Station

Я сижу здесь некоторое время и лишь задаюсь вопросом — есть ли какой-то протокол для подобных ситуаций, потому что, если он и есть, то я понятия не имею, что он из себя представляет, хотя было бы очень удобно, если бы я это понимала. Ещё я замечаю, что она довольно приятно пахнет цветами. Я не ботаник, поэтому не знаю, что это за цветы. Но они определенно самые красивые, потому что я не думаю, что она девушка, которая способна согласится на что-то меньшее, чем самое красивое. Она лёгкая. Её вес на моём плече на самом деле не так уж и велик, и это определенно не беспокоит. Может быть, поэтому я ещё не отодвинулась с места... Кто знает? Я смотрю на неё. Она маленькая и нежная девушка, бледная и почти хрупкая на вид. Она закутана в большое пальто с меховой шеей или чем-то в этом роде, почти доходящим до подбородка, и толстый шарф, аккуратно заправленный в воротник этого большого пальто. Похоже, она готова сражаться с метелью, но, опять же, она всё ещё мала по сравнению со мной, даже во всех слоях: так что неудивительно, что ей нужно укутаться, чтобы защититься от холода. Она... потрясающая. Это пожалуй, самое подходящее слово. Возможно, даже по стандартам моделирования. Но кто я, чтобы судить? Она сидит, аккуратно скрестив ноги: руки лежат на коленях, а кожаные перчатки обвивают их. Я чувствую желание исправить её сутулость, но игнорирую это и предпочитаю оставаться неподвижной, чтобы не беспокоить её сон. Мысль о том, чтобы разбудить её, кажется мне очень неприятной, хотя я не знаю почему. Может быть, это потому, что она выглядит такой мирной... И всё равно уставшей. Под глазами есть малейшие намеки на тёмные мешки, умело замаскированные под каким-то макияжем. Я не могу не задаться вопросом, почему она выглядит такой усталой. На какие действия способна столь приятная внешность, чтобы настолько сильно утомиться и заснуть на плече у незнакомца? Она не чернорабочая, это точно. Я не могу представить себе её работу на полях среди таких, как я. Кроме того, хотя я не любитель моды, она явно гордится тем, как выглядит. Я не знаю имени, вышитого на кармане её пальто, какой-то причудливой подписи, которую я не могу понять — но я знаю, что наличие такого имени означает, что оно, вероятно, чертовски «дорогое». Она кажется мне творческой личностью — возможно, какой-нибудь художницей. Это объясняет, почему она вообще находится в Мэйнхэттене. За последние несколько недель произошло множество событий и тому подобного, посвященных празднованию наступающей весны музыкой и прочим. Но правда, среди них только фестивали. Вероятно, это праздник для творческого ума. Говоря о пиршестве, я проголодалась. Но дотягиваться до яблока в сумке означало бы двигаться и рисковать разбудить темноволосую девушку рядом со мной. Я смотрю на часы на другой стороне станции и обнаруживаю, что уже близится полночь. О, как я ненавижу ездить на этих поздних ночных поездах, но тётя и дядя Оранж просто не хотели, чтобы я уезжала раньше, чем это абсолютно необходимо, чтобы я могла провести с ними всё время, которое смогу. Они очень хорошие люди и всё такое, но иногда они могут доставить небольшие неприятности... Но тогда, возможно, я бы не сидела на этой пустой станции с этой девушкой, опирающейся на меня, и не знала бы, что мне делать, потому что мои глаза слишком заняты, глядя на неё. Чёрт, я снова смотрела, не так ли? И я делаю это снова... Оставь это, Эй Джей! Ты будешь выглядеть как чёртова извращенка или что-то в этом роде! Я отвожу взгляд и пытаюсь найти что-то ещё, на чём можно сосредоточиться, но нет ничего интереснее, чем эта незнакомка, опирающаяся на меня. Я оглядываюсь назад. Я никогда не видела людей настолько... чистыми. Возможно, дело в её пальто. Оно белее снежинок, медленно падающих с облаков над нашими головами, и на нём не видно ни капли грязи. Теперь я чувствую себя немного неловко. Я знаю, что я не самая чистоплотная девушка, но эта особа выглядит так, словно только что приняла душ... а потом прошла по воздуху, чтобы добраться сюда и не испачкать свои изящные туфли. Возможно, мне стоит пересесть с этого места. Но главное быть осторожной в этом. Вероятно, ей будет не очень приятно проснуться, опираясь на кого-то, кто далеко не самый чистый, чопорный и порядочный, как она. О, Тартар... а что, если она из таких? Эх... Подожди-ка, Эпплджек, ты не можешь предполагать такие вещи только потому, что она абсурдно