Вся наша ненависть

Миён тихо всхлипывала, тщетно пытаясь вытереть слёзы руками, пока Минни осторожно обнимала её, сидя рядом. В последнее время Миён была морально истощена. Несмотря на то, что она продолжала шутить и улыбаться, её внутренний мир рушился. Увидев, как объект её обожания держит за руку другую, она почувствовала, будто из её души вырвали что-то важное, что-то, без чего существование стало почти невыносимым. И когда напряжение достигло предела, она не выдержала. Как только остальные покинули раздевалку и они остались наедине с Минни, внутри неё что-то сломалось. – Миён, – тихо заговорила Минни, бережно вытирая слёзы с её щёк. Её голос звучал мягко, как утешение. – Если он выбрал другую, это его решение. Если ты его уважаешь, тебе придётся отпустить. – Да, но… – Миён пыталась что-то сказать, но слова словно застряли где-то глубоко внутри. Её голос дрожал, а слёзы продолжали катиться. Минни снова обняла её, позволяя ей выплакаться. Она понимала, что никакие слова сейчас не смогут полностью утешить подругу, но знала, что просто быть рядом – это уже важно. Хотя сейчас внутри Минни все горело не меньше. Ей хотелось вырвать из сердца Миён все эти терзания, все воспоминания о нём и заменить их чем-то светлым. Ревность накатила так внезапно, что дышать стало тяжелее. Но, подавив её в зародыше, Минни продолжила обнимать Миён, словно стараясь защитить её от собственных мыслей. «Это пройдет», – упрямо твердили обе про себя. Но с каждым ударом сердца становилось ясно: разлюбить – это не так просто, как кажется. – Я ведь могла сказать ему раньше о своих чувствах, – всхлипывая, прошептала Миён, уткнувшись лицом в плечо подруги. Минни сжала губы, пытаясь удержать ответ, но её голос все равно прозвучал: – Сейчас уже ничего не изменить, Миён. Слова вышли почти шёпотом, но в них чувствовалась боль. Минни знала, что говорит правду, но от этого становилось только хуже. Ей хотелось закричать, чтобы Миён наконец увидела ту, кто всегда была рядом. Ту, кто готова была отдать ей всё.

***

– Cause if you liked it, then you should have put a ring on it… – напевала Шухуа себе под нос, пребывая в явно хорошем настроении. Репетиция закончилась, и теперь она с энтузиазмом убирала сцену. Швабра мелькала в её руках, а лёгкие танцевальные движения, которые она обычно стеснялась показывать, придавали её уборке особую грацию. Время ускользало незаметно, пока стрелки часов двигались вперёд. – Я не опоздала? – раздался встревоженный голос Суджин, которая, запыхавшись, ворвалась в актовый зал. На её плече беспорядочно висел рюкзак. Шухуа обернулась, остановившись посреди сцены. Суджин замерла, удивлённо наблюдая за её движениями. Та самая Шухуа, которая всегда уверяла, что танцы – это не её, сейчас двигалась совсем иначе, почти профессионально. – Ну, скажем так, нет. Я просто решила сегодня начать репетицию пораньше, – хмыкнула Шухуа, прислонившись к швабре и игриво глядя на Суджин. Суджин тяжело выдохнула и простонала, явно расстроенная. – Что? – с удивлением покосилась на неё Шухуа. – Мне пришлось отдать кабинет музыкального клуба для какого-то мероприятия, – вздохнула Суджин, качая головой. – А у меня конкурс на носу, мне нужно репетировать! – Хм… – Шухуа слегка нахмурилась, но потом указала в сторону кулис. – За кулисами есть старое пианино. Ты можешь порепетировать там. Если, конечно, тебе это подойдёт… – Это идеально! – Суджин оживилась, на её лице заиграл азарт. Она сняла рюкзак, оставив его у лестницы, и уверенно поднялась на сцену. Шухуа на несколько секунд задержала взгляд на исчезающей за закулисами фигурой Суджин. В памяти промелькнул тот редкий момент , когда они мирно шли вместе домой. Хотя назвать это совместной прогулкой было слишком громко – скорее, случайным стечением обстоятельств. За прошедшую неделю эти воспоминания периодически всплывали в голове, оставляя странное чувство. Суджин временами раздражала её своими колкими комментариями и упрямством, но в последнее время эти мелкие пакости сошли на нет. Что-то изменилось, и Шухуа не могла точно сказать, что именно. "Это место действительно меняет людей", – мелькнула мысль. Шухуа знала, как театр заставляет подстраиваться, забывать прошлые привычки, сглаживать острые углы. Но задумывалась ли она о том, как это место влияет на их странное противостояние с Суджин? Может, действительно попробовать заключить перемирие? Пусть и временное, на определённых условиях. Без постоянных конфликтов и язвительных реплик жизнь бы наверняка стала проще. "Если объявить это официально, обе стороны хотя бы будут знать, где грань," – подумала она, немного усмехнувшись. В конце концов, перемирие не значит дружбу. Но это, возможно, шанс перестать срываться друг на друга.