"Жизнь Архивариуса"

Архивариус последний час провёл, восседая на каком-то подобии покорёженной во время одной из атак бочки… Закинув ногу на ногу Хранитель до крайней степени умудрялся казаться величественным и недосягаемым. Как и положено заклинателю золотого ядра. Изысканная ладонь, будто выбитая лучшим из лучших скульпторов в прекраснейшем мраморе нежно обвивала пальцами тонкий корпус кисеру. Киму нравился здешний заменитель табака, а следственно и шанс спокойно насладиться подобным он не упускал. Сейчас Архивариус даже снял с себя маску заменив ту всегда носимым с собой головным убором обладающим длинными полями, к которым была присоединена белоснежная вуаль. Именно её заклинатель носил во время прогулки с Чжучжи Ланом по городу. Мягко обхватив кончиками линии губ желаемое, Ким выполнил лёгкую затяжку и выпустил наружу облачко дыма. От вуали в небеса устремилась плотно-белая струйка, постепенно исчезая под едва заметными порывами ветра. Подушечки пальцев сами собой прошлись по поверхности основной части кисеру которая представляла из себя неизвестную породу дерева. Хотя точно определить её Архивариус никогда не стремился, он предполагал, будто это что-то из драгоценных сортов, принадлежащих лору самосовершенствующихся. На ней руками мастера своего дела было выгравировано искусное изображение хризантемы… Ким значения рельефа так же не осознавал ни в коей мере. Единственное что он понял, так это то, что тот был невероятно стар. Даже несмотря на то, что дерево любой породы, принадлежащей к миру заклинателей проявляет удивительную крепость и долговечность, даже в некотором смысле, превосходя металл — поверхность изображения уже подверглась чуть заметному почернению. Особенно в гранях самого рельефа. Скорее всего этому предмету лет не меньше чем самому Хранителю Библиотеки. — Господин заклинатель, вам письмо пришло. Подлинная Императорская Печать. Сотник стоявший не более чем в паре метров кивнул одному из посланников и взяв из рук того конверт, уже сам передал его Киму. Архивариус молча взял свободной рукой предмет и сжав кисеру губами воспользовался ещё и другой освободившейся на время конечностью, которой тут же разломал алый сургуч. Разломанная на маленькие обломки печать бесшумно посыпалась наземь, орошая собой серый камень — из конверта в руки заклинателя выскользнуло письмо, которое тот принялся неспешно читать. Со стороны из-за вуали казалось, словно человек под ней ничего и вовсе видеть не должен. Ибо любой наблюдающий не мог сквозь ткань уловить вообще ни черта, но текстура позволяла её владельцу достаточно ясно смотреть на таких наблюдателей в оба глаза. На анализ письма у Хранителя не ушло более чем минуты. Ким хмыкнул и сжал пальцы чуть сильнее заставляя пергамент воспламениться и осесть к остаткам сургуча тонкими частичками пепла. Быть заклинателем ужасно удобно. — Разошли по всем частям весть о начале прорыва. В полночь мы начнём наступление на силы мятежников и как минимум расширим наши зоны влияния. — Как скажете. Разрешите идти? — Ступай. За последние сутки отношение сотника к заклинателю обратилось из уважения к глубокому почтению. Даже не смотря на вклад в оборону, который внёс Хранитель своими собственными руками, его указания и советы несомненно помогли привести лояльные силы в целостность и построить из тех единый механизм каждая шестерёнка которого тикала в идеальном такте. Поклонившись, мужчина, потирая рукоять собственного клинка на поясе отправился выполнять поручение. Архивариус лишь взглянул тому вслед выдыхая очередное облачко ароматного дыма… Лёгкий ветер приятно ласкал кожу проникая под ткань балахона и внезапным резким порывом заставил края вуали чуть приподняться. На мгновение не большее чем занимает взмах крыльев пчелы казалось явление природы машинально обнажит лицо заклинателя солнечному свету, но Ким ловким движением успокоил свой убор. Чашечка кисеру выполненная из драгоценного металла словно ехидно в ответ засверкала, отражая лучи небесной сферы своей полированной и гравированной поверхностью… ************** С началом полночи весь собранный заклинателем механизм заработал подобно громадной мясорубке… Наступление сил верных Императору началось одновременно на всех фронтах. Столица всегда была освещена в ночное время фонарями, которые зажигали специальные работники, однако в связи с последними обстоятельствами эта ночь была до ужаса тёмной. Даже небо заволокли тёмные тучи скрывая луну и не позволяя той властвовать в пору единства теней. Ночная тишина длилась недолго. Вскоре её разорвали мириады горящих факелов и воспламенившихся стрел, а вместе с теми и звон клинков о броню и друг друга в полумраке. Застав мятежников врасплох таким быстрым ответным ударом имперские части конечно получили преимущество, но удержать это самое преимущество было весьма непростой задачей. Если бунтовщиков из простых народов ещё можно было как-то разгонять или встречать их плотными боевыми формациями, то вот собратьев предателей так легко не взять. Более того по расчётам самого Кима это наступление должно было продлиться не более часа-двух — именно за этот срок ренегаты могут оклематься от удара и вернуть себе прежнюю согласованность, что позволит тем вновь задавить гарнизоны и вернуть на прежние позиции если не сомкнуть кольцо окружения даже ещё глубже. Риск ужасный, особенно учитывая, как нескоро к городу подтянуться регулярные