чистоплотна, носит дизайнерскую одежду и излучает грацию и уравновешенность, даже когда спит... Нет, ты не можешь идти, предполагая такие вещи о незнакомом тебе человеке! Это не почётно. Она могла бы быть милой... Я снова смотрю на неё. …Хотя это было бы слишком громко, чтобы быть правдой. Подожди ещё минутку, о чем ты думаешь?! Какая разница, есть ли у неё отношения? В любом случае, ты больше никогда её не увидишь. Почему-то мне не нравится эта мысль... Меня начинает раздражать незнание причин. Брюнетка немного ёрзает рядом со мной, и я готова к тому, что она швырнёт меня по черепу за то, что я осмелилась иметь грязные руки в радиусе мили от неё, хотя они и вполне себе чистые. Но этого не происходит, потому что она не просыпается. Я смотрю на неё и обнаруживаю, что она совсем не ёрзает. Она дрожит. Правда, незнакомка? Тебе вообще как-то удается замёрзнуть в этом коконе из одежды? Я не могу не нахмуриться, когда она деликатно дрожит. Какой здесь протокол, а? Я осталась сидеть здесь, чтобы не разбудить её, и это понятно... но могу ли я просто сидеть здесь и позволить ей замерзнуть? Дайте-ка подумать немного... Я смотрю на мои седельные сумки. Там одеяло. Тётя Оранж решила, что я, возможно, захочу вздремнуть на обратном пути на поезде, и не разрешила мне уйти без одеяла. Иногда она как будто забывает, что я уже взрослая девочка. Хотя, если быть более откровенным, я не хотела брать его из страха, что оно испачкается или просто порвётся по пути домой. Я осторожно наклоняюсь, чтобы схватить… Она беспокойно извивается рядом со мной, что-то бормоча, и у меня вырывается вздох, когда я откидываюсь на спинку сиденья. Отлично... Ситуация становится очень глупой, Эй Джей. Как ты собираешься это сделать? Я бросаю быстрый взгляд на девушку напротив меня, затем немного меняю положение сидя, прежде чем перевести дух. Сезон Сбора Урожая не вызывает у меня такого большого стресса, как эта ситуация... Так быстро, но осторожно, как только могу, я подцепляю правую руку под спортивную сумку и поднимаю его на расстояние досягаемости. Я могу только радоваться, что никто не видит, как я делаю из себя мула... Не в обиду мулам, конечно. Я выпускаю воздух, который забыла задержать, затем слегка улыбаюсь, открывая левую боковую сумку и вытаскиваю одеяло, одновременно одаривая тётю Оранж молчаливой благодарностью. Я снова смотрю на дрожащую даму рядом со мной. Зубы теперь стучат. Я осторожно накрываю её стёганым одеялом, обернув им её маленькую фигуру, а затем откидываюсь назад: кладу голову на сиденье так, чтобы голова смотрела в небо, и смотрю, как падает снег.

* * *

Это мирная ночь. Так тихо, что я почти слышу, как снег падает на землю. Особенно сейчас, когда девушка рядом со мной больше не дрожит. Следующий вздох, который я делаю — это вздох удовлетворения. Возможно, это покажется странным тому, кто не понимает, что такое работа на ферме, но подобное молчание не так уж и распространено. Всегда что-то кудахчет или мычит, или руки болят, или они тащат плуг... Так что на Яблочной Аллее не так уж и тихо. И мне нравится эта тишина. Когда я сижу здесь, на этой скамейке, с этой девушкой, имени которой я не знаю, и холод зимы почти просачивается в мои ноги. Это приятно... очень приятно, и я улыбаюсь из-за этого. Естественно, это длится недолго. Я слышу пыхтение паровоза и лязг приближающегося поезда по старым рельсам, и какая-то часть меня желает остаться там, где я нахожусь. Но моя семья ждет меня, и сидеть здесь всю ночь было бы чертовски глупо с моей стороны. Я смотрю на единственного человека рядом со мной и секунду просто смотрю на неё и уже не в первый раз задаюсь вопросом, что такое хрупкое создание, как она, делает в такую ночь одна. Потом я хмурюсь... потому что мне нужно её разбудить, а она выглядит чертовски умиротворенной. Мне нетрудно решить, что я сделаю всё возможное, чтобы не будить её, как я каждое утро Эппл Блум. На самом деле я не тихая по натуре, но я не хочу до смерти напугать бедную женщину. Поэтому я слегка прочищаю горло, а затем вытягиваю шею, чтобы лучше её видеть. Вау... Она прекрасна... Блядь! Мои глаза расширяются от моих собственных предательских мыслей, и я чуть не дала себе пощёчину, прежде чем передумать. Я делаю вдох. Просто... разбуди девушку, сядь в поезд и тогда ты сможешь забыть об этой глупости. — Извините меня, Ma'am? — я говорю мягко. — Нет… дорогая… Со мной всё в порядке… Я