Burden of Proof

Гаспар громко расхохотался, когда подошел к бару и увидел Микки, сидящего с Лайлом, с двумя кружками пива и парой неаккуратных буррито. — Я и не знал, что ты тоже принимаешь участие в этой фееричной пьянке, — он поприветствовал Лайла ударом кулака и дал Дереку универсальный знак «мне кофе». — Не присоединишься к нам? — улыбнулся Микки, подняв свой бокал с пивом. — Некоторым из нас еще нужно вернуться на работу, — ответил Гаспар. — И Джони убьет меня, если я возьму выходной и проведу его в этой дерьмовой дыре, а не с ней. — Справедливо, — Микки пожал плечами в знак согласия. Дерек поставил потрескавшуюся чашку с кофе, настолько густым, что его можно было принять за сироп. Кивнув, он вернулся обратно за стойку к своим мыльным операм. — Итак, что случилось? — Микки оперся на локоть. Гаспар вздохнул и постучал пальцами по столешнице. — Что-то в Галлагере меня беспокоит. Не знаю почему. Он кажется достаточно приятным парнем. Знаешь, не считая того, что он трахнул тебя и сбежал. Микки яростно покраснел, а Лайл в замешательстве переводил взгляд с одного на другого. Внезапно его глаза расширились и он указал на Микки пальцем. — Ты с Галлагером? Рот Гаспара открывался и закрывался, как у золотой рыбки. — Я не знал, что он не знал. — Не имею привычки кричать о своих неудавшихся завоеваниях, — Микки глотнул немного пива. — О, мы точно еще вернемся к этому разговору, — Лайл нахально ухмыльнулся. — Никогда, — ответил Микки и посмотрел на Гаспара. — Продолжай. — Парень в своем деле настоящая звезда. Несколько месяцев назад он освободил Дьюса Маккарти, его в шестой раз поймали за вождением в нетрезвом виде. Лайл выглядел растерянным, поэтому Микки пожалел его. — Дьюс Маккарти — бывший капитан полиции. Задолго до Бейкера, если я правильно помню. Ему лет 90 и каждый чертов день он выпивает чекушку еще до завтрака. Пиздец, что за жизнь. — Как ему удалось снять с него обвинение, если его поймали уже в шестой раз? — Лайл усмехнулся и пожал плечами. — Мне бы тоже хотелось знать! Он хорош. Чертовски хорош, — Гаспар вскинул руки. Микки почесал шею здоровой рукой и старался не думать о том, насколько на самом деле хорош был Галлагер. — Все еще не понимаю, к чему ты клонишь обзором производительности этого придурка… Гаспар фыркнул. — В том и дело, Мик. Он слишком ахуенно хорош, чтобы быть общественным защитником. Он должен работать на какую-нибудь мафию, заколачивающую огромные бабки. Он намного лучше своего брата, который, по ходу, зарабатывает, будучи абсолютным придурком, просто оказавшимся в нужном месте в нужное время. Лайл перегнулся через стол и понизил голос. — Бен, ты хочешь трахнуть Галлагера? Микки разразился громким хохотом, а его напарник покраснел. — Нет, спасибо. Я оставлю это нашему местному сладкоежке, — пробормотал Гаспар, игриво закатив глаза. Микки хмыкнул (это было его любимое из всех поддразнивание от Гаспара) и залпом допил пиво. — Я и правда люблю сладкое. Гаспар заметил что-то мелькнувшее на лице Лайла и угрожающе махнул рукой. — Только я могу шутить с ним на эту тему, но я направлю свой «Глок» в лицо любого, кто рискнет заговорить с ним об этом. Без лишних вопросов. Микки ухмыльнулся Лайлу. — Приятно иметь телохранителя, который старше, медленнее и не такой остроумный, как я. — Ага. У тебя тут настоящий питбуль, — Лайл криво кивнул. Гаспар отпил кофе, а затем посерьезнел. — Все, что я слышал об этом парне, это то, насколько он хорош. Вот я и решил узнать, насколько хорош. Он проиграл только два дела. Микки поднял голову с удивлением на лице. — И все? — Ага. Какое-то дело об иммиграционном мошенничестве и дело об уклонении от уплаты налогов. И все, — Гаспар кивнул. — Вау. Я знал, что он хорош, но не знал, что он проиграл только дважды, — задумался Микки вслух. — Из скольки? — спросил Лайл, ища брешь в статистике, которая могла бы сделать этого парня менее потрясающим. — Почти восьмидесяти, — сказал Гаспар. — Парень продуктивен. — Ну и ну, — Лайл присвистнул сквозь зубы. — Так что это заставило меня задуматься. Какого хрена кто-то берется за такое дело, когда у него есть победная серия, которую нужно защищать? — Гаспар продолжил. — И что ты придумал? — Микки попытался подставить ноготь под гипс на ладони. Гаспар откинулся на спинку стула. — Галлагер знал Лишмана. Давным-давно. Я кое-что проверил, имя Лишмана фигурировало в полицейском отчете двадцатилетней давности. Микки нахмурился. — Я все это знаю. Он отмазал его и Липа, когда они были детьми и попали в банду по угону сына Лишмана. — Значит, ты знаешь, что Галлагер был одним из его мальчиков? — выражение лица Гаспара стало жестким. Кровь у Микки похолодела, а желудок неприятно сжался. — Что? — Ты не знал, — Гаспар вздохнул. — Мне жаль. — Нет! Нет, я, блядь, не знал! — Микки вскочил на ноги. Громкий свист, донесшийся из-за пустого бара, перебил