Sinful temptation

Накахара подошёл к кровати и, немного подумав, вновь запустил видеоролик: Дазай отстранился от Фёдора, а тот посмотрел на него с непониманием. — Что это значит? — спросил он. — Всего лишь игра, — ответил Осаму, снова накрывая губы Фёдора своими и прижимая того к стене. На этом моменте Чуя поморщился, однако взгляд не отвёл и продолжил смотреть на экран, на котором происходило следующее: Дазай развернул Фёдора лицом к стене и прижал к ней его руки выше головы. Одним движением, Осаму защёлкнул браслет от наручников, висевших на ней на цепочке на тех, которые сковывали запястья Фёдора, а на его шее застегнул кожаный ошейник, который был прикреплён к той же стене. — Что ты задумал? — спросил тот, а Дазай склонился к его уху и что-то зашептал; слов Чуя разобрать не смог. — Не думал, что тебя такое заводит, — тихо произнёс Фёдор, на что Дазай лишь усмехнулся, произнеся: — Я же тебе сразу сказал, что мне нравится, и ты согласился попробовать. Тебе тоже понравится, обещаю. Неожиданно Осаму отошёл от Достоевского на некоторое расстояние и окинул его оценивающим взглядом, проговорив: — Кажется, пора. — Что «пора»? — спросил тот, но Дазай оставил вопрос без ответа. Подойдя к противоположной стене, он снял, висевшую на ней, плеть и вернулся к Достоевскому. Тот не мог его видеть, хотя и силился обернуться назад. — Дазай, — позвал Фёдор, но ему никто не ответил. Вместо этого Осаму извлёк откуда-то нож и разрезал рубашку Достоевского сзади снизу доверху. — Что ты задумал? — с волнением в голосе спросил тот, но вновь ответа не получил. Осаму рванул рубашку в стороны, обнажая спину Фёдора. Размахнувшись, он опустил плеть на белую кожу, оставив на ней ярко-красный след. Не ожидавший такого, Достоевский дёрнулся, и с его губ сорвался громкий стон, а Дазай вновь размахнулся и опустил плеть на спину своей жертвы во второй раз. — Прекрати! — выкрикнул Фёдор, на что Дазай, усмехнувшись, спросил, опуская плеть на спину Достоевского в третий раз: — Что, не нравится? — Нет! — простонал Фёдор и взвыл от четвёртого удара. — Хватит! — О нет! Все только начинается. Сколько раз я тебя предупреждал, Фёдор? — вкрадчивым голосом поинтересовался Осаму, в очередной раз опуская плеть на спину Достоевского. — Я сейчас говорю не только о том предупреждении, которое касалось Чуи и не только про то, что будет с тобой, если ослушаешься. Я не терплю неповиновения в принципе и жестоко за это наказываю. Ты ведь меня знаешь, неужели ты думал, что я ни о чём не догадаюсь, и тебе всё сойдёт с рук? — Я тебя не понимаю, — проговорил Фёдор и вновь громко вскрикнул, когда спину снова обожгло болью. — Всё ты понимаешь, — произнёс Дазай и, хорошо размахнувшись, с силой опустил плеть на спину, которая была уже исполосована красными линиями (местами на них кожа лопнула, и на ней проступили кровавые капельки), в седьмой раз, отчего Достоевский снова взвыл. — Где видео из отеля? — Какое видео? — Что ж, хорошо, — проронил Дазай и добавил: — Я думаю, ещё с десяток ударов освежат твою память. Плеть ещё раз поднялась вверх и со свистом опустилась вниз. Вновь замахнувшись для удара, Дазай услышал хриплый голос: — Подожди. — Хочешь что-то сказать, Фёдор? — спросил Осаму, так и не нанеся ему очередной удар. — Это правда, — тихо проговорил Достоевский. — Видео у меня. Но я знаю, что ты меня не отпустишь после такого, тем более, если я тебе отдам все копии. — Хочешь выторговать для себя жизнь? — Да, — последовал короткий ответ. — Что ж, я готов дать тебе слово, что отпущу тебя, если отдашь все имеющиеся у тебя копии видео. — И я должен тебе поверить? — А у тебя есть выбор? В противном случае я убью тебя прямо сейчас. — Я предполагал, что либо ты, либо Чуя, либо его чёртов дядя можете догадаться о том, что это я всё устроил с Тачихарой и будете мстить, именно поэтому я не передал видео в полицию, чтобы подстраховаться. Есть одна копия, которая находится не у меня, и если со мной что-то случится, видео будет отправлено лейтенанту Йосимото Кэйтаро, и твоего драгоценного Чую точно посадят. — У кого копия? — задал