Вечер пятницы

— Душа моя, всё хорошо? — резко вывели парня из бесконечного потока мыслей до боли знакомый голос с иностранным акцентом и рука на плече. Рука обыденно холодная, настолько, что холод проходит даже сквозь рубашку и отзывается мурашками по всей спине. Не один. Он теперь не один. Почему-то не убивается от тяжкой ноши волка-одиночки, каковым себя возомнил после парочки невзаимных чувств. Кому ж он такой, неженка, нужен? Однажды, пробегая по Дворцовой площади (правда, уже не помнится, зачем), он краем уха услышал строчку из песни, которую играл не отличный от других своих коллег уличный музыкант: «художник может быть один, а человек — никак». В этом определённо есть смысл, или хотя бы возможное утешение и факт, на который можно скинуть пару килограммов своего угнетения. Ночами, сидя над материалами очередного дела, он напевал себе под нос всё те же слова и постепенно принимал свою участь «художника»… Пока не встретил того, кто доказал обратное. Ооо, как же он настрадался от осознания чувств к представителю своего пола! Нет, он не был гомофобом и всё в этом духе, но при всём этом понимал вытекающие из этого проблемы. Неужели он настолько жалок, что от безысходности начал засматриваться на мужчин? Всё возможно. Но этот был такой... Воистину гениальный, красивый, умеющий держать себя… Перечислять можно было бесконечно. Август. Дубин заметил его ещё на испытании с дронами: тот вместе с Архиповой «с высока» наблюдал за происходящим и будто пронзал всех своим взглядом, даже через очки. Сначала наследник оружейного барона просто его впечатлил, не больше. Всё стало завязываться после того, как он случайно «слушал» (отсылка к фильму мгчд) разговор Хольта и Марии о том, какие у него планы на новые модели дронов. Конечно же, это всё он от балды зарисовал, а затем на свою голову показал Августу. Того покорила работа Димы настолько, что он даже не возмутился на счёт того, что полицейский бессовестно грел уши. Наоборот — протянул свою визитку и попросил позже позвонить, прежде забрав себе этот набросок. Потом всё по наклонной: вынужденный визит из-за проблем с деньгами, сотрудничество (пусть и рисковое после дела Волкова), частые встречи… Он в жизни не забудет момент, когда сидел на полу своей квартиры, в отчаянии хватаясь руками за голову. Не передать величину его желания оказаться запертым в клетке в компании с Разумовским. Это просто невозможно! Непростительно, стыдно. Богатый иностранец, который находится здесь только с целью заработка… Чего ж не Игорь сразу? В планы Димы входило перетерпеть. Просто подождать некоторое время, пока не отпустит, как и в остальных случаях. Только вот, его не отпускало ни через месяц, ни через три. Его «приступы» вышли уже в два скетчбука, полностью заполненные Хольтом. Во всех его ракурсах, костюмах, хотя по большей части на страницах он фигурировал в своём халате, в котором один раз Дубину довелось его увидеть на деловой встрече дома. Да, какой же он «художник». А как его убивало развязное поведение нового оружейного барона! Регулярно ложащаяся рука на его шею, трепание шевелюры «за хорошую работу». Август видел его таким же позитивным сопляком, как и Игорь, только в случае с иностранцем парню это нравилось. Нравилась его похвала, его улыбка (ради которой он, по сути, и трудился). Нравилось быть его мышкой-помощником. Он сам нравился. Масла в огонь подливала невозмутимость Хольта и в свою очередь Димино лицо, не умеющее прятать эмоций. Тот сто процентов видел все его реакции, просто не говорил об этом, но в то же время не прекращал общаться в своём эдаком стиле. Бедняга в отчаянии уже, было, хотел отказаться от сотрудничества, но язык не поворачивался сказать. Слишком поздно: невозможно выкинуть его из жизни, он занимал её бОльшую часть. Если так