You Are My Life

«А ведь всё, что я хочу — это приносить людям радость и любовь!»

Майкл Джексон

Воцарилась тишина. Детектив и Майкл уставились на меня со смесью удивления и неверия. И если Майкл никак не прокомментировал моё решение, то детектив Робертс очень даже. - Мисс Линн, вы в своём уме? – Тон его голоса уже был не таким тёплым, каким мужчина говорил до этого момента. – Вы подверглись нападению. Вы серьёзно пострадали. Ваша жизнь была под угрозой смерти! Кроме того, по счастливой случайности, которую обеспечили вы своей отчаянной храбростью, мистер Джексон избежал подобной участи. И кто знает, возможно, если бы не вы, мы бы оплакивали его! Мне опять стало очень больно и страшно. От учащённого дыхания раны заныли с новой силой, а пищание аппарата где-то рядом со мной стало просто невыносимым. Майкл нервно заозирался, переводя взгляд с меня на детектива, но с места не сдвинулся, продолжая сидеть рядом словно охранник. - Не надо на меня давить, детектив! – Огрызнулась я, тяжело вдыхая и чувствуя, что никак не могу надышаться – воздух вдруг стал каким-то вязким и густым. – Я сказала, что не буду выдвигать обвинения против Сары! Вот зачем я брякнула это сейчас? Не могла что ли дождаться своего адвоката и всё ему объяснить? Но дело уже было сделано... Что ж, видимо, от того, что моё пошатнувшееся здоровье сильно беспокоило меня и вызывало постоянный физический дискомфорт, я стала менее сдержанной… Мои слова вызвали непонимание со стороны присутствующих мужчин, а пояснить, что хотела сказать, я никак не могла, потому что мне банально стало плохо. Мне просто до одури захотелось устроить безобразную истерику или закатить громкий скандал, чтобы все вокруг побегали и посуетились вокруг меня. Хотя, казалось бы, куда уж больше? В моём распоряжении были все врачи клиники, лучше лекарства, уход, внимание, и даже (о, Господи-боже!) сам Майкл Джексон в данный момент был весь мой! И всё же мне даже этого факта тоже было мало. - Но это же форменная глупость, мисс Линн! – Робертс даже руками всплеснул и сделал два шага к моей койке. – Вы хотите оставить безнаказанным уголовное преступление! И тогда со своего места поднялся Майкл. - Детектив, вам лучше уйти, - вдруг сказал он твёрдым, не терпящим возражений тоном. – Мисс Линн нужен покой для выздоровления. Прошу вас… - и приглашающе, но настойчиво повёл рукой в сторону двери. – Билл! – Громко позвал он. Телохранитель немедленно вынырнул из-за двери. – Проводи детектива, он уходит. И срочно позови кого-нибудь к мисс Линн! - Что ж, как скажете, мистер Джексон, - не стал дальше спорить с ним Робертс. – Я уйду. Тем не менее, это не последний мой визит, мисс Линн, - сказал он уже мне. – И я надеюсь, что в следующий раз вы будете более… благоразумной. До свидания. Мужчина кивнул нам и вышел. Я же практически не обращала внимание на то, что происходит, пытаясь взять себя в руки. Меня ощутимо трясло, я быстро дышала, но никак не могла надышаться, даже голова немного кружилась. Прибор уже орал не переставая, безумно действуя мне на нервы. И, видимо, не только мне. В палате появился мой врач и медсестра Александра. Они быстро оценили происходящее. - Что с ней? – Тревожно спросил у них Майкл. - Ничего страшного на самом деле, мистер Джексон, - уголком губ улыбнулся ему доктор Амстронг. – Она всего лишь немного поволновалась. - Но этот прибор… - Не стоит пугаться. Монитор всего лишь сообщил, что у пациентки участился пульс. Это не смертельно. - Она вся белая и дрожит! Ей же плохо! – Воскликнул Майкл, сам бледнея как полотно. Доктор Амстронг даже не обратил на него внимания. - Мисс Линн, мы сделаем вам пару