вопрос Дазай. — Так я тебе и сказал. — Что ж, ладно. Я не хотел этого делать, но ты не оставляешь мне выбора, — с этими словами Осаму отошёл от Фёдора и покинул комнату, тот тут же задёргался, пытаясь освободиться, но тщетно. Через пару минут Дазай вернулся, держа в руке шприц, наполненный какой-то жидкостью. Подойдя к Фёдору, Дазай сжал его шею одной рукой, и, не заботясь о стерильности, вколол в неё жидкость из шприца. — Что ты вколол мне? — прошипел Достоевский. — Наркотик, — последовал короткий ответ. — Зачем? — Да так. Хочу, чтобы ты почувствовал себя на месте Чуи. — Что? — переспросил Фёдор и снова задёргался, пытаясь освободиться от наручников. — Не дёргайся, — проговорил Осаму, кладя руку на шею Достоевского и проводя ею вниз по спине, отчего тот зашипел и поморщился. — Я же говорил, что тебе понравится. Осаму переместился рукой ниже и произнёс: — Скоро боль исчезнет почти полностью. Но, а та, что останется, будет тебе только в кайф. Знаешь почему? Фёдор молчал, и Дазай немного развернул его голову к себе, глядя в заметно расширившиеся зрачки. — Потому что, — продолжил Осаму. — Это не простой наркотик. Ты уже можешь ощутить на себе его действие. Дазай провёл рукой по его раскрасневшемуся лицу, а второй по животу, спускаясь ниже, затем улыбнулся и чмокнул Достоевского в шею со словами: — Мне кажется, ты уже готов. Не скучай. Осаму развернулся к двери и сделал несколько шагов по направлению к ней. Открыв её, он кому-то кивнул и отступил в сторону. В комнату вошли трое мужчин, и Дазай сказал: «Он ваш», — затем Осаму покинул помещение, а три лба, довольно улыбаясь, направились к Фёдору. Через минуту вся одежда последнего валялась на полу, а сам он громко постанывал, после того, как один из амбалов принялся стегать его стеком по заднице. Второй освободил его от наручников и ошейника, и вскоре Фёдор оказался на кровати в коленно-локтевой позе. На то, что происходило дальше, Чуя не мог смотреть без содрагания. Достоевского избивали и насиловали в довольно грубой форме, хотя тот, казалось, совсем был не против происходящего, наоборот: от каждого толчка он постанывал и двигал бёдрами навстречу своему очередному партнёру. В какой-то момент один из мужчин лёг на спину и насадил Фёдора на свой член, второй вошёл в него сзади, а третий приставил к его губам возбуждённый орган и, обхватив пальцами Фёдора за затылок, резко толкнулся в его рот. Чуя нахмурился и поставил видео на паузу, затем развернулся к Дазаю, спросив его: — Зачем ты это сделал? — Мне нужен был компромат, чтобы шантажировать Фёдора. Ведь, если он говорил правду по поводу той копии, которую кому-то передал, я не мог его убить, а вот он мог слить видео из отеля в полицию. Кроме того его действительно следовало наказать за то, что он сделал с тобой. И он заплатил за это сполна. — Ты нашёл копии? — Те, которые были у него, он отдал, потому как не хотел, чтобы я слил видео с ним в сеть, но так и не сдал того человека, которому передал одну из копий. У меня были некоторые предположения насчёт Гоголя и Гончарова, а также ещё нескольких ребят, но они оказались неверны. Достоевский был поставлен на прослушку, в квартире Фёдора и Николая установили скрытые камеры, кроме того, за Достоевским велась слежка. — Это дало результаты? — Не сразу. В его телефоне была установлена шпионская программа, как и на компьютере. А вскоре выяснилось, что он выходил на связь с одним человеком в одно и то же время несколько раз. Пришлось одному знакомому хакеру покопаться в его телефоне, и ему удалось восстановить удалённые Фёдором данные. Оказалось, что он передал видео тому самому человеку с которым выходил на связь раз в трое суток, и хотя он использовал меры предосторожности, как и его собеседник, который пытался скрыть свой айпи адрес, нам удалось выяснить кто он. Однако этот человек живёт в России, и добраться до него в ближайшее время у меня возможность отсутствовала. А действовать нужно было быстро, потому что Достоевский попытался устранить тебя физически. Уже ни как соперника, но, наверное, ради мести мне. Ведь он понимал, насколько