подумать, он просто плыл по течению. Невзирая на свои страдания, ведь те вполне себе покрывал даже час в его компании. Он спешил садиться за его задания сразу после работы, как обычно забивая на сон, только уже вдвойне. Однажды неделю не мог смотреть в глаза своему «второму начальнику» после случая, когда, не спав три дня подряд, вырубился прям за их разговором. Благо, правда, у того дома. Смешно, что тогда его не смутило то, что позже он проснулся на диване в гостиной, накрытый пледом. Не смутил его также и тот факт, что у Хольта не было ни девушки, ни жены. Сказать больше: из женского пола он упоминал только Архипову, и то пару раз. Разве у таких масиков нет сисястых несмышлёных жён, которые только с ними спят и тратят их деньги? Позже ему вовсе удалось выбиться в статус лучшего друга. Дубину грела душу мысль о том, что тот ему доверяет важную информацию, о какой не знают даже подчинённые. Долгие беседы под рассвет, походы в гости, вечера с другими «деловыми дядьками»… Он всё также стойко держался. Если не тянуть, скорее всего, так бы продолжалось и дальше до бесконечности, если бы Дубин из-за своей рассеянности и хронического недосыпа не оставил у него свой личный скетчбук (уже третий по счету, к слову). Он уверен, что тогда Хольт пролистал все заполненные страницы, прочитал все кривые стихотворные посвящения и всё прочее, что там было. — а. Август! — сразу кинулся он обнимать своего «киборга» —да, всё прекрасно. Просто опять считаю ворон. — Считаешь ворон? Хахаха, какие же у вас смешные выражения! — Хольт расплылся в тёплой улыбке, обнимая свого очкарика в ответ. У Дубина были ключи от его дома, но ему всегда было до жути неловко заходить самому, а тем более видеться с охраной. Войдя, он сразу сел на уже родной диван в гостиной, с которым разделял ту весёлую историю, и стал дожидаться хозяина, как обычно попутно витая в облаках. Этот вечер пятницы они планировали провести вместе. С какими глазами смотрели на Диму коллеги, когда тот, сияя, не дожидаясь конца рабочего дня, собрал вещи и выбежал вприпрыжку из участка. Из-за отсутствия Грома теперь они ставили деньги на что угодно, и парень не обошёл эту участь. Они так и застыли в объятьях, ничего не говоря. А надо было? С близким человеком хорошо и кричать, и молчать. — Как дела? Как день? — всё-таки через некоторое время пробормотал тому куда-то в плечо блондин, не имеющий желания отлипать ближайшие полчаса точно. Забавно, Август сначала вообще не давал себя обнимать, так как испытывал слишком сильные чувства, отчего шарахал приличным зарядом тока. Причём чувство такое приятное, можно даже смело сказать, окрыляющее и ранее неизведанное. Парень старается по минимуму что-то чувствовать, и иногда подавление эмоций играет с ним злую шутку, поэтому секрет его невозмутимости на самом деле очень прост. Если глядеть на всю эту ситуацию от его лица, то, кажется, влюбляться он начал примерно тогда же, когда и Дима, и загонялся об этом точно не меньше. Он будто разложил все книги по полкам, и тут откуда-то с небес на него сваливается новая куча, которую переварить слёту тот просто не способен. Нередко он использовал свою успокоительную маску. Августа зацепили его лучезарность, эмоциональность, и как показало время — надёжность. Они точно друг друга дополняют, покрывая свои недостатки. Он действительно прекрасно видел все смущения Дубина, но, ранее глядя на любовь свысока и уверяя себя, что такого счастья ему не перепадёт, не знал, что с этим делать и как правильно поступать. Он банально не знал, как показать взаимность со своей стороны, поэтому тоже плыл по течению и старался идти навстречу. В этом они похожи. Помимо всего, он боялся вмешиваться в мысли блондина, прекрасно понимая отношение к нетрадиционной ориентации в России и