Прислужник далёкой земли

      Шимун ожидал, что его грудная клетка разорвётся от вспышки чудовищной боли. Смерть стояла над ним, и её ледяное дыхание опаляло дрожащее тело. Время остановилось, сделавшись тягучим, словно зыбучий песок.        Убийца медлил.       «Почему я ещё жив?»       Финеху решился приоткрыть глаза, когда понял, что прошло слишком много времени. Даже если жрец вознамерился поиздеваться, продлив его агонию, триерарх не желал оставаться в неведении. Мучительное ожидание было куда хуже самой смерти.       «Что?»       Он сощурился от солнечного света, ударившего по глазам. К его удивлению, фарнахи ослабили хватку. Похоже, что-то отвлекло их внимание, и триерарх заёрзал, пытаясь вывернуться. Но несколько рук вновь прижали его к камню, прервав тщетные старания.       Палач стоял справа, и Шимун видел его тень. Неподвижную тень.       «Он остановился?»       — Демон кровавой воды, — глухо произнёс служитель, — знак на твоей руке… откуда он у тебя?       В его голосе звучало потрясение.       — О каком знаке ты говоришь, Хамму? — вмешался Сумукан. — В чём дело?       Раздались торопливые шаги. Предводитель фарнахов подошёл к алтарю и склонился, рассматривая запястье Шимуна.       Изумлённый вздох.       — Это… — прошептал Сумукан, — этого не может быть!..       — Я, — произнёс Хамму с трудом, — я…       — Вы знаете, что это такое?! — не выдержал триерарх, дёргаясь. — Скажите мне!!!       Но фарнахи не ответили. Они молча стояли, глядя на чёрные символы, проступавшие на коже. И тогда Шимун понял, что впервые за всё время страх овладел этими людьми. В отличие от триерарха, эти двое знают, кем является та загадочная тварь, клеймившая его в пещере. И они боятся её. Боятся по-настоящему.       Триерарх шумно вдохнул.       Кем бы ни был этот монстр, благодаря ему он всё ещё остаётся в живых.       «Моё спасение — смерть».       В мыслях вновь прозвучала странная фраза Симуга. Шимун не знал, почему вспомнил о ней. Может быть, потому, что холодная тварь в действительности спасла его?       — Я… — Голос Хамму изменился, сделавшись на удивление безразличным.       Он больше не дрожал от страха, и оттого звенящая одержимостью интонация заставила всех вокруг оцепенеть.       — Я сделаю всё, что прикажет Сиг-Гештин!       Он вновь поднял кинжал.       Шимун, не ожидавший этого, дёрнулся, пытаясь уйти от удара, но тут же застыл. Ржавое лезвие проносилось мимо него. В следующий миг алые брызги взметнулись в воздух и окропили алтарь. Триерарх зажмурился, ощущая, как горячая кровь заливает его лицо и тело.       — Хамму! Нет!       Раздался булькающий хрип, и тело жреца упало на землю.       Почувствовав, что фарнахи больше не держат его, Шимун рывком приподнялся и сел на алтаре. Протерев глаза руками, он глянул вниз. Умирающий жрец лежал на земле, и кровь хлестала из его распоротого горла. Он продолжал хрипеть, дёргаясь в предсмертной агонии и пачкая тем самым в пыли и крови свои одеяния. Правая рука его всё ещё стискивала ритуальный нож. Уродливое лезвие окрасилось алым и теперь казалось ещё более омерзительным.       — А-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а!       Один из фарнахов, державших Шимуна, закричал. Остальные подхватили его крик, и воздух содрогнулся. Сотни голосов сливались в единый вопль, преисполненный ужасом. Шимун медленно повернулся и нашёл взглядом Сумукана.       Лицо мужчины утратило краски, злобная гримаса больше не искажала его черты. Он смотрел куда-то в сторону, и Шимун нервно сглотнул, осознавая, что причиной всеобщей паники послужило не только внезапное самоубийство жреца.       — А-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а!       