пляжный спец-выпуск

— Я взял тебе сливочное. Тойя протянул руку и забрал у Шото мороженое; оно уже начало таять на жаре, так что несколько капель липкого крема стекло по рожку прямо на руку. Он медленно облизал пальцы, глядя в сторону. В выходные тут было слишком много людей. Тойя не знал, куда себя деть; от толпы и возможных взглядов ему было слишком неспокойно, так что он наотрез отказался снимать с себя кофту и лёгкие хлопковые штаны и остался сидеть под зонтом. Нацуо флиртовал с девчонками на мелководье, успевая при этом держать в руках ладони Фуюми, которую учил плавать. Милая, чистенькая картинка, как в диснеевском фильме с рейтингом ноль плюс, но Тойю это всё уже утомило. Он до сих пор не мог привыкнуть к тому, что разбитая на части семья начала подтачивать свои острые углы после того, как в голове Энджи Тодороки что-то переклинило. Сначала он разъединил их, а теперь они из-за его же прихоти должны были собраться обратно, как грёбаный конструктор «Лего»? Тойя вздохнул и покосился в сторону Шото. Фуюми и Нацуо хотя бы были частью его детства, но вот с Шото дела обстояли намного сложнее. Они были почти не знакомы друг с другом, к тому же... к тому же, Тойя всё ещё злился на то, что в отличие от него самого, Шото был исключительным. — Ты мог бы продавать мороженое сам, — ухмыльнулся он. — Что? — переспросил Шото. — Ты мог бы продавать холодный лёд, ну, с помощью своей причуды. Когда он это повторил, шутка уже не казалась ему такой смешной. — Я уверен, что на это нужно разрешение. — Ни на что не нужно разрешение, если ты бегаешь достаточно быстро. Шото пожал плечами. Ага, понятно. Несмешно. Тойя отвернулся и занялся мороженым. Несколько секунд они сидели в неловкой тишине. Он правда не знал, о чём можно поговорить с Шото. Как дела в школе? Мелочь проводила там большую часть своего времени, и если бы у пятнадцатилетнего Тойи спросили о том, как у него дела в чёртовой школе, он бы просто взорвался от бешенства. О чём ещё можно поговорить с детьми? Что там с девочками? С мальчиками? У тебя вообще есть либидо? Может, ты слышал что-нибудь про асексуальность? Время секс-просвета, ребёнок! Младший заговорил первым: — Там мой одноклассник со своими родителями, — рассеянно сказал он, кивнув в сторону. — Хочешь я вас… познакомлю? Тойя понимал, что хороший старший брат ответил бы «да», но как только ему представилось то, насколько неловким и абсолютно бесполезным будет это знакомство, все его чистые, цветочно-нежные братские чувства увяли. Конечно, мелочь. Старший брат, о котором ты никогда не упоминал и который пришёл на пляж, закутанный в одежду с ног до головы. У Тойи были не лучшие отношения с мелочью, но он не хотел, чтобы Шото попал в лигу «мальчиков, с которыми тебе лучше не общаться». Он игриво пободал плечо Шото лбом. — Всё нормально. Развлекайся. Я не буду вам мешать. Дать тебе денег? Купишь ему мороженое. Шото уставился на него глазами перепуганного котёнка. Ага. Так ему вроде как нравится этот друг? Видимо, Шото решил, что со стороны это слишком очевидно. Тойя лихорадочно думал, что ему ответить. Ни один из них всё-таки не был готов к секс-просвету. Ответа так и не нашлось, и Тойя просто выудил горсть монет из пляжной сумки Фуюми. — Знаешь, купи его маме тоже. В этом, — он на секунду завис, — не будет ничего странного. Все любят мороженое. Шото ушёл немного смущённый, и Тойя пытался найти хоть одну причину, почему ему не должно было быть всё равно. Оставшись в полном одиночестве, он расслабленно выдохнул. Пальцы его ног вылезали из-под тени, и солнце приятно грело кожу. Тойя подумал, что от пляжа можно было получать удовольствие, даже несмотря на то, что ты окружён полуголыми и безрассудно счастливыми людьми. Наедине с самим собой жизнь казалась вполне терпимой. Тойя сосредоточился на мороженом. Он наблюдал за водой: нарукавники и смешные плавательные круги, молодые люди на надувных матрасах, дети около берега. Праздник жизни, на котором он никогда не смог бы найти своё место. Это злило, причём всегда. С детства ничего не поменялось. От мыслей о детстве он разозлился. Внезапно сильный удар заставил его потерять равновесие. Тойя неловко повалился в сторону и лишь чудом не упал лицом в песок. Кожа на груди стала неприятно мокрой. Он опустил взгляд. На его коленях