груз, взвалившийся на его плечи. Нужно было время, и оно действительно помогло. Этот сгусток солнечной энергии перевернул его жизнь во всех смыслах. На удивление стойко перенося все его удары током, он заставил оружейного барона пропускать через себя в полной мере все эмоции. Как минимум в его компании он стал более живой и счастливый. — Всё просто прекрасно, дорогой. Если бы ты знал, как я ждал конца этого дня, — ответил ему на ухо собеседник и медленно, с нежностью поворошил его волосы, отчего Дима сильнее в него вжался, залился краской и улыбнулся как последний дурак. Опять молчание. После того, как блондин узнал о его позвоночнике и вытекающих из него проблемах (и попутно раскрыл секрет запрета обнимашек, хотя на самом деле Август был очень тактильный), сразу начал относиться к Хольту как к фарфоровой кукле, что очень тому не понравилось. Само собой, они обговорили эту тему, и Дима старается не показывать своего волнения, но как ни крути, всё ещё напряжён. Иногда ему казалось, что со стороны они выглядят до ужаса нелепо, в частности он. Богач и нищенка, которую тот добродушно подобрал из какой-то канавы в лучших традициях отечественной мелодрамы. А если узнают друзья... Юля ещё, возможно, поймёт, а вот Игорь — вряд-ли. Но это потом. Сейчас бедолага отдувается за все выкрутасы Олега. И всё-таки Дима «человек». — Что будем делать, mon soleil? Нет, не подумай, я совсем не против, если мы так простоим всё это время. Действительно, а что делать? На улице им вместе лучше не показываться, хотя Дима с огромной радостью провёл бы экскурсию по Питеру и покормил с ним уличных собак… А, да, не стоит забывать того факта, что вышеприведённые развлечения только для истинных петербуржцев с мухой в кошельке, а не для приезжих бизнесменов-иностранцев, поэтому вдвойне не вариант. Получается, им остаётся развлекаться в пределах двора дома Хольта, отчего Дубину опять становилось неловко. — Не знаю… Но меня более чем устраивает сейчас тебя обнимать. Я скучал. Он втянул запах его одеколона и смял обеими руками на спине его рубашку. Август улыбнулся. — Димочка, хватит стесняться. Здесь всё твоё, только скажи. Мы можем делать всё, что хотим — ответил он своим обыденно ровным голосом и поцеловал того в макушку. Хольт читал его как книжку и всячески пытался сделать так, чтобы ему было комфортно. В некоторой степени у него это получается. Прозвучит странно, но барону очень нравилось глядеть на своего возлюбленного в деловом костюме (из-за чего он довольно часто водил его на встречи и праздники с деловыми партнёрами). Со своим широким запасом знаний и культурой речи его просто невозможно отличить от всей остальной интеллигегции. Август не раз говорил, что он выбрал не ту профессию, и у него есть прекрасная возможность стать как минимум превосходным художником, а ему с этим помочь ни капельки не сложно. Но блондин со своей правильностью никогда не брал ни подарков, ни затрат на него: только плата за работу и подарки в честь праздников, хотя Хольта это никогда не останавливало. — Мне правда неловко. Я очень ценю твою доброту и щедрость, но правда, не надо, — всё-таки отстранился и с нахмуренной мордашкой ответил полицейский — Так… Думаю, сегодня мы оба устали, поэтому точно не выберем активные виды отдыха. В принципе можно… Можно что-нибудь посмотреть! Как раз узнаю твои предпочтения в фильмах. — Чудесно! Тогда пойдём. Только подождёшь ещё немного, я переоденусь, - Дима кивнул, радуясь, что смог выкрутиться, и последовал за парнем, который на ходу начал кричать что-то на английском — Hey, quickly prepare a home cinema and more food! (опираясь на официальные источники, Ван Дер Хольт — тот ещё полиглот. Как минимум владеет русским, английским, французским и голландским) Август отвёл Диму в столовую, где сейчас