Я с тобой

***

Микки сам не понял, когда именно вдруг все скатились в пизду. В какой момент он прошел ту самую точку невозврата? На протяжении двух с лишним месяцев он пребывал в абсолютной наивной уверенности, что Йен был для него не больше, чем приятным постельным развлечением. Ну и что с того, что они ни с кем больше не спали? Микки сложно было сходиться с другими людьми, а Йену...может быть, просто было так комфортно? Микки как-то вообще об этом не задумывался. По-хорошему, до памятного эпизода с волосатым бугаем, оказавшимся просто другом Йена, ему и вовсе не приходило в голову, что рыжий может ещё с кем-то трахаться. И что уж таить, приятно было осознавать, что он у Йена единственный. Не то чтобы Микки ревновал... Не ревновал он, ясно? Просто не любил делиться. Кстати, вот тут бы Микки и отследить первый звоночек: раньше он никогда не оставлял свои вещи без присмотра и даже дома имел привычку хранить самое ценное в изголовье кровати. В семье Милковичей с личной собственностью было туго — только отвернешься и вот новенький визор уже не твой, а твоего кузена. Поэтому ему бы стоило встревожиться, когда комната Йена начала обрастать его забытыми вещами, типа перочинного ножичка, с которым Микки никогда раньше не расставался, и другими мелочами. Но он и внимания не обратил. Червячок сомнений не поселился в его голове, даже когда в один из вечеров вместо секса они просто посмотрели пару серий захватывающего сериала. Ничего не ёкнуло у него и тогда, когда Йен предложил ему прийти уже на следующий день, а не через день. Что в этом такого, если просто фильм был интересный? Однако сериал они досмотрели, а Микки все равно продолжал приходить практически каждый день. Как он себе говорил — просто потому что одному в своей комнате ему было смертельно скучно, а Йен всегда был рад его видеть. Оглядываясь назад, Микки понимал, что звоночков реально было слишком много, но он слепо их все игнорировал, пока все не стало слишком поздно.

***

В тот день они работали прямо в карьере, а не в шахте, и здесь оказалось ещё в сто раз холоднее. Микки промерз так, что не чувствовал собственных пальцев, а ещё, кажется, умудрился простудиться. Его колотило от жара и перед глазами все плыло и дрожало. После ужина он даже не стал заходить к себе: сразу же полез в привычный люк для приема бумажных отходов. Как он вообще в этом состоянии добрался до комнаты Йена и не спалился при этом, было какой-то загадкой. — Бля, Мик, да ты весь горишь, — выругался Йен, когда Милкович буквально рухнул ему в руки. Потом Микки раздевали, укладывали в кровать, давали выпить что-то горькое... Он плохо воспринимал окружающую действительность, но помнил, как пытался прижаться к теплому Йену поближе, потому что его самого изрядно лихорадило. Только когда полураздетый Йен лег к нему под одеяло и обернул собой, Микки смог успокоиться, согреться и быстро заснул от подействоваших лекарств. Проснулся Микки среди ночи. Температуры, судя по всему, уже не было, а простыня и одеяло были влажными от его пота. Но самым удивительным открытием был спящий Йен, обнимавший его спины. Микки немного завозился, и руки Йена сомкнулись вокруг него ещё крепче. — Тшш, Мик. — зашипел рыжий тут же. — Это я, я тут, с тобой. Спи. Стало вдруг так тепло и хорошо, будто маленький огонек загорелся в самой груди. Микки положил ладонь на обнимающую его руку и через секунду уже снова спал. Утром Микки чувствовал себя совершенно здоровым, но Йен все равно взял с него обещание, что он сегодня возьмёт отгул и отлежится у себя. Перед тем, как расстаться, они долго целовались у двери как тупые спермотоксикозные подростки. Микки сначала со смехом пытался уворачиваться — заразит же! — но под напором рыжего устоять в принципе было невозможно. К себе Микки возвращался в приподнятом настроении. Йен попросил его не приходить, если ему будет нездоровится, но сказал, что все равно будет ждать и они смогут посмотреть старенького "Джона Уика". Микки подумывал заглянуть к корейцам сбоку и попробовать выторговать у них вяленого мяса, острых чипсов и ещё соленых крекеров для Йена — тот их обожал и каждый раз радовался как пятилетка, когда Микки их доставал. Микки улыбался, пока думал о рыжем и о том, как здорово было спать и проснуться вместе. Почему он вообще раньше этому так сопротивлялся? "Спят в обнимку только нюники и педики, — внезапно раздался в голове вечно недовольный голос отца. — Настоящему мужику достаточно хорошей ебли и чтобы его не трогали." Микки даже споткнулся — даром, хоть