лежал волейбольный мяч, секунду назад врезавшийся в его руку, а шарик мороженого упал на кофту и сейчас безысходно и как-то очень грустно полз ниже. Тодороки раздражённо взял шарик мороженого пальцами и засунул его обратно в рожок, который поднял с песка. Отлично. Просто отлично. Теперь ему придётся раздеться, а ещё он так и не смог поесть мороженое. Кому он, вашу мать, обязан таким счастьем? — Эй! — позвал его радостный голос. — Эй, прости! Он раздражённо повернул голову. — Ты в порядке? — к нему подошёл парень с алыми крыльями за спиной. Он улыбался так, словно силился не рассмеяться вслух. — Прости, пожалуйста! Я не знал, что так сильно ударю! Он кричал, стоя от Тойи всего лишь в нескольких метрах и этим, очевидно, привлекал всеобщее внимание. Люди стали оборачиваться в их сторону. Тойя вытер липкие пальцы об уже и так испачканную кофту и, взяв в руки мяч, встал на ноги. — Ничего, — прошипел он. — Я тоже не знал, что так сильно ударю. Парень растерянно усмехнулся. — Что? И Тойя с размаху кинул мяч прямо в его лицо. Крики, общественное осуждение, необходимость взять на себя ответственность. Так что да, вот так они и оказались здесь — под пляжным зонтиком семьи Тодороки. Тойя смотрел на воду – Нацуо и Фуюми всё ещё плавали. Шото пропал. Тойя сидел топлес, а контуженный парень с красными крыльями лежал рядом с ним. Он слабо постанывал и, кажется, ещё не мог до конца прийти в себя. Крылья мешали Тойе, и он отмахивался от них каждый раз, когда они против воли хозяина расправлялись и задевали соседа. Внезапно крылья задрожали и захлопали, засыпая плед, на котором сидел Тойя, песком. Просто прекрасно. — Что это? — простонал пернатый парень, потянувшись к своему лицу. — Я ничего не вижу. — У тебя компресс на глазах, — ответил Тойя. Парень приподнял «компресс» и скосил на него глаза. — Это огурец? — Да. Я сходил в бар и попросил что-нибудь холодное. Мне дали нарезанные кусочки огурца для джин-тоника. — Почему не лёд? Тойя потёр переносицу. — Я косметолог, окей? — Хреновый, очевидно, — проговорил парень, аккуратно приподнявшись на локтях. Тойя взглянул на него. У правого глаза действительно назревало пятнышко синяка. Не такое страшное, каким могло бы быть. — Огурцы не помогают. — Я не буду спрашивать, откуда ты это знаешь, — фыркнул Тойя. — А, да я модель. — Я не спрашивал. — Огурцы не помогают при синяках, только при отёках и ожогах. Интересная информация об ожогах, можно было бы запомнить, но... — Всё ещё не спрашивал. Тойя помолчал, а потом посмотрел на него и добавил, выпучив глаза, как маньяк: — Но раз уж речь зашла об ожогах, то не волнуйся — как-нибудь обеспечим. Мгновение Тойя думал, что незнакомец испуганно от него отпрянет, но тот рассмеялся. — Мне нравится твой настрой, горячий парень! Тойя невольно усмехнулся и тут же отвернулся. Нет, ему было не смешно. И ему определённо не понравилось то, что этот парень свёл всё в дурацкую шутку. — У меня ещё в голове плывёт или ты улыбнулся, истероидный психотип? Тойя крепче обхватил себя руками. — Я не истероидный психотип, — сказал он, повернувшись к незнакомцу. — О, да ладно? — Незнакомец вскинул брови. Одну из долек огурца он кинул себе в рот. — А почему два огурца? — Для профилактики. Незнакомец сел, ударив Тойю крылом по затылку. Это было не больно, но весьма унизительно. — Пардон! Меня зовут Кейго, кстати. — Парень улыбнулся и протянул ему руку. Тойя лениво пожал её, ответив: — Ага. А мне плевать. Над ними внезапно нависли две тени. — Тойя, что ты наделал? — раздался испуганный голос Фуюми. — Я? Что я наделал? Ладно, вообще-то он действительно кое-что наделал, но почему именно его всегда считали виноватым? — Тойя? — ласково протянул Кейго. Тодороки покраснел. Будь он проклят со всеми своими предками и потомками, Тойя не собирался с ним знакомиться! — Что-то случилось? — раздался голос Шото. Тойя поднял на него взгляд, щурясь на солнце. Отлично, вся семья в сборе, и теперь ему надо рассказывать эту унизительно тупую историю. — Я попал в Тойю волейбольным мячом, — сказал за него Кейго. Тойя недовольно покосился на него, взглядом осуждая за то, что тот снова произнёс его имя. — И вы решили познакомиться! — с очень хрупкой надеждой в голосе предположил Нацуо, хлопнув в ладоши. — И я решил отомстить. — Господи, Тойя! — простонала