его. Дерек покачал головой, протирая пивные стаканы. — Слишком рано для такого крика. — Да пошел ты, Дерек, — огрызнулся Гаспар. Микки рухнул на свое место и попытался избежать взгляда Лайла. Если он увидит жалость на лице парнишки, то, скорее всего, что-нибудь ударит. — Это было довольно хорошо спрятано. Мне пришлось глубоко копнуть. Нашел сына Лишмана, он знал сестру Галлагера. Не в приличном смысле, — тихо объяснил Гаспар. — Он больше не общается со своими родителями. Даже понятия не имел, что сейчас все это происходит. Когда я рассказал ему о том, что Галлагер защищает его… ну… он не удивился. Просто спросил, трахаются ли они снова. Микки вздрогнул от жестоких слов, ранивших душу, о существовании которой он даже не подозревал. — Ебать. Лайл был ошеломлен. — Не может быть. Ни за что, блядь. Это отвратительно. — Ну, не в моем топ-10, — вздохнул Гаспар. — Расскажи мне все, что ты знаешь, — потребовал Микки прямо. Ему нужно сорвать этот пластырь.  — Сынок рассказал мне, что когда Галлагер был ребенком, лет пятнадцати или шестнадцати, он спал с Лишманом. Тусовался в дорогих отелях, получал дорогие подарки. Он не знает, когда это прекратилось, но думал, что так и было. Сейчас он уже не так уверен, что это вообще заканчивалось. Микки плохо. Завтрак перевернулся у него в желудке, а желчь подступила к горлу. Теперь все это обрело смысл. Галлагер бросил его из-за Лишмана. Галлагер защищает явного и очевидного педофила, потому что сам спал с этим злоебучим педофилом.  — Нужно отойти, — он вскочил со своего места и практически бежал в мужской туалет в задней части бара, где его буррито тут же выпросилось наружу. Внезапно он почувствовал боль в своей сломанной руке. Хуже, чем тогда, когда он ее сломал. Словно единственная осязаемая связь, которую он оставил с Галлагером, пульсировала как Бэт-сигнал для человека, который так сильно ранил его.  Дверь в туалет открылась, и Микки услышал шаги, приближающиеся к кабинке, в которой он находился. Легкий стук и вздох.  — Ты в порядке, Мик? Микки глубоко вздохнул. Ему очень, очень не хотелось слышать, как Лайл его жалеет. — Дай мне минутку. — Послушай… все в порядке… ты не мог знать… Микки знал, что Лайл всего лишь пытался быть хорошим другом, но сейчас было неподходящее время для того, чтоб подходить к нему ближе, чем на десяти футов. Он рванул дверь и зарычал на удивленное лицо Лайла. — Как ты думаешь, что, мать твою, означает «дай мне минутку»? Думаешь, мы теперь лучшие друзья, потому что несколько раз ходили в клуб и вместе едим буррито на завтрак в баре? Ты хочешь быть моим другом? Дай мне немного места. Ты видишь здесь Бена, который пытается меня обнять и морально поддержать? Неа. Потому что он настоящий друг и он, блядь, прислушивается, когда я прошу дать мне минутку. А теперь съеби! На лице Лайла отразилось недоумение, а его тело, казалось, уменьшилось на несколько дюймов, когда он сжался от сожаления. Микки сразу почувствовал себя куском говна, но был бессилен остановить пацана, когда тот кивнул и вышел из туалета. — Ебать! — Милкович пнул дверной косяк. Тишину наполнили медленные саркастические аплодисменты, Микки повернулся и увидел Гаспара, прислонившегося к стене. — Потрясающе. — Не начинай, блядь. Гаспар глухо усмехнулся. — Галлагер наебал тебя — его проёб. Ты позволил ему испортить единственные дружеские отношения, которые у тебя появились с тех пор, как я пожалел твою антисоциальную задницу — твой проёб. Микки услышал, как хлопнула дверь. Гаспар ушел, оставив его одного размышлять о том, какую большую ошибку он совершил, думая, что Галлагер другой. Что он и сам мог быть другим. Микки думал, что сможет отпустить это. Выйдя из туалета и обнаружив, что Гаспар и Лайл расплатились и ушли, Микки остановился у алкомаркета, чтобы взять бутылку Jack'а, и направился домой, чтобы надраться на диване. Он собирался заблокировать все это на оставшуюся часть дня и проснуться, чувствуя себя дерьмом по любой другой причине, кроме той, по которой он чувствует себя дерьмом прямо сейчас. Гротескный образ Галлагера и Лишмана вместе горел в его сознании и вызывал приступы ярости и разочарования. Его старый друг Jack разберется с этим. Но чем больше он пил, тем хуже себя чувствовал. Тем больше он злился на все это. Его рука болела под гипсом. Воспоминания о том, как Галлагер ощущался под ударом кулака, наводнили его разум. Как бы ему хотелось вернуть в то время. Он знал, что не смог бы остановиться на одном ударе, если бы все это происходило сейчас. — Эй, Микки? Ты здесь? Микки закрыл глаза на звук небрежного приветствия Липа Галлагера и проглотил еще порцию своего верного друга. — Какого хуя ты вошел? — рявкнул он, когда в его квартире появился сам мужчина. — Дверь была открыта. Ты ведь знаешь, что живешь в гетто? — Пошел ты, — Микки держал глаза закрытыми. Ему не хотелось сейчас