Гранатовый город, турмалиновые встречи

      Се Лянь уставился на женщину, что не понимающе на него смотрит в ответ. Она… Всмысле он? Божество, что пред ним, все знало? Так вот отчего она отчаянно тащилась за ним, а не растеряв интереса ни переключилась на другого несчастного. — На небесах не врали, — она пропела это так одухотворенно, словно и вправду встречала некоего фавна, что появлялся лишь однажды. — и в правду вы живы.       Теперь Се Лянь несколько растерялся. Внутри так и застряли слова. Сейчас он беспомощно открыл рот и пытался сообразить что-то. Не пришлось, ведь женщина тут же образумилась и добавила: — Лан Цаньцю. Он единственный на чертогах. — единственный, кто помнил о некогда великом святом. Теперь мозаика в голове сложилась в полноценную картину, на которой он видел безумие. Двое богинь, бродя по улицам бесовского города, в поисках молодого, разгоряченного бога войны, наткнулись на бывшего «коллегу», что оказывается снискал славу. Вот только неясно какая она, ведь в мыслях перед сном он до сих пор вспоминал те позорные моменты из тяжёлого прошлого.       А что до самого Лан Цяньцю, что оказался крайним здесь. Так Его Милость имел честь не просто слышать о молодом Боге, а знать его лично даже до его божественной ипостаси. Он наставничал того, приходя во мраке, скрываясь под кронами деревьев и под тенью маски. Давным-давно благословил того на успехи в военном деле и отправил покорять вершины.       Случилось позднее горе, что прилетело весточкой с юга: на его род напала нечестивая сила, направляясь непрерывными волнами к блистательному дворцу забугорных владык. Случился саботаж и превеликие владыки со своей пречистейшей страной оказались подлыми, злейшими чертями, что позарились на княжество родителей наследника Цяньцю.       А самым дьявольским и жестоким оказался некий лазурный дух раздора. Он бесконечно лелеял и откровенно говоря канифолил разумы князя и княгини. Все слова его, слетевшие из гадких уст оказались наглой ложью. Даже привычные, бытовые мелочи для знати. Когда он накрывал бесконечностью скатертей столы и расставлял на них превкуснейшие блюда из конины, оленины и перепела. Да только оказалось позднее, что из животных там только куриные потроха в миске у собаки подле его ног, а все остальное — засаленные, тщательно просоленные и прокопченные внутренности люда, а корочка на «ароматных ребрышках» и «сочных тушках» оказалась тонкой кожицей с живота и с мест, что лучше не называть.       Раньше, в этих землях, тут жила по меньшей мере полторы тысячи душ. Каждый крестьянин этих земель оказался в подземелье под дворцом, а каждый из знатных особ оказался повешен или расчетвертован — в цокольном этаже, где там же отрубленные руки и ноги кидали в черный, из магматического стекла, котёл.       Эти блюда несли на тонких ладонях прекрасные юноши и девы, предварительно облизывая пальчики глазами. Тем самым подначивая гостей испробовать блюд. А те были не против отведать свежеприготовленного мяса.       В тот же пир и случилась резня. Апофеоз пафоса и лицемерия, где кажется погибли все, за исключением Лан Цяньцю. Он, одаренный силой, отчаянно боролся. Боролся даже тогда, когда из его спины торчали ножи всех форм и размеров, даже тогда, когда ослабленное тело пинал дорогими сапогами один из «владык». Но внезапно он вознесся. Он восстал, окружимый белым чистым светом и озарил всю ту черноту блеском своего меча.       Из девяти владык прикончил шестерых, но насколько история не умалчивает, остальные трое, а точнее двое оказались убиты тираном лазурным духом, бывшим союзником. — Значит… Почему он здесь? — главный вопрос жужжал внутри гадкой трелью, дребезжал своей неопределенностью. — Позвольте задать встречный вопрос: знаком ли вам лазурный дух? — Се Лянь отрицательно замотал головой, но с тем же заволновался. — Возможно, я когда-то и слышал о нём. — неуверенно промямлил он. — Нет. — уже однозначно он отвечает.       Лучше не создавать ожиданий на свой счёт. Если же случится так, что он ведал этого духа, то не будет лишним потом это упомянуть, чем кичится незнанием сейчас. — Ох, понятно. — женщина как-то устало прикрывает глаза. Ее настроение снизошло на нет. — В таком случае, идёмте.