Фуюми. — Простите его, пожалуйста. — Это всего лишь синяк, — рассмеялся Кейго. — Ага, ничего страшного, учитывая, что ты модель. — Тойя закатил глаза. — Тойя! — Фуюми пнула его в ногу. — Это ужасно! Простите его ещё раз, пожалуйста. — И всё-таки они познакомились, — заметил Шото. — Вы модель? — переспросил Нацуо. Он приложил ладонь к лицу козырьком и чуть наклонился. — Ой. Кейго рассмеялся. — Неужели вы меня знаете? — Вы Кейго Таками? — Нацуо несмело улыбнулся. — Собственной персоной, — Кейго качнул головой. — Это Кейго Таками! — радостно объявил Нацуо. — Мой брат избил самого Кейго Таками! — Тойя подумал, что это, видимо, внесут в список достижений семьи Тодороки наравне с геройствами Старателя и Шото. — Я видел вашу фотосессию с Мируко! Это было чертовски круто! — Я вспомнила! — сказала Фуюми. — Это действительно вы! — Мы с трудом добились её участия, — кивнул Кейго, сдержанно улыбаясь. Совсем не так, как он улыбался Тойе, но не то чтобы тот обратил на это внимание. — Мируко держится довольно обособлено даже в мире героев, так что уговорить её на фотосессию с обычной моделью было трудной задачкой. Я даже как-то смутился, когда она пришла, хотя обычно я за словом в карман не полезу. — Я Нацуо, кстати. А это Фуюми и Шото. — Я слышал про Шото! — сказал Кейго. — Приятно познакомиться. — И простите Тойю, — добавил Нацуо. — Он у нас дикий. — Да хватит уже за меня извиняться! — Мне тоже следовало быть аккуратнее, — внезапно сказал Кейго. — Так что я тоже виноват. Но всё действительно в порядке. Я не… — Тойя посмотрел на него и понял, что Кейго тоже смотрел на него. — Правда, всё нормально. Всё ненормально, потому что Тойя чувствовал, как этот парень лез к нему под кожу. Своими карамельными глазами, своей идеальной золотистой кожей, своим неуместным очарованием. Кейго бы впору на него наорать, но он улыбался ему и его семье так, будто Тодороки сделал ему самое большое одолжение в жизни, попав в глаз мячом. Кейго был хорошим. И Тойю это бесило. Немного очаровывало (так, наверное, люди очаровываются Всемогущим), да, но бесило, конечно, больше. — Я могу тебе ещё чем-то помочь? — взглянув в глаза Кейго, спросил Тойя. Тот, видимо, не ожидав от него такого вопроса, ласково проворковал: — О нет, что ты, всё чудесно! — Класс, — заключил Тодороки и улыбнулся ему своей самой сладкой улыбкой. — Тогда вали отсюда. — Тойя! — воскликнула Фуюми, и от неё заметно повеяло холодом. — Простите! — Нацуо рассмеялся. — Он не самый радушный член нашей семьи. — Я заметил! — Кейго дружески похлопал Тойю по плечу. Они не друзья, чёрт возьми! Он не может так делать! — На самом деле, я не хотел доставлять вам столько хлопот! Кажется, я задолжал Тойе мороженое? — Он впился в Тойю своим хищническим взглядом, как будто собирался сожрать его с потрохами. — И рубашку, между прочим, — недовольно добавил он, плотнее прижимая к себе руки. Он не собирался сдаваться этой мелкой птичке. Кейго плевать хотел на его (справедливые) запросы: — Значит, я могу угостить вас мороженым! Вас всех, я имею в виду! — Это сли-и-ишком, — вежливо протянула Фуюми, на что Тойя (с тайными познаниями старшего брата) фыркнул: — Фуюми любит со вкусом матча. Шото нужна тройная порция клубники со сливками в креманке. А за Нацуо придётся краснеть, потому что он сначала перепробует все вкусы из бочонков, а потом возьмёт лёд на палочке. — Эти неудачники, которых Тойя называл своей семьёй, оскорблённо вздохнули, стрельнув в него взглядами. Но кто сказал, что ради победы над главным врагом нельзя пожертвовать собственным отрядом? Это ведь уже тонкости стратегии. — Мы сядем тебе на шею и не слезем, так и знай. — У меня сильная шея, — доверительно прошептал ему Кейго так, чтобы все расслышали. Тойя не собирался краснеть, но у его щёк наверняка были другие планы. Проиграв бой (но не сражение!), он поплёлся за всеми остальными в ближайший ларёк с мороженым. Нацуо слёзно клялся Фуюми, что не будет выставлять себя дураком перед их новым знакомым, потому что, во-первых, он совсем не дурак, а во-вторых… Тойе было сложно сосредоточиться на его трёпе, потому что он с неприкрытым осуждением наблюдал за тем, как Кейго Таками ворковал вокруг его младшего брата, расспрашивая того о геройской практике. От них всех было столько шума… И Тойя вдруг остался