войска. Ужасный, но оправданный. Если удастся под этот шум в отместку устранить персонал штаба врага, то и победа силами лоялистов которые сейчас находятся в распоряжении Архивариуса будет достижима. Но явный минус заключался в том, что противник будет несомненно готов к такому. Бывший Советник Императора получил свой пост далеко не за красивые глазки. Даже если он решился на предательство рановато, то честь ему можно было оказать хотя бы за то, что он как высший чиновник безупречно справился с задачей поднятия бунта. Да даже переманить такое количество столичных гарнизонов в свой лагерь — достойная заслуга. Не с точки верности конечно же, но с точки зрения Советника как управленца и личности. Взяв с собой отряд из двух десятков наиболее подготовленных и проверенных солдат, Ким оседлав лошадь вместе с остальными всадниками мчался по улицам поддерживаемый со спины наступлением. Факелы пронзали ночную тьму обнажая взору самые различные картины, описывающие реальное состояние Имперской Столицы. Сотни мёртвых тел, растоптанных ногами или чем-то другим, но превращённых в кровавое месиво, которое даже опознать родственникам было бы затруднительно. Отрубленные конечности, головы, кровавые лужи… Да даже сама каменная кладка улиц пострадала, что уж упоминать обычные дома и торговые лавки, начисто разграбленные наглейшим образом? Где-то ночь разбавляли стаи огоньков предателей и пожарища жадно пожирающие те из уничтоженных построек, что имели как таковую способность гореть. Перед отрядом Кима тьма расступалась мгновенно без возможности противостоять источникам света, но при этом отступая в пространство вокруг группы и словно выжидая момент, когда факелы догорев погаснут, дав возможность ночи обнажить свои клыки и с затаённой злостью вонзить те в шею жертвы смачно откусывая огромные лоскуты плоти и кожи — ощутить тепло свежо пролитой на шерсть крови которая постепенно засохнет, обращаясь алой бронёй… Вкусить её пастью и дать уйти медленными глотками по горлу во внутрь, посмаковать привкус окисленной стали… Направление Ким не знал и при всём желании знать не мог. Разведка у него как таковая вообще отсутствовала за что Хранитель трижды проклял всех высших офицеров и особенно тех, которые сейчас хрен знает, что делают во дворце. Из-за этого упущения шанс найти командование мятежников сразу упал на сорок процентов вниз… Тем не менее группа Архивариуса двигалась всё дальше пытаясь ориентироваться по отступающим в панике ренегатам. Метод сомнительный, но из возможных самый приемлемый. Потеряв мораль и желание сражаться, бунтовщики определённо побегут туда, где по их инстинктивному мнению смогут обрести безопасность, а именно — сосредоточие главных сил или хотя-бы подобие лагеря. Цель на сегодняшнюю ночь стала охота за головами предателей и даже если клинок Кима не проткнёт Советника насквозь, то как минимум останется довольным после всей той жатвы, что ему ещё только предстоит начать. Когда охотники после скачки галопом наконец достигли чего-то напоминающего то самое место сосредоточения уста заклинателя под маской искривились в улыбке… *********************** — Всех под нож! Живыми они ни к чему. Таково было данное Хранителем библиотеки указание. Солдаты естественно восприняли его с полной уверенностью в собственных силах. Лишь за первые мгновения заклинатель на их же глазах убил пятерых охранников своим клинком заставляя оброненное мёртвыми оружие закружиться вокруг него в завораживающем танце. Ким заставил орудия парить под его властью при помощи манипуляцией своей ци — метод который на самом то деле несмотря на кажущуюся простоту является доказательством высочайшего искусства самосовершенствующегося. Плавно разбежавшись и вклинившись прямиком в толпу прибежавших дать отпор воинов Архивариус обратился в того самого зверя из тьмы которого так недавно представлял себе сидя в седле. Лояльные же солдаты, поддерживая своего командира тут же принялись с лёгкостью проверенных в боях воинов разить мятежников, которые выскакивали из глубины лагеря подобно блохам на тонущей дворняге… Всё же по сравнению с солдатом столичного гарнизона прошедшим отбор и выбранным опытом сотника обычные ренегаты представляли минимальную угрозу… По белоснежной поверхности маски Хранителя брызнула кровь орошая ту разводами и пятнами. Крик беспомощности раздавался справа и слева, сзади и спереди. Любой выпад или попытка достать до заклинателя оружием не стоили и ломанного гроша, ибо любой такой смельчак тут же лишался конечности или оканчивал свой нынешний жизненный цикл подобным образом. Архивариус себя никоим образом не сдерживал и даже не думал о таком. Не то чтобы Алексу нравились смерти и всё такое подобное… Но внутри от этого всё бурлило как в жерле новорождённого вулкана. Каждая капля крови, каждый стон и вскрик, каждый выдох умирающего, каждый выпотрошенный заживо упавший на колени с не верящим взглядом, каждый павший с диким визгом на землю обхвативший или глядящий на утерянную только что конечность глазами и каждый труп, опавший будучи обезглавлен… Всё это будило неприятное… возбуждение… Ким не мог сказать, отчего это идёт, от него самого, потребностей тела или прошлого владельца чей характер и память со знаньями слились с ним самим… Но всё же поддерживая себя в более-менее уравновешенном состоянии, Хранитель пытался направить это всё на то, чему и решил посвятить всю эту ночь — Охоте…