Расположение

      — У тебя получается всё лучше и лучше… главное, помни то, что я говорил тебе про расположение нот на клавишах, а также, постарайся избавиться от лишнего напряжения в мышцах… Говоря откровенно, он уже давно разучился улавливать мимолётные проблески эмоций на чьём-то лице, так что этот опыт определённо отложится в его памяти надолго. Ичика смотрела прямо в упор на свои пальцы, медленно передвигавшиеся по клавишам старого пианино, которое в доме Тенм не использовали уже достаточно продолжительный период времени. Казалось, все были довольны лишь тем, что оно спокойно пылилось где-то в тёмном углу, не вызывая ненужных проблем, однако, в то же время, и не являясь острой необходимостью. Возможно, судьба заранее готовила его именно к этому дню. За окном послышался приглушённый раскат грома, и девушка вздрогнула, мгновенно нарушив мелодию и стыдливо замерев на месте. Тсукаса пододвинул стоявший рядом стул поближе к ней, осторожно положив руку на её слабо дернувшееся плечо.       — Музыка…я не могу… Её голос прозвучал как-то хрипло и устало, заставив её прокашляться пару раз и резко качнуть головой. Чёрные густые волосы мягко скользнули по ладони парня, прежде чем вернуться в своё прежнее положение. Неужели она не подстригала их всё это время? Не сказать, что ей это было не к лицу, в любом случае. Со временем Ичика решила немного видоизменить свой стиль, теперь предпочитая одежду одних лишь тёмных оттенков, слабый макияж, идеально подчёркивавший её выражение, и отрощенные волосы чуть ли не до коленей. Тсукаса помнил этот взгляд во все периоды своей прежней жизни. Маленькая девочка с вечно выгибающимися концами прядей, которая любила играть с его сестрой целыми часами, никогда не выбиваясь из сил. Уже сформировавшаяся школьница, только-только получившая известие о скорой выписки Саки из больницы и сжимавшая чехол от гитары в немного дрожащих от волнения руках. Подавленная и еле стоявшая на ногах девушка, преклонявшаяся перед могилой своей ушедшей подруги… Однозначно, она не опустила руки, и теперь ей значительно лучше. Пусть она выглядит иначе, но её улыбка всё так же напоминает ему о тех днях, когда всё было совсем по-другому.       — Это её любимая мелодия.       — Именно поэтому я её и выбрал. Ичика вздохнула, наконец перестав пилить взглядом недавно настроенное специально для её мини-концерта пианино, и развернулась к Тсукасе. Ей было тяжело, и вовсе не потому что она ни разу в жизни даже не прикасалась к клавишам до этого момента. Ей всё казалось, что за её спиной стоит едва различимая тень Саки, подбадривавшая и укреплявшая её дух, однако, в то же время, напоминавшая о том, что их группа навеки осталась без одной из главных участниц. Никто из Leo/need не допустил бы и мысли о том, чтобы пригласить в свою группу кого-то ещё, несмотря на бесчисленное количество желающих, ведь их популярность лишь продолжала набирать обороты, привлекая всё больше слушателей. Был ли причиной этого их внезапный и резкий уход в музыку и создание множества песен, которые теперь отдавались в сердцах их фанатов гораздо сильнее? Саки и здесь оставила свой след. Теперь память о ней была навсегда запечатлена в этих песнях, способных объединить людей по всему миру. Здесь не было места для холодного равнодушия. Даже в тот тёмный период, когда Тсукаса максимально закрылся от всего мира и самого себя, порой какая-то мелькнувшая мысль напоминала ему о выпускавшихся в то время песнях, которые он решался послушать и которые так часто доводили его до слёз даже тогда, когда он был уверен, что их и вовсе не осталось. В них всегда чувствовалась частичка Саки, даже если она больше не вносила свой вклад в создание музыки. Её друзья позаботились и об этом. Порой Тсукаса размышлял о том, как он соберёт всю группу Leo/need, устроив что-то в роде вечера душевных разговоров или простой возможности спросить то, о чём предпочитали умалчивать. Однако со временем он отбросил эту идею, обозначив её не слишком удачной, осознавая, что он никогда не был близок хоть с кем-то из них. Хрупкая, но всё ещё не нарушившаяся связь сохранилась с одной лишь Ичикой, которая, может быть, и вовсе не захотела бы его видеть после всего произошедшего. К его удивлению, она согласилась на предложение о встрече достаточно быстро, словно сама не могла дождаться его поступления, в противном случае намереваясь связаться с парнем самостоятельно.       — Я всё ещё помню тот самый день, когда я впервые увидела тебя в слезах. Внезапно прорезавшийся сквозь плотный воздух голос заглушил повторявшийся и так отчётливо слышимый в сохраняемой на пару мгновений тишине стук веток деревьев о плотно закрытое окно и обратил внимание Тсукасы на девушку. Его чуткий характер и необширные просторы всеобъемлющей души порой позволяли привязываться к людям слишком спонтанно, и сейчас он лишь усмехнулся, вспомнив о своём бывшем отношении к Ичике как к ещё одной своей сестре, которая и так почти всегда гостила у них дома и которую семья Тенм уже привыкла принимать за свою. Что-то во взгляде этой повзрослевшей и теперь уже навеки изменившейся Ичики вновь заставило его захотеть вырасти перед ней защитной стеной, однако он сомневался, что ему это будет по силам. Он сомневался, что его внезапно ослабшие ноги не подкосятся и в этот раз.       — Сильный ливень, как и тогда. Саки сидела у окна в больничной палате, бездумно наблюдая за стекавшими вниз холодными каплями, а ты стоял сзади, поминутно протягивая к ней руки, будто бы намереваясь коснуться её плеча, но лишь каждый раз отстранялся и продолжал беззвучно плакать ещё сильнее. Она знала, что ты плакал, и для этого ей даже не нужно было поворачиваться в твою сторону. Меня всегда восхищала ваша связь… Тсукаса лишь слабо покачал головой, не осознавая, что короткая ухмылка всё ещё оставалась застывшей на его бледном лице, словно объединив все его существующие эмоции в одном этом вымученном выражении. Как же это всё-таки утомляло. Все эти рассказы, которые он якобы желал слушать с огромным удовольствием, но которые начинали его раздражать, когда он и в самом деле слышал их от кого-то, кроме себя. Он действительно ненавидел себя в моменты, когда начинал ненавидеть Саки и всё с ней связанное. За то, что теперь он должен был построить жизнь без неё. За то, что его мягкое сердце чувствовало себя обязанным надрываться от мысли о ней каждые несколько минут. За то, что очертания абсолютно любого предмета напоминали о чём-то, связанным с ней, и только с ней одной. За то, что он не мог остаться в одиночестве, без её призрака за спиной, без её мёртвого дыхания, покрывавшего заиндевевшую кожу изморосью, хотя бы на несколько мгновений. За то, что ему проходилось проживать всю эту драму наяву, а вовсе не на сцене театра, как он привык и как ему хотелось бы. Неужели ты собираешься прожить всю свою жизнь, скорбя о той, кто в этом даже не нуждается? Он даже не знал, по какой причине Ичика сейчас сидела здесь перед его старым пианино, нервно заламывая свои тонкие пальцы, а он пытался научить её старой глупой мелодии, которая, может быть, и вовсе никогда не нравилась Саки, а им просто-напросто было проще принять промелькнувшую идею за правду. Какое ещё воссоединение? Не проще ли было бы просто признать, что поначалу он надеялся лишь на то, что Ичика могла бы рассказать о ней что-нибудь ещё, хоть какую-нибудь из скучных историй, которые он ещё не слышал или забыл, так что у него появилось бы развлечение на грядущую ночь? Не проще ли было бы признать, что он плевал как и на Ичику, так и на всю их группу? Наверное, нет. Эму сказала, что его сознание только и делает, что нагло врёт ему каждый раз, когда пытается идти наперекор его чувствам. Но какая же из его частей? Тенма поморщился и отвёл взгляд в сторону. Действительно, какая глупость. Саки бы рассмеялась, увидев их выражения лиц. Разве хоть какой-нибудь из этих разговоров, какая-нибудь из этих встреч сможет сделать её менее мёртвой? Мы должны хранить память об ушедших и всё такое, однако эти самые ушедшие не должны приобретать достаточно материальные очертания перед нашими глазами, чтобы мы снова не погрязли в грязном самообмане. Ичика была в порядке. Ичика была не одна. И вместо того, чтобы вновь раздражать едва покрывшиеся тонкой коркой раны, ему стоило бы уже отпустить её. Конечно, она бы не отказалась от предложение о встрече самостоятельно. Как он мог забыть? В конце концов, уж слишком он был похож на ту, которую она больше не могла увидеть где-либо, кроме своих отрывочных снов, чтобы перестать рязглядывать каждую чёрточку его лица с такой внимательностью.       — Ты прости меня, — она внезапно поднялась со стула и ответила на его тревожную улыбку своей. Они словно продолжали ходить вокруг да около настоящей причины их встречи. Подобным образом их могла связать только смерть. — Спасибо, что…научил играть мелодию. Мне стоит пойти на тренировку. Придёшь на наш следующий концерт? Тсукаса лишь коротко кивнул, осторожно сжав её предплечье. Уже уходит. А ведь она явно хотела поговорить. Разве он не собирался потратить весь оставшийся день на то, чтобы бесконечно долго находить никому не нужные отмазки, в то же время погружаясь всё больше и больше в новосозданные иллюзии? Быть может, и Ичика тоже этого хотела. Но как же это было всё-таки противно. Тсукаса просто хотел найти способ научиться дышать по-другому, раз уж все доступные ранее пути теперь были перекрыты. Он молча скользнул усталым по немного замешкавшейся девушке, которая потратила ещё пару минут на то, чтобы сложить все свои вещи обратно в небольшую сумку, которая всё никак не желала застёгиваться под напором её дрожавших рук. Быть может, ему стоило помочь, вместо того, чтобы угрюмо наблюдать за её махинациями, скрестив руки на груди и прислонившись к стене. Ичика начала было что-то произносить. Очередной раскат грома. Тсукаса медленно моргнул, заставляя неприятные мысли рассеяться. Какой бы ни была причина для их первого и, вероятно, последнего свидания за многие месяцы, он всё ещё не мог увидеть перед собой кого-либо, кроме как маленькой немощной Хошино Ичики, силившейся выучить первые аккорды на большой гитаре отца, которую она едва ли могла держать в своих коленях; спавшей с её сестрой и остальной группой в одном тёплом спутанном комке и неловко разлеплявшей сонные глаза, когда Тсукаса осторожно подходил к ним на цыпочках и накрывал одеялом. Быть может, они никогда не повзрослеют. И тем не менее… Он неуверенно подался вперёд и протянул руки в её сторону. Ичика удивлённо выдохнула, но не отстранилась, цепко ухватившись за его серую рубашку и едва заметно качнула головой. Они стояли посреди безмолвной, слабо освещённой комнаты, в которой когда-то проводили целые дни, наполненные безмерным счастьем, которое казалось нескончаемым. Как жаль, что они не нашли в себе сил хотя бы прижаться друг к другу достаточно крепко в последний раз, словно оставляя место для небольшой невесомой фигурки между ними. Силуэта, сотканного из теней и шелестящих шорохов в неприбранных углах. Она всегда была рядом. Чуть поодаль за ними спокойно наблюдала низкорослая женщина, поминутно кутавшаяся в свою меховую шаль. Не то что бы она могла чётко осознать и принять то, что видела перед собой. Вместо этого она лишь слабо прикрыла глаза и шёпотом помолилась за свою дочь и благословила тех, кто её не оставил.

***

Постепенно темневшее небо озарялось огненным солнечным диском, что опускался всё ниже и ниже за горизонт с каждой минутой. Несмотря на многочисленные привилегии, предоставляемые школами растущим поколениям, и неповторимый опыт молодости, наибольшая часть которого набирается именно в этих обширных зданиях, редко можно было бы с уверенностью указать хотя бы на одного ученика, обладающего желанием засиживаться в учебном учреждении допоздна. Однако, именно в те самые минуты, когда большая часть студентов уже спешила домой, чтобы отдохнуть от долгого дня, школьная крыша становилась гораздо привлекательнее. Руи любил сидеть тут в одиночку. Он больше не был изгоем — тем самым парнем, о существовании которого все прекрасно знали, но тем не менее предпочитали смотреть сквозь него, дабы не нарываться на лишние неприятности самостоятельно. Теперь к нему порой подходили разные девушки и парни, но мимолётные короткие разговоры слишком часто сходили на нет, и вот он вновь оказывался на самой отдалённой лавочке, и небольшие группы школьников, увидев занятое место, лишь одаривали его быстрой улыбкой и исчезали за поворотом, подыскивая другой укромный угол, где могла бы уместиться их компания. Признаться честно, это было приятно. Гораздо приятнее прошлых школьных годов, когда его