В тот же миг земля содрогнулась и отвратительно заскрежетала. Ритуальные символы, начертанные на поверхности скалы, стали углубляться.       — Триерарх! — Шимун услышал голос Энмелы. — Сюда!!!       Поборов оцепенение, он спрыгнул на землю и бросился к своим людям. Камень под ногами содрогался всё сильнее. Но, несмотря на это, финеху остановился на ходу и потратил лишнее время, чтобы подобрать своё обронённое оружие. Когда пальцы привычно обхватили рукоять Ардашар, триерарх ощутил прилив уверенности, которую он уже и не рассчитывал испытать.       В считанные мгновения он преодолел оставшееся расстояние.       Едва оказавшись подле жреца, он сделал то, на что не решился бы при иных обстоятельствах. Наплевав на всё и не думая о последствиях, он сгрёб его в объятия и крепко прижал к себе. Когда он ощутил, как руки Энмелы прикасаются к его спине, обнимая в ответ, сердце зашлось яростным стуком.       — Господин, — прошептал финеху, чувствуя, как тревога отпускает его, и на смену ей приходит блаженство, — мой господин...       Служитель едва заметно улыбнулся, отстраняясь.       — Воистину, боги любят тебя, триерарх!       — Похоже на то. — Шимун заметил, что жрец разглядывает его чересчур пристально. — Господин, я…       Тут он вздрогнул, поняв, в чём было дело.       Пусть он и не мог видеть себя со стороны, но, судя по всему, его облик сейчас являл собой малоприятное зрелище. Изодранный в клочья кафтан болтался на нём, чудом не спадая с плеч. Лицо и непокрытую кожу измазала засыхающая кровь. Головная повязка съехала набок, и волосы, выбивавшиеся из-под неё, тоже слиплись и теперь свисали грязными колтунами.       Едва подумав обо всём этом, триерарх нервно сглотнул и поспешил прикрыться оставшимися краями кафтана.       — Шимун! Демоны тебя раздери! — Шимун едва не оглох от внезапного крика Ортиса. Тот ожесточённо размахивал связанными руками, привлекая к себе внимание.       — Я ведь почти поверил, что они прикончат тебя!       Триерарх огляделся по сторонам.       Фарнахи не удерживали никого из охотников. Происшествие у алтаря заставило их позабыть о своих обязанностях, и судьба пленных их явно больше не заботила. Никто из них даже не взглянул на Шимуна, когда тот подбежал к своим людям. Всё внимание фарнахов прикипело к алтарю, подле которого лежало тело жреца по имени Хамму.       Сгорбленная фигура Сумукана застыла над ним.       — Что происходит?! — Шимун едва устоял на ногах, когда земля под ним вновь начала дрожать.       Элха выругался и вытянул вперёд связанные руки.       — Давай, Шимун!       Триерарх принялся разрезать верёвки. Фарнахи по-прежнему никак не препятствовали. Другие охотники тоже поспешили к ним. Вдруг Шимун заметил, как жрец достаёт кинжал из-под складок одежды.       — Ты сохранил его, господин!       Шимун никак не ожидал, что служитель сумеет сберечь оружие. Похоже, фарнахи не стали досматривать его столь же тщательно, как охотников. Суеверность этих людей, побоявшихся вызвать гнев Лунного бога, сыграла на руку их противникам.       — Да, к счастью, они его не заметили…       Возмущённый Ортис тут же перебил его:       — Эй! А раньше ты не мог об этом сказать?!       — Это бы не имело никакого смысла, — ответил Энмела и повернулся к Симугу, что до сего момента никак не реагировал на происходящее. Он сидел в той же позе, в которой Шимун в последний раз увидел его.       — Кибернетос, — произнёс жрец, — ты слышишь меня?       Симуг продолжал молчать.       — Кибернетос! — повторил Энмела чуть громче.       — Зря стараешься, — Ортис скрестил руки на груди, — я уже пытался докричаться до него… Ах, черти!       Новый толчок под ногами оказался сильнее предыдущих.       — Господин Энмела! — Шимун шагнул к жрецу. — У тебя есть хоть какие-то догадки?! Почему этот ублюдок, Хамму, убил себя?! Ты слышал имя, которое он назвал перед смертью? «Я сделаю всё, что прикажет Сиг-Гештин!» — так он сказал! Господин, умоляю, ответь мне! Что, демоны меня раздери, здесь происходит?!       Жрец проговорил:       — Пока я не уверен до конца, — его лицо помрачнело, — но, похоже, сейчас мы в куда большей опасности! Нам нужно уходить отсюда!       Глаза служителя широко распахнулись, и он едва заметно вздрогнул.       — Господин?       Вдруг триерарх заметил, что небо над ними наливается чернотой. Солнечные лучи растаяли в угрожающем сумраке, который породила огромная тень. Свинцовые облака стремительно надвигались с востока, подгоняемые ветром. Завывая, он взметнулся над скалой. Его жестокие ледяные порывы жалили открытую кожу и едва не сорвали повязку с головы Шимуна. В последний момент он успел удержать её.       — Боги… — пробормотал Ортис, белея от страха, — что же это?..       Шимун потерял дар речи, когда увидел, как символы на земле разгораются зловещим алым сиянием. Очертания рисунков становились всё более явными, и свет, исходивший от них, уподоблялся настоящей человеческой крови. Земля стонала, и вековой камень ломался, расходясь крупными трещинами. В Шимуне крепла уверенность, что вскоре и сама скала начнёт рушиться, и тогда для всех, кто находится здесь, не останется ни единого шанса уцелеть.       — Его свет да защитит нас, — произнёс жрец, — и не позволит лжи юродивого смутить наши сердца, ибо золото в руках его проклято, как и проклята память о нём!       Охотники застыли, потрясённые увиденным, и спустя всего мгновение разразились криками. В отчаянии люди взывали к своим богам, просили их о защите. Кто-то из них кричал в небеса, умоляя владыку миров, бессмертного Аму, ниспослать сияние солнца, дабы развеять мрак зла. Не находилось среди них ни одного смертного, кто усомнился бы в неизбежности грядущего. Вековой ужас пробуждался, и каждый из находившихся здесь чувствовал его потустороннее дыхание.       Вдруг всеобщее оцепенение разрушил голос Энмелы:       — Ме-лам мун-над-му,       За-гин зу хе-эн-ду,       Ме-лам зу хе-эн-ду.       Его статная фигура ярким пятном выделялась на фоне черноты свинцовых облаков. Тёмные пряди волос, более не скрытые тканью накидки, свободно развевались на ветру. Жрец возвёл руки к небесам и прокричал:       — Ты одарил меня светом,       Так будь мне защитой в час скорби!       И пусть твоя слава сияет!       Шимуну на миг показалось, будто служителя окутывал мягкий божественный свет. От него исходило холодное мерцание чистейшего серебра, подобное тому, что источают далёкие звёзды. Тот свет дарит надежду, и страх не может погубить её. Взирая на жреца, триерарх позабыл обо всём. Служитель не походил на человека, и даже самый прекрасный из смертных не мог уподобиться ему. В нём жила воля невиданной силы, что защищала его крепче всякой брони, и Шимун трепетал, покорённый ею. Триерарх, как в наваждении, тянулся к этому свету, находя блаженство в его холодных лучах.       Когда служитель произнёс последние слова молитвы, все увидели, что непроглядная тьма рассеивается, но не отступает окончательно. Сила небесного покровителя сдерживала её.       Энмела побледнел, и дыхание его потяжелело. Опустив руки, он замер.       — Я сделал всё, что мог, — сказал он слабеющим голосом, — но не изгнал его, ибо он сильнее меня... Триерарх... нам нужно поторопиться!       Шимун положил руку на плечо служителя, всей душой желая поддержать его. Ладонью он чувствовал, как тело жреца содрогается.       — Господин…       Тут его глаза расширились, когда он ощутил ответное прикосновение к тыльной стороне ладони. Рука Энмелы накрыла его собственную. На миг у Шимуна закружилась голова от пьянящего восторга.       — Не стоит волноваться обо мне… — успокоил его служитель. — Уходим!       Триерарх кивнул и повернулся к своим людям, намереваясь отдать приказ, но тут же остановился. Внезапная мысль, промелькнувшая на задворках сознания, заставила его бросить быстрый взгляд на алтарь. Возле того высилась неподвижная фигура предводителя фарнахов. Совершенно застывшая.       Шимун понял, что не может уйти просто так.       «Проклятье! — Он едва ли не взвыл от досады. — Мне нужно убить его! И найти советника, если он ещё жив! Демоны! Лимер мне в этом поможет! Он должен знать, где эти варвары держат его! Если не успею — плохи мои дела! Форуг! Дугда! Где вас черти носят, когда вы так мне нужны?!»       Триерарх выдохнул и поправил головную повязку.       «Нужно действовать быстро!»       «Просчитаюсь — умру!»       У него всё ещё имелся шанс, пока фарнахи, впавшие в забытьё под воздействием морока, не слышали и не видели бывших пленников. Неведомая сила воздействовала на них, лишая всякой воли. Триерарх не знал, по какой причине это произошло с ними после того, как жрец по имени Хамму убил себя, но он не мог упустить такой момент.       — Охотники! — крикнул он своим людям. — Слушайте меня! Здесь нам нельзя оставаться! Спускайтесь! Внизу найдите Форуга с его отрядом, освободите Лимера и найдите советника или хотя бы то, что от него осталось! Я к тому времени уже присоединюсь к вам!       И затем добавил:       — И ты тоже, господин! Тебе опасно находиться здесь!       Жрец покачал головой.       — Нет.       — Господин!       — Я знаю, что ты задумал, триерарх, и я помогу тебе. Кроме того, сапфир всё ещё у Сумукана, а значит — мы должны вернуть его. Однако времени у нас мало! Поторопимся же!       Шимун заскрипел зубами, проклиная себя за неосмотрительность. Он должен был отобрать камень у предводителя фарнахов ещё у алтаря! Но в тот миг его слишком потрясли внезапное самоубийство служителя и собственное спасение, на которое он едва ли рассчитывал. Потому триерарх, убегая, напрочь позабыл о сапфире.       Шимун дёрнулся, когда руку вновь обожгло болью.       Поднеся запястье к глазам, он с трудом придушил в себе порыв завыть от омерзения и ужаса. Прежде безжизненные символы изменили цвет на алый, уподобившись настоящей человеческой крови. Стиснув зубы, триерарх с ненавистью уставился на запястье, проклиная тварь, клеймившую его. Он до сих пор не знал, кем является этот демон, ниспославший ему столько страданий. Его душила эта мрачная неизвестность, грозившая обернуться огромными неприятностями. Шимун ни капли не сомневался, что этот знак принесёт ему немало горестей.       «Нужно вытрясти из Сумукана всю правду об этой твари! Он-то знает, кто такой этот Сиг-Гештин! Клянусь, я заставлю его говорить, а когда узнаю всё, что требуется, мне останется только убить его и забрать камень, — подумал он с нарастающей тревогой. — Но, как бы то ни было, я не позволю господину идти со мной. Это слишком рискованно!»       — Положись на меня, — произнёс он, надеясь, что его голос прозвучал бодро, — я мигом со всем разберусь!       И, едва сказав это, ринулся вперёд.       — Триерарх! Нет! Вернись!..       Энмела не успел озвучить предостережение, как Шимун сам получил возможность убедиться, что тот не зря пытался остановить его. Финеху успел отбежать лишь на несколько десятков шагов.       — О боги!!! — резанул по ушам истошный вопль Ортиса. — Шимун! Сверху!       Шимун резко остановился, когда земля под его ногами вновь пришла в движение. Задрав голову, он обомлел, чувствуя, как душу затопляет новая волна вязкого страха. Свет над облаками исчез, растворившись в непроглядной черноте. Багровые знаки на камне пылали, источая чудовищное сияние, раскалялись с каждым мигом, и камень дрожал, готовясь вот-вот рассыпаться.       