видеть выражение лица Липа. — Ты пьян? Микки усмехнулся. — С хуя ли это тебя касается? — Сейчас четыре часа дня, а ты мой главный детектив! Во что, мать твою, ты играешь? — выпалил Лип и Микки, наконец, открыл глаза. Галлагер-старший выглядел скорее обеспокоенным, чем рассерженным, и это выбесило Микки больше, чем он уже был. — Сейчас мое личное время, Галлагер, — он невнятно ухмыльнулся и поднял бутылку в руке. — И если я хочу проводить время с Jack'ом, это не имеет к тебе никакого отношения. Глаза Липа сузились на Микки и он потянулся, чтобы вырвать бутылку из его руки. — У тебя есть работа, которой ты мог бы заниматься. У тебя есть племянница, которая полезет сквозь стекло, чтобы провести с тобой время. Зачем ты это делаешь? Микки внезапно вскочил на ноги, гнев взял над ним верх. Он толкнул Липа в грудь более слабой, но здоровой рукой, ее силы было достаточно, чтобы заставить его отступить на шаг. — Ты знал? — Какого хрена? — Лип попытался оттолкнуть его, Микки бил в его лицо своим кислым дыханием и рычанием. — Ты знал? — Знал что? О чем ты, блядь, говоришь? — Ты знал о своем брате и Лишмане? Ты знал, что он защищает этот куска дерьма, детского насильника, потому что тот его трахает? Микки с извращенным удовлетворением наблюдал, как с лица Липа исчезло немного цвета, пока он не стал выглядеть близким к смерти. — Что? — Значит, ты знал, — Микки резко рассмеялся и сильно толкнул Липа в грудь, чтобы оттолкнуть его от себя. — Здо́рово. Просто потрясающе. Вы оба мне противны. Убирайся отсюда, пока я не сделал то, о чем действительно не пожалею. Лип вытер рот рукой. — Слушай, это не то, что ты думаешь… — Твой брат, отважный общественный защитник, которого все считают эдаким борцом за справедливость, никогда не занимался отвратительным мерзким сексом с этим конченным престарелым педофилом? — Микки вызывающе поднял брови. — Всё. Не. Так, — сердито выпалил Лип. — Ты ничего об этом не знаешь. Не говори так о Йене. — Я буду говорить о нем так, как мне нравится, я у себя дома. Тебе не обязательно быть здесь, чтобы это слушать. Свали и не возвращайся. И не думай, что я когда-нибудь позволю твоему ребенку или кому-либо еще из твоей чертовой жуткой семейки приблизиться к Мэдди. Лип глубоко вздохнул. — Микки, пожалуйста, послушай меня. Все это не так просто, как ты говоришь. — Мне буквально похуй на то, что ты пытаешься оправдать то, что он сделал. Раньше ты думал, что я настроен на победу? Чувак, теперь все это зажгло меня. Я уничтожу его. — Ты не можешь никому об этом рассказать. Он потеряет работу… Микки громко кричал, его тон граничил с истерикой. — О, нет. Мне так жаль. Пошел на хуй. Лип выпрямился в полный рост (который был всего на дюйм выше Миккиного) и ясно посмотрел ему в глаза. — Не делай здесь ничего, о чем можешь пожалеть, ладно? Это все, что я хочу сказать. Ты не знаешь, во что ввязываешься, так что, возможно, просто подумай немного, прежде чем сделать какую-нибудь глупость. Хорошо? Хорошо. Не провожай. Похмелье мешало Микки сосредоточиться, когда на следующий день он вернулся в зал суда. Его желудок восставал против идеи завтрака, и все, что он мог выдержать, это черный кофе с шестью пакетиками сахара, размешанный до тех пор, пока не перестал быть горьким. Лайл снова был на трибуне и ему напомнили, что означала его клятва. Волна тошноты охватила Микки, когда он подумал о том, как плохо он поступил со своим новым другом. Лайл делал все возможное, чтобы избегать Микки. Начиная с его прибытия на час раньше до многозначительного взгляда в любом направлении, кроме как на самого Микки — Лайл в совершенстве владел искусством игнорирования. — Ты собираешься извиниться? Микки вздрогнул на своем месте и обернулся, чтобы увидеть рядом с собой Гаспара. — Господи, мать твою, Бен! Ты меня напугал! Что ты здесь делаешь? — А ты как думаешь? Проверяю своего мальчика. — Я в порядке. — Я говорил о Лайле, — Гаспар усмехнулся. Микки закатил глаза. — Как угодно. — У тебя все в порядке? — Легче не стало, — Микки вздохнул. — Но да. Гаспар толкнул Микки в плечо и улыбнулся. — Извинись перед Лайлом. Ты почувствуешь себя лучше. Микки кивнул и продолжил наблюдать за тем, как Лайл снова принимает присягу. Йен Галлагер сидел за своим столом рядом с Лишманом, они склонили головы друг к другу в тихой беседе. Лип сидел за своим столом с помощником, небрежно просматривая свои записи и выглядя готовым справиться с любой истерикой, которую Йен может устроить ему сегодня. Микки не был уверен, наблюдая за ними, говорил ли Лип Йену что-нибудь о том, что Микки знает о Лишмане больше, чем следовало бы. Ни один из них даже не взглянул в сторону, где он сидел. Судья Ватсон призвал всех к порядку, и Лип возобновил допрос Лайла. Было приятно видеть недовольный взгляд Йена, когда Лайл рассказывал суду все о журналах событий, подписках по кредитным