совсем один. Он чувствовал на себе чужие взгляды. Люди лакомились зрелищем его кожи, испещрённой застарелыми ожогами и мелкими шрамами. Он знал. И помнил. Он встаёт из-за парты, и все в классе пялятся на его заклеенное пластырями лицо. Мама снова заставляет его снять с себя пижаму, чтобы посмотреть, не причинил ли он себе вред. «Папа будет нас ругать». Шото замирает среди деревьев, уставившись на то, как он дымится. Тойя ненавидел свои ожоги. — Тебе холодно? — тихо спросил пристроившийся к нему Кейго. Перед тем, как ему успели ответить, его огромное крыло обернулось вокруг них двоих небольшим красным полукуполом. Тойя почувствовал биение собственного сердца во всём теле одновременно. Ему это не понравилось. — Ему не холодно, — ответил Шото, стягивая с себя гавайскую рубашку с принтом мультяшных мордочек Всемогущего. — Возьми. Она застёгивается. Когда Тойя забрал рубашку, то не почувствовал ни смущения, ни благодарности. Сущность старшего брата внутри него сказала, что из Шото, тонко чувствующего чужие слабости, выйдет замечательный герой. Сущность засранца напомнила, что до вечера он будет носить самую уродливую гавайскую рубашку в Мусутафу. — Спасибо, — выдохнул он, пока его пальцы безуспешно боролись со смехотворно маленькими пуговицами. — Да твою мать… Меньше всего он ожидал, что перед ним возникнет Кейго, прикроет их крыльями с обеих сторон и шлёпнет его по руке. — У меня не только сильная шея, но и очень ловкие пальцы, — прошептал он и начал застёгивать рубашку на Тойе. Тодороки невольно подумал о том, что Кейго рубашки не только умело застёгивает, но и, скорее всего, расстёгивает тоже… Современная наука не смогла бы дать ответ на вопрос, почему эта мысль вообще возникла у него в голове. — Прости за кофту, горячий парень, я не знал, что для тебя это так важно. — Это не важно, — тихо ответил Тойя. — И это не твоё дело. В просвете между крыльями он увидел, что Фуюми, Нацуо и Шото уже шли далеко впереди них. — Отойди от меня, птичка, иначе заработаешь ещё один фингал. Усмехнувшись и вскинув руки, Кейго сделал несколько шагов назад. Из алой полутьмы Тойя вынырнул обратно под солнце. — Я рад, что в этот раз ты меня предупредил. Они неспешно двинулись в сторону будок с мороженым. Братья и сестра Тойи махали им руками, призывая поторапливаться. Ему всё ещё было неуютно. Несмотря на то, что теперь его тело было закрыто от глаз посторонних, ожоги и шрамы прятались под рубашкой, и Тойе казалось, что они словно проклятые меты горели на коже. Грёбаный Тодороки Энджи мог встать на путь исправления, оплатить им семейного психотерапевта и попытаться закрыть все гештальты, оставленные в безрадостных буднях детства, но его старший сын, его Тойя останется сломанным до конца дней. И будет ломаться ещё больше, потому что это их милое единение постоянно напоминает о том, что он лишь один из них. Кейго игриво пихнул его в плечо, и мысли оборвались, оставив на душе неприятный холодок. — Спасибо, что позаботился о моём глазе. Хоть и без особого успеха. Тойя передёрнул плечами. — Пофиг. — Не мне, — с тихой улыбкой сказал Кейго. — Почему никто из твоей команды по пляжному волейболу не снизошёл до того, чтобы тебе помочь, а? Твои друзья на самом деле не могут терпеть такого… — Какого? Зря он вообще это начал. Какая ему, чёрт возьми, разница? Да, всем тем засранцам в плавках и бикини было плевать на Кейго, и Тойе тоже было на него плевать, он просто поступил, как более или менее порядочный человек. Сын героя и всё такое. — …такого засранца, — закончил он. — Ты хотел сказать «красавца», не так ли? — Свирепый взгляд Тойи встретился с золотистыми смешинками в чужих глазах. — Они не мои друзья. Я неплохо играю, поэтому напросился, когда услышал, что им не хватает игроков. Одному тут довольно скучно. — Так ты тут совсем один? Лузер. — Ну, — пожал плечами Кейго, — пожалуй, что так. Отлично, теперь Тойя разблокировал грустную предысторию нового персонажа. С каждой секундой его жизнь становилась всё сложнее и сложнее. Слава Всемогущему, в это время они как раз дошли до младших Тодороки, которые застенчиво мялись рядом с мороженщиком. Всё было именно так, как предсказывал Тойя. Только Нацуо сразу взял лёд на палочке, не забыв кинуть в сторону брата недовольный взгляд. Кейго попросил три шарика сырного