не было людей, а сам пошёл в душ. Он же пришел с работы домой, а Дубин уже к себе заскочил. Вот, сейчас был в своём обычном наряде: футболка, шорты и повязанная на талии толстовка на вечер, как похолодает. Ожидая Хольта, он сделал шесть лебедей и один цветок из салфеток со стола и не успел снова уйти в мысли, как услышал шарканье домашних тапочек: в столовую вошёл барон. Одет опять по-домашнему: без очков, халат и боксеры. Можно предположить, что Август предпочитает щеголять в халате просто потому, что удобно. В первую очередь, для его позвоночника (а ещё потому, что, судя по рисунками блондина, тому очень нравится этот наряд). Но, чёрт возьми, как же он был красив! Он явно следит за собой, иначе невозможно объяснить его чуть ли не модельное, накаченное тело, какое хотят иметь тысячи мужчин (как мы поняли из фильма, он действительно регулярно тренируется). — Хахаха, что за лебединое озеро? Очень красиво! Где ты такому научился? — сходу подметил владелец халата, на что парень рассмеялся и ответил: — Да в ресторане подрабатывал, когда был студентом, вот, руки ещё помнят, - отвечал Дима, бегая глазами по собеседнику и стараясь снова запомнить его любимый образ в халате, подмечая новые детали, такие как карманы или шрамчики на теле, о которых он, возможно, устроит позже допрос. — Какой же ты многогранный, столько талантов умещается! — без всякого сарказма сказал Хольт, подходя к шкафчику и доставая оттуда пару бокалов и бутылку какого-то дорогого красного вина. Его действия Дубин никак не прокомментировал, не желая снова давить на нервы своим нудением — в конце концов, дохлый номер. — пойдём. Кстати, ты говорил, что тебе поручили дело какого-то вора… — А вот на счёт этого я очень возмущён (пусть и на радостях забыл про это)! Не очень оригинально было натравливать на него дрона! Радуйся, что жив остался, иначе я бы тебя сейчас так покусал! А если бы это был не тот человек?! — Ну зачем ты так, неужели настолько любишь не спать по ночам? Сам же учишь быть... Как ты сказал... — Мирным добрым гражданином, который всегда на стороне правосудия, — всё ещё с презрением сказал Дубин. — Вооот, добрый, за правосудие, а самое главное — мирный. Не я же поймал. Причём та модель, которую ты рисовал. Ты на меня очень хорошо влияешь. Блондин закатил глаза. — Побереги свою технику для более важных дел, — в этих словах было отборное отчаяние, ведь тот знал наперёд, что так и не сможет на это как-то повлиять. — Для тебя мне ничего не жалко.

***

После десяти минут разяъснений, пойдя на компромиссы из-за своей уступчивости, они сошлись на «Чип и Дейл спешат на помощь», ведь, как оказалось, оба обожали их смотреть в детстве. — Всегда обожал Рокфора! — склонив голову на плечо Хольту, говорил Дима свои комментарии к мультсериалу, ведь просто не мог без них жить, а тот, в свою очередь, с почти буквально искрящимися глазами ему кивал и отвечал. — А я из-за него начал есть сыр. — То же самое! Я как-то даже в интернете нашёл рецепт той сырной похлёбки, хочу приготовить, да никак руки не дойдут. — А это отличная идея, чем мы можем заняться в следующий раз. — Точно! … Они так и продолжали попутно болтать, перебирая друг другу пальцы рук, поглаживая по спине и понемногу лакали вино, пока Август без задней мысли не поцеловал того в щеку, а затем во второй раз промахнулся в шею, а он с этого вперемешку со смехом из-за щекотки громковато неровно выдохнул и мгновенно покраснел: шея оказалась его главной эрогенной зоной. Хольт удивился такой неожиданности, но, пусть и получив в ответ «да всё хорошо», извинился. Их букетно-конфетный период длится уже четыре месяца, при этом они ни разу не занимались сексом. Барона это никак не смущало, так как ему без того с головой хватало простых объятий и тому им подобного. Он