***

      Они прошли уже пару милей. Ютились меж толп, а день к концу когда близился, совсем прижались друг другу. Ши Цинсюань спустя какое-то время сменил обличие с женского на мужское, видя как его новый, дражайший друг несколько смятен такой близостью. Лучше, к слову не стало — Цинсюань в мужском обличии стал выше и… Кхм, мужественней. Кратко сказать, места стало только меньше.       Толпа спустя время начала редеть, а пред каким-то до ужаса богатым зданием она сформировалась в шеренги, образуя тропы. По ним тек туман, а в пустотах наверху клубилась музыка, так характерная для мест не вселяющих уверенности в совей безопасности.       Уже при входе в заведение, где изрядно было задымлено зверобойными сборами, он заметил табличку над вратами. «Игорный Дом». Се Лянь удивляется при виде роскошных каменных стен — все исписанные в орнаментах.       Наследный князь мнется и смотрит в лицо нерадивого божества, что завел его… Сюда. Ши Цинсюань был тоже несколько растерян. По всей видимости он понятия не имел куда приведёт его обворожительная информаторша, что слиняла при первой возможности. — Игорный дом? — шепчет спустившийся с небес, укрощая в своих руках изысканный веер. Заносит его перед лицом в таком умном, задумчивом жесте. — Мин И не мог ошибиться. «Не мог ошибиться?» Се Ляню это показалось слишком подозрительным. Во первых, она, в смысле он тоже мужчина? Во вторых, откуда у черновласого божества есть наводки?       Стоило войти в главный зал, минуя коридор и блестящие канаты пред дверьми, их взору представился огромный стол, больше подходящий для всемирных пиров, нежели для игр. Вокруг него мельтешили черти, они плясали и гоготали очередному неудачнику, что вздумал делать ставку. Этот самый неудачник стоял во главе стола, спиной к гостям, и кусал себе локти, жуя свежую, кровоточащую кожу. Терзал себя и предавался самобичеванию, пока его осыпали не лестными насмешками. — На что надеялся, урод! — слишком весёлый зритель пнул черта прямо в голову, что был разбитым как корыто, а после удара на его белом черепе появилась очередная трещина. Он завопил от боли и замахнулся рукой, но промахнулся и в пируэте свалился. Лишь поднимая себя на ещё большее посмешище. — Кто следующий? — на периферии появилась соблазнительная чертовка, что виляя бедрами облокотилась о стол и взмахнула макушкой наверх. Туда, где висел главный приз. Только тогда двое Богов догадались поднять свои головы и обомлеть тут же. Под потолком в цепях висел юноша, внешности благородной и даже смазливой. Его тело, помимо цепей, оплетала броня и блестела словно люстра в свете огней. Он дергал губами в приступе ярости, не смея сказать и слова. Ведь эти губы были сшиты. — Цяньцю! — завопил Цинсюань не подумав и ринулся вперед. Вся злорадная толпа уставилась на мужчину, что возник на входе.       Се Лянь не поспевал за ходом мыслей спутника и по инерции повлекся за ним спустя пару секунд. Он буквально вывалился из-за чужой спины как тень. Тысяча глазок устремилась уже в его сторону, начиная шептаться. — Не желаете сделать ставку, господин? — ухмыляется женщина, сверля узкими зрачками-щелями. Она покачивает грудью, заставляя грузные украшения на всем ее открытом теле щебетать словно стальные птицы, а гвалт ждущей публики немного затихнуть, когда мужская половина уставилась и начала активно поглощать своими маленькими, скотными глазками формы крупье. — Ши Цинсюань, позвольте! — тянет Се Лянь его за рукав, прежде чем тот успел заговорить. — На что хоть ставка, нельзя вот так сразу. — продолжил уже тише, замечая как бесы с длинными ушами из толпы растопырила их как лопухи на болоте. — Да, конечно, не беспокойтесь. — успокаивающее зашептал в ответ визави, мягко убирая чужую руку со своего рукава. — Так вот, я желаю! — уже с гордостью проорал он, чтобы каждый в этом пропащем заведении услышал его. Вмиг все мертвые души навеселились и начали плести ветвистые итоги этой ставки. — Внимание вопрос, какая ставка? — Божок под потолком — ваш приз. — мурлычет в какофонии девица, виляя чешуйчатым хвостом. Что внезапно вывалился и стал виден из-под юбки. — Это понятно, — не без иронии над участью младшего коллеги смеется Цинсюань, всего лишь на миг взглянув вверх. Из глаз Бога вылетали искры, а после слов своего потенциального спасителя, так вовсе ткани на вороте стали тлеть, а цепи накалившись посветлели. — что потребуется от меня?       