ты для меня важен. Мне пришлось пойти на риск. — Ты имеешь ввиду покушение на него? — Верно. Ведь я знал, что он не остановится. — И что будет теперь со мной? — Не переживай, я принял меры предосторожности. — Какие? — Айпи адрес того, с кем общался Достоевский, вычислили. На его компьютер и прочие устройства, с которых он выходил на связь с Фёдором, закинули вирус, который уничтожил все данные и систему. Конечно, нет гарантий, что у него не осталось копий той записи, поэтому я за ним кое-кого отправил. — А как всё-таки получилось, что Фёдор сбежал? — Камеры в больнице вырубили, как и двоих полицейских, дежуривших возле палаты, а его вывезли. В больнице также находились наши люди, но они оказались убиты. Сейчас Достоевского ищут, но пока не найдут, тебе следует быть осторожным. — Тебе тоже. — Верно. Чуя выключил видео и закрыл ноутбук, проговорив: — И всё-таки я не понимаю. Он же видел, куда ты его привёл. Почему его не насторожила обстановка той комнаты? — Потому что я предупредил его насчёт БДСМ, и он согласился, как ни странно, — ответил Дазай. — Понимаю, ты кого угодно уговоришь, если тебе нужно, — усмехнулся Накахара и убрал ноутбук с кровати, поставив его на стол. Дазай подошёл к Чуе сзади и приобнял за плечи, притягивая к себе и целуя в губы. — Будешь ещё вино? — спросил Осаму, когда поцелуй закончился. — Нет, — Накахара мотнул головой. — Лучше я попытаюсь уснуть. — Хорошо, — кивнул Дазай. — Тогда ложись. Чуя улёгся в постель, а Осаму прилёг рядом с ним, положив голову на его плечо. Утром тело Чуи болело гораздо сильнее, чем вчера, и Дазай снова намазал его какой-то мазью. Весь день парень провёл в постели, пытаясь отоспаться и набраться сил, а ближе к вечеру ему позвонил отец, и спрашивал он о том, где сейчас Чуя находится, так как дома его не оказалось. Накахара сказал, что решил посетить театр и будет дома часа через полтора, зная, что его отец не жалует подобные места и вряд ли захочет присоединиться к сыну. Накахара-старший был удивлён новому увлечению Чуи и сказал, что заедет к нему завтра. Чуя же решил домой сегодня не возвращаться, а остаться на ночь у Дазая. Они поужинали и вскоре легли спать. В понедельник парни отправились на занятия, Чуе всё ещё было непросто передвигаться, а сидеть на заднице и того хуже. Заметив на одной из лекций состояние любовника, Дазай с сочувствуем посмотрел на него, в его взгляде промелькнуло раскаяние, и он тихо проговорил: — Прости, что-то я перегнул палку. Накахара лишь фыркнул, затем всё же добавил: — Ты же говорил, что знаешь, когда остановиться. — Давно практики не было, извини. Больше я не зайду так далеко. — А больше я тебе этого и не позволю сделать, — сказал Чуя, а потом в аудиторию вошёл профессор, и парни прервали свой разговор. Ближе к концу лекции в дверь постучали, профессор Куникида удивлённо посмотрел в сторону выхода, когда на пороге появился невысокий темноволосый мужчина в очках. — Простите, — произнёс он, — что отвлекаю, профессор, но у меня через два часа самолёт, а я хотел бы поговорить с вами о своём сыне и узнать о его успеваемости. Как только дверь отворилась, и Чуя увидел, кто стоит на пороге, его прошиб холодный пот. Конечно, он помнил, что отец вчера сказал ему по телефону о том, что заедет к нему завтра, и Чуя внутренне готовился к встрече, однако он не мог не переживать: отец заметит синяки на его теле, а в частности на шее, и обо всём догадается, такие мысли посещали парня. Кинув взгляд на вошедшего, а затем на Чую, Дазай сразу же понял о чём он переживает. Незаметно сжав руку Накахары в своей ладони под столом, Осаму тихо проговорил: — Не волнуйся, всё будет нормально. Он не заметит. Веди себя естественно и постарайся не морщиться от боли, при неосторожных движениях. — Спасибо за совет, — буркнул Чуя и положил руки на поверхность стола. Подняв глаза на отца, Чуя встретился с ним взглядом, а затем Керо Накахара вместе с профессором Куникидой вышли из аудитории. — Если он о чём-то догадается, — зашептал Чуя. — Он меня убьёт, а значит, я убью тебя. Дазай серьёзно посмотрел Чуе в глаза, а