могли одарить одним лишь суровым взглядом, чтобы тут же заставить его быстро исчезнуть из поля зрения, прихватив свой потрепанный рюкзак и придерживая широкие камраны брюк, чтобы из них ненароком не посыпались многочисленные механические детали. Один раз ему пришлось обшаривать весь школьный двор в тщётных поисках… Безусловно, осознание того, что он был тем, кого знают, но о ком не говорят слишком часто, оставляло куда более положительные эмоции, чем от времен, когда его имя звучало в одних лишь неприятных контекстах. Сегодня ему стоит хорошо подготовиться к своему завтрашнему выступлению, ведь теперь его уже знали все маленькие дети и их родители, которые приходили в парк чуть ли не на ежедневной основе. Ему не хотелось бы подвести кого-нибудь из них, будь это тот самый улыбчивый мальчик. которому он рассказал о волшебном способе надувания шариков и создания из них любых возможных фигур; или та самая девочка, которая оказалась так восхищена его коротким утренним шоу, что упустила из виду свою маму, и ему пришлось ещё полчаса бродить по парку с плачущим ребёнком на руках, пока потерявшиеся наконец не встретились… Руи любил изучать улыбки на их лицах, широко улыбаясь в ответ бесспороному осознанию того, что он действительно может делиться счастьем, словно обладая зажженной свечой, прислоняясь к фитилю которой, загораются и остальные.       — Для начала мне нужно немного подшить костюм…вроде как, он немного порвался сбоку, когда я спешил и задел по пути ветку. Не думаю, что Мизуки сильно расстроится, если узнает про это, и всё-таки я не хотел бы, чтобы он это увидел. Подправлю и самостоятельно. Теперь я… — он засунул руки в карманы и обречённо вздохнул, покачав головой, — ну да, я так и не нашёл ту деталь. Не думаю, что успею дойти до магазина до его закрытия. Интересно, смогу ли я обойтись обойтись без неё? В таком случае, мне нужно будет перечерчивать всю схему, что…       — Привет. Тихое бормотание Камиширо, который уже схватился за лямку рюкзака и хотел было направляться к выходу, неожиданно прервал чей-то неуверенный голос. Он с удивлением приподнял голову, уставившись на источник звука.       — Ты же Камиширо-сан? Я учусь в твоём классе… Руи лишь коротко сглотнул, уставившись на протянутую к нему для знакомства руку, осторожно пожав её и приподнявшись, чтобы встать на один уровень с немного нервным парнем, который то и дело поправлял свои очки, словно опасаясь того, что они вот-вот упадут и разобьются.       — Мияке-сан, правильно?       — Ты… Ты даже выучил моё имя? Казалось, он был действительно удивлён, тем не менее потянув Камиширо вниз за рукав и усаживая его обратно на скамейку, пристроившись рядом с ним. Руи всегда обладал способностью достаточно быстро и беспроблемно запоминать имена, да и в принципе любую незначительную информацию, на которую многие и вовсе не обращали внимания. Впрочем, в последние дни его так и распирало от желания раз и навсегда забыть то, как звучит одно слишком громкое имя, так часто вырисовывшееся в его сознании.       — Да, я …запомнил тебя. Что-то случилось?       — Камиширо-сан… я просто подумал, что мы могли бы стать друзьями. Руи ошеломлённо моргнул, вновь вперившись взглядом в парня перед собой и снова прислоняя рюкзак к стене. Друзьями? Это навевало воспоминания. Насколько же часто он оказывался затянут в свои бесконечно мучительные мечтания о том, что кто-то вдруг загорит желанием подойти к нему с более дружелюбной целью, чем с той, которая, в лучшем случае, включала в себя лишь короткие ухмылки и брошенные обрывки бумаги в его сторону. Когда тебе так часто и убедительно напоминают о том, какое же ты всё-таки отребье и как тебе не стоило бы появляться на свет и вовсе, раз уж в этих крошечых подрагивающих руках не было совсем никакой силы, то ты просто-напросто начинаешь это верить. Вырванные клочки от волос, порванная школьная форма и неосторожный толчок прямо под локоть, обязательно ведущий к тому, что всё содержимое ланчбокса оказывается прямо на парте или недавно выстиранных штанах. Никто никогда не делился своим платком, но всем было жаль, тем не менее, жаль не до такой степени, чтобы марать ещё и своё достоинство в придачу. Большая часть человечества