действительно его любил, и любил до безумия. До головокружений, бешеного стука сердца и неконтролируемой улыбки. Он готов дать Дубину столько времени, сколько ему понадобится, даже просто обходиться без половых утех всю свою жизнь. Их отношения были кристально чистые, и это было главным счастьем. Только теперь всё внимание Димы было обращено совсем не на мультик, а на свой бессовестно встающий половой орган. Как же не вовремя! Если говорить по-честному, из раза в раз он душил на него гуся (никто этому особо не удивится), но заниматься грязными делишками с ним пока не собирался: слишком стыдно. Да и в постели, если уж быть честным, себя он почти не представлял, хотя сильно себе противоречил, иногда невозможно желая Хольта. Естественно, его замешательство и пыхтение без внимания Август не оставил, но и не знал, как поступить. Зная Дубина и его огромную силу воли, тот никогда не будет делать первый шаг, а показать, что всё более чем нормально, очень хотелось. Через пару минут размышлений с явно помутнившим разум вином в себе, барон наклонился и шепнул ему на ухо: — Всё хорошо, котёнок. Если ты хочешь, мы можем заняться сексом. Блондин отвёл взгляд в сторону и тяжело выдохнул, будто все эти несколько минут задерживал дыхание. Его прямолинейность убивает хлеще всякой пули в лоб… Но желание действительно было. — Я... Я хочу, — вполне ожидаемый и разумный ответ. Порой алкоголь действительно помогает решать какие-то проблемы. Август кивнул, выключил мультик, аккуратно снял с него очки и положил их на столик с едой, а затем запустил руку в волосы на его затылке и притянул к себе за поцелуем. В губы. В этот раз не лёгкий и дразнящий, а страстный, с языком и столкновением зубов. Неожиданно, но до жути горячо. В ответ от Димы последовал сперва лишь шок, а потом попытки ответить, пусть и неумелые. Биение сердца участилось, в голове была каша от двух бокалов, а в груди узлом сплетались все чувства. Страшно, но интересно и пока приятно. Вторая рука Хольта скользнула ему под футболку и принялась хозяйствовать, медленно поглаживая напрягшиеся мышцы живота, и сформировавшийся узел подло стал опускаться вниз, пока не достиг паха и орган вовсю принялся наливаться кровью. Хотелось кричать от всех таких простых, но таких сводящих с ума манипуляций. Окончательно ему сорвало голову, когда барон опустился к шее. Только он начал неспеша водить по ней носом, как блондин вздрогнул. Он не знал, что сейчас можно было сделать, отчего вгонял себя в двойную краску. На активную позицию он не претендовал изначально, хотя, вообще-то, его всё устраивало. В итоге Дубин лишь осторожно переместил свои ноги, перед этим скинув свои летние резиновые шлепки и расположил их, как бы обвивая талию Августа и предоставляя ему возможность его повалить (на спину). Он так и сделал. Пусть Хольт и пытался контролировать свою кашу в голове, адреналин всё равно гонял по телу, бессовестно за собой протягивая ток. Само собой, опыт у него есть, и очень даже богатый, но этот случай исключительный. Секс с любимым человеком ярче и головокружительней. Для тебя он особенный, значимый, в конце концов, главный объект выработки чувств и эмоций. Партнёров било током разве что при оргазме, а сейчас его даже толком не успели возбудить. — Дорогой, я в прямом смысле сильно напряжён, поэтому сразу принесу свои и.. Его губы снова накрыли губы Димы. — Не извиняйся. Всё хорошо. В конце концов, дополнительные острые ощущения, чего плохого? Не 220 вольт же. Август аккуратно развязал рукава толстовки, а затем стянул со своего художника футболку, аккуратно отложил вещи в сторону и принялся изучать его тело (что хотел сделать очень давно). Он начал делать дорожку из поцелуев от ключиц до пупка, попутно блуждая одной рукой по его соскам, рёбрам и прессу, а