"Жизнь Архивариуса"

— Отвержен я от очей твоих… — Протянул Ким, восседая в кресле, закинув ноги на письменный стол и скрестив. Выписаться из палат Цяньцао удалось много раньше и тому мужчина был рад. Намного приятнее коротать время в родных стенах, нежели в благожелательных, но чужих. Закинув одну из рук за голову, второй Архивариус поднёс к своим устам чарку вина, создавая собой крайне… Несоответствующую образу великого и ужасного Хранителя Архива картину. Напиток приятно растекался по языку, заставляя облизывать уста в наслаждении раз за разом. Маска небрежно лежала мёртвым куском материала на лакированной поверхности. В последнее время чёртова побрякушка особенно отягощала ощущение личной свободы, к чему Алекс, к своему стыду, надо признаться, не привык. Последние часа три особой продуктивностью не отличались и прошли в таком же темпе. Тишина, шелест ветра из проёма распахнутого настежь окна и вкус терпкого винограда во рту. Полностью обратившись к ночному небесному своду, Архивариус жадно рассматривал яркие звёзды и созвездия, накладывая воспоминания из прошлого мира и настоящего друг на друга, сравнивая, анализируя, делая какие-то бесполезные и нужные лишь ему одному выводы. Подобные игры разума хорошо прочищали мозги от фонящей ереси. Услышав за дверью кабинета бесшумный топот, а после и стук, Ким уже знал, кто и чего от него хотел. — Учитель, прошу прощения за беспокойство, ничего не желаете? Что-то внутри сильно подбивало или промолчать в ответ, или вякнуть чего-то настолько нестандартного и странного, чтобы, с другой стороны, послышался шокированный кряк. Однако лень явно обволокла мужчину настолько, что даже ехидные проделки не казались особо интересным занятием. Просидев так в тишине ещё с пол минуты, Ким, не дожидаясь повторного стука, произнёс лишь короткое указание зайти внутрь. Дверь явно отварилась в ту же секунду как с губ Алекса прозвучала последняя буква, однако сам Ким даже не развернулся на встречу своему первому ученику, только незримо наказал сесть за свой стол напротив. Ян придирчиво, но неуловимо огляделся вокруг, не отмечая в привычной обстановке помещения ничего нового или хоть как-то отличающегося от классической расстановки. На рабочем столе так и высились ровные стопки документов, какая-то часть распласталась ровным слоем ниже, рядом высился початый бутыль вина, снизу сгруппировались ещё трое уже опустошённых. Архивариус часто пил алкоголь и Ян в этом никаких проблем не видел, ибо был абсолютно уверен, что учителя алкоголь не может взять никаким образом, до такой степени, что весь этот процесс пития нельзя было обозвать никак иначе чем чаепитие. Однако задумчивый вид мужчины несколько настораживал. Это определённо была не добрая задумчивость. Уставившись на лицо Кима, что так редко оказывалось обнажённым белому свету, первый ученик уселся на стул, сложив ноги вместе и положив на колени ладони в соответствующей позе. Почтительное молчание длилось минуту, пять, десять, двадцать… За всё это время Хранитель Архива даже не шелохнулся, продолжая что-то настырно высматривать в ночном небе через окно и отпивая от чарки глоток за глотком. — Ян. Обращение оказалось настолько резким, что юноша ненароком вздрогнул и весь обратился во внимание. Он уже долгое время находился рядом с Архивариусом, почитай всю сообразительную жизнь, — однако так и не мог описать своего наставника какими-то определёнными терминами. В голову приходил лишь нескончаемый аромат бумаги, разбавляемый горным ветром и утренним холодом, — казалось Алекс сам и воплощает в себе всю Библиотеку Странников, казалось, что адепты — это его кровь, что эти стены — его плоть, что эти книги, — его душа. Он бывал весёлым, никогда не унывал и всегда предпочитал логический подход сердечным порывам. Разве что логика у Архивариуса была своя и никакая другая. — Учитель? Вздохнув, мужчина спустил ноги с края стола и уселся в классическое положение, оборачиваясь наконец к гостю лицом полностью. Пошуршав длинными рукавами в ящиках, Ким достал вторую чарку и сунул парню в руки, тут же