уколов, чтобы привести ваше состояние в норму, - увещевал он меня, - не волнуйтесь так. Постарайтесь дышать чуть медленнее и глубже. Давайте, вместе со мной, вдох и выдох, вдох и выдох… Я только кивнула, не в силах произнести ни слова. Всё ещё очень хотелось плакать. И желательно в голос, как в детстве. От страха, усталости, боли, несправедливости и вообще от всего, что происходило. Пожалуй, врачи правы, нужно больше отдыхать и меньше напрягаться. Пока надо мной колдовали медики, Майкл тихо стоял в стороночке, но из палаты не ушёл, продолжая наблюдать за происходящим. А когда я почувствовала себя лучше, попросил у них разрешения остаться со мной ещё на некоторое время. Врач неодобрительно поворчал, но Джексону отказать не смог. Тем более, что я была не против. Я понимала, что мне нужно объяснить Майклу то, что сейчас произошло. Когда мы остались в палате одни, он снова присел на стул возле меня и многозначительно вздохнул. Но ничего не спросил, ожидая, когда я приду в себя окончательно. - Ты, видимо, ждёшь объяснений? – Спустя некоторое время смогла наконец выдавить я. - Было бы неплохо, - отозвался Майкл. – Я ничего не понял. Теперь тяжело вздохнула я. - Я просто… - Прервавшись, я прикрыла на мгновение глаза, собираясь с мыслями. Из-за обилия лекарств, сознание путалось и уплывало. – Послушай… Сара ведь не преступница, ты ведь понимаешь. Я работала бок о бок с ней эти несколько дней. И всё было нормально… Да, она была… печальна и мрачна в последнее время. Но это потому… Потому что она… очень эмоциональная и чувствительная. Я не знаю… Вернее, мы не знаем всего. Понимаешь, я видела, как она смотрела на тебя, - как сложно говорить ему об этом... - Может быть, она не хотела причинять вреда… - Угу. И поэтому пыталась застрелить меня? – Угрюмо прервал Джексон. – И почти застрелила тебя. Как-то это всё не очень-то логично… - Нет, но… Возможно, тут дело в чём-то другом, – я снова попыталась объяснить Майклу, что имела в виду, но он так шумно втянул воздух, что я осеклась. Лицо у него сейчас было очень сложным: раздражённым, несчастным, задумчивым и печальным – всё вместе создавало невероятную смесь. И я никак не могла понять, злится он на меня или просто расстроен. Молчал Майкл довольно долго. Видимо, решая, нужно ли вообще что-то мне объяснять или нет. Но, в итоге, всё же тихо заговорил: - Мы рано обрели популярность, - начал Джексон, смотря куда-то в сторону. Его точёный профиль красиво оттенялся на фоне светлых стен моей палаты. – Ну… Я имею в виду, мои братья и я, - пояснил он. - Тогда мы назывались The Jackson 5. В начале, это было даже приятно. Весь этот ажиотаж вокруг... популярность, - Майкл поморщился. - Нас узнавали на улице, приветствовали, кричали и улыбались. Нам присылали горы писем с восхищениями, пожеланиями добра и признаниями в любви… На фоне того, что происходило у нас в семье, это было как глоток свежего воздуха. Мы были счастливы. Мы купались в этом всём. Все были довольны. Мы, родители, звукозаписывающая компания, менеджер… Но совсем скоро вся наша семья уже не могла покидать дом без сопровождающих телохранителей. Самостоятельные выходы стали запрещены. Это просто стало небезопасно. И… И о личной жизни тоже не могло быть и речи. Все всегда знали, что мы делаем и что говорим. Всегда вокруг нас были какие-то люди... – я слушала эту внезапную исповедь всемирно известного певца, затаив дыхание. - Каждый день был похож на предыдущий: мы приезжали куда-то на выступление, нас провожали в гостиничный номер прямо с самолета, потом репетиции — и снова в гостиницу. Вечером — концерт и опять гостиница. В свободные дни мы