второй — по левому бедру где-то под шортами. Хольт был неожиданно для себя нежен, будто боялся спугнуть итак извивающегося как уж на сковородке Дубина. Когда-нибудь, когда ему всё-таки удастся собрать волю в кулак, они смогут развлечься по полной, а сейчас, для первого раза, бедняге итак всего выше крыши. На каждый поцелуй блондин отвечал вздрагиванием, и даже не от самих поцелуев, а от каждоразового разряда током и холодного следа, вызывающего мурашки от паха до нижней челюсти. В шортах становилось невозможно тесно. Сколько он ни пытался себя сдерживать, всё равно слишком быстро возбудился. Когда стало совсем невтерпёж, он тихо заскулил, и барон всё-таки завершил свои прелюдии. С попыткой новым поцелуем в губы отвлечь его внимание и смущение, он избавился от шорт и нижнего белья. Сперва всё равно ходил руками вокруг органа, любуясь нахмуренным лицом блондина и приставленным кулаком ко рту. Внизу всё горело, но Дима стойко держался, подавляя все попытки самому до себя дотронуться, и когда это всё-таки соизволил сделать партнёр, выгнулся и проронил стон. Член изнывал и пульсировал, не теряя надежды, что с ним что-то сделают. Продолжая издеваться, хольт водил пальцами от основания к головке и обратно, заставляя беднягу ёрзать и выгинаться. Ооо, какое же эстетичное его тело! Светлые волосы и бледноватая, ещё не успевшая толком покрыться шрамами от рабочих травм гладкая кожа будто символизировали нежность, но им противостояли выраженные кубики преса и бицепсы на руках. Накаченный, в форме, с ясными глазами и пылающими щёками — чем не Аполлон? Если кто-то скажет, что он решил сойти на землю в его теле, он ни капельки не будет в этом сомневаться. Особенно в сердце запали косточки таза, выпирающие, когда их хозяин от души выгибался, и вздымающаяся от тяжёлого дыхания грудь. Он снова поцеловал возлюбленного, а после опустился и стал покусывать его грудь. Вторая рука легонько щипала соски. — Август, умоляю… Не успел он договорить, как электропозвоночный начал надрачивать его член, и от неожиданности из его горла успела вылететь пара чистых стонов, а затем неровные мычания от прикрытого тыльной стороной ладони рта. Не способный больше воевать с культурой, Дубин сам начал немного двигать бёдрами навстречу руке, от чего партнёр с ехидством усмехнулся. Сейчас ему наяривает сам Хольт, тот гордый, холодный и неприступный новый оружейный барон, с кем проще вообще не связываться, иначе ставишь на кон свою жизнь. Тот, кто был в самых откровенных мыслях парня и тот был уверен, что в реале такому случиться просто невозможно. От этой мысли будто стрелой пронзало грудь. Так продолжалось пару минут, пока Август, став чуть понаглее, не укусил Диму за завиток ушной раковины и тот обильно излился. Из этого можно было смело сделать вывод, что ему становилось приятно от покусываний и небольших ударов током (их можно было сравнить с маленькими разрядиками, когда дотрагиваешься до наэлектризованной ткани), так как обычного человека такие махинации наоборот осекали. — Так ты у нас, оказывается, мазохист? — с поднятой бровью и ухмылкой спросил Хольт, наклоняясь к столу, чтобы взять салфетки, а затем принялся заботливо вытирать испачканный семенем живот Дубина и свою руку. Он кончил достаточно быстро, за что ему было до жути стыдно. — Я сам только что узнал, — запыхиваясь, ответил Дима и закрыл рукой глаза — теперь стыдно глядеть. Но снизу Хольт, если быть честным, выглядел ещё красивее — виднеющиеся из-под халата мышцы, которые он пытался в процессе из раза в раз потрогать, острые скулы и нос, идеально выточенные черты лица… Барон рассмеялся и потрепал его по голове более чистой рукой, а затем поднялся со словами: — Подожди пару минут, сейчас возьму всё нужное, — на что Дубин кивнул, и ушёл. Начали они неплохо, даже