на складе его бы никто не заметил. Внезапное осознание обрушилось на него ледяным водопадом, и Микки лихорадочно принялся припоминать: за последние недели было всегда два дня, когда он не приходил вечером к Йену, и трахались они далеко не всегда. Иногда вместо секса они просто жевали всякую дрянь, ржали, смотрели фильмы, валялись и обнимались, много целовались... В парадигму "встречи ради секса" их вечерние посиделки уже не вписывались ни под каким соусом. Сегодня Микки понравилось, как Йен обнимал его во сне, а завтра он что, захочет напялить на себя белую фату? Образ взбешенного и обрюзгшего от бесконечных пьянок отца снова замаячил в сознании. "Кому ты только будешь нужен, жалкий педрила?" — услышал он как будто наяву. Микки казалось, что ебаный мертвый Терри уже давно не имел над ним власти, но на самом деле это было совсем не так. Да, Микки принял в себе, что ему нравились красивые мужики и большой толстый член в заднице, но любого намека на отношения он всегда боялся как огня. Микки говорил себе, что привык быть один и ему никто не был нужен, но эти ссыкливые отговорки шли только от выедающего страха оказаться отвергнутым и никому не нужным, как было все его детство. В свою комнату Микки ввалился уже загруженный до предела. Он вновь и вновь пытался припомнить: когда все пошло наперекосяк и он облажался? В полном анабиозе Микки дошлепал до столовой на завтрак, а оттуда — в мед.кабинет, чтобы взять отгул на сегодня. О последнем он, правда, быстро пожалел: чувствовал он себя вполне сносно, а на работе хотя бы можно было отвлечься от своих крутящихся на повторе мыслей. В семь вечера Микки поймал себя на том, что бездумно начал собираться к Йену, и тут же себя одернул. Вот это все надо было заканчивать и поскорее, пока Микки окончательно не превратился в нуждающуюся сучку и не подох от собственного унижения. Вечер и полночи он провел, бестолково пялясь в потолок, и на следующий день, как только он пришел со смены, все повторилось вновь. И через день тоже. Микки, конечно, не мог не задумываться, как отреагировал Йен на его внезапное исчезновение, но мысли о ждущем его рыжем были слишком болезненными, и он предпочитал задвигать их подальше. Не то чтобы у него, конечно, получалось. В эти дни Микки ещё более остро осознал собственное одиночество. За три месяца он уже успел заслужить славу угрюмого и мрачного хама, с которым никто не хотел иметь дела, поэтому на работе или в общаге с ним лишний раз никто не заговаривал. Сам Микки тоже привык держаться ото всех в стороне, и раньше это никогда его не напрягало — в то "раньше", когда он почти каждый вечер приходил к Йену и делился с ним всем, что успевал увидеть или подумать за день. Милкович и сейчас по сто раз на дню ловил себя на мысли, как нахмурится Йен, когда Микки расскажет ему о самодурстве своего бригадира, или как он посмеётся с его плоской шутки. Это было просто жалко — то, каким зависимым Микки стал. Жалко и позорно. Проще говоря, Микки проводил в эмо-страданиях уже третьи сутки, когда из пучины самокопания его вырвал громкий стук в дверь. Микки даже нашел в себе сил немного удивиться наглости неожиданного смертника, но встать с кровати все равно не удосужился. Если это комендант пришел в очередной раз пожаловаться на дым из комнаты, он может засунуть свои претензии поглубже себе в жо... — Мик, открой! — услышал он приглушённое из-за двери и в первый момент даже решил, что его одолели гребанные слуховые галлюцинации. — Микки! Милкович подорвался с кровати и распахнул дверь. Шанс того, что вместе со слуховыми глюками к нему пришли ещё и визуальные, был все же пиздецово мал, так что с изрядной долей вероятности именно чёртов рыжий сейчас стоял на его пороге и сверлил Микки обеспокоенным взглядом. — Ты в порядке? — спросил Йен, и это все было настолько сюрреалистично, что Микки без задней мысли вякнул: — А что со мной сделается-то? Не успел он понять, что произошло, как обеспокоенное выражение на веснушчатом лице сменилось пылающим гневом. Микки непроизвольно отшатнулся, и Йен воспользовался этим, чтобы втолкнуть его спиной в комнату и захлопнуть за собой дверь. И только тогда Микки, наконец, в полной мере сообразил, что рыжий действительно приперся к нему в комнату. — Хер ли ты тут делаешь? — выпалил он. — Это я хер ли тут делаю? — зашипел Йен, и у Микки аж волосы на затылке встали, такой ничем не разбавленной яростью был пропитан его голос. — Я думал, ты тут подох уже! Места себе не находил, что отправил тебе к себе одного! Чего