заполняя вином. Ян протестовать или возмущаться не стал, сейчас совсем не тот момент, да и какое он право имел на это. — Ты уже так вырос… Время течёт удивительно быстро. Я ведь помню тебя ещё совсем малышом, такой маленький, чернявенький… Я помню твои глаза… Вздохнув, Алекс упёр голову щекой о ладонь, янтарные очи грустно засверкали. У юноши перехватило дыхание. Невиданное зрелище. — Такие обидчивые. В тебе было ужасно много обиды. Обиды на себя, на меня, на весь мир. Оно и неудивительно, детям без родителей приходиться очень тяжело. Настолько тяжело, насколько ни один человек себе представить не может… Но я явно видел в тебе огонь. Огонёк, полыхающий в груди. Я не зажигал тебя как остальных, ты уже горел… Ким улыбнулся и отпив очередной глоток поднял взгляд на парня перед собой, улыбаясь тому нежно и ласково, с явным теплом и заботой. Эти янтарные глаза не могли причинить вред. — И только посмотри, как ты разгорелся. Юноша в самом расцвете сил. Высокий, внешностью далеко не обделён, волосы что крыло воронье. Ты добился этого сам, я ничем не мог тебе помочь. Доверчиво прикрывая глаза перед своим собеседником, Архивариус продолжил. — Знаешь, Ян, я люблю вас всех. Я осознаю, что всё же не могу зваться вам отцом или родителем в полной мере этого слова, я на это и не претендую. Просто я хочу помочь вам в меру своих сил. Мне всегда было вас жаль. Вы, — дети самых трагичных обстоятельств и судеб. Моё сердце кровью обливается каждый раз, когда я привожу в Библиотеку новых малышей. Ты ведь сам их видишь чаще меня. Эти… эти бедняжки… их потухшие очи… я делаю всё, чтобы их зажечь. Кто-то разгорается страстью к боям, кто-то влюбляется в мирную работу адепта этого места, кто-то, окрепши ступает в путешествие по своей дороге… Но они ведь и вправду загораются. Они несут в себе тот самый огонь. То, что затушить надо ещё постараться. Первый ученик неожиданно понял, что не может отвести от учителя взгляда. А ещё не может и шелохнуться, не может даже разжать пальцы, что, сжав ткань одеяний больно вцепились в ноги оставляя синяки. К горлу подступал на столько лет позабытый ком, блокирующий возможность говорить или даже шептать. — Я привожу сюда сотни, но это всё, что я могу. Особо отличившихся я передаю в руки Лордов Цанцюн, они намного лучше раскроют ваши таланты чем этот старик… Ян. Прости меня… Я должен признаться в том, что я и есть та вина, по которой ты не добился вершины своего успеха в самосовершенствовании… Ты был таким маленьким чудом… Я просто не смог оторвать тебя от себя. Прости этого старика если сможешь… Если ты захочешь стать адептом другой школы, то я никак не буду тебе препятствовать, я и так уже столько лет твоей жизни потратил в никуда. Прости меня… Твои таланты намного превосходят эти стены… Голос Кима под конец дал слабину и задрожал. Сам Алекс не помнил даже когда в последний раз ощущал что-то подобное. Мужчина хотел продолжить как вдруг услышал тихий всхлип. От такого поворота очи Архивариуса резко раскрылись и увидели, как темноволосый парень в прямом смысле слова хнычет, сжимая губы и пытаясь успокоить себя. Выпрыгнув с кресла как ошпаренный, Алекс пролил вино из чарки на стол и подскочил к своему первому ученику, хватая юношу за плечи и обнимая, успокаивая как может, прижимая чужое лицо к своей груди. — Ну чего ты, милый, расклеился. Всё хорошо, я с тобой. Руки Архивариуса оказались такими холодными… Словно тот был и вовсе лишённым крови мертвецом. Однако Яну от этого было лишь лучше. Почему-то эти холодные руки сейчас казались ему самыми родными и самыми приятными на всём белом свете. Эти объятия, это внимание… Эта посильная забота. Разве хоть кто-то в этой жизни проявлял к нему хоть какое-то милосердие кроме этого мужчины? Такое не забудешь никогда. Этот человек заменил ему родителей, привёл в свой дом, обучил всему, что знал сам, кормил и поил, посвятил в свою собственную семью. От того, что этот человек сейчас перед ним искренне извинялся у юноши заболела душа. Ужасно заболела. Как никогда прежде. Уткнувшись в грудь учителя, Ян лишь обвил