прекрасно. В своей голове Дима это представлял в разы кошмарнее и позорнее, хотя как говорится, ещё не вечер. Блондин обмяк и растёкся по дивану. Разгорячённую плоть стал обволакивать холодный на её фоне воздух. Подступивший на лбу пот охлаждал голову и давал немного прийти в себя, пусть алкоголь всё ещё не предоставлял возможность полноценно это сделать. Комната пропахла смесью их духов, которые, вообще-то, неплохо друг с другом гармонировали. — Я здесь, душа моя. Как ты? — почему-то его голос слышался особо громко. Кажется, Дима случайно начал погружаться в сон. — Вроде в порядке, — максимально живо постарался ответить он, массируя глаза. — Это твой первый раз? — Август сел на своё прежнее место и стал раскидывать принесённые вещи (смазку и презервативы) на свободную область на краю стола. — По мне так видно? — не пытаясь спорить ответил вопросом на вопрос Дубин, чуть приподнимась и наблюдая за партнёром. — Не сказал бы, но бегаюшие глаза тебя всё-таки выдают, — блондин промолчал. — Не волнуйся, солнце, у нас всё впереди, — Хольт наклонился и навис над разлёгшимся художником. А это, между прочим, действительно был повод для волнения! — Иди сюда, — он снова вовлёк его в поцелуй, попутно поднимая из лежачего положения. Холодная рука поглаживала всё ещё раскалённую спину, от чего он выпрямился и тем самым вплотную прижался к барону. Потеряв как минимум половину своего стеснения, полицейский развязал пояс от халата Августа, а после скинул халат с его плеч. Ну наконец-то. — А можно как-нибудь потом рассмотреть тебя? Я имею в виду без одежды. Давно хотел, но никак не поворачивался язык попросить. Очень хочется тебя нарисовать, — опять вперемешку с пыхтением спросил очконосец, обхватывая голую спину парня и получая новую порцию тока из-за того, что случайно прикоснулся к позвоночнику. — Можешь хоть с натуры. Ещё одна идея времяпровождения нам на заметку, — Хольт в который раз осыпал его плечи мелкими поцелуями и оставил на шее (отчего тот взвизгнул) приличный засос. — Надеюсь, за выходные он пройдёт? Иначе у всех возникнут вопросы, — сказал он с улыбкой, обрадованный заявлением возлюбленного больше, чем происходящим сейчас. — Не сейчас. Разберёмся потом, - шепнул барон и отстранился — а теперь аккуратно ляг на живот, - да, именно на живот, потому что логично было подумать, что Диму это будет сильно смущать, если вдобавок он будет смотреть ему в лицо. Вот он лёг. Через считанные секунды послышался щелчок — открылся флакон со смазкой. Для начала его стоило растянуть, и всё бы ничего, если не холодные руки. — Минутку, — всё тем же спокойным и уверенным голосом сказал Хольт, усердно задышав на пальцы. Более-менее согрев, он обильно их обмазал и принялся постепенно вводить в мышечное кольцо Дубина: сначала один, затем второй. Надо было видеть его округлёгные глаза и спину, которая, кажется, так не выгиналась даже у мировых гимнастов. Вначале было неприятно, даже дискомфортно, но потом, привыкнув, от таких манипуляций он стал получать некое удовольствие. После в ход пошли небольшие шевеления, от которых растягиваемый всё-таки не сдержался и глухо застонал, ощущая от каждого движения мурашки и приятную щекотку. Сон не остался ни в одном глазу. Внизу вновь начало гореть. После третьего пальца он окончательно потерял голову, еле себя затыкая ладонью, но попросил остановиться. — Наверно, я готов, — зарываясь лицом в диван пробубнел Дима, сильнее выпячивая свою заднюю часть тела. Август лишь угукнул, убрал пальцы, от чего Дубин резко ощутил в себе странную пустоту, взял презерватив из пачки и стал его натягивать на вытащенный из боксеров половой орган. Ещё пара нюансов, смазка, и он уже чуть приподнимает таз художника и входит в него. Да, это явно не три пальца, поэтому становится даже