В холодной воде

У Олега дрожат колени — под таким взглядом Сережи неизменно, но сегодня особенно сильно. Он вообще-то не планировал соглашаться, бурчал сначала «Серый, я конечно все понимаю, но этого не понимаю». А потом тяжело вздохнул и сдался под мурчащее «ты пока не знаешь, но тебе точно пойдет». И вот он стоит, в этой коротенькой клетчатой юбке, белой заправленной рубашке и, смущенно краснея, глядит из-под ресниц. Ну, что скажешь, Сереж? Хуйня? У Сережи взгляд красноречивый — уже тысячу раз залез им под юбку, обласкал там все и облизал всего Олега с ног до головы. А Олегу никак не привыкнуть к Сережиным восторгам в его сторону — ну ведь ничего такого в нем нет? Еще и наряд этот… Вот Серый — это да, ему все идет, и такой красивый, что у Олега слов никогда не находится, только лишь горящие, влюбленные взгляды. — Я же говорил, — Сережа двигается осторожно, словно хищник. — Ты бы видел себя, Олег. Такой… невинный, а все равно развратный. Что ты прячешь под своей юбкой? Олег молчит. На такие игры они не договаривались, но… это заводит. Он неловко хватается за подол и теребит его, то ли входя в роль, то ли поддаваясь собственному смущению. Сережа совсем рядом — перехватывает его руку там же и заставляет посмотреть на себя. — Ты надел белье? Олег сглатывает и наверняка становится еще пунцовее. Хрипит: — Нет. Сережа вспыхивает ярче огня — этот момент они тоже не обсуждали, все осталось на усмотрение Олега, и, кажется, он полностью оправдал ожидания. — Какой ты молодец, — Серый всё касается края ткани, так отчаянно желая пробраться под, туда, где уже горячо и мокро, но пока держит себя в руках, играет, раззадоривает. Он такое обожает, и Олег соврет, если скажет, что и сам не закипает от голодного, но пока не позволяющего себе лишнего Сережи. — Тебе нравится? — выдыхает Олег в распахнутые губы. Не целуются даже — стоят лишь близко-близко, обдавая друг друга жаром и тяжелым дыханием. В ушах от такого все звенит. Под клетчатой порочной тканью — тоже. — Как думаешь, нравится ли мне? — Сережа облизывается. Едва, самым кончиком задевает губы напротив, а у Олега ноги уже совсем не выдерживают. Только бы не задохнуться, только бы не кончить. Сережа медленно, не отрывая взгляда, выпускает юбку из пальцев и тянется к внутренней стороне бедра. Сначала дотрагивается еле ощутимо, и Олег не сдерживает вырывающийся вздох. Он теперь один сплошной нерв, натянутый до предела, и прикосновения ощущаются слишком остро. Серый ведет подушечками чуть вверх, щекочет кожу, Олега бросает в жар и в холод одновременно. Член заметно дергается и требует внимания. Но никто не торопится — Сережа, не доходя до паха, ведет вниз. — Серый… — М-м? Олег и сам не знает, что собирался сказать. В общем-то, ничего. Но и молчать становится невыносимым, оно рвется наружу, ищет выход, а стоны — слишком уж развратно, еще соседи услышат, не хотелось бы, мало ли что подумают, да и… — Ааах, — вырывается, когда Серый вдруг сжимает в руке член. Резко, бесцеремонно, жестко даже — а Олегу, оказывается, так и нужно. Толкается в его стиснутую ладонь, головой упирается в плечо. Собственные руки беспорядочно плутают по Сережиной спине, задевая то лопатки, то спускаясь к пояснице. Стонет-дышит в самое ухо, когда Сережа начинает дрочить. — Так хорошо, Олег? Смотри, как удобно. Даже снимать с тебя ничего не пришлось. Шепчет так сладостно, словно искуситель — от его голоса мурашки растекаются вдоль позвоночника, поднимаются на шею и заставляют волоски на руках шевелиться. — Еле стоишь на ногах, Волч, — хитро усмехается, прикусывает хрящик на ухе. — Давай