затем улыбнулся. — Интересно, как ты это сделаешь, если уже будешь мёртв к тому времени? — спросил Осаму. — Вернусь с того света и грохну тебя, — последовал ответ. — О, Чу-уя, — протянул Дазай. — Вынужден тебя огорчить, но я не боюсь призраков. — Посмейся, посмейся, — буркнул Чуя, зло сверкнув на Дазая глазами, а затем усмехнулся и добавил: — Пока можешь. — Как страшно, — вновь улыбнулся Дазай. Минут через десять в аудиторию вернулся профессор Куникида и, обратившись к Чуе, строго сказал: — Накахара-кун, выйдите из аудитории. — А что я сделал-то? — спросил Чуя, профессор Куникида тяжело вздохнул, глядя на Накахару, и проговорил: — Вас отец ждёт в коридоре. Чуя кивнул и, поднявшись со своего места, нетвёрдой походкой проследовал к выходу. Накахара-старший, который стоял за дверью, увидев сына, произнёс: — Здравствуй, Чуя. — Здравствуй, отец, — ответил тот. — Я возвращаюсь в Осаку. Хотел попрощаться с тобой. Накахара кивнул, проговорив: — Удачи, отец. — Ничего больше не хочешь мне сказать? — спросил Керо Накахара, окидывая сына оценивающим взглядом, а затем, заметив чокер на его шее, спросил: — Что это? — Ты о чём? — сделав невозмутимый вид, спросил Чуя, хотя его снова прошиб холодный пот. — Я говорю о ремешке на твоей шее, — сказал Керо и потянулся к нему рукой, однако Чуя перехватил её. — Это чокер, — ответил парень. — Они сейчас в моде, многие носят. — Сними эту дрянь, — строго глядя на сына, потребовал Накахара-старший. — Это будто ошейник, ты же не собака? — Папа, не говори глупостей. Это не ошейник, а чокер, у нас половина студентов в универе их носят. Они в моде. Будто в подтверждение слов Чуи из соседней аудитории вышел какой-то парень и прошёл мимо Чуи с отцом, на его шее был почти такой же чокер, как и у Чуи, затем дверь кабинета, в которой вёл лекцию Куникида тоже открылась, и из него вышел Ямасаки Макото. На его шее также красовался чокер, Накахара удивлённо посмотрел на одногруппника, так как не помнил, чтобы тот раньше носил нечто подобное, затем Чуя вновь перевёл взгляд на отца и произнёс: — Я же говорил. — Совсем с ума посходили, молодёжь, — вздохнув, произнёс Керо. — Ладно, Чуя, у меня мало времени, самолёт скоро. — Удачно тебе добраться и передавай привет маме, — с трудом сдерживая волнение и ощущая дрожь в руках, сказал Чуя. — Само собой. Что ж, сын. Я, наверное, пойду. Ты почаще занимайся математикой с этим твоим одногруппником, как там его? — Дазай Осаму, — машинально ответил Чуя. — Ну да, точно. Я рад, что ты смог улучшить свои оценки по математике хоть немного, наверное, благодаря ему. — Да, — не стал спорить Чуя. — До свидания, отец. — Будь здоров, сын. И звони нам с мамой хоть иногда. — Хорошо. Керо отвернулся от Чуи и сделал шаг по направлению к лестнице, однако вдруг развернулся к сыну и заключил его в объятья, отчего Накахара-младший поморщился, однако отец ничего не заметил, и Чуя обнял его в ответ. Выпустив сына из объятий и не сказав больше ни слова, Керо проследовал к лестнице и вскоре скрылся из виду Чуи, а тот вернулся в аудиторию. Минут через пять дверь отворилась, и в кабинет вошёл Макото; Чуя обратил внимание на то, что на его шее не было чокера. Накахара перевёл взгляд на Дазая, который сидел, уткнувшись взглядом в тетрадку, и сосредоточенно что-то в ней писал. — Это ты всё устроил? — тихо спросил Накахара. — О чём ты? — шёпотом задал вопрос Осаму. — Я говорю о чокере и двух студентах, которые так вовремя прошли мимо нас с отцом. — Я, — не стал отрицать Дазай. — Как тебе только это удаётся? — пробормотал себе под нос Чуя. — Тут нет ничего сложного. Я заранее договорился с этими студентами, предполагая, что твой отец заявится в университет, чтобы узнать о твоей успеваемости. Потом отправил обоим СМС в тот момент, когда следовало надеть чокер и выйти из аудитории. Правда у Макото возникли некоторые проблемы с профессором Куникидой, тот не хотел его выпускать из кабинета в разгар лекции, но всё же разрешил ему выйти ненадолго. — Откуда ты знал, что отцу не понравится то, что я ношу чокер? — Я же уже с ним знаком и сделал о нём