мороженого, политых шоколадным сиропом, так ещё и потребовал вместо рожка огромную венскую вафлю. Когда они посмотрели на него, как на будущую жертву сахарного передоза, он рассмеялся и объяснил: — Мне редко позволяют есть сладкое, я лишь пользуюсь возможностью… О, а вот и деньги. Тойя нахмурился, но тут же обнаружил, что над рукой Кейго зависло красное пёрышко с портмоне. Так его причуда – это не просто крылья и способность летать? Он может управлять перьями? Сколькими одновременно, интересно? Красное пёрышко, только что вертевшееся вокруг Кейго, скользнуло по щеке Тойи, и тот удивлённо пискнул. — Как мило. — Заткнись! — прошипел Тойя. — И не трогай меня этими штуками! Ещё два пёрышка возникли перед Тойей и сложились в форму сердца. — Тебе же понравилось. — Кейго подмигнул ему. — Нет. — Всем нравится. — Я не такой, как все. На мне не сработают твои фокусы. «И твоя харизма уровня слащавого поп-айдола. И твои несуразные волосы, торчащие во все стороны. И попытка дотронуться до моих пальцев, когда ты передавал мне мороженое». Пёрышки не прекращали виться вокруг него, пока они возвращались под их пляжный зонтик. Фуюми и Нацуо уговаривали Кейго остаться ещё ненадолго. Казалось, для них его присутствие стало глотком свежего воздуха. Наконец они могли растормошить Тойю, ура! А этот и рад был им подыгрывать, постоянно влезая в чужое личное пространство тем или иным образом. Когда Шото поинтересовался, насколько тяжёлые вещи может поднимать Кейго, тот улыбнулся. Несколько крупных перьев отделились от его крыльев, подхватили младшего Тодороки под плечи и колени и подняли его в воздух. Фуюми и Нацуо поражённо раскрыли рты. Прелестно, подумал Тойя, умудрился же он связаться с моделью, шутником и аттракционом в одном лице. Когда его ноги оторвались от земли, сердце ухнуло вниз. Ему понадобилось пару мгновений на то, чтобы понять, что этот засранец поднял в воздух и его. Тойя протестующе замахал руками и ногами, надеясь пнуть Кейго. — Эй, — рассмеялся тот, когда Тодороки задел его плечо. Перья аккуратно опустили братьев на песок. — А если бы я вас уронил? — В этом был бы виновен лишь ты, — прошипел Тойя. Нацуо и Фуюми захлопали в ладоши так, будто видели действие причуды впервые в жизни. — Поразительно, — тихо сказал Шото. — Ты натренировал причуду самостоятельно? — Не то чтобы я её тренировал… — протянул Кейго. Тойя подошёл к нему и вырвал одно пёрышко из красных крыльев. — Что это ты делаешь? — А ты как думаешь? — пробурчал Тодороки, разглядывая перо в своих руках. Обычное, красное. С виду и не скажешь, что оно может летать в отрыве от хозяина и уж тем более переносить вещи. Причуды… всегда вызывали у него особый интерес. Наверное, потому что собственная причуда была ему неподвластна. Золотые глаза Кейго горели, губы тронула самодовольная улыбка. — Я думаю, тебе понравились мои крылья, и ты хочешь оставить себе сувенир. Тойя почувствовал, как пёрышко дёрнулось в его руке. Что этот парень о себе возомнил? — Меньше флирта, больше причудных тренировок, и из тебя бы получился неплохой герой, птичка. Краем глаза он заметил, как Шото передёрнул плечами, и смутно почувствовал, что жалеет о сказанном. — Крылатый герой! Это было бы очень круто, — воскликнул Нацуо. — В последнее время герои-гибриды очень популярны. — Ты просто зациклен на Мируко, вот и всё. — Фуюми пихнула его в плечо, посмеиваясь. Впятером они уселись под зонтиком, и, хоть тот и был большим, им пришлось жаться друг к другу, чтобы оставаться в тени. По левую сторону от Тойи сидел Шото, от него веяло приятной прохладой. Зато правое бедро буквально жгло от того, насколько тёплой, живой, настоящей была нагретая солнцем кожа Кейго. — Ничего тебе с ней не светит, Нацу, — сказал Тойя, ёрзая на месте. — Не давите на больное! Судьба просто не дала нашим путям пересечься. Будь я героем, покорил бы её сердце. — Так и представляю, — усмехнулся Тойя, — как ты подходишь к ней и представляешься: ледяной герой Сосулька. — Вообще-то, у меня уже есть геройское имя. Нагуглил его, когда мне было десять. — Удиви меня, — улыбнулся Кейго. Когда он двинулся вперёд, удобнее устраиваясь на пледе, его мизинец невесомо прошёлся по голому участку кожи на щиколотке Тойи. Бросив быстрый взгляд в его сторону, он одними губами прошептал «упс, пардон». — Айсап. Обледенение. Я бы замораживал злодеев и разбивал лёд с ними на мелкие кусочки, устраняя их. — Он театрально приложил руку к груди. — Грозное оружие в руках правительства. Мируко бы комфортила меня после каждого убийства. Она бы была поражена моей хладнокровностью, но вот… мы узнаём друг друга ближе… и я открываю ей свою душу… — Твои фантазии меня пугают, — признался Тойя, и до его слуха донёсся тихий, бархатистый смех Кейго. — Имя у тебя слишком пафосное для того, кто десять лет подряд использует причуду, чтобы делать лёд для газировки. — «Слишком пафосное», Фуюми? — Нацуо посмотрел на неё. — Напомни-ка... — Не-е-ет, — с ужасом простонала она. — Как тебя звали?.. — Замолчи! — Айс-бэйби? Фуюми засмеялась, прикрыв лицо руками. Тойя ухмыльнулся, глядя на то, как они с Нацуо так… по-дружески и мило подкалывали друг друга. Шото тоже слабо улыбался, слушая их. Тем не менее, он выглядел отстранённым. И Тойя его понимал. — Да ладно тебе, мы все в детстве выдумывали такое, — смеялся Нацуо. — Кейго, ты, я уверен, придумывал себе геройское имя, связанное с птицами. — А? — Тот смущённо потёрся щекой о плечо. Смущённо? Он не был смущён, даже когда попал в Тойю мячом! — Вообще-то, нет, не придумывал… — Серьёзно? — Нацуо выглядел по-настоящему удивлённым. Кейго странно сжался, напоминая нахохлившегося птенчика. — У этого есть какая-то трагическая история? Ты разочаровался в геройском обществе? В птицах? Знаешь, голуби те ещё засранцы. Тойя вновь почувствовал, как Кейго прикоснулся к его щиколотке костяшками пальцев. В этот раз он не обернулся: за прикосновением не последовало ни насмешливого «прости», ни неуместного то-ли-флирта-то-ли-подкола. Он вообще вдруг показался каким-то маленьким. Безобидным. Более, чем безобидным – беззащитным. Прежде, чем Тойя решил, что ему не следует обращать на это внимание, он набрал воздуха в лёгкие и изобразил раздражённую усмешку. — Да кому вообще какая разница, что у него там за предыстория? — Что ж, это было грубо, — заметил Нацуо. Фуюми фыркнула и пнула его. — Плевать, — пожал плечами Тойя и посмотрел на Кейго. Тот тоже смотрел на него. Больше Тойя не мог отвести от него глаз. Его младшие братья и сестра около часа доставали Кейго, расспрашивая его о жизни модели: как часто его узнают на улицах, правда ли, что в этот бизнес можно попасть только через постель, как к нему относятся герои («Нацуо, перестань уже расспрашивать о Мируко!»)… Отвечая, тот выглядел расслабленным, в золоте глаз искрилось самодовольная весёлость. Кажется, в помощи Тойи он больше не нуждался (можно ли было это вообще назвать помощью?), но его мизинец щекотно поглаживал чужую ногу, и Тодороки не находил в себе сил уйти от этого прикосновения. Ладно, пусть, в этом нет ничего особенного. Не было, по крайней мере, до того, как Тодороки убежали плескаться в воде, и они вдвоём не остались наедине. Рука Кейго скользнула вверх по ноге Тойи и сжала его колено. В этом не было ничего сексуального или интимного, и сердце пропустило удар только потому, что Тойя не привык к прикосновениям. — Спасибо, что… — Забей, — тут же оборвал чужую благодарственную речь Тойя. — У каждого есть скелеты в шкафу, и никто не обязан ими делиться на потеху окружающим. Слабая улыбка тронула губы Кейго. Его ладонь на колене всё ещё жгла своим теплом. — Я хотел бы поделиться ими, просто… с кем-то особенным. Тойя не хотел бы его понимать, но он понимал. Прошлая боль так давно бродила в его душе, что он пьянел каждый раз, когда ему казалось, что вот он – человек, который сможет его наконец принять. Он, конечно, каждый раз ошибался. Чем дольше он молчал, тем сложнее было выдавить из себя хоть слово. Скелеты в его шкафу, казалось, размножались почкованием. Он боялся, что в какой-то момент они вывалятся оттуда без его ведома. — Ага, — только и сказал он. Они помолчали. — Вали купаться к остальным, — сказал Тойя только для того, чтобы наконец сказать хоть что-то. Может быть (только может быть!), он не так уж и хотел, чтобы Кейго уходил. Может быть, ему нравилась ладонь на своём колене и мягкий, рассеянный взгляд, направленный в его сторону. Тойя не был очарован им, но… — Я хочу побыть с тобой, — тихо ответил Кейго. — Это будет не весело. На это Кейго лишь качнул головой. — Почему ты пришёл на пляж один? — спросил