руками того за талию и зарыдал во весь голос, словно пытаясь вылить все накопленные за годы жизни эмоции в одночасье. С Кимом он мог себе это позволить. Он помнил тот момент, о котором говорил Алекс в самом начале разговора. Когда он, грязный, в каких-то обносках, босой, лохматый и обросший словно маленький демон с яростью и страхом смотрел на высокого мужчину в белоснежной, странной маске. Как укусил того за руку, когда заклинатель протянул ту в знак приглашения. Как мужчина на это даже не шелохнулся и даже руки не отвёл… — Не плачь, Ян. Ты разбиваешь сердце этому старику… Мягко произнёс Хранитель Архива и утёр слёзы своего ученика тканью рукава. Аккуратно и плавно, пытаясь не раздражать кожу попусту. Улыбаясь юноше… Склонившись, Ким ласково поцеловал парня в лоб, словно родитель. — Даже если ты отринешь меня, знай, что вы все мои дети. И я уже от вас не отвернусь. Своими словами Архивариус заставлял грудь Яна пылать и гореть всё сильнее, словно какое-то заклинание непонятной природы сжимало и разжимало сердце когтистой лапой, грозясь оторвать вовсе. — Я всех вас люблю как родных. Вы все моя семья. Взяв лицо парня в ладони, Алекс заставил того посмотреть на себя. В этот же момент слёзы у ученика закончились, а тело начало возвращаться к более-менее спокойному состоянию. — Давай, милый. Ты уже взрослый мальчик. Огладив юношу по воронённой макушке своей ладонью, Ким было уже хотел усесться обратно в своё кресло, но тут же его за одеяния ухватил первый ученик, поворачивая к себе и обнимая. — Учитель… Я скажу вам за всех нас, за всех ваших учеников. Единственное что мы можем сказать вам, так это величайшее спасибо за то, что вы единственный обратили на нас вой взор. Вы единственный человек в нашей жизни, который не кинул нас в пыль как остальные, а взял с собой и очистил, научил, дал верный путь, дал выбор… Если вы не можете зваться нашим отцом, то клянусь перед всеми Небесами, что никто иной тем более такого недостоин! — Ну, ну. Солнце… ты стесняешь этого старика. Да и так, я всё равно повинен перед тобой в своей жадности. Ты прости уж меня, оплошал старый дурак. Поставил свои желания выше твоей судьбы… — Не говорите так, учитель. Я обязан вам всем, что у меня есть, включая собственную жизнь. Если я смог чем-то вам помочь, то это и есть моя судьба. Не называйте себя так… пожалуйста… — Хорошо, хорошо… Я рад, что ты не держишь на меня обиды. И я очень рад, что мы с тобой разрешили это дело… Архивариус прижал первого ученика к себе поплотнее и простояв так ещё минут пять, всё же отпустил несчастного парня из своих объятий и уселся обратно напротив. — Ты, всё-таки, чарочку то выпей. Оно на сердце тише станет… Но никогда не пытайся заглушить что-то полностью такими напитками. Никогда. Этим можно приглушить, но от проблемы не избавиться. Протянул Хранитель Архива с собственной чаркой в руках, опустошая ту залпом, словно показывая младшему, как это нужно делать. Ни поведя даже единым мускулом лица, Ким опять упёрся щекой о ладонь. Ян, в это время успокаивая внутри себя последние следы произошедшего, послушно отпивал от чарки глоток за глотком. — Вот и молодец… Думаю, ты можешь идти, милый. Отдохни сегодня, завтра можешь взять выходной. Не забивай себе голову глупостями, главное. — Я понял, учитель. Спокойной вам ночи. Ян не стал спорить или как-то пререкаться. Честно признаться, после произошедшего юноше явно нужно было время, чтобы уложить в своей голове всё за сегодня произошедшее. Встав из-за стола, парень свёл руки в рукавах вместе и глубоко поклонился, под улыбкой Архивариуса. — И тебе доброй ночи, Ян. Дождавшись пока первый ученик выйдет из кабинета, Ким не вытерпев, достал из рукава одежд кисеру и ловко закурил, выпуская на свободу струйки дыма. Мужчина и сам до конца не понимал почему его сегодня пробило на такие откровения и нежность. Возможно, старость и вправду берет верх? Так или иначе сделанного уже не воротишь, да и сам Ким не был против подобного исхода. Идея рассказать парню всё преследовала его уже давно. Волновали лишь лишние свидетели. — Ну и чего