картам, фотографиях и видео, которыми он делился с несколькими мальчиками. Как только Лип закончил расспрашивать Лайла обо всем, что ему нужно, слово было передано Йену, который даже не удосужился одарить свидетеля своей обычной фальшиво-обнадеживающей акульей ухмылкой. — Эти доказательства. Они просто так попали Вам в руки, да? Лайл легко улыбнулся. — Вообще-то, на мой стол. Я был удивлен так же, как и все остальные, но кто-то явно хотел, чтобы справедливость восторжествовала. — Хм, — задумался Йен. — И Вам так и не удалось выяснить, кто ваш тайный покровитель с уликами? Лайл пожал плечами. — Неа. Кто бы это ни был, он не хотел, чтобы мы знали его. Я думаю, что это не обошлось без Божьего проведения. Йен наклонил голову. — Что заставляет Вас так думать? — Просто теория. Ничего, что могло бы это подкрепить. Но если бы я был одним из тех мальчиков и однажды уверовал, я бы просил, чтобы ответственный за это заплатил. Сердце Микки колотилось от эмоциональности голоса Лайла. В своей остервенелой миссии по восстановлению справедливости Микки забыл, что и другие люди также считают победу морали своим высшим приоритетом. Боже, он серьезно облажался с этим пацаном. — Расскажите мне о проверках, которые Вы провели, чтобы убедиться, что это счет моего клиента, — Галлагер целенаправленно прогуливался по открытому пространству. Лайл уверенно и ясно рассказывал о своей работе и о том, как все это связано с Лишманом. Галлагер не мог скрыть своего разочарования, пока Лайл говорил. Было очевидно, что он пытался найти дыры в его словах и ввернуть туда место для сомнений, но Микки поблагодарил свою счастливую звезду за то, что он поручил именно Лайлу вести его дело. Лайл был лучшим в своем деле и ничего не упускал. Когда Галлагер закончил задавать вопросы, настала очередь судьи Ватсона обратиться к членам присяжных. Их должны были отвести в боковую комнату и показать доказательства из Instagram, включая видео и фотографии. По выражению красивого личика Галлагера Милкович понял, тот знал, что находится на тонущем корабле. Пока присяжным показывали кадры, которые в будущем потребуют чистку мозга, Микки воспользовался возможностью, чтобы найти Лайла и исправить ситуацию. Гаспар вернулся к работе и предоставил Микки самому разобраться со своим дерьмом. Он рыскал по коридорам в поисках пацана, прежде чем понял, что тот, вероятно, не хочет, чтобы его нашли. Это отправило Микки в дальние углы здания, где он в конце концов и нашел Лайла, сидящего на подоконнике и смотрящего на город. Рядом с ним стояла неоткрытая банка обычного энергетика. — Привет, — поздоровался Микки и Лайл поднял глаза. — Я могу присесть? Лайл пожал плечами. — Конечно. — Мне потребовалось некоторое время, чтобы найти тебя. У меня отберут значок, если Кэп узнает, что я не могу выследить кого-то, кто находится в том же здании, что и я. Лайл натянуто улыбнулся. — Просто даю тебе место. — Поделом мне, — Микки вздрогнул и кивнул. Некоторое время они сидели молча, пока Микки пытался собраться с мыслями. Алкоголь, стыд и печаль в последнее время омрачали их все. — Я хотел извиниться, — наконец сказал он и тяжесть этих слов тяжело сдавила его язык. — Я облажался. — Нет, — отмахнулся Лайл. — Я был слишком настойчив. Не то чтобы я не знал, что ты социально неуклюжий засранец. Микки издал взрыв шокированного смеха и кивнул. — Точно. И мне очень жаль. Ты не сделал ничего плохого. У меня просто есть такая черта: я набрасываюсь на самых близких мне людей, когда что-то идет не так. Тебе следует расспросить об этом мою сестру. Лайл тихо рассмеялся. — Я понимаю. Не беспокойся об этом. — Мы в порядке? — Ты хочешь обняться или…? — поддразнил Лайл. Микки от души рассмеялся, обхватил Лайла и сжал в своих руках. — Да, я хочу обняться, засранец. Когда они отстранились друг от друга, Лайл передал энергетический напиток Микки. — Тебе это нужно больше, чем мне. Выглядишь дерьмово. Микки взял баночку и поднял тост. — Спасибо. — Мне жаль, что Галлагер оказался таким мудаком, — Лайл некоторое время пристально смотрел на него. Микки поднялся на ноги и грустно улыбнулся. — Я должен к этому привыкнуть. Кажется, все, что меня привлекает, — днище ёбанное. Лайл лишь мягко улыбнулся и смотрел, как Микки уходит, направляясь обратно в зал суда, и встречаясь взглядом ни с кем иным, как с Йеном Галлагером, остановившимся в другом конце коридора. — Дядя Микки! — вскрикнула от волнения Мэдди, когда увидела своего любимого дядю, ожидающего ее у ворот школы. — Почему ты здесь? Микки присел на корточки, чтобы одной здоровой рукой подхватить племянницу и усадить ее себе на бедро. — Маме нужно задержаться на работе, так что ты будешь ужинать со мной. С тобой все в порядке, принцесса? — Ура! — Мэдди взвизгнула рядом с ухом Микки. — А Фредди может пойти с нами? Холодная дрожь пробежала по спине Микки. — Эм-м-м. Не