В холодной воде

Олег расстается с Мариной почти безболезненно — нет ни скандалов, ни выброшенной из окна одежды, ни разбитых сердец; они, в общем-то, и были вместе всего месяц. Но это святое дело — после разрыва напиться в баре с лучшим другом. Он звонит Вадику, и уже вечером после четвертого стакана коньяка в руках у Олега и шестого коктейля — у Вадика (на это раз выбирает Лонг-Айленд) они в шутку спорят, что Олег закадрит первую, кто войдет в этот бар. Пока громко над этим хохочут, краем глаза Вадик замечает, как от входа к барной стойке движется какая-то рыжеволосая девчонка. Он тычет в нее пальцем, гляди, мол, она только вошла, и, ухмыляясь, спрашивает: ну что, зассал? А Олегу уже море по колено, хотя контролировать собственное тело он все еще в состоянии. К бару приближается даже не шатаясь. — Вас угостить? Рыжая оборачивается удивленно и тут же смеется. Точнее, рыжий, потому что вдруг выясняется, что это длинноволосый парень в потрясающем темно-зеленом брючном костюме. Олег немного смущается, но заднюю не дает. Ну а что, повеселится немного да свалит, и забудет все как страшный сон. Не трахаться же он в конце концов с ним собирается. Так, только почву прощупает. — А давайте я вас, — отвечает парень, просит повторить для Олега то, что он пил до этого, и улыбается. — Можете дождаться своего напитка и вернуться к другу. Это же он там веселится? Я явно не тот, кого вы ожидали увидеть. — Не тот. Но я останусь, если вы не против? Рыжий пожимает плечами и указывает на стул рядом с собой. — Сергей, — тянет изящную руку (такая бледная, будто в перчатке). Олег пожимает в ответ, представляясь. — И можно «на ты», — продолжает Сергей, отпивает вино из принесенного бокала и чуть морщится. — Я вообще-то редко пью вне дома. — Тяжелый день? — Тяжелая жизнь, — смеется так обворожительно, что сдержать улыбку почти невозможно. — Но если бы я пил всегда, когда мне тяжело, я бы уже валялся мертвым в канаве. А у вас что за напасть? — Тяжелая жизнь, — зеркалит Олег. Привирает, конечно: ему жаловаться не на что, но не рассказывать же про эту сумасшедшую Маринку. (Вадим, кстати, понятливо уходит почти сразу. Подмигивает на прощание, и Олег мысленно готовится к его тысяче и одной шутке про смену ориентации в завтрашних сообщениях.) Пьют остаток вечера немного, все больше разговаривают. Обсуждают собак (хотели бы оба, но пока не могут себе позволить), любимые места в Петербурге, немного политику, но тема оказывается слишком животрепещущей, поэтому переключаются на путешествия и любимые книги. Заканчивается все у Сергея в квартире. Огромной роскошной квартире с огромной роскошной кроватью, которую он показывает во время экскурсии по всему дому и на которую Олег, конечно же, ни в коем случае и ни при каких обстоятельствах даже не собирается претендовать. Тем более остаться здесь Сергей не предлагает, уводит в гостиную и наливает там виски. Говорит, что Олегу должно понравиться — почти двадцать лет выдержки. Олег все еще немного пьян после бара, поэтому не может удержать за зубами рвущееся весь вечер «и ты мне тоже нравишься». Сергей смеется мягко и двигается по комнате словно кошка. Бедра у него крепкие, не скрыть никакими брюками, ровная спина, тонкая линия губ и сверкающие в полумраке комнаты глаза. — Включить музыку? — спрашивает Сергей и, не дожидаясь ответа, ставит какую-то пластинку. Ну разумеется у него винил, боже. Из проигрывателя раздается мелодия, неторопливая, волнующая — так подходит Сереже. Сергею. Сам он покачивается в такт, со стаканом виски в руке, в рубашке с подогнутыми рукавами и непристойно оголенными предплечьями и смотрит на Олега в упор. Не хищно, но отводить взгляд отчего-то страшно (да и не хочется). Он все так же под музыку неспешно пересекает комнату и оказывается перед сидящим Олегом, смотрит свысока и просит вкрадчиво: — Расскажи еще что-нибудь о себе. Олегу волнительно, как в пятнадцать, а музыка все льется и создает совсем уж интимную атмосферу. Для пущего эффекта Сергей опускает на диван рядом, и собраться с мыслями становится еще тяжелее. Олег сглатывает и отвечает (удивительно, как это не всплыло раньше): — Я кондитер. Сергей кивает сначала, обдумывает что-то. А потом спрашивает с абсолютно невинным лицом, облизывая губы: — Любишь сладкое? Боже. — А у тебя есть что предложить? Олег дуреет от собственной смелости и наглости; Сергей сдвигается еще ближе. Не делает пока ничего провокационного, лишь водит пальцем по краю своего бокала и смотрит из-под ресниц, а у Олега сердце в груди заходится как дикое. Сергей вдруг забирает у него стакан и вместе со своим откладывает на журнальный столик. Олег не дышит почти, внутри все скручивается и бьется о ребра. В голову ударяет несвоевременная мысль: не слишком ли далеко заходит эта потрясающе-сумасшедшая игра? Сознание уплывает. На фоне все еще растекается приятная музыка, но даже она не заглушает негромкий ответ: — Себя. Сергей не бросается на него с поцелуем (как того ожидал Олег), не валит его на диван, не стягивает поспешно штаны. Нет. Он медленно поднимается со своего места, снова оказываясь над ним, а потом без лишних вопросов садится на Олега сверху и кладет ладони на лицо. Склоняется ниже, касается кончика носа своим и смотрит неотрывно, нежно. Олег думает, что для случайного секса все слишком неправильно — его мягкие ладони, пахнущие каким-то маслом, его волосы, собранные в хвост, и выпавшие, неаккуратные (соблазнительные, боже) прядки, его ласкающий взгляд, его литое тело, прижимающееся так доверчиво. (Во что ты ввязался, Олег?). Его губы, прикасающиеся так осторожно и несмело поначалу, а после втягивающие в водоворот похоти. У Олега тормоза срывает напрочь. Он вдруг забывает обо всей своей жизни до и не думает ни о чем после, сосредотачивается на здесь и сейчас, на Сереже, который будто пластилин в его руках, податливый и гибкий. — Сережа… — прокатывает на языке только что подуманное. Тот стонет и трется пахом, а руками забирается в волосы и пробегается своими длинными пальцами. Тело обсыпает мурашками, хочется сбросить с себя одежду и прижаться к нему теснее, почувствовать его мурашки тоже, его всего. — Еще раз. Пожалуйста. — Сереж, — шепчет Олег в его губы, выцеловывает подбородок и льнет к шее. Кровь в его венах циркулирует с космической скоростью. Мелькает совершенно неподходящая мысль — интересно, как часто он заходится в чужих, почти незнакомых руках так же (кажется) искренне. Сережа шепчет, что у него есть презервативы и смазка, если Олег хочет. Олег отвечает кратко: хочу. Его размалывает так, что ответить по-другому он просто не в состоянии. Сережа улыбается пьяно и обещает, что будет нежным. А у Олега простреливает в позвоночнике, и дырочка слегка сжимается, но сил и желания говорить, что вообще-то снизу он был только в далеком студенчестве, пару раз, когда баловался и искал себя, нет. Сережу вдруг хочется в себе. Олег тает под его руками. Ночь обещает быть долгой.