некоторые выводы. Лучше скажи, как всё прошло? — Нормально, — ответил Чуя, а затем профессор, который что-то писал на доске, обернулся к студентам и строго посмотрел на Чую с Дазаем, парни прервали разговор и сделали вид, что сосредоточенно записывают в тетради уравнения с доски. После окончания лекций Чуя с Осаму отправились домой к последнему, но прежде заехали в съёмную квартиру Накахары на такси и забрали его вещи. Приехав к Дазаю, они решили перекусить роллами, которые купили по дороге, и выпить чаю. Пока закипал электрический чайник, Осаму спросил: — И как всё прошло? — Нормально, — ответил Чуя. — Я же уже говорил. — Да, но без подробностей. — А каких подробностей ты хотел? Отец ни о чём не догадался, мы попрощались, и он ушёл. Да, ещё он сказал, чтобы я чаще занимался с тобой математикой. — О, это можно, — произнёс Дазай, наливая чай себе и Чуе. — Хочешь, прямо сейчас займёмся? — Нет, сегодня нет настроения. Давай завтра или на днях. — Как скажешь. — Я всё думаю о Фёдоре, — проговорил Чуя. — А вдруг он сольёт видео из отеля в полицию? У него ведь могли остаться копии? Тогда меня точно посадят. Ведь теперь ему терять нечего. — Возможно, но вряд ли он хочет чтобы гейское порно с ним в главной роли попало в сеть, даже сейчас. Не думаю, что, увидев такое, кто-то стал бы воспринимать его всерьёз и вряд ли бы у него остались сторонники. Для него очень важно, чтобы об этом видео никто не узнал. Даже те, кто верен ему, от него отвернутся, если увидят, как его отымели трое, и что они с ним, вообще, вытворяли, при этом он стонал как последняя шлюха и просил: «ещё». — Правда просил? — поинтересовался Чуя. — Просил, — последовал ответ, и Дазай расползся в довольной улыбке. — Ты же не досмотрел то видео до конца. — Да, не досмотрел, там было всё очень и очень жёстко. Я не смог себя пересилить. Дазай пожал плечами, затем произнёс: — Достоевский родом из России, а там никогда не относились толерантно к геям. Если бы кто-то из его родственников увидел это, они бы отреклись от него. — А ты знаешь, где живёт его родня? — Достоевский никогда об этом не рассказывал, да и не думаю, что он отправится в Россию или покинет Японию в таком состоянии. Однако я попросил твоего дядю помочь выяснить информацию о его русских родственниках. Это не будет лишним. — Странно, что Фёдор тебя не убил после всего этого. — У него вряд ли бы получилось. Ты забыл об охране? — Нет, не забыл. А кто мог помочь ему сбежать? — Есть у меня некоторые мысли. К тому же эти двое сегодня отсутствовали на занятиях. Я думаю, что это Гоголь и Гончаров устроили Достоевскому побег, но вдвоём бы они не справились. — Он будет мстить. — Вероятно. Поэтому я и говорю, что нужно быть осторожнее, пока его не найдут. Дазай сделал несколько глотков чая из чашки, затем добавил: — Мне через полтора часа надо быть на базе. Ты со мной? — Нет. Я пожалуй, дома останусь, сил совершенно нет, — ответил Чуя, отпивая из своей чашки. — Ладно, как хочешь. На всякий случай держи его при себе, — Осаму вытащил из-за пояса пистолет и положил его на стол. Чуя кивнул, а Дазай встал со своего места и подошёл к окну, приоткрыв его на проветривание, он извлёк из кармана пачку сигарет и закурил, выпуская на улицу струйку дыма. Чуя допил свой чай и присоединился к Дазаю, тоже закуривая сигарету. — Ты же вроде бы говорил, что редко куришь, — произнёс Осаму, посмотрев Накахаре в глаза. — Да, но сейчас захотелось, — последовал ответ. Дазай затянулся сигаретой ещё несколько раз, после чего затушил окурок в пепельнице и, положив руки на плечи Чуи, принялся слегка их массировать, затем поцеловал его в шею, прошептав: — Я люблю тебя. — Я тоже тебя люблю, хоть ты и садист-извращенец. Дазай чмокнул Чую в щёку и сказал: — Пойду собираться. Скоро водитель приедет. — Иди, — кивнул Чуя. Взяв со стола пистолет, он направился в спальню. Положив его на тумбочку рядом с кроватью, Накахара скинул с себя одежду и забрался под одеяло. Вскоре из ванной комнаты послышался шум воды, Чуя постепенно начал проваливаться в сон и уже не услышал, как хлопнула дверь и щёлкнул замок.