сегодня. Сегодня только я и моя принцесса. Мэдди, никогда не стеснявшаяся получать всеобщее внимание, счастливо засияла. — Мы можем купить гамбургеры в закусочной? — Конечно. Пойдем! Меньше чем через час они уже сидели в своей обычной кабинке в своей любимой закусочной, а еда стояла перед ними на столе. Мэдди без умолку рассказывала о своем дне в школе, а Микки изо всех сил старался кивать головой, когда это от него требовалось. — Дядя Микки! — внезапно крикнула она. — Ты меня даже не слушаешь! Микки пристально посмотрел на нее. — Ну, у тебя слишком много слов для маленького человечка. Пытаться угнаться за твоим рассказом непросто. Мэдди улыбнулась. — Мама говорит, что однажды из-за моего рта у меня будут проблемы. — Какая разница? Я буду рядом и вытащу тебя из этого, — Микки усмехнулся. Он наблюдал, как маленькая девочка пыталась перевернуть бутылку с кетчупом своими крошечными ручками и все больше расстраивалась из-за того, что у нее не получалось. — Хочешь помогу? Мэдди вздохнула, изящно смирившись с поражением, и передала ему бутылку. Микки осторожно вылил ей немного кетчупа на тарелку и Мэдди поблагодарила его, макая в соус картошку фри. — Почему ты выглядишь грустным? — тихо спросила она. — Я не грустный. — Ты выглядишь грустным, — повторила она тоном, не терпящим возражений. У Микки было правило, когда дело касалось Мэдди. Он никогда не лгал ей. Никогда. Иногда он хитро отвлекал ее внимание на другие вещи, чтобы избежать неудобного вопроса, но, как правило, никогда не лгал. Не собирался начинать и сейчас. — Я встретил парня, который, мне казалось, хотел быть моим другом, но оказалось, что он вообще не хотел дружить. Так что мне немного грустно из-за этого. Потому что он мне нравился, и я хотел с ним дружить. Мэдди обдумывала это с серьезным лицом. — Он глупый. — Ты думаешь? — Ага. Очень глупый. Микки тихо рассмеялся и потянулся, чтобы схватить ее за нос. — Думаю, ты права. — У тебя появится новый друг. — Хотя вроде как хотел его, — пробормотал Микки себе под нос. После нескольких часов, проведенных с принцессой, его настроение несколько улучшилось, Микки прилично выспался и проснулся на следующий день, чувствуя себя свежим и готовым расправиться с извращенцем. Он повторял про себя, как мантру, что его дело несокрушимо и что у них есть неопровержимые доказательства, чтобы пригвоздить Лишмана. Сегодня он должен давать показания, Бейкер и Гаспар уже оставили ему выразительные голосовые сообщения, в которых, хотя и были присланы по отдельности, по совпадению в обоих упоминали такие фразы, как «неуважение к суду» и «честь полицейского значка». Микки не был новичком. Он знал это дерьмо и он собирался победить. Он должен. Теперь речь шла не только о победе над Лишманом. Речь шла и о победе над Галлагером. — Назовите свое имя. — Детектив Михайло Милкович. — Пожалуйста, зачитайте текст перед Вами. Микки произнес слова наизусть, не читая с карточки и не отрывая взгляда от Галлагера, который сидел позади секретаря суда с ничего не выражающим взглядом. — Я торжественно, клянусь и искренне заявляю и подтверждаю, что показания, которые я дам, будут правдой, только правдой и ничем, кроме правды. Лип боком подошел к стойке. — Детектив, не могли бы Вы кратко изложить для присяжных причины Вашего решения арестовать обвиняемого? Микки кивнул. — Мы получили жалобу от пятнадцатилетнего подростка на ухаживания ответчика. Было заявлено, что имели место сексуальное совращение несовершеннолетнего, и нам был выдан ордер на конфискацию устройств связи, принадлежащих ответчику. Как только мы выполнили требования ордера, мы приступили к аресту обвиняемого и доставке его на допрос. — А мальчик, который первоначально подал жалобу, где он сейчас? — Отозвал жалобу. Он добился больших успехов в терапии и боялся, что дача показаний отбросит его назад, — тихо сказал Микки. — Я понимаю. В ходе Вашего расследования Вы нашли доказательства других преступлений, не так ли? — Лип сделал еще один круг по полу. — Да. Все доказательства, представленные в суде, были собраны после подачи жалобы. Мы многое обнаружили, — Микки перевел взгляд на Йена, который делал записи в своем блокноте. — Детектив, Вы уже давно занимаетесь этой работой, верно? — Я работаю полицейским более десяти лет, детективом — почти семь лет, — согласился Микки. — Вы видели много подобных случаев раньше? Микки тяжело вздохнул. — Я видел практически все преступления, которые только можно себе представить. Но это дело отличается от всего, над чем я работал раньше. Сообщения мальчикам, подарки, которые он покупал, чтобы те были покладистыми. То, как он бросал их, когда находил кого-то другого, за кем можно приударить, так холодно и резко. Он хищник и то, что мы здесь видели, превосходит все, что я видел раньше. — Можете ли Вы с уверенностью и честно сказать, что Ваше расследование было