Она как по велению, поворачивается к гостям спиной, а лицом к возвышающейся платформе, на которую вел противоположный край семимильного стола. К крупье мигом прибежала вторая, по всей видимости, уже простая служанка и сладострастно прошептала в заостренное ухо. Девица как бы невзначай обернулась, упираясь своим неземным взглядом в Се Ляня и посмеявшись вернула голову обратно. Спустя мгновение она повернулась к наследному князю и божеству лицом, а следом объявила. — Ставку делаете не вы, а ваш друг. — для наглядности, она протянула свою маленькую ручку в сторону несчастного Се Ляня, что до этого открещивался, надеясь под «другом» понимать Мин И, или, например Лан Цяньцю. — Почему я? У меня и за душой нет ничего. — Так пожелал хозяин. — лаконично отвечает женщина, продолжая сверлить уже лукавым взглядом. — Прошу не беспокойтесь, я все возмещу, — тормошит того Ши Цинсюань, — любую сумму, любую сумму возмещу вам! — Ставку требуется делать сейчас же, — перебивает повизгивания Бога чертовка. Она в руках материализует кости, что ту же кидает в разноцветный, сверкающих кубок. Они бьются о медные стенки и с характерным звоном падают на ребристое дно.       Се Ляня как током прошибает, когда он видит растерянный взгляд своего знакомого, а затем сердце начинает звучно колотится в теле. Он осматривает пустые, перевязанные на запястьях, руки, оглядывает свою рубаху и пояс. Находит там лишь многострадальный кошель, что до сих пор забит доверху золотыми червонцами. Он отвязывает тот от пояса и держа в руке заявляет. — Я ставлю все свои сбережения. — Се Ляню стыдно за ложь, ведь от своего там только одна единственная серебряная монетка, да потертая ткань кошелька. Стоило ожидать бешеных визгов за спиной и хрюкающих «оваций» витающих в воздухе. Лан Цяньцю, должно быть, переворачивается под потолком от вида всех «сбережений», что готовы поставить на него. Но даже вякнуть чего-нибудь он не в силе, лишь клокотать душевно и заливаться краской от гнева.       Девица вновь обернулась на служанку возле платформы, а та заслышав голос из-за красного шелка закивала крупье. Она возвращается с распростертыми объятиями и объявляет: — Ставка принята! — Цяньцю на этих словах загремел ещё более, явно ущемленный. — Начинайте.       Она подает кубок в руки Ши Цинсюаня, а тот переглядываясь с Се Лянем, взбалтывая тару бросает кубики на застеленные скатертью доски, а те отбивая ритм, показывают в сумме шесть очков. «Мы играем на большее или меньшее?!» задыхается наследный князь от своей и чужой рассеянности. Даже правил не зная, они полезли на рожон, как опрометчиво!       На столе среди множества разрозненных черт, завиднелись новые — на правой части стола заскребло и образовались трещины, подозрительно напоминающие цифру, что выпала только что на кубиках.       Следом в кубок перескочили кости, а он сам покатился по столу и упал на дальнем концу столешницы. Приподнявшись на цыпочки, на свое изумление Се Лянь увидел на костях куш троек, что в сумме давал шесть. Как в их случае, вот только у Цинсюаня заместо двух троек, выпала четверка и двойка, что в суме дала аналогичное. Послышался очередной треск, что ознаменовал собою новое число на поверхности. — Как необычно!.. — шелест голосов прошелся флером по всему игорному дому. — ничья в первом же заходе… — А, м… а позвольте спросить? — встрепенулся Ши Цинсюань отходя от странного смятения. — На большее, или на меньшее? — На что пожелаете, дорогой гость. — На меньшее, — встревает Се Лянь, тут же жалея, что не слился с толпой. — если вы не против. — Почему же на меньшее? — интересуется божество, непонимающий такого однозначного, безапелляционного желания. — Дело в том… — уже тише продолжает наследный князь, подходя ближе и прикрывая рукой рот от окружающих. — я буду бросать эти кости. Всегда выходит так, что у меня выпадает наименьшее число. — Надо же, — открывает рот Ши Цинсюань, всматриваясь в карие глаза собеседника. — вы уверены? — Да. — Тогда, на меньшее. — оглашает окончательный выбор божество, уже победоносно вскидывая голову.       