посадим тебя. И подталкивает к письменному столу. Олег соображает мало — делает все, что ему велят: садится, поддается его настойчивым движениям, разводит колени в стороны, широко так, надеется, что Сережа уместится. А Сережа опускается перед ним и задирает его юбку, оголяя наконец налитую плоть. Смотрит как всегда жадно и восторженно, будто получил награду. Целует в головку, смазывая капельку предэякулята, стреляет взглядом снизу вверх — лукаво-лукаво, а Олег чуть не плачет от того, как сильно хочется. — Взять в рот, Волч, или еще помучить тебя? Олег почти хнычет, кивает головой, послушно просит: «возьми, Сереж, пожалуйста» и с все нарастающей дрожью следит за тем, как Сережа прихватывает губами сначала лишь самый кончик, а потом медленно, постепенно смачивая слюной, скользит до середины. Рука сама тянется к его волосам. Сережа не торопится, все делает размеренно, поглядывает своими бесстыжими глазами и следит за реакцией. Олег не знает, что написано на его лице и как он выглядит в этом наряде, но Сережа блаженно стонет и процессом явно наслаждается. Руками вдруг ползет вверх и пытается нащупать пуговицы рубашки. Расправиться с ними не получается, а у Олега пальцы деревенеют и помочь он, кажется, ничем не может. — Надо расстегнуть, — шепчет решительно Сережа и поднимается на ноги. Протискивается между бедер и все-таки распахивает полы рубашки. Руками судорожно оглаживает грудь, соски, живот — проходится по кругу, еще и еще, лезет в подмышки и прижимается ближе. Олег слышит: «обхвати меня». Понимает не сразу — лишь когда Серый собственноручно закидывает его икры на свою талию. Упирается стояком и сам вдруг несдержанно скулит. — В ящике, — подсказывает Олег, благодаря свою удачу, что они спрятали смазку именно здесь. Сережа целует, снова притирается ближе, руками водит по бедрам и распаляется — движения его все более резкие, неровные и путаные. Он ненадолго освобождается из захвата и вытаскивает смазку из нижнего ящичка стола, сразу же неаккуратно льет на член (и мимо), проходится рукой по всей длине и, пробираясь под юбку, лезет холодными пальцами в дырочку. Там растянуто, еще с утра, и Сережа почти воет от облегчения. Олег видит: он уже совсем на грани, долго не протянет, поэтому просит: — Давай сразу. Серый кивает. Тянет на себя, входит нетерпеливо. Сдерживает стон за стиснутыми зубами и толкается. Толкается сильно, резко, у Олега искры из глаз сыпятся, и он хватается за Сережу крепче, другой рукой держится за стол. Ему уже много не надо — тоже. Их друг от друга ведет так, что хочется постоянно. Сережа трахает его сбивчиво, кусает за плечо, а юбка на Олеге содрогается под рваными движениями, темп нарастает — наверное, Олег даже кончит без рук. Потому что от Сережиного дыхания, от его плотно сомкнутых пальцев на бедрах, от его члена внутри, от его мутного-влюбленного взгляда все накаляется до предела. На пике Сережа стонет высоко, почти нараспев, и проходится еще пару раз. Олегу этого хватает. Он даже не сразу замечает, что пачкает ткань, и почему-то теперь тянет извиниться. Но Серый, чуть придя в себя, вытаскивает собственный член и вытирает об эту же самую юбочку, ничуть не заботясь. — Постираем и повторим, — бросает он, глядя на Олега — и снова (всегда) этот восхищенный взгляд, перед которым Олег робеет. И голос восхищенный тоже. — Тебе так идет, Волч. И эта рубашка… Олег лишь неопределенно хмыкает, отмахивается и притягивает Сережу в объятия. Он ничего не понимает ни в рубашках, ни в том, зачем все это Серому, но если в итоге обоим нравится, то Олег готов соглашаться и не на такое.