Если бы у меня был шанс всё вернуть...

Дальше Дазай любым способом выражал безучастность и холодность по отношению к рыжему парню. Хотя после того, как он положил одеяло ему на плечи, он понял, что скорее всего потеряет покой. Необъяснимое чувство после этой сцены никак не покидало его. Врач был смущен своими действиями, хотя сам не до конца понимал, что его именно смущает. Проявил заботу — подумаешь, какая мелочь… Но после такой мелочи он не мог не рассматривать Накахару в плане товарищества или дружбы. Вскоре учителю захотелось безумно спать. Он потёр глаза, зевая, чем напомнил Осаму маленького ребенка, который проснулся посреди ночи из-за кошмара. Маленьких детей, как вы знаете, положено укладывать в постельку и петь колыбельные, чтобы те уснули. Примерно подобным занялся бы хирург, если бы не его преданность словам, что хватит с него отношений. Шатен не хочет привязываться к рыжей шавке, и уж тем более, не хочет изменять себе, ведь есть кое-что, что мы всё же упустили, но об этом давайте потом. Темноволосый парень просит Чую лечь спать, а сам наблюдает за рассветом. Если честно, то пациенту было неловко ложиться спать в присутствии хирурга, но он не в силах тягаться с ним. Это немного удивительно, что он избегает боя по собственному желанию, потому что раньше его ничего не останавливало. Раньше он был готов пойти на любого кто хоть как-то ему мешал.

***

Утро само по себе было каким-то мутным. Оно вспоминалось парню с трудом. Сперва он привел себя в порядок, переоделся в одежду Дазая , затем позавтракал и только потом выписался из больницы. Перед уходом он соизволил попрощаться с Пухляшкой и выпросить книгу на неопределенный срок. Конечно же, она разрешила и дала свой номер телефона, чему Накахара был безумно рад. После этого врач увёл его на улицу и они собирались дойти прогуляться до машины. Машина брюнета была оставлена не подалёку от больницы и до неё было нужно идти чуть меньше улицы. «Эту прогулку» Чуя тратил на прощание со свободой и известностью того, что будет завтра. Рыжему оставалось только молиться о том, чтобы хирург относился к нему по человечески. Всю дорогу они молчали и словом не обмолвились между собой. Это не было чем-то странным, да и атмосфера была не напряженной. В общем, всё шло как надо, или как любят говорить «как по маслу». Доехав до дома, Накахара чуть замешкавшись, вышел из машины. Осаму вышел раньше из машины вместе с сумкой и стоял, ждал этого капушу, который не знал, как будет ему лучше спросить насчёт того, где он будет спать. — Ну, мы идём или как? — спросил врач, смотря в окно своей квартиры. — Идём. — произнёс неловко рыжий, сжимая книгу в руках. Они вошли в подъезд, поднялись на нужный этаж и вошли в квартиру хирурга. Чистотой квартира не могла отличиться, но вот недавним ремонтом точно. Вся квартира была в стиле минимализма, который полюбился Дазаю после ухода жены. Да, да, на самом деле, он был женат, но эта тема закрытая и неприступная. Сейчас говорить об этом ни к чему, но в моменты грусти или полнейшего опустошения он пытался стереть воспоминания. Врач не оставлял ничего, что могло его заставить вспомнить любимую. Чуя снял кроссовки и вошёл в квартиру вслед за Осаму. Пока врач решил заняться осмотром холодильника, взгляд учителя был прикован к интерьеру. В голове его плавала мысль: «Толи квартира была изначально такой, толи её кто-то не плохо так ограбил.» В прочем, спрашивать, что произошло с квартирой он не стал. Вместо этого он пригляделся к одной единственной фотографии, висевшей на стене. В голове Накахары как будто что-то щелкнуло. Он осмелился взять рамку с фотографией в руки со стены и посмотреть, что написано на её обратной стороне, как вдруг рамку вырывают из его рук...