отсиживались в своих комнатах: выйти было непросто. Поклонников стало так много, что они поджидали нас повсюду. Они появлялись словно из ниоткуда в каждом городе, куда бы мы ни поехали. Они не давали нам прохода. Всем хотелось привлечь наше внимание, даже потрогать нас… Наверное, им нужно было убедиться, что мы настоящие, а не… какие-нибудь роботы, - он невесело усмехнулся. - Было непросто видеть все эти… людские истерики. А однажды… Я очень хорошо это помню, одна молодая девушка умудрилась пробраться в вестибюль нашей гостиницы и начала угрожать, что покончит с собой, если ей не позволят остаться. Или, вот как-то мы поехали выступать в Лас-Вегас, и один из наших охранников доложил, что мне поступила угроза убийством. Преступник даже назвал точное время. Тогда я был по-настоящему напуган… Но охрана очень серьезно отнеслась к делу. В тот день я решил всё-таки выйти на сцену… Да и наш контракт вынуждал к тому, ведь владельцы гостиниц не интересовались проблемами исполнителей, даже если речь шла об убийстве. Ничего не оставалось, кроме как нанять лучших телохранителей и молиться, чтобы ничего не случилось. А ведь мы все тогда ещё были очень, очень юны для этого всего… И такое происходило постоянно, - певец опустил глаза, нервно сцепил мелко дрожащие пальцы в замок, закусил нижнюю губу и помолчал. - Я ценю всех своих поклонников. Они дают мне очень много, правда!.. – Майкл всплеснул руками в воздухе, пытаясь показать, как для него это важно. - Но иногда я ловлю себя на мысли, что хочу пойти в супермаркет за продуктами как обычный благопристойный человек, но не могу этого сделать – вокруг сразу же образуется толпа людей, и все кричат: "Майкл! Майкл Джексон!", и начинает твориться что-то совершенно невообразимое… И даже опасное… - он покачал головой и опустил взгляд на свои руки. - Когда я купил "Неверленд", я сделал всё, чтобы это ранчо стало самым безопасным местом на Земле. И для меня в том числе. Чтобы я мог хоть на миг выдохнуть и стать чуточку свободнее. Я не хотел, чтобы тревожили моих близких или гостей, не хотел, чтобы лезли в мою жизнь вне сцены. Особенно все эти назойливые журналисты, любители сенсаций и выдуманных историй... Я даже добился у властей запрета на полёты над "Неверлендом". Ведь каждый имеет право на личное пространство, ведь так?.. - он покачал головой. – Но и там меня не оставили в покое. Угроза подобралась оттуда, откуда я не ожидал, - Джексон вздохнул и замолчал. - Майкл, Сара – молодая девушка. Она очарована тобой, - осторожно сказала я. – Она любит тебя. Ты для неё – весь мир. Ты – её жизнь. - Понимаешь, Джулия… - его голос был тихим и каким-то… безнадёжным, когда он заговорил вновь. - Все любят меня, но любят лишь тот образ, который я преподношу им на сцене. Вряд ли кто-то из них задумывался над тем, какой я внутри, какой я на самом деле… - Но ты же сам сказал, что твои поклонники тебя любят! Я уверена, и она действительно очень любит тебя. Просто… Она, видимо, переживала и была на грани. Такое бывает, я слышала… Он вдруг повернулся ко мне и очень пристально глядя в глаза спросил: - А ты бы причинила вред человеку, которого любишь? Я опешила от его вопроса в лоб, но ответила не раздумывая. - Никогда. - То-то и оно. Желание обладать и любовь – разные вещи. Вот же и не поспоришь. В палате повисла тишина. Мы оба отвели глаза, каждый думая о своём. - Прости, - тихо сказала я немного погодя. – Ты прав… Майкл повернулся ко мне и довольно решительным, но осторожным движением взял мою здоровую руку в свои смуглые ладони. - Джулия, у тебя очень добрая душа и сострадающее, любящее сердце. Я… Я рад, что смог рассмотреть