И было дальше четыре броска. Первый из четвёрки совершил Се Лянь и на свое удивление заместо ожидаемой и такой породнившей двойки, увидел на костной поверхности кубиков красующееся число двенадцать. Куш шестерок, чей шанс настолько ничтожен, а для него так вовсе непостижим. А кубок тем временем прокатился по столу обратно к «хозяину», что сделал свой ход, в результате которого выпало одиннадцать. Под визги бесов, божество деликатно присвоил право второго броска себе, назвав причину несовпадения ожиданий «не вашим днем».       У него самого выпала совершенно обычная семерка, что предвещала некую божественную удачу, символизировала своей сутью количество добродетели. Но позабыв за необходимость этой самой добродетели, из головы вылетели вездесущие семь грехов, что в этом месте перевешивали собою всё — сокрушительный удар понесли они уже вместе, наблюдая как в последнем броске из кубка вывалились две единицы, что уже символизировали их самих — двух непутевых доходяг. Результаты огласились в очередной волне голосов, что предвещала поражение. — Произошло нарушение правил, — к Се Ляню подходит уже какой-то юноша и сообщает это. Он пришёл со стороны противоположной, где ранее стоял неподвижно и даже не думая моргнуть там, в ряду. — вы не имели права делать ход. — Хозяин желает с вами поговорить. — зовёт бархатным тоном дама, что стояла недалеко от слуг. Одна из которых до этого на цыпочках подбежала к ней и шепнула весточку, что принесла на своих тонких плечиках из шатра под потолком. «Я не знал!» вертелось в голове у Се Ляня, но вслух сказать это не представлялось возможным. Он сглотнул и глянул на слуг, что как-то театрально раскинули перед ним руки, как бы направляя его к шатру. Ещё раз смотря в светлые, чистые, и такие напуганные глаза Ши Цинсюаня, Се Лянь нелепо улыбнулся и одним взглядом пообещал решить проблему.       Готовый предстать перед кем-то важным, Се Лянь изрядно волновался. Пока подымался по ступеням, чувствовал как пряди выбиваются. Из раза в раз он нервно поправлял их, заправлял как только мог, но все было бесполезно. Он оставляет одну особо мятежную в таком положение, когда готов был вырвать раздражающий локон. Нервы кипели и от выходок непонятно откуда взявшихся божеств, и от гвалта хтони позади, и от чертовых волос, что по дуновению мнимого ветра трепались и загромождали обзор.       А когда ступени закончились, пришлось поднять голову. Заготовленная речь, которую он продумывал в миг была забыта. Все оправдания и алиби ушли на задний план, когда хозяин игорного дома появился в зоне видимости.       Там сидел Саньлан. В своей истинной форме, что вгоняет в ступор, а после в стыд от шальных, точно чужих мыслей. Столь роскошная личина — она опять была под мраком, на этот раз не ночи, а темноты тканей.       Он улыбнулся, хитро и провокационно. В глазах напротив сверкнула искра, что как от тлеющих брусков, отскочила в сторону Се Ляня и он как ошпаренный дернулся в сторону. Взгляд был терзающим; был таким испытывающим и душескобительным, под ним все правды мира вырвутся из самых лживых уст, из-под любого пера невинного немого будут прыгать строки чистосердечного раскаяния. Слова забились в горле, так и не произнесенные, ведь Хуа Чэн встал с насиженного места и направился к Се Ляню. — Мне хочется узнать, — послышался голос из-за тонкой шелковой занавеси. — как ты причастен к этому.       От таких слов, столь наводящих, стало дурно. Он по инерции отходит от приближающегося князя нечисти, но к своему несчастию ощущает как платформа под его ногами подходит к концу. Се Лянь останавливается на самом краю, готовый ко всему. Но Хуа Чэн подле него остановился, так и не выйдя за вуаль. Он протягивает руку через невесомую ткань, деля пространство возле на реальное и иллюзорное. — Пошли. — князь нечисти думает, что выглядит не угрожающе сейчас. На его лице играет легкая улыбочка, но прошлые слова, произнесенные им предвещают занимательную беседу. В которой Се Лянь заведомо ощущает себя проигравшим. — Саньлан, — падший князь не решает подать свою пятерню. Он обречённо зовет мужчину за пологом, в надежде что градоначальник поймет, но все бестолков. Хуа Чэн продолжает тепло сверлить его взглядом, а пальцы белой ладони распрямляются только сильнее, зазывая к себе.       