Тойя. — А почему ты не проводишь время со своей семьёй? — Окей. Меняю правду на правду. Без увиливаний. — Ладно, но ты первый. Всё-таки этот засранец безумно раздражал. — Мы вообще не особо близки. — Тойя дёрнул плечами. У берега Шото и Нацуо таскали Фуюми по воде, держа её за руки. Она весело хохотала, плеща ногами. — Я свалил из дома, как только закончил старшую школу, Шото живёт в общежитии, Нацуо – со своей девчонкой в Токио. Юми приглашает нас в дом отца лишь по праздникам. Но иногда ему… им хочется поиграть в семью. Этим летом мы уже были на роллерном катке и в парке аттракционов. Тусовались, как будто у нас всё всегда было нормально. — Кажется, ты не большой фанат семейных уик-эндов, — заметил Кейго. — Преступление раскрыто, Шерлок. — Но ты всё равно пришёл сюда с ними. — Я просто пытаюсь не быть мудаком. Не для них, по крайней мере. — Я думаю, у тебя получается, — шепнул Кейго, и кожа Тойи пошла мурашками. — Твоя очередь. — Я всегда ходил на пляж один. Иногда нахожу себе здесь знакомых. Временных, естественно. Одно дело – играть вместе в волейбол, другое… Тойя хмыкнул. — Так ты просто пользуешься своим симпатичным личиком и безнаказанно пачкаешь чужую одежду в мороженном? Что за жизнь. — Мне приятно, что ты считаешь меня симпатичным. — Кейго улыбнулся. — И прости насчёт кофты. Я серьёзно. Могу купить тебе новую! Тодороки лишь отмахнулся от него. — Можно я спрошу?.. — начал Кейго. — Мне кажется, что ты спросишь в любом случае. Так что валяй. — Насчёт кофты. — И прежде, чем Тойя успел сказать «Да забей уже», продолжил: — Почему ты боишься, что кто-то увидит твои ожоги? Разве это не нормально сегодня? Я имею в виду, что из-за причуд случается много разных неприятностей. Ничего страшного, если ты пострадал от рук преступника или злодея. В этом нет ничего постыдного, даже если ты про-герой. Тойя почувствовал, что его сердце забилось быстрее. Никто раньше не решался спросить об этом у него так, напрямую. Ожоги действительно не были чем-то особенным, в мире героев подобное уже никого не волновало. Но… Что он должен был ответить прямо сейчас? Соврать? — Ты и Шото… — Нет, — отрезал он. — Нет, с Шото совсем другая история. Это была не причуда. — Что насчёт тебя? — мягко спросил Кейго. Он замялся на пару секунд, а потом Тойя почувствовал, что тот прикрыл его своим крылом. Одно красное пёрышко скользнуло по его щеке, оно было тёплым, нагретым солнечным пляжным днём, спокойствием и нежностью. В этот раз Тодороки не попытался от него отмахнуться. — Тойя, если это кто-то из твоих родных, ты можешь сказать мне. Я… Я не герой и не работаю в социальной службе, но я знаю много организаций, которые помогают людям, пострадавшим от причуд в своей собственной семье. Они могут оказать тебе психологическую помощь и даже научить защищаться… Ты ведь Тодороки, и… Я уважаю Старателя за то, что он делает, но я слышал, что у него непростой характер. Тойя сжался. Говорить было сложно, и он не был уверен, стоит ли. Он не был уверен, что кто-то рядом не услышит это. Он не был уверен, что готов был показать свою слабость какому-то случайному прохожему. Кейго сел ближе, и его крылья обвились вокруг них, скрывая их от людских глаз. Они сидели очень близко, в багровой полутьме, и их ноги касались друг друга. Тойя посмотрел на Кейго. Тот как будто чувствовал его уязвимость, но при этом не позволял ей стать чем-то постыдным. — Если ты правда не хочешь говорить, я больше не… — Это был не он, — сказал Тойя. Он смотрел в глаза Кейго и ему очень хотелось довериться этому золотому отблеску, хищнически пожирающему тьму вокруг. — Он никогда меня не трогал. Это не его ожоги, а мои. Я сам это делал. То есть, — он качнул головой, когда увидел на лице Кейго тревогу, — это было не самоповреждение. Я не могу пользоваться своим огнём по-другому. Пламя слишком сильное, а тело — слабое. Эти ожоги остались с детства. Я просто… Он не знал, как произнести это вслух. — Ты хотел быть героем? — спросил Кейго. — Я хотел быть особенным, — глухо ответил Тойя. Оказалось, что сказать это вслух было не так уж страшно. Страшно было теперь, после. Он уставился на свои ноги. Желание «быть особенным» для Тойи было болезненной и недостижимой мечтой. Как бы он ни старался, эта недостижимость была заложена в его природе: он был