И шут бы с ним

Миша лежал раскинувшись на кровати. Вроде бы, обычная поза для того, кто только что сполна выложился на очередном концерте. Вот только, утомившись после концерта, вряд ли кто-то будет блаженно жмуриться и поглаживать живот. - Наелся, Миш? - Андрей пристроился рядом осторожно, чтобы не задеть хвост, явно заявивший права на вторую половину кровати. Хвост Миши, и без того длинный, здорово подрос, черная шерсть на нём серебристо залоснилась. Стоило Андрею забраться на кровать, хвост дрогнул кончиком - и тут же сменил дислокацию, обвившись вокруг князевской талии. Миша открыл глаза и довольно причмокнул. - Наелся? Еще как! Ты ж сам видел, как они там в зале! Восторг так и брызжет! Не ложкой, а половником можно черпать! Андрей хмыкнул. - Сколько времени прошло, Миш, никак не привыкну, что ты фанатскими эмоциями питаешься! - Что, так и не веришь? - нарочито надул губы Мишка. - Ну, просто... Я ни в одной сказке такого не припомню! - Ага, так в сказках-то шуты и из леса на сцену не выходили! - хохотнул Миша. - Мужика какого пьяного или девку-ягодницу пугнут слегка - вот и вся закуска! Но когда при виде тебя люди от восторга визжат - это вкуснее, конечно. - Вкуснее, - поддакнул Андрей, тоже оглаживая ладонью Мишин живот. Да уж, восторг точно вкуснее страха будет. Поправился Мишка на такой кормежке. Не только живот округлился - грудь и та налилась, плечи раздались вширь. Повзрослел шутик, превратился в самого что ни на есть шута. Только хвост по прежнему такой же - неугомонный, ласковый, да и огоньком синим Миша, как ни подрос, оборачивается так же легко. Маячит перед лицом, на нос норовит сесть, прячется в ладони, чтобы обернуться потом прежним хохочущим, скалящим зубы Мишкой. Рука Андрея коварно скользнула выше, подбираясь к груди. - Дюш... - затрепыхался было Миша, но Андрей уже приник к губам, все еще пахнущим лесными ягодами. - Ой! - вдруг вскрикнул Мишка Андрею прямо в рот. Тот отпрянул. - Мих, ты чего? Больно? - Да я морок не убрал! - смущенно забегал глазами Мишка. Смущенный вид никак не вязался с широкой улыбкой, в которой вдруг растянулся его рот. Знакомое каждому фанату пустое пространство на месте передних зубов вдруг задрожало и исчезло, обнаруживая на своём месте вполне себе крепкие зубы. - Ну и что так смущаться, Миш? Подумаешь, забыл, - Андрей вновь чмокнул его в губы, чувствуя, как от щек потянуло жаром, хотя они и не зарумянились, а побледнели больше обычного. Что поделать, у шутов лесных кровь зеленая, а то и в синеву. - Да я же... Я с тобой никаких мороков не хочу, чтобы только настоящим с тобой быть, как есть, понимаешь, да? Пушистая кисточка на хвосте взволнованно шлепнула Андрея пониже спины. Андрей рассмеялся. - Знаю, Миш, знаю. Шутище ты мой ненаглядный! - зарылся пальцами в торчащие, как ветки, но отчего-то такие мягкие волосы. - Ты со мной всегда настоящий, а я до сих пор еле верю, что со мной рядом чудо вот такое, прямо из сказки! А если бы те, кто на концертах, знали... - Да я бы тогда лопнул! - засмеялся Миша. - Нет уж, пусть лучше не знают, с чего Горшок толстеет. - Толстеет! Скажешь тоже. Хорошеешь, это да. И потом не ты один, Реник вот тоже... - Реник оттого хорошеет, что его Пор своими сырниками покармливает! - Чего?! - Андрей вытаращился на хихикающего шута. - Того! Сырниками кормит, а сам на него облизывается! - Ничего ж себе! А с другой стороны - совет да любовь! Может, Реник хоть перестанет на твой хвост пялиться. Мишка лишь хитро прищурился в ответ. Что-то он такое знал о Ренике и Поре кроме сырников. Что? Андрей сейчас этим вопросом не задавался. Был другой, не менее важный. - Миш... - Ммм? - Ты, значит, совсем уже наелся? И даже маминых котлеток не попробуешь? - Котлетки отложим на потом, - Миша предвкушающе и вполне себе зубасто улыбнулся, позволяя рукам Андрея оглаживать его, и словно в отместку подбираясь хвостом к его самым нескромным местам. Для маминых котлеток надо было хорошенько проголодаться, и Мишка - взрослый, опытный шут лесной - знал для этого самый лучший способ.