это и понять… - он вдруг нервно передёрнул плечами. – Не бери в голову, пожалуйста. Просто мне вдруг захотелось поделиться с тобой своими… мыслями. Это странно… Обычно я так не делаю… - в его глазах появилось уже знакомое мне нечитаемое нечто, вязкое и затягивающее куда-то в глубину, на самое дно... - Спасибо… - нашла я в себе силы промямлить ему в ответ. – За твоё доверие. Он ничего не сказал. Он смотрел в мои глаза. А я в его. Нам не требовалось ничего говорить. Всё было понятно без слов. Внутри у меня что-то ёкнуло, и стало одновременно очень больно и очень хорошо. Наверное, именно про это состояние говорят, что "защемило в сердце". - Ладно, пожалуй, я пойду. Тебе нужно отдохнуть, да и мне уже пора возвращаться, - ласково улыбнулся он мне через некоторое время, отпустил мою руку и поднялся. - А ты… Ещё придёшь? - Да, если ты этого хочешь. - Хочу…

***

Валяться в больнице – удовольствие спорное. Мои дни были довольно однообразными: с утра осмотр врача, куча вопросов, наставлений и рекомендаций, приём лекарств, капельница, анализы, процедуры, завтрак и далее я могла побыть сама с собой где-то часа два. Дальше шёл обед, приём лекарств, процедуры, дневной отдых и снова свободное время, уже немного больше, так как это были часы посещений. Вечером повторный осмотр врача, снова лекарства, капельница и отбой. Прибавьте к этому общее не очень позитивное состояние, постоянные физические боли от заживающих ран, вечную усталость, вымотанность и некий полусон-полуреальность из-за влияния целой кучи прописанных мне препаратов, и вы получите полное описание моего состояния в тот период. Я вообще все эти таблетки терпеть не могу с детства, а тут их запихивали и вливали в меня просто тоннами. Ощущение было, будто тело пропустили через мясорубку советского образца. Ну, помните, ту самую из неубиваемой стали, которая прикручивалась к столу и, наверное, была способна пережить Апокалипсис в первозданном виде... И так день за днём. И если бы не мои посетители, я бы точно сошла с ума от монотонности бытия и безделья. Для начала, должна сказать, что Майкл оставил мне своего телохранителя Билла. Вернее, много позже я выяснила, что Билл остался со мной по собственной инициативе, просто с согласия босса, который переживал за всё и вся и стремился сделать максимум для обеспечения моего комфорта и безопасности. Охранник практически круглосуточно находился на своём посту перед дверью моей палаты. Мне было неловко от этого факта, ведь мужчина не видел свою семью, практически не имел отдыха и личного времени. Иногда его сменял напарник, но Билл оставлял пост только на краткие несколько часов для сна, когда уже почти вырубался от усталости. Я было попыталась уговорить его больше отдыхать, но он и слушать меня не желал. - Девочка, ты сделала невозможное, - как-то сказал он мне. – Благодаря тебе, я и другие ребята из охраны не остались без работы и лицензии на всю оставшуюся жизнь. А то и без тюремного срока за недосмотр… А мир чуть не потерял своего кумира, - Билл скупо, но довольно ласково улыбнулся. – Теперь я буду умнее и внимательнее. Не волнуйся и просто дай мне делать мою работу более тщательно, - и отныне переубедить его было невозможно. Подозреваю, что Билла, также, как и Майкла, просто мучало чувство вины, но ничего поделать с этим я уже не могла. Ещё, в один из дней, когда из палаты меня забрали на очередное обследование, по возвращению я обнаружила возле своей кровати на тумбочке… телефон! Персонал больницы пояснил, что это "индивидуальная линия связи, которая предназначается только для пациентки палаты". Я, конечно, обалдела от неожиданности. Оказалось, что