предпочтёт переслать десятки видео с милыми котами своим знакомым забавы ради, тем не менее решившись не заметить дрожащий от холода пушистый комочек у своего дома, сославшись на то, что «кто-то другой обязательно поможет». Кто-то другой, но уж точно не я. И всё же, процент отзывчивых людей не сокращается от большого количества безразличных. Они всё ещё где-то рядом, всегда поджидающие тебя с приветливой улыбкой и искренне надеящиеся на то, что ты будешь в порядке. Возможно, ему стоит лишь отпустить всё то, что держало его запертым внутри его собственной грудной клетки столько лет, и начать жить по-новому. Так, как он и хотел. Стоит лишь…       — Я видел твоё недавнее выступление в парке. Мне так понравилось! Тенма-кун посветовал мне… Тенма-кун. Что? Руи прерывисто выдохнул, вырвавшись из потока своих мыслей. Что-то холодное и острое вновь скользнуло по его сердцу, заставляя крепко стиснуть зубы и уставиться в пол. Тенма-кун. Ну конечно. Разве могло быть иначе? Словно вновь предпочитая оставаться в образе неопытного и беззащитного ребёнка, он как-то решил, что если закрывать глаза и уши каждый раз при упоминании чего-то неприятного, то прямой встречи удастся избежать. Избежать этого образа. Избежать этих чувств, которые вызывает этот самый образ. Было бы гораздо проще притвориться, что кто-то не существует в твоём понимании, если бы он не был абсолютно везде.       — …Тенма-кун показал место, где… Хочется поговорить о недавно вышедшем и уже набравшем обороты среди зрителей фильме? Пожалуйста, стоит всего лишь отыскать Тенму Тсукасу, что, впрочем, не доставит вам больших трудностей, ведь его яркая натура только и делает, что слепит глаза даже тем, кто поворачивается к нему спиной.       — …и тогда Тенма-кун просто подходит, и…! А может, вам хочется поговорить с кем-то, кто хорошо разбирается во всемирной истории и обязательно поможет вам подготовиться к приближающемуся зачёту? Тогда вам обязательно стоит записаться в новый и совершенно неповторимый, совершенно непохожий на все предыдущие, клуб фанатов того же самого Тенмы Тсукасы, который принимает к себе лишь по расписанию, ведь его график такой плотный. Но зато какое же у него доброе сердце! Только и делает, что помогает нуждающимся. Руи медленно обхватил руками себя вокруг талии, бессильно пытаясь взглянуть на мир перед собой сквозь застилавшую его глаза мутную пелену. Раз уж ему так приспичило довести себя до магического перевоплощения, то, возможно, ему стоило бы начать хотя бы со здорового приёма пищи, чтобы впоследствии не оказываться в подобном жалком положении.       — Камиширо-сан?! Ты в порядке? — Мияке резко спохватился, схватив побледневшего парня за локоть и умолкнув лишь на мгновение. Что же всё-таки было лучше: прямые и намеренные издевательства или нескончаемые лекции о превосходстве своего покровителя, который предпочитал носить одну лишь волчью шкуру? «Какой я всё же счастливчик. Вероятно, единственный в этой школе, кому выдался шанс узнать великого Тенму в более интимной обстановке.» Он усмехнулся.       — Мне уже нужно идти. Спасибо, что подошёл и…встретимся позже? — Руи с усилием заставил себя приподнять руку, чтобы мягко потрепать парня по плечу, который всё ещё слабо поддерживал его, будто бы опасаясь, что он вот-вот упадёт.       — На самом деле Тенма-кун попросил меня поговорить с тобой. Ты ему очень нравишься, но не идёшь на контакт… Подосланный. «Ты ему очень нравишься.» «Ты ему очень нравишься.» «Ты ему очень нравишься.» Резкий удар под дых и густая светлая чёлка, свисавшая прямо перед глазами, которые никогда не смотрели прямо. — Мне сказали, что я буду чувствовать себя лучше. Мне сказали, что ты заслуживаешь такой участи. Мне… Приглушённое эхо, свободно разгуливавшееся по всем просторам черепной коробки. Его голос звучал так жалко и нудно. Он был похож на дешёвую механическую куклу, которая была запрограммирована, чтобы вновь и вновь повторять одну и ту же фразу своим безжизненным голосом, который никогда не смог бы вывести на реальные эмоции. Руи сделал шаг, и перед его глазами всё померкло. Чьи-то сильные руки подхватили его за подмышки, удерживая его на весу. … … … — Камиширо Руи… почему же ты так сильно меня ненавидишь?