ты там застыл? Смущаешь этого старого заклинателя своим острым вниманием. Заходи уже да присаживайся. Заклинатель не знал и знать не мог, кто именно скрывался за тьмою ночи в окне. Но так или иначе наблюдатель мог уже давно напасть ещё во время откровенного диалога с Яном, а значит агрессия ему не так уж и интересна, как процесс или цель. Обхватив кисеру пальцами как можно непринуждённее, Алекс уже примерно обдумал в голове как этой маленькой палочкой проломит какой-нибудь твари висок или ухо, добираясь до мозга, а там уже придётся смотреть как получится и молиться чтобы партия была выиграна с первого удара. Несмотря на теоретическую безопасность ночного гостя, обеспокоиться путём отхода излишнем не было. Особенно в связи с последними событиями. Выпустив струйку дыма, что постепенно обратилась в облачко небольших размеров, а после и вовсе растворилось в очередном порыве ветра, Ким ощутил, как левая бровь на зло телу подрагивает в мышечном спазме. Секунда прикрытых глаз и в помещении уже появился Чжучжи-лан. Всё те же одеяния, такие же не вычурные, как и у Хранителя Архива, всё такое же белоснежное лицо и выражение едва сдерживаемой улыбки. Впрочем, сейчас она не сдерживалась, а скорее сияла во все зубы. — Уважаемый змей, присаживайся коль зашёл в гости. Или нашлась другая причина посетить этого недостойного? Взмахом левой руки указав демону усесться на ещё не успевшее остыть место, Ким дождался пока новый собеседник выполнит указание, толкая свою чашу к змею и подливая вина. Чарку первого ученика мужчина благополучно запрятал в ящик стола, ведь сам уже вином насытился на ближайшее время. — Чего скрывался да подслушивал? Между прочим, это было крайне некрасиво с твоей стороны. Теперь этот старик крайне смущён тем, что ты успел увидеть. Мужчина стрельнул негодующим взором янтарных очей в желейку, замечая на чужом лице разве только ещё более широкую улыбку. Сам демон лишь склонил голову вниз и принёс извинения за своё неподобающее поведение. Конечно, подслушивать было и вправду глупо, но змей не мог не умиляться представшей перед ним картине. Обычно столь строгий и ответственный мужчина сейчас проявил себя как самый настоящий родитель. Разве можно было бы увидеть нечто подобное на том же Горном Хребте Цанцюн? Впрочем, теперь, как и изначально генерала больше интересовало лицо заклинателя. Впервые за всё знакомство с Архивариусом ему удалось наконец узреть то, чего так страстно желала большая часть духовного мира совершенствующихся, — лицо легенды. Умелого воина и просвещённого мужа. Тонкие черты, глаза оттенка полированного янтаря, белоснежная, даже скорее болезненно бледная кожа. Идеальный образ из сказок смертных, разве что нарушал картину изящества уже зарубцевавшийся шрам, пересекающий всё лицо по линии очей… Словно в каком-то жарком бою заклинателю удивительно ловко умудрились попасть по лицу взмахом режущего оружия, а самому Архивариусу удивительно повезло не лишиться зрения вовсе, после такого манёвра предполагаемого соперника. Общее впечатление именно такое, какое, собственно, и представлялось в голове. Вроде бы уже пора и утихомирить собственное любопытство, но демон всячески не хотел отвлекать своего взгляда от увлекательного вида, по-змеиному, даже не моргая, продолжая нагло всматриваться в чужие черты. — Прекрати уже так таращиться, Чжучжи. Я понимаю, что ты впервые видишь лицо моё без маски, но это не столь увлекательное зрелище чтобы всматриваться в него весь вечер. Заклинатель тряхнул плечами, сгоняя с себя внезапно пробежавший от чужого внимания озноб. Взгляд гостя и вправду был по истине змеиным. Цепким. Услышав в чужих словах упрёк, генерал покорно прикрыл свои очи и вновь извинился. Внутри головы демона зрели странные мысли. Как бы это лицо выглядело будь на нём искренняя, или хотя бы просто подобие улыбки, а не обычная серьёзность. Когда Лан подслушивал приватную беседу, то к своей печали не мог подсмотреть за происходящим так, чтобы не быть обнаруженным раньше времени. — Прошу прощения, господин Архивариус. Этот недостойный искренне