сделано это было опять же по велению Джексона. Я ведь не могла ходить на пост медсестёр для созвона. Да и телефонная линия клиники, скорее всего, имела прослушку. Поэтому Майкл не нашёл ничего проще, чем завести в мою палату специально для этого "его правительственную линию". Он звонил почти каждый день. Не знаю, может, так совпало - мне было скучно, ему было скучно, но… Мы разговаривали часами. Довольно часто даже ночью, после отбоя. Мне начало казаться, что если он был не на сцене в данный конкретный момент, то он разговаривал со мной. О чём можно так долго общаться с Майклом Джексоном? О чём угодно, на самом деле. И, должна сказать, что это довольно увлекательный процесс. Певец оказался глубоким, эрудированным, любознательным, жаждущим до нового человеком с разносторонними интересами, увлечениями и весьма широким кругозором. У него была неиссякаемая жажда познания и общения. Ему нравилось слушать мои рассказы о детстве в Союзе, о быте и нравах русских людей. Под эту гребёнку он выудил у меня информацию и о том, как я, собственно, оказалась в Штатах, чем жила и занималась до встречи с ним. Иногда он делился историями из своей жизни, и тогда я, слушая, например, про его гастроли ещё в пору The Jackson 5, чувствовала, как меня бросает в дрожь от того масштаба известности, которым обладал этот человек. Случалось, что мы обсуждали и его концерты. Кассеты, как он и обещал, присылали мне на следующий день после выступления в очередном городе. Чаще я хвалила, и тогда Майкл бросался опровергать мои восторги, говоря о досадных мелочах или крупных огрехах, которые помешали ему идеально где-то спеть или станцевать. Но, тем не менее, в голосе певца всё равно слышалось удовольствие от похвалы. Как-никак, восхищение с моей стороны явно улучшало ему настроение и самооценку. А если я указывала на какие-то ошибки, он расстраивался и клятвенно заверял, что в следующий раз этого не повторится. И это действительно больше не повторялось. Никогда. А однажды я заикнулась, что мне не хватает книжки, чтобы скрасить свои суровые больничные будни хорошим чтивом. В пылу разговора я не придала значения осторожным, но настойчивым расспросам о том, что же мне хотелось бы почитать. Через несколько часов перечисленные мною книги ровной стопочкой высились на столике, доставленные в клинику курьером прямиком из известной сети "Barnes & Noble"* … В общем, да, с Джексоном мне скучно не было… В итоге, я так пристрастилась к этой телефонной болтовне, что уже каждый день ждала, когда в моей палате раздастся звонок, и на той стороне трубки немного застенчивый голос произнесёт: "Привет! Это Майкл…". Ещё, конечно, разнообразие вносила Бэт. Шумная и активная, но немного несуразная по своей природе, она каждый раз была как вихрь, как стихия, как глоток свежего воздуха. Обычно она приходила по вечерам, после смены на работе, и тогда дышать мне сразу становилось легче. Бэт вываливала на меня поток самой разнообразной информации от случившегося за день до совершенно странных слухов и баек, которыми обзавелась, при этом не забыв и меня выспросить, как я себя чувствую, и что сказал врач. Моя медсестра Александра Бэт недолюбливала, потому что та очень часто по недосмотру могла выдернуть мне капельницу из иголки или провод какого-то из приборов, которыми я всё ещё была облеплена везде, где только можно. Слава богу, что хоть от аппарата подачи кислорода меня отключили почти сразу же, после того, как я пришла в себя. В любом случае, я была безмерно благодарна своей американской подруге за то, что она не бросила меня одну и заботилась так, как должна была бы заботиться моя