руки тренера по-прежнему покоятся на плечах Нила, а чужие глаза внимательно всматриваются в его лицо, будто ожидая, что он вот-вот грохнется на пол.       — Порядок? — спрашивают его и, после короткого кивка, убирают руки. Его бредовая часть сознания оплакивает потерю контакта, однако здравомыслящая быстро заставляет её замолкнуть.       — Выпей воды. Ты слишком красный.       Нил не шевелится, игнорируя брошенные ему слова и по-прежнему уставившись на часы, глазами прослеживая движение стрелки.       Выходит, весь этот трёп о душевном спокойствии не такая уж и ерунда? Что это вообще было? Нил пребывал в похожем состоянии только после стакана крепкого коньяка и…       Ему в грудь пихают бутылку воды.       Тренер ждёт, пока его заторможенный ум спохватится, и он открутит крышку. Наблюдает, как неспешно Нил выпивает почти половину содержимого, прежде чем вытереть рот тыльной стороной руки и поставить бутылку на место.       Эндрю ещё несколько мгновений исследует его пристальным взглядом, прежде чем отсалютовать двумя пальцами и, хмыкнув, пойти в сторону Рене, которая садиться в позу лотоса. Нил задаётся вопросом, почему в его голове так чётко запечатлелась картинка приподнятых в ухмылке уголков губ Эндрю, а затем снова тянется за водой, потому что лицо и шея вдруг начинают гореть сильнее.       Оставшиеся десять минут он послушно сидит в позе лотоса, только изредка протягивая руку, чтобы погладить щенка, усевшегося ему на бёдра. Рене говорит что-то, однако Нил не слышит, да и не слушает, занятый попытками отвести глаза от другой фигуры, сидящей рядом с тренершей.       Не такой уж зал и большой, думает Нил, когда вполне себе чётко видит на себе ответный взгляд Эндрю.       Нил с сожалением понимает, что вода закончилась.       Ну что ж.       Он никогда, никогда не признается в этом Мэтту, но…       Это не так плохо, как он рассчитывал. Ему даже немного понравилось. В основном та часть, где руки Эндрю придерживали его туловище, а не та, где он по этой же причине чуть не врезался лицом в коврик.       В который раз почесав щенка за ухом, Нил даёт себе несколько минут на упорядочение хаотичных мыслей.

***

я пошел

ОМГГГ ИИИИИ????

и ты будешь покупать мне кофе ближайшие пару лет

настолько плохо?

и ты купишь мне новую футболку

что ты сделал с футболкой на йоге, чувак??

ты отправил меня на йогу с щенками

и они тебя раздели?

увидимся через час

***

      — А если серьёзно, то как? — спрашивает Мэтт, когда они встречаются в кофейне.       Сделав заказ, они забирают свои напитки, и Нил с ухмылкой наблюдает, как Мэтт расплачивается за них обоих.       Тот закатывает глаза, замечая это, и выталкивает его на улицу.       — Ну?       — … нормально.       — В смысле нормально, но я больше туда не пойду, или нормально, буду практиковать время от времени, и спасибо тебе, мой лучший друг, что заставил меня вылезти из моей тёмной норы?       — Нормально. Я записался на индивидуальные.       — А я говори… подожди, ты что?