сожалеет, что причинил вам неудобство. — Пей, чего как не родной. Да и ничего страшного, просто больше не походи всем своим видом на маньяка. Спокойно обозначил Алекс, затягиваясь дымом. Каждый раз при этом действе Архивариус вспоминал потерянную кисеру и с предательским, даже детским возмущением на самого себя, бурчал что-то агрессивно настроенное. Обидно было потерять такую примечательную, удобную и столь привычную в повседневном обиходе вещь. Будто потерять любимый меч на реконструкции. — Вы находите меня похожим на маньяка? Широко раскрыл свои очи в удивлении Чжучжи. Это заявление не опечалило или обрадовало, а скорее ввело в ступор. — Уж не обижайся, но обычно даже при первой встрече в лица собеседников так не всматриваются, дорогой. — Я… Я приму это к сведению. Теперь ранее благодушный и улыбчивый юноша стал резко слегка обеспокоенным и даже напряжённым, беря чарку в руки и отпивая глоток напитка. — Господин Архивариус знает толк в винах. — Когда что-то делаешь на постоянной основе в течении многих лет, хочешь или нет, но становишься специалистом. Змей огладил чарку пальцами, подмечая приятную текстуру глины. Слова Хранителя Архива были настолько фундаментальны, что спорить было достаточно сложно. Да и, собственно, больше хотелось слушать этого человека, чем поддерживать беседу. — Так ты пришёл лишь ради того, чтобы навестить этого недостойного старика? Или ты хотел чего-то иного? На мгновение в помещении образовалась гнетущая тишина. — Ученик Господина Цинцю и Мобэй потерпели в некотором роде… дипломатическую неудачу. — Дипломатическая неудача в мире демонов? Насколько я понимаю, под этим подразумевается кровавое месиво и старые добрые варварские поединки двадцать на одного? Приподнял левую бровь заклинатель и обвил тонкими губами металл кисеру. Чжучжи печально вздохнул, но ответил с улыбкой. — Думаю, отрицать ваше предположение бессмысленно. Несмотря на то, что силы наследника моего господина и ледяного царства вместе создают союз силу которого трудно преувеличить, остальная часть демонического мира ополчилась в едином порыве. Жаждущие людской крови и желающие мести лишь заклинателям, сторонники расширения и захвата человечества, все кто так или иначе желали войны теперь объединились в единую фракцию, цель которой, — не допустить Бинхэ до законного трона. Это перечит их интересам. Архивариус в ответ лишь хмыкнул, ухмыляясь. — Одна неудача ни о чём не говорит. Чтобы завалить таких зверей как Ло-Бинхэ и Мобэй нужен крайне крупная… стрела. Я бы даже предложил что-то на подобии осадной баллисты. — Тем не менее это было первым поражением наследника в этой войне, и это сильно воодушевило его противников. Мне достоверно известно, что формируются многочисленные войска с целью осады ледяного царства. Как бы не был силён Его Величество, но такое даже мой Господин исправлял с явным… трудом. Пробарабанив кончиками ногтей по столу, Ким задумчиво фыркнул. — Знаешь, что, мой дорогой друг. Если сможешь, то я бы попросил тебя от моего лица передать Бинхэ письмо. Думаю, моё предложение будет ему удобно. Зажав кисеру меж губ, Архивариус расставил предметы на своём столе в правильной последовательности и ловко освободил рабочую часть, доставая пергамент и откуда-то откапывая чернильницу с пером. За десять минут быстрого почерка, Алекс таки заполнил что-то только ему одному известное и вложив письмо в конверт, запечатал тот печатью на сургуче, дополнительно вложив малую толику своей едва возвращающейся к прежнему состоянию ци. Уперевшись в стол локтем, Ким не вставая полностью, приподнялся, нависая над столом, невзначай выгибаясь талией, которую так удобно обвил обычно прячущий формы заклинателя балахон, демонстрируя соблазнительное зрелище, которое заставило змея расширить очи. Переведя-таки взор на лицо мужчины, змей заметил ещё более неловкую картину, — эту чертовски ехидную, словно бы игривую улыбку, вместе со спадающим вниз водопадом серебряных локонов, а затем уже и письмо, которое Хранитель Архива тянул в своей руке. Сердце забилось сильнее. — Это ему поможет.