its always sunny on Rook Islands

      Я просыпаюсь в том же месте, на том же грязном матрасе, с одним лишь изменением. Я больше не чувствую силы. Я больше не чувствую, что могу справиться с этим. Теперь я — ничтожный участник, узник ада, в котором сейчас нахожусь. Внезапно осознание душит меня, и я понимаю, насколько ничтожны наши шансы выжить, и насколько слабы мы сами перед ордой бродячих мертвецов.       Я тяжело вздыхаю и пытаюсь заснуть обратно, чтобы хоть немного отсрочить момент своего пробуждения. Но мне этого сделать не дают. Ваас хватает меня за воротник майки и с силой тянет наверх. Я поднимаю на него взгляд и вспоминаю о вчерашнем. — Вставай, Джесси, нам нужно идти!       С этими словами он отпускаем мою футболку и я падаю обратно. Спать больше не хотелось.       С утра выяснилось, что у нас появилась новая проблема. Когда я говорю «у нас» я имею ввиду, что у Вааса кончилось ширево, а у меня — нужное для моего спокойствия количество медикаментов. Но и на такой случай решение нашлось. По словам Вааса, который, когда не обдолбан огрызается на каждую брошенную мной фразу, в нескольких километрах от нас находится особняк некого «чудо-доктора» в котором можно добыть все необходимое, так что нам приходится покинуть нашу скромную обитель.       Багаж все еще приходится нести на себе добрые минут двадцать, пока наконец нам на глаза не попадается старая легковая машина. Краска почти полностью облупилась, а железные двери были покрыты ржавчиной. Я с недоумением смотрю на сей транспорт и молюсь, чтобы она завелась. Ваас присвистывает: — Ну не красный кабриолет-импала, да? — и идет проверять бензин.       Машина в приемлемом состоянии. Первое, что делает Ваас — швыряет на заднее сиденье несколько бутылок пива и только потом сгружает все остальное. Он выглядит так, будто собрался в Диснейленд, и кажется визит к местному драгдиллеру — лучшее что происходило с ним за неделю.       Когда мне надоедает его слушать, я придумываю себе развлечение — считаю, сколько раз за поездку Ваас скажет слово «постмодернизм». Сегодня он выглядит крайне возбужденным: без конца болтает что-то про нейрополитику, Тимоти Лири и психоделические препараты. Последнее он особенно сильно смакует, втирая мне что-то про «расширение сознания» и прочую ересь. «Дорогой дневник… Идет уже пятый день, а я так и не могу постичь логику этого хитровыебанного мудака…»       Ваас был очень похож на всех друзей-наркоманов Оливера: все торчки для меня на одно лицо. Однако было что-то отличавшее его от остальных и мою голову не покидала одна-единственная мысль: откуда у обдолбанного панка, чей мозг насквозь пропитан кислотой такое умение обращаться с оружием и практически профессиональная военная подготовка? Откуда на нем столько шрамов и почему он настолько хорошо знает остров? Его жестокость не походила на жестокость обычного мудака из Санта-Моника.       Но я знал наверняка — Ваас не был обычным жителем Рук-Айленда, по счастливой случайности оказавшимся единственным выжившим.       Оказалось, на нашей легковушке сбивать зомби намного сложнее, чем на внедорожнике. В этот раз ведет Ваас, а мои руки уже устали от тяжести дробовика. Нам повезло, что в этой части острова зомби практически не наблюдается, скорее всего, Ваас уже выкосил их подчистую. Но одна мысль не дает мне покоя. — И все-таки они не совсем зомби. Ну, знаешь у Джорджа Ромеро зомби были медленные, и, я имею ввиду, это правильно, то есть, так все и должно быть! Быстрые зомби — это не зомби вообще, это противоречит всем канонам. И отсюда вытекает вопрос… Как нам все-таки их называть? — я с интересом смотрю на него в ожидании ответа. — Джесси, умоляю заткнись! Называй как хочешь, мне лично по-е-бать!       Вот как! Интересно, чтобы этот ебанат предпринял, если бы я решил так ответить на тот бесконечный пиздеж, который он высирает из своего рта. Я обиженно отворачиваюсь и продолжаю совершенствовать название. Мы тормозим у скалы. — Дальше в гору! — радостно заявляет Ваас, — вещи оставь, бери винтовку.       Мы поднимаемся по пологому склону, по пути наверх заботливо расставлены забрчики не дай бог кто упадет. С горы течет, журча, ручеек. Только я открываю рот, чтобы спросить, собственно, о цели назначения, как передо мной открывается маленький особняк в простейшем викторианском стиле. И беседка. И сооружение, напоминающее издалека то ли теплицу, то ли сарай. Какая прелесть! Учитывая что все остальные постройки, если так можно выразиться, на острове представляют из себя железные коробки, за редким исключением в виде храмов давно забытой цивилизации.       Вааса Рук-Айлендская архитектура интересует чуть меньше, и он направляется прямиком в теплицу, насквозь проросшую мхом и лианами.       С крыши методично капает вода. Мне захотелось выдвинуть предположение, о том, что все заражение на острове пошло именно с этой гребанной теплицы, потому что такого количества грибов и плесени разных цветов и размеров я не видел еще нигде. Похоже, доктор тут занимался разработкой биологического оружия.       Пока Ваас в теплице постигает азы микологии, я отправляюсь исследовать особняк. Окна заколочены наглухо, а вот дверь открывается пинком ноги. Внутри дома хаос. По полу лихорадочно разбросаны книги, сложены стопками или покоятся на полках. На столе оставлена почти полная пачка сигарет.       Я продвигаюсь на второй этаж обнаруживая что-то вроде… детской? Я остаюсь там на какое-то время, потом снова спускаюсь и бросаю взгляд на книги: научные труды, классика, детские сказки. Внушительная библиотека. Я слышу его шаги снаружи и продолжаю гнуть свою линию: — Ну представь, мы отсюда выбираемся, и журналисты и всякие ученые начинают нас расспрашивать: мол, что там было, с кем вы сражались… И че мы им ответим, «зомби»? Ты не думаешь, что на нас посмотрят как…        Ваас резко хватает меня за плечо, возникнув откуда-то сзади. Я оборачиваюсь, а он прислоняет палец к губам и подает мне знак, чтобы я держал оружие наготове. Рывком он оттаскивает меня к окну, где через щели открывается вид на теплицу. Со стороны холма доносятся шаги и звук, похожий на бормотание. Ваас вскидывает винтовку. И тут же опускает. — Какого хуя?       Примерно я понимаю, что чувствует сейчас Ваас: он чувствует себя последним долбаебом. Находится на острове в полном одиночестве, будучи уверенным в том, что ты — единственный выживший, даже не удосужившись как следует проверить эту информацию… Это все равно что признать у себя наличие нескольких дополнительных хромосом.       Перед нами стоит совершенно живой человек. Я имею ввиду не зомби, похожий на человека, а совершенно обычный настоящий реальный живой человек.