чем-то обратным особенному — он был разочарованием. Этого не мог понять Шото, который был благословленным ребёнком, этого не могли понять Нацуо и Фуюми — когда-то для Старателя они были просто никем. Разочарование — хуже, чем никто. Никто — ноль, а разочарование — минус. — Это тупо, — сказал Тойя. — Забудь… — Я понимаю, — твёрдым голосом сказал Кейго, и его крылья раскрылись. Они снова оказались под закатным солнцем. Он встал быстрее, чем Тойя успел уловить его взгляд. — Ты не хочешь прогуляться? Тойя почему-то согласился. Просто молча встал и последовал за ним. Утопая ступнями в мокром песке, они шли по прибрежной мели. Тойя чувствовал, как нагретая за день вода нежными поцелуями омывала кожу на его ногах. Перед ним покачивались расправившиеся крылья — красные и огромные. Кейго остановился только, когда людской гул сменился строгим молчанием дикого пляжа. Тойя обернулся. Они ушли довольно далеко от Фуюми, Нацуо и Шото. Ото всех. И от всего. — Я хотел пригласить тебя сыграть с нами, — заговорил Кейго. Он стоял спиной к Тойе. — Когда кинул в тебя мяч. Мне показалось, что тебе одиноко, и я хотел помочь. — Ты вроде не мечтал быть героем в детстве, — хмыкнул Тойя, вспомнив чужую заминку на элементарном, почти детском вопросе Нацуо. — Нет, — согласился Кейго и обернулся. Он не улыбался. — Но я всегда мечтал быть особенным для кого-то. Это откровение прошло сквозь тело Тойи холодным разрядом тока. На миг ему показалось, что Кейго просто смеётся над ним, но все подозрения разбивались об его серьёзный взгляд, направленный себе под ноги. Всё в нём казалось таким настоящим и хрупким — один лишь неаккуратно брошенный взгляд мог разрушить его тонкое, чувствительное существо. Он был таким же, когда прикоснулся к Тойе во время их общего разговора, умоляя защитить его. — Я подумал, — продолжил он, — что если этот парень хоть на секунду улыбнётся, день будет прожит не зря. Вот это действительно глупо, согласись? Тойя, которому вложили в руки чужую душу, не хотел отвечать. Кейго это, видимо, понял. Он улыбнулся – легко и ласково. Его настоящая улыбка была не такой широкой и зубастой. Внезапно его лицо показалось Тойе удивительно красивым. — Ты можешь искупаться, — сказал Кейго. — Здесь никто не увидит твои ожоги. Если ты, конечно, не боишься меня. — Я не боюсь тебя. — Тойя нахмурился. — Докажи. Фыркнув на эту жалкую провокацию, Тойя стянул с себя рубашку и штаны, оставшись в плавках. Когда он двинулся в сторону удивлённого Кейго, живот сдавило сладким предвкушением. Прежде, чем ему успели возразить, он обхватил парня руками поперёк груди, поднял его удивительно лёгкое тело и потащил в сторону воды. Кейго залился громким смехом, он визжал и болтал ногами в воздухе, но по-настоящему совсем не сопротивлялся, крепко вцепившись в чужие плечи. Когда волны били Тойю уже по груди, он крепче прижал к себе Кейго и, задержав дыхание, нырнул под воду. Внизу было холодно, темно, и мир над толщей воды казался далёким и чужим. Кейго обвил свои руки вокруг его шеи, и вынырнув, они оказались в объятиях друг друга. — Видишь, — шмыгнув носом, сказал Тойя, — ты совсем не страшный, мокрая курица. — А ты, — задыхаясь, ответил Кейго, — улыбаешься. Это было неправдой, хоть щёки Тойи и тянуло от напряжения. Тело Кейго в его руках казалось знакомым, тяжесть ладоней на плечах – правильной. Он смотрел на Тойю, на него одного. И когда Кейго приблизился к нему, оказалось, что его губы были солёными и чуть прохладными от воды. А язык – горячим. Не прекращая целоваться, они вновь нырнули под воду, и на несколько секунд стали единым целым – чем-то, что хранило в себе кислород, солнце и тепло. Оттолкнувшись от дна ногами, Тойя вытащил их с Кейго из воды. Они оторвались друг от друга, громко рассмеявшись. Наверное, от недостатка воздуха в груди. Или от того, что они были на пляже летним вечером, и никто не видел и не знал их настоящих. Смех во имя тайны. Во имя маленького спасения, первого шажка в сторону их странной близости. — Я буду скучать по этому дню, — признался Кейго, беспорядочно целуя Тойю в щёки, плечи и грудь. Его губы собирали соль с чужого тела, а язык мазал мокрым по мокрому, и от этого Тойе было так хорошо, что хотелось кричать. — А по мне, засранец? — А ты думаешь, что сможешь так легко от меня избавиться?