проведено беспристрастно и в соответствии с буквой закона? — Лип выдержал его взгляд. — Абсолютно, — Микки кивнул. — Больше никаких вопросов, Ваша честь, — Лип дружелюбно улыбнулся судье Ватсону и вернулся на свое место. Йен двигался медленно, чтоб занять свое место перед трибуной, медленно и очень осторожно. Он напряженно улыбнулся Микки и слегка наклонил голову. Синяки на его лице значительно поблекли, но тот факт, что он итак был очень бледен, означал, что недавнее повреждение все еще виднелось на его лице. — Детектив, расскажите мне о том моменте, когда Вы арестовали доктора Лишмана… — Возражаю, — Лип поднялся на ноги. — У обвиняемого отозвали медицинскую лицензию пять лет назад за халатность. Называть его врачом — это искажать факты, это может повлиять на мнение присяжных. Судья Ватсон сердито посмотрел на Липа, будто хотел вытолкнуть его в окно из зала суда, но у него не было для этого оснований. — Принято. Пожалуйста, воздержитесь от обращения к обвиняемому как к доктору Лишману. — Конечно, — Йен кивнул. Микки не смог сдержать ухмылку и знал, что это разозлило Йена. — Детектив, расскажите мне о моменте, когда Вы арестовали мистера Лишмана. Особенно, если не возражаете, ту часть, где Вы сломали ему нос. В зале послышался вздох, но Микки не попался на брошенную ему наживку. Он весело ухмыльнулся Галлагеру и сложил руки вместе. — Ах это! Ну, это довольно просто. Я представился полицейским, попросил Лишмана остановиться, а он решил пойти против моей просьбы. Он убежал с места задержания и споткнулся на ступеньках. Мы его подобрали, подлатали и произвели арест. — Вот так просто, а? — бросил вызов Йен. — Конечно. Это все есть на камерах. Видите ли, записи с камер наблюдения на месте происшествия были действительно хорошими. Высококачественные изображения момента полета носом вниз. Все это плюс многочисленные свидетели говорят одно и то же, — Микки снова улыбнулся. Йен сглотнул так сильно, что даже Микки услышал, и заходил по кругу. — Жалоба подана пятнадцатилетним подростком. Когда это было? — За шесть дней до того, как мы получили ордер. — Почему Вы так долго ждали? Микки взглянул на судью Ватсона и нахально улыбнулся. — Это было в праздничные выходные. Ни один судья не выпишет неэкстренный ордер в свой выходной. Судья Ватсон впечатляюще выгнул бровь, глядя на Микки, но ничего не ответил. — И этот мальчик… просто решил не давать показаний? — Ага. Его психическое здоровье здесь в приоритете. Мы построили дело без него, — сказал Микки просто. — Хм, — Йен ходил кругами. — У нас вообще есть подтверждение, что этот мальчик существует? Микки громко рассмеялся. — Серьезно? — Абсолютно. — Вы собираетесь добиться отклонения моих показаний на том основании, что мы получили ордер нечестным путем? — Микки усмехнулся. — Пожалуйста, воздержитесь от ответов на вопросы вопросами, детектив, — безэмоционально предупредил судья. Йен улыбнулся. — Я бы, конечно, рассмотрел этот вариант. — Он существует. Информация о нем есть в записях дела, как и информация о его взрослом сопровождающем. Йен медленно кивнул. — Хорошо, а в ордере указано, что Вы можете конфисковать устройства связи у мистера Лишмана? — Да. Ноутбуки, телефоны, факсы… — Но ничего о доступе к учетным записям в социальных сетях. Микки пожал плечами. — Доступ к счетам был получен в соответствии со вторым ордером, который нам выписали. Именно тогда нами были обнаружены новые доказательства. Мы получили новый ордер и повестку в суд для предоставления финансовых отчетов. У Йена заканчивались варианты, идеи и терпение. К болезненному удовольствию Микки, это было слишком очевидно. — Больше никаких вопросов, Ваша честь. Йен вернулся на свое место рядом с Лишманом с лицом, мечущим молнии. Выражение лица Лишмана стало более тревожным. Он выглядел бледным и болезненным. Гаспар зевнул в свое пиво и уставился на Микки скучающим взглядом. — Я просто говорю. Из всех показаний, которые ты давал раньше, это было немного скучно. Микки поддержал гипс другой рукой, от его веса у него ныла больная рука. — Работа выполнена. Это все, что меня волнует. — Я знаю, но я ожидал, что полетят искры, начнутся оскорбления, судья будет угрожать тебе заключением под стражу. Но ты просто инструктировал Галлагера и позволил ему трусливо сбежать. Микки усмехнулся и отпил немного пива. — Ну, мне жаль, что я так хорошо выполняю свою работу, Бенджи. Два детектива после работы пошли выпить пива в заведение рядом с домом Гаспара. Микки проводил в этом баре много ночей за время своего партнерства с Гаспаром, и обычно все заканчивалось тем, что Джони Гаспар укладывала его пьяную задницу в их гостевую кровать и на следующее утро готовила ему омлет с беконом. Однако сегодня вечером он не мог позволить этому случиться. Следующий день был последний день дачи показаний и настала очередь Лишмана говорить и защитить свои