Се Лянь осматривает руку и обжигающие своим холодом кольца на ней. Неосознанно пересчитывает обручи на фалангах, как и варианты последующих событий. Один из вариантов пришелся ему по душе и он решает наконец протянуть свою ладонь в ответ. Князь нечисти усмехается его неуверенности и что-то шепчет одними только губами. Бог успевает вопросительно вскинуть брови, но рот не успевает высказать что-то растерянного, как его силком тянут на себя. Се Лянь спотыкается о собственные ноги и многочисленные пестрые материи под ними. Ему почти неловко проходится грязной, пыльной обувью по сверкающим коврам с богатыми нашивками, но сделать с этим он ничего не мог. Ведь Хуа Чэн продолжал отходить от него, не отпуская при этом его ладонь.       Они обогнули трон, на котором пару долгих мгновений назад восседал князь, проходя в темный коридор. — Саньлан, послушай. — наследный князь изворачивается из хватки, чтобы пальцами ухватится за рукав красной рубахи. — Это без моего ведома. — он пару раз дёргает на себя, полностью обращая на себя внимание. — Я знаю. — как ни в чем не бывало отвечает Саньлан. Сейчас он остановился и очаровательно облокотившись свободной рукой о стену продолжил. — И все же, не желаешь рассказать что-нибудь ещё? - градоначальник щелкнул пальцами на что-то, а следом послышался глухой стук, а за ним рваные крики, что унесли Се Ляня обратно в просторный зал.       Он жестом посылает маленькую бабочку, что отлепилась от серебряных наручей. Она перелетает мимо Се Ляня, мягко коснувшись своим крылом его скулы и улетает вниз к толпе. Среди которых двое богов скромно поджимались, потеряв последнюю защиту в виде Наследного князя. — Честно мне нечего рассказывать… — Се Лянь пытается прощупать почву, ведь не до конца понимал, что от него ждёт князь нечисти. — Там всё так закрутилось, что мне и совесть не позволила отшить ту женщину… То есть, мужчину. — Так тому быть, — смилостился Хуа Чэн над растерянным божеством. Но тут же свел раннее расслабленный брови к переносице, делая взгляд неприлично грозным и острым. — но в следующий раз я не потерплю и эта гниль с небес заупокоится под своими церквями. — он чему-то усмехается про себя и уже тише добавляет. — Да будут мощи, хоть какая-то польза от них на конец случится.       Наследник Сяньлэ так и застыл. К горлу подкатила тревога и внезапное осознание положение дел здесь.       В действительности, где это видано, чтоб Боги с высоких сонмов облаков опускались и бродили по царству мёртвых как у себя дома?       Тем временем бабочка, упорхнувшая в бездну чертей, садится на плечо Лан Цяньцю, что минутой раннее упал плашмя на стол, и нашептывает слова, которые Се Лянь как не хотел бы, не услышал. Проходит пара секунд, когда он отмерев пошёл за Саньланом и из зала услышал глушимое хохотом чертей «Да пошёл ты!..», на что Хуа Чэн лишь посмеивается. От этого все пространство вокруг раскрутилось из тугой петли и обстановка стала более комфортной и расслабленной. — Что ты ему сказал? — внезапно вопрошает Се Лянь. Хотя он был готов замолкнуть от стыда на последующую вечность. — Да так, ничего. — он продолжает улыбаться, так легко и непринуждённо. В тени эта ухмылочка выглядит малость жутко и опасно. Хуа Чэн не растерял того недовольства, хотя оно уже не первом плане. Но растерял свой прежний облик и предстает снова в облике юнца. Его голос заметно смягчился и стал выше. Он молодеет по своему желанию когда заблагорассудится и делает это с невероятной скоростью. — Ты сменил внешность? — Удивительная проницательность, — он дерзко и метко кидает усмешку, что свою остроту и горечь затеряла в мягкости губ и черноте глаз. — Так ведь лучше? — голос юноши немного осип. Почти незаметно и так спешно, отчего не удалось в полной мере расслышать нотки надежды.       Се Лянь не задумался об этом раньше и поэтому с интересом взглянул на Саньлана. Словно впервые увидел его и начал заново подмечать правильные черты лица. — Симпатичный юноша. — отчеканил не задумавшись он.       А Хуа Чэн перед ним расплылся. Уголки губ растянулись на лике полумесяцем или серпом, так и норовя произнести что-то вызывающее в ответ. Се Лянь умиляется такой реакции и подмечает румянец, что отпечатался на щеках у градоначальника после комплимента. — Можно вопрос, Саньлан? — одна тема особо остро завертелась на языке. Он планировал расспросить об этом Цинсюаня, или на крайний случай Цяньцю, но вышло так… А увидит ли он их ещё раз здесь? Сильно вряд-ли. — Что угодно. — его взгляд все такой же мечтательный и по-наивному детский. — Кто такой лазурный дух?