немного больно. Август, слыша и понимая его болезненное мычание, добавил ещё смазки, и всё стало относительно нормально. Опять дискомфорт, потом лишь приятные скользкие покалывания. Хольт проталкивался понемногу, пытаясь не поранить кишку, и спустя пару минут ему всё-таки удаётся оказаться внутри полностью. В голове бедного блондина смешалось всё, что только можно настолько, что он не мог связать ни одного слова, и просто издавал какие-то неумелые стоны. Пожалуй, самый громкий он издал, когда партнёр, оказавшись в нём во весь свой довольно приличный размер, двинулся назад. Барон, обозначая, мол, «всё хорошо», нежно погладил его по спине, а затем плавно перешёл на живот. С новыми, пока что очень медленными (пожалеем бедного Димочку) движениями бёдер, он наклонился к его лопаткам и стал их зацеловавывать, местами покусывая, вызывая новые вздрагивания и вскрики. Руки, на которых пытался держать себя, чуть приподнявшись, Дубин, предательски тряслись и в любой момент могли без сил рухнуть, потянув за собой всё тело. По крайней мере, переднюю часть, ведь заднюю надёжно держал Август, у которого от такого натиска чувств теперь буквально сыпали искры из глаз, а ублажающая рука ежесекундно делилась с Димой электричеством. Когда-нибудь он обязательно пошутит, заряжает ли он свою «гирлянду». Представив картину, как Хольт с серьёзным лицом сидит на табуретке, подключённый проводом к розетке и ждёт, когда эта махина зарядится, художник хихикнул, на что тот вопросительно поднял бровь, а потом оставил без внимания, сконцентрировавшись на темпе, который наращивал каждую минуту. Комната наполнилась пыхтением, отборными стонами, довольно громкими шлепками плоти о плоть и сопутствующих им хлюпающими звуками, которые знатно давили на голову. Рука Хольта (на вторую он опирался), захватив новую салфетку, перешла от живота снова к члену Димы и стала воспроизводить уже известные непристойные движения, от которых он получил новую порцию дофамина и сильнее отпячил зад. Теперь затряслись и ноги. Ещё пять минут процесса, и Август задевает своим органом простату, и Дубин снова изливается. От оргазма мышечное кольцо сжалось, обволакивая член партнёра, и он кончает следом. Совместно с этим он одарил беднягу снизу сильным ударом тока, который итак на фоне повышенной чувствительности после полового акта поставил точку на нём и окончательно забрал все силы, рассеявшись последними мурашками и вздыбленными волосами. Вытащил. Поцеловал куда-то в затылок и стал копошиться, кажется, складывая и комкая в салфетке все использованные вещи. Художник из последних сил перевернулся, поразглядывал возлюбленного и тихо с хрипотцой (конечно, проголосить полчаса) сказал: — Люблю тебя, — такие незамысловатые, но так теплящие душу два слова, от которых Хольт гордо выпрямился, накидывая халат и заулыбался, довольный, как слон. — И я тебя, кот. Он видел его очень размыто: без очков, в темноте, только подсохшими глазами, но был бесконечно счастлив. Дима устало поднялся, почесал репу и лениво стал одеваться. Остановившись на трусах и футболке, он понял, что на большее не способен. Мда, так не утомляли даже несколько бессонных ночей… — Давай сегодня поспишь у меня, — прекрасно видя его мучения, предложил Август. — Давай. Что-то вообще нет сил, — договорил сквозь зевание Дубин, прекрасно понимая, что не то, что не дойдёт до дома, а просто свалится на выходе. — Прекрасно, — мелодично протянул тот, не ожидая другого ответа, взял его на руки и понёс к себе в спальню. Сначала блондин пытался сопротивляться, что-то бурчал под нос, но в итоге сдался, прижавшись к груди Августу. Он заснул по дороге в комнату и не открыл глаза даже когда барон его укладывал на кровать. Он лёг рядом, приобнял, шепнул «Dankzij», на что парень ответил сопением.