ублюдские действия. — Ты уже отошел от истории с Галлагером? Микки нахмурился, глядя на свое пиво. — Нихуя. Не могу поверить, что я был таким тупым. — Это не так и ты это знаешь. — Но это так. Должна была быть причина, по которой Галлагер защищает этого придурка. И теперь все это обрело смысл. Поэтому он меня бросил. Я никогда не был ему интересен. Скорее всего, ему нужна была только информация по делу, которой я владел, — зарычал Микки. — Ты действительно так думаешь? — Гаспар откинулся на спинку стула. — Или тебе просто больно? Микки собирался начать спорить, но передумал. Гаспар слишком хорошо знал его, чтобы купиться на дерьмо, которое он собирался выпалить. — Мне больно. Я думал, между нами что-то есть, понимаешь? До конца суда мы не могли относиться к этому серьезно, но что-то там было. Я думал, что хорошо разбираюсь в людях, но оказалось, что он обнулил все мои навыки. Гаспар вздохнул и нетерпеливо постучал пальцами по столу. — Это просто бессмысленно! — Что ты имеешь в виду? — Вся эта история с Галлагером и Лишманом. Это бред. С какой стати восходящая молодая звезда всея юридической системы Чикаго рискует своей репутацией ради этого куска дерьма? — Думаю, мы уже это обсуждали. — Но мы не получили ответа! Микки молча обдумал это и пожал плечами. — Он чувствует себя должным. — Никто никому так сильно не должен. — Он снял с него арест, когда тот попался несовершеннолетним. Накупил ему кучу дерьма. Возможно, это неуместная преданность. — Может быть, — пробормотал Гаспар, но он звучал совершенно неубежденным. Микки устал. Так устал от всего этого. После встречи с Йеном Галлагером его эмоциональное состояние ухудшилось и он не знал, как его вернуть в норму. Это не было похоже на какую-нибудь голливудскую историю любви, где он встретил парня и не мог представить, что может быть счастлив без него до конца своей жизни. Это была какая-то тёмная магия. Он встретил парня, который каким-то образом внедрился в его мозг и отказался оттуда уходить. Йен Галлагер был всем, о чем Микки мог думать утром, днем ​​и ночью, и это действительно не было ни оправданным, ни понятным, учитывая, что все, что между ними было до сих пор, это 99% драк и 1% секса. Появление в зале суда в последний день свидетельских показаний означало для Микки одно. Это был последний день, когда ему приходилось смотреть на Галлагера и слушать Галлагера. Все почти закончилось и он мог вернуться к жизни, которую знал до всего этого. — Не может быть, — прошипел Микки. — Ни за что! — Это хорошая новость. Это значит, что мы победили, — Лип усмехнулся. Микки покачал головой и зашагал по комнате ожидания. — Он не будет давать показания? — Я так и сказал. Лип улыбался так, будто это была лучшая для него новость, но Микки был немного опустошен. Решение Лишмана не отвечать ни на какие вопросы на трибуне означало, что Микки не увидит, как он корчится. Ему не удастся увидеть, как он развалится на глазах у присяжных. Это было неприятно. — И что теперь? — Микки тяжело вздохнул. Лип ухмыльнулся и хрустнул костяшками пальцев. — Заключительные заявления. Приходи посмотреть, как я на самом деле хорош в своей работе. Как бы Микки не было тошноты, когда он думал о Йене и Лишмане вместе, он не мог отрицать, что вид Липа в суде был шикарным. Он улыбался членам жюри, будто они были его лучшими друзьями, и ходил по комнате, будто она принадлежала ему. — Доказательства говорят сами за себя. Говорят в пользу всех мальчиков – многих, многих мальчиков – которых подвел человек, который должен был проявлять заботу. Человек, которому доверяли быть врачом. Человек, которому доверяли как достойному члену их сообщества. И общества в целом. Он подвел этих мальчиков и навсегда разрушил их жизни. Они никогда не будут прежними. И за это они заслуживают справедливости. Подсудимый грубо нарушил свою врачебную клятву никогда не причинять вреда и свой долг порядочного человека соблюдать закон. Мы неустанно работали над сбором доказательств, которые вне всяких разумных сомнений доказывают, что обвиняемый совершил преступления, в которых его обвиняют, и теперь ваш долг — проследить, чтобы он был наказан за эти преступления. У меня есть сын. Ему шесть лет. Он любит играть в Candy Crush на моем телефоне и гулять в парке со своей подругой Мэдди. Как отец, зная, что по улицам ходит мужчина, у которого не возникнет моральных проблем с совращением ребенка и жестоким обращением с ним, меня тошнит от этого, и я еще тверже уверен в своем намерении посадить его за решетку. Я также хочу воспользоваться моментом, чтобы поблагодарить вас всех за достоинство, которое вы проявили на протяжении всего этого процесса. Вы видели некоторые вещи, которые, я надеюсь, больше никто никогда не увидит. Спасибо за проделанную вами работу, — Лип улыбнулся и посмотрел в глаза каждому члену жюри. Он повернулся к судье