себе только не напредставлял! А ты, блядь, тут целый и невредимый и ещё мне предъявы кидаешь?! Где ты был три дня?! С каждым словом Йен теснил Микки все больше и больше вглубь комнаты, так что под конец его экспрессивной речи Микки упёрся спиной в стол у противоположной стены, и это помогло ему очнуться от секундного ступора. Йен волновался о нем — бля, надо же. Даже в череде своих лихорадочных мыслей Микки такого представить себе не мог. По правде, он вообще забыл, что болел. На какую-то секунду Микки почувствовал в груди теплый укол от мысли, что о нем беспокоились, и тут же сам на себя за это разозлился. — А ты кто такой, чтобы я перед тобой оправдывался, а? — зашипел Микки в ответ, толкая Йена руками в плечи. Отвечать агрессией на агрессию было заложено у него на генетическом уровне. — Ты мне не брат, не сват и не пидоро-женишок! Мне теперь перед каждым случайным трахарем надо письменно отчитываться? Йен жёг его настолько злобным взглядом, что Микки почти был готов получить по морде, но вместо этого рыжий выдавил сквозь зубы: — И много у тебя таких трахарей? — А твое какое собачье дело? — Мы так-то договаривались, что не спим с другими! — Можешь подтереться своим договором! — выплюнул Микки. Его трясло и в этот раз совершенно не от температуры. Вот сейчас Йен развернется, уйдет, и Микки его никогда больше не увидит. И это ведь то, чего он хотел, да? Да же?.. В глазах Йена на секунду промелькнула какая-то черная тень, но Микки не успел понять, что это значит, как рыжий прикрыл веки, запрокинул голову и с силой выдохнул. — Объясни мне, что происходит, Микки, — сказал он спокойно, снова заглядывая ему в глаза. — Если у тебя кто-то есть, или наши отн... наше общение перестало тебя устраивать, просто скажи мне об этом. Я думаю, что за эти месяцы я заслужил хотя бы право на твою честность. Микки сглотнул и отвёл взгляд. Он умел защищаться и нападать, но ровный тон Йена сбивал его с толку и путал мысли. Микки снова почувствовал собственную уязвимость, которую не мог пережить даже наедине с собой и уж тем более не хотел никому обнажать. Но Йен был прав — он заслуживал знать, что происходит. Только как сказать ему о том, что Микки банально испугался глубины своих чувств и при этом окончательно не опозориться в его глазах? — Я сделал что-то не так? — неуверенно спросил рыжий, и Микки помотал головой. — Не, это я...я нарушил нашу договоренность, — выдавил он, не поднимая взгляда. Йен молчал, а когда Микки все же набрался мужества на него посмотреть, лицо у рыжего было напряжённым и абсолютно нечитаемым. Милкович вдруг понял, как это прозвучало, и поспешил исправиться: — Не в смысле, что я с кем-то трахался, потому что я ни с кем не трахался. Йен выдохнул с отчётливым облегчением. — Но что тогда? — нахмурился он. — Разве мы договаривались о чем-то ещё? Микки набрал воздуха в лёгкие и быстро выпалил: — Мы договаривались, что между нами только секс. Йен несколько раз моргнул, а через мгновение Микки буквально увидел, как понимание отразилось на его лице. И тут же с Йена словно спали какие-то чары: из позы ушло напряжение, зелёные глаза засветились привычной теплотой, а на тонких губах заиграла немного робкая улыбка. — А с твоей стороны это больше не так? — спросил рыжий мягко, и Микки был так впечатлён этой переменой, что просто кивнул и нервно пожал плечами. — Это не значит, что ты что-то мне должен...— забормотал он, но Йен прервал его, качнувшись вперёд и оставив короткий и сладкий поцелуй на его губах. — Для меня это не было просто сексом с самого начала, — признался он, легонько касаясь щеки Микки кончиками пальцев. Микки чуть сдвинул голову, подставляя лицо под мимолетную ласку, и тут же широко распахнул глаза, когда до него дошел смысл слов. — Но почему тогда ты согласился на это? — Потому что я предполагал, что ты запаникуешь, если я скажу, что хочу быть твоим парнем. Вот прямо как сейчас. Микки почувствовал, что начал краснеть словно девица, и буркнул: — Я нихера не паниковал. Йен закатил глаза. Ну ладно, может, самую малость и паниковал. — А что теперь, ну...