Взгляд Шимуна упал на алтарь, подле которого застыл Сумукан.       — Йамму, — прошептал финеху, попятившись, — неужели!..       Мрак клубился, обретал живую форму, устремляясь вниз, к земле, где лежал мёртвый жрец по имени Хамму. Тьма окутала его тело, окружила плотным коконом.       — Молись, триерарх, молись так, как не молился никогда прежде! — сказал Энмела. — И пусть бог кровавых морей услышит твой зов и защитит от чёрного царя, что пришёл в наш мир, дабы отравить его своей скверной!       Обескровленный труп жреца менялся на глазах.       — Это сон, всего лишь сон, — залепетал Ортис, — я не верю...       Ноги Шимуна подкосились.       Звуки исчезли, потонув в змеином шипении, что нарастало по мере того, как тело служителя обретало новую форму. Не в силах отвести взгляд, триерарх замер, чувствуя, как его кровь леденеет. Боль в запястье сделалась невыносимой, но он почти не ощущал её, ибо ужас заглушал страдания плоти.       Всё вокруг подёрнулось вязкой дымкой.       Медленно оглянувшись, он увидел своих людей. Они продолжали кричать, но Шимун не мог разобрать ни единого слова. Их рты беззвучно открывались и вскоре стали едва различимы — туман наползал, отгораживая триерарха непроглядной стеной. Он видел лицо Энмелы, но не слышал слова, сказанные им. Неведомая сила поразила его глухотой.       Неподвижные силуэты фарнахов, застывшие в забвении, казались частью этого кошмара. Словно призраки падших воинов, столетия назад защищавших эту землю, они молча стояли в ожидании прихода своего истинного царя. И не было в них ни капли жизни, ибо пламя её угасло, но верность для фарнахов сильнее смерти, и покой не грезится им.       Симуг стоял на коленях, опустив голову. В отличие от фарнахов, он не смотрел на алтарь — прижав руки к груди, он трясся и шептал что-то посиневшими губами.       «Тук».       Шимун вздрогнул, услышав ненавистный стук посоха, точь-в-точь такой же, как прежде. Предчувствуя недоброе, он силой воли заставил себя снова взглянуть на алтарь, хоть и всей душой противился этому.       «Тук».       Тело Хамму задёргалось.       «Тук».       Сквозь дымку сизого морока Шимун видел чёрный силуэт жреца. Его тело и конечности удлинялись, и теперь этот человек казался гораздо выше. Прежде чёрные одежды стремительно меняли цвет, окрашиваясь в синий.       «Тук».       Шимун пытался закричать, но не услышал своего голоса.       «Тук-тук-тук».       Удары проклятой палки, как и тогда в пещере, звучали у него за спиной, и змеи шипели, повинуясь тому, кто управлял ими.       «Тук-тук-тук-тук-тук-тук-тук».       «Я сделаю всё, что прикажет Сиг-Гештин!»       «Моё спасение…»       «Смерть...»       «Тук».       — Триерарх! — Крик Энмелы привёл его в чувство.       Шимун ощутил хватку на запястье. Подняв глаза, он увидел лицо служителя напротив себя. Тот держал его крепко, так, словно боялся, что триерарх попытается вырваться. Едва жрец коснулся его, пелена вокруг стала рассеиваться, и пугающие звуки исчезли, а на смену им пришли голоса его людей, преисполненные не меньшим ужасом.       — Господин... — произнёс Шимун, не узнавая своего голоса, — я не знаю, что со мной... Я не рассказывал тебе, но это…       Он указал взглядом на свою руку, которую Энмела по-прежнему сжимал. Глаза жреца сузились, когда он медленно разжал пальцы. Символы снова почернели, утратив кровавый цвет.       — Триерарх… — прошептал он, в неверии разглядывая письмена, которые были явно понятны ему, — это же…       «Тук».       Шимун вздрогнул, когда проклятый звук вновь раздался в его ушах, и в тот же миг триерарх увидел через плечо Энмелы то, что заставило его оцепенеть.       «Тук».       Мертвец вскинул руку, снимая покров с лица.