Ватсону, поймал взгляд проходившего мимо Микки и подмигнул ему. — Обвинение остается в силе, Ваша честь. Судья Ватсон устало кивнул и посмотрел на часы. — Давайте прервемся на обед и сегодня днем ​​мы услышим заключительное слово от мистера Галлагера-младшего. Увидимся здесь в 2. Микки выскользнул во двор позади здания суда с пачкой сигарет, кофе и сэндвичем из столовой, который был настолько черствым, что, вероятно, им можно разбить окно. Он был слишком занят, выбирая увядшие листья салата из бутерброда, чтобы заметить приближающуюся и садящуюся рядом с ним фигуру. — Ты был хорош. Микки вздрогнул от этого голоса и нахмурился, когда увидел, что с ним разговаривает гребанный Йен Галлагер. И что, блядь, это значит? Он был хорош? — Ты действительно думаешь, что я был хорош для твоей линии защиты, хм, — зарычал Микки в ответ. — О, нет. Точно нет, — Йен мягко улыбнулся и потянулся за сигаретой из пачки Микки. — Может и мой сэндвич хочешь? — Этот? Точно нет, спасибо. Кафетерий в этом месте ежедневно нарушает по меньшей мере с десяток санитарных норм. Это было решающим фактором для Микки, он завернул свой дерьмовый обед в упаковку и бросил в ближайший мусорный бак. — Какого хрена ты хочешь, Йен? — Микки тяжело вздохнул и закурил сигарету. — Ну, очевидно, сказать тебе, что ты был хорош. Я имею ввиду за трибуной. — Я понял, что ты не имел ввиду мои навыки в постели. Йен громко сглотнул, а Микки усмехнулся в чашку кофе. — Расслабься, умник. Это была шутка. Йена залил румянец красивого розового цвета, отчего его веснушки стали ярче. — Ты действительно хорош в своей работе. — Я знаю. Вот почему мы победили. — Вы еще не победили, — спокойно сказал Йен. Воздух между ними затрещал, и Микки почувствовал руку Йена на скамейке рядом со своей, когда мизинец Йена вытянулся и коснулся его собственной там, где тот торчал из гипса. — Что ты делаешь? Йен резко затянулся сигаретой. — Веду себя как идиот. — Это должно быть новостью? — Я никогда не хотел причинить тебе боль. Микки громко усмехнулся. — Ты этого не сделал. Это я тебя ударил. — Потому что сначала я причинил тебе боль. — Не бери на себя лишнего, Аттикус. Йен отдернул руку и поднял голову к небу. — Я все еще нервничаю. Заключительные слова, понимаешь? Это заставляет меня нервничать. — Сегодня можешь не нервничать. Что бы ты ни сказал, это не будет иметь значения. Йен цокнул в ответ на ухмылку Микки и сделал еще одну затяжку. — Он делает тебя счастливым? Это был поворот разговора на 180 градусов, Микки дернулся на сиденье. — А? — Тот парень. Специалист по киберпреступности, — уточнил Йен с суровостью в тоне. — Лайл? Конечно. Он веселый. Заставляет меня смеяться. Покупает мне завтрак. Не злится на меня, когда я веду себя как сварливый засранец, — Микки усмехнулся, украдкой взглянув направо, чтобы посмотреть, как на его слова отреагирует Йен. Ему не доставляло удовольствия видеть вспышку боли на веснушчатом лице человека, которого он видел в своих снах. — Хорошо, — пробормотал Йен. — Ты этого заслуживаешь. Микки пожалел Йена. Его выражение лица обиженного щенка заставило вспомнить Мэдди, когда она не добивалась своего. — Между нами ничего нет, Галлагер. Между мной и Лайлом. Он друг. Чертовски хороший. Но это все, кем он мне приходится. Порыв воздуха покинул легкие Йена и он улыбнулся. — Хорошо. Круто. — Чего я не понимаю и, возможно, ты поможешь мне понять, так это почему, блядь, это так важно для тебя, ведь у тебя был шанс, но ты не захотел его. Йен покачал головой. — Справедливо. Только... я действительно этого хотел. Просто не мог. — Опять эта загадочная ебучая игра разума. Ты трахнул меня до потери рассудка и оставил одного посреди ночи. У тебя был шанс, ты мог. — Нет, Мик. Не мог. Прости. — Тогда оставь меня, блядь, в покое! — голос Микки был почти умоляющим. — Дай мне шанс не думать о твоей рыжей заднице хотя бы пять минут! Йен улыбнулся и выбросил окурок. — Я смотрел, как ты спишь. Челюсть Микки отвисла и он уставился на Йена, как на сумасшедшего. Йен встретил его взгляд и застенчиво улыбнулся в ответ. — Наблюдал за тобой, наверное, с час. Говорил себе, что мне пора уходить. Что я не должен быть рядом, когда ты проснешься. Говорил себе, что все будет хорошо и что я с этим справлюсь. Думаю, в какой-то момент я даже заплакал. — Почему? — прошептал Микки. — Почему тебе пришлось уйти? Из-за него? Из-за Лишмана? Йен утвердительно кивнул. — Это продолжается так долго. Я должен довести все до конца. Ярость вспыхнула внутри Микки и он знал, что его внутреннее решение не рассказывать Йену о том, что он знает о их связи с Лишманом, будет проигнорировано. — Что ж, надеюсь, он сделает тебя счастливым, — Микки схватил свои вещи здоровой рукой и потопал прочь от Йена, прежде чем сказать что-то, о чем пожалеет. Он вернулся в здание суда за двадцать шесть минут до окончания перерыва на обед.