— протянул Микки неуверенно, потому что не так-то легко в один момент похоронить всех своих тараканов. — Ничего не изменится, — успокоил его Йен. — Если ты не заметил, у нас не шибко много возможностей для проведения досуга. А вот этому Микки сейчас даже был рад: походов в кино за ручку его психика могла и не пережить. — Я так же буду ждать тебя у себя каждый вечер, но к тебе я больше не ногой. Меня тут чуть десять раз не списали, пока я выяснял, где тебя искать, и пробирался сюда по бесконечным коридорам, — пожаловался Йен. И тут Микки заметил, что фиолетовую нашивку на комбезе рыжего ничего не закрывало. — Ты так и шел что ли? — воскликнул он возмущённо. — У меня знаешь ли, нет сотни запасных отражателей! — вяло огрызнулся Йен. — Если бы не мой неоценимый опыт побегов из интерната, я бы точно до тебя не добрался. Микки стало неловко, что из-за него Йен так рисковал. Он покачнулся с пятки на носок и буркнул: — Я тебе провожу обратно. Йен снова наклонился вперёд, оставляя нежный, почти целомудренный поцелуй на его губах, но когда Микки попытался его углубить, сразу отстранился. — А останешься на ночь? — спросил рыжий. Микки кивнул. — Только если ты сам хочешь, — уточнил Йен, невзначай поглаживая кончиками пальцев его запястья. — Я хочу, — буркнул Микки, глядя себе под ноги. Это было чистой правдой — в особо уязвимые минуты этих трёх дней он вспоминал не то, как Йен целовал его или трахал, а то, как прижимал к себе во сне — и от одного только воспоминания его начинало нещадно ломать. — Вот и хорошо, — улыбнулся Йен, но, видимо заметив, что Микки до сих пор загружается, быстро добавил. — Слушай, между нами правда ничего не изменится. Возможно, для тебя это будет шоком, но последние пару месяцев мы никаким боком не подходили под описание "партнёров для секса". Да даже с самого начала это было очень спорно. Микки пожал плечами, не отрывая взгляда от пола. — Я же не давил на тебя раньше, так? — продолжил Йен. Милкович покачал головой. — Вот и дальше не буду, — заверил его рыжий. — Давай не будем забегать вперед. Все будет только так, как ты захочешь. Микки успокоили эти слова, они давали ему чувство контроля над ситуацией и обещали безопасность. Только было кое-что, что его все равно изрядно напрягало. — Ты через два месяца свалишь домой. Микки этого не планировал, но прозвучало почему-то обвиняюще. Но сути это не меняло: Йен приехал на Альтерру на месяц раньше, соответвенно и вахта у него длилась на месяц меньше. — Целых два месяца, — исправил его Йен. — То есть, мы...будем, — выдавил он с трудом, — только до твоего отъезда? Посередине предложения голос Микки подвёл, и ему пришлось сглотнуть вязкий ком в горле. — Это как раз и называется "забегать вперед", — вздохнул Йен, но быстро продолжил. — Я хотел поднять эту тему ближе к делу, но... — он развел руками. — В общем, я думал...я был бы рад... Микки с удивлением смотрел на неожиданно смутившегося Йена — обычно мало что было способно сбить его с рельс самоуверенности. — Короче, не хочешь ли ты поехать со мной на Терракон? — выпалил рыжий и врубил взгляд побитого щеночка. У Микки от удивления чуть челюсть не отвалилась. — Эээ, ты серьезно? — Абсолютно, — Йен покивал как болванчик и затараторил. — Я напишу тебе приглашение с моей водной печатью, и с ним ты сможешь взять себе билет на галакто-базе, когда твоя вахта кончится. На месте тебе оформлят гостевую визу, которую мы сразу же переделаем в рабочую — у моего брата свой магазинчик запчастей, он тебя туда устроит. Микки аж икнул от таких перспектив. — А твой брат не будет против? — вырвалось у него, и Микки тут же прикусил язык, потому что это звучало так, как будто он уже заранее был согласен. Йен, похоже, тоже так думал, потому что расплылся в улыбке. — На будет, — уверил он его. — Я уже даже спросил его об этом в письме, но он почему-то именно на этот вопрос так и не ответил, — Йен немного нахмурился. Микки подавился дыханием: если письмо в одну сторону шло вместе с космолетом больше месяца, то, получается, Йен ещё два с лишним месяца назад предполагал и надеялся, что Микки поедет к нему. Его секундное замешательство, видимо, было интерпретировано Йеном как-то превратно, потому что он быстро заговорил: — Он не будет против, я уверен. Но даже если там что-то не сложится, я придумаю что-то другое. Йен явно нервничал, но выглядел абсолютно уверенным. — Ладно, — ляпнул Микки. В конце концов, что ему было терять? Как будто на Земле его кто-то ждал. Рыжий просиял. — Ты не пожалеешь, правда, — сказал он горячо, и теперь уже Микки первым потянулся к нему для поцелуя. Можно было признаться самому себе, что он дико соскучился. — Хей, ты же хотел пойти ко мне? — шепнул Йен, когда Микки пролез ладонями под несколько слоев его одежды. — Да, но перед этим ты меня трахнешь. А потом, у себя, трахнешь ещё раз. Или с этим есть какие-то проблемы, Веснушка? — закончил Микки дразняще. Вместо ответа Йен просто повалил его на кровать. Идеально.