даже… не хочу спать… — она бормочет в ответ, и я моргаю, прежде чем сдержать улыбку. Этот голос не мог бы быть слаще, даже если бы она попыталась. — Простите, Ma'am… но я думаю, что наши поезда уже едут… — Я продолжаю тихим голосом, чтобы не напугать её, и она какое-то время бормочет бессвязно: её глаза трепещут, прежде чем полностью открыться, и она моргает, глядя на меня сонно. Милая Селестия, эти её глаза. Я даже не могу назвать, какой у них оттенок синего... Я вырываюсь из оцепенения и могу только надеяться на то, что сильно темно, и мой румянец не будет слишком заметен. Она какое-то время задумчиво смотрит на меня. — …У тебя самый очаровательный акцент, — говорит брюнетка. Ну... Это, конечно, не помогает делу. Моё лицо краснеет, и я застенчиво улыбаюсь. — …Спасибо, Ma'am… У вас тоже, — отвечаю я, и она изящно, но искренне улыбается мне. Почему она не могла быть одной из таких? С ней было бы легче справиться, чем с красивой, стильной и дружелюбной девушкой. Этому не суждено случиться. Это наверняка нарушает полдюжины законов природы! Она переводит взгляд между нами, а затем отстраняется от меня, как будто один из нас совершил какое-то ужасное преступление. — Мне ужасно жаль, что я заснула на тебе. Это было очень неприлично с моей стороны, — выпалила она, и её лицо приобрело чудеснейший оттенок розового. Мах, следующая улыбка дается легче, чем предыдущая. — Всё в порядке, Ma'am, — уверяю я её, прежде чем осознать, насколько громким стал звук приближающегося поезда, и мы оба смотрим в сторону рельсов и наблюдаем, как он подъезжает к станции. Я встаю на́ ноги и вешаю на себя все сумки, а поезд с шипением останавливается рядом с нами. Затем я снова смотрю на хорошенькую девушку, которая держит в руках попону — смотрит на неё, нахмурив брови, и явно глубоко задумалась. — Ma'am? — я осторожно уговариваю её, и она моргает, глядя на меня снизу вверх. — Прости меня, дорогая. Я просто восхищалась вышивкой, — объясняет она, — Могу ли я предположить, что это твоё? — добавляет она, протягивая его мне, а её магия бледно-голубого цвета берет её седельные сумки и кладет их ей на спину. Я колебаюсь мгновение. — Почему бы тебе не оставить это себе? В этих ночных поездах становится холодно, — говорю я, не задумываясь, и она снова смотрит на одеяло неуверенным взглядом. — Ну что ж, спасибо, что позволили мне одолжить его... но, похоже, в это было вложено много любви… — говорит она, и я тепло ей улыбаюсь. Я не могу не гордиться тем, что она заметила, что это нечто особенное. — Конечно, так и есть. Ах, давным-давно, я помогала маме сшить это. — Тогда я не могла бы… — начинает она протестовать. — О, но вы должны, Ma'am, — мягко перебиваю я, — моей матери нету со мной уже довольно долгое количество времени, и будь она рядом, желала бы не видеть, что я позволила такой прекрасной девушке, как вы, замёрзнуть. Затем брюнетка переводит взгляд с меня на одеяло и обратно, и что бы она ни увидела, она решает кивнуть. — Хорошо, тогда, — соглашается она с небольшой и милой улыбкой, — Спасибо, — добавляет она, и это звучит так, будто для неё это значит гораздо больше, чем должно быть на самом деле. Наш поезд нетерпеливо гудит. По какой-то причине никто из нас ни на мгновение не шевелится. — Где вы сидите? — она спрашивает. На мгновение я в замешательстве, но потом понимаю, что она имеет в виду. — Стандарт, — отвечаю я с понимающей улыбкой и подмигиванием. Я делаю шаг назад, и какая-то странная уверенность появляется, когда я иду назад к задней части поезда, — И я думаю, вы из тех классных леди, которые ездят в вагоне первого класса, да? — я игриво добавляю, и она слегка смеётся. — Даже если бы ты была права, а это так, с твоей стороны было бы ужасно грубо так предполагать, — говорит она, хотя её упрекающий тон лёгок и совсем не серьезен, когда она идет к другому концу поезда, оглядываясь назад. Её плечо на меня. — Ах, я думала, это комплимент! В конце концов, о другом просто не возможно даже подумать! Я кричу, и её улыбка становится шире. Я запрыгиваю в поезд, затем откидываюсь назад и подаю ей свой «стетсон»: моё лицо нагревается. — Было приятно познакомиться, Ma'am! — добавляю я, и она выглядывает из собственной двери. — И мне тоже, мисс Эппл! Удачной поездки! А потом она ушла, и у меня осталось тёплое лицо, дурацкая улыбка, колотящееся сердце и миллион вопросов... Например, откуда, чёрт возьми, она вообще знает моё имя?