мать. Кстати, об этом. Я попыталась разузнать, правда ли я слышала голос своей мамы, когда приходила в себя, или же это были галлюцинации на фоне произошедшего. Бэт выяснила в администрации клиники, что у них в списках фамилии моей матери не значилось, и предположила, что это был горячечный бред, и мне всего лишь привиделось. Я расстроилась, но надежду не потеряла. В итоге же всё оказалось немного интереснее. В один из дней, после череды изнурительных восстановительных процедур и порции медикаментов, я задремала посреди дня, хотя обычно такой привычки не имела, занимая это время чтением. Я знала, у Майкла был концерт, и его звонка я не ждала, а Бэт приходила позже. Кроме того, обо всех посетителях сначала узнавал Билл, который и уведомлял меня о чьём-то приходе, поэтому увидеть рядом со своей кроватью гостя я никак не ожидала. Тем более, такого гостя. Я медленно открыла глаза и увидела её. Спросонья я было подумала, что мне причудилось, поэтому, не спеша вступать в разговор, сначала во весь рот зевнула, совершенно не стесняясь, и медленно проморгалась. Но посетительница не исчезла. Когда до меня дошло, что это не шутка моего накаченного препаратами организма, и передо мной действительно живой человек, а не иллюзия, было уже поздно - она заговорила. - Добрый день, Джулия, - поздоровалась моя посетительница. - Эээ… - связная речь не сразу стала мне доступна. – Миссис Джексон… Здравствуйте… - Как ты себя чувствуешь? - Нормально… - глядя на неё во все глаза, промямлила я. – Миссис Джексон, для меня большая честь… - до меня, наконец, дошло, что нужно быть вежливой, и я завозилась на постели, пытаясь чуть привстать. - Ну-ну, моя дорогая, не нужно так волноваться, - она наклонилась и мягко, но решительно положила свою смуглую ладонь на моё здоровое плечо и придержала. – Пожалуйста, лежи. Тебе нужен покой. Я не хочу, чтобы ты беспокоилась из-за моего визита, - она улыбнулась как-то очень светло, и от этого на душе у меня сразу стало тепло и легко. – И мы же вроде бы договорились, если ты помнишь… Просто Кэтрин. - Я… я просто не ожидала, - тем не менее попыталась я оправдаться. – Обычно, меня предупреждают, что кто-то пришёл. - Да, знаю. Я попросила Билла пропустить меня без уведомления, на правах члена семьи, - она ещё чуть наклонилась при этих словах. Один уголок её полных губ пополз вверх, а по стеклам очков пробежал световой блик от лампы, придавший женщине немного лукавый вид. - Ты отдыхала, будить тебя мне не хотелось. Поэтому я решила посидеть с тобой, моя дорогая, - ласковое обращение миссис Джексон показалось мне смутно знакомым. Я поморщилась, пытаясь схватить ускользающие ощущения, но ничего не вышло. – Я разговаривала с твоим лечащим врачом. Он сказал, что ты медленно, но верно идёшь на поправку, хвала Господу. Мне отрадно это слышать. - И мне… - я никак не могла понять, как себя вести и о чём поговорить с ней. Поэтому максимум, на что я была сейчас способна, это слабо отвечать односложными фразами и ничего незначащими поддакиваниями, да пялиться на неё во все глаза. Но миссис Джексон была женщиной проницательной и интеллигентной. Кроме того, у неё явно было ко мне какое-то дело, и она взяла нити разговора в свои руки. - Моя дорогая, мне очень жаль, что ты так сильно пострадала, - начала женщина, и я снова почувствовала странное, неуловимое воспоминание. – Но, тем не менее, я хочу поблагодарить тебя за твой храбрый поступок, - я открыла было рот, но она не дала мне что-либо сказать, осторожно взяв мои пальцы в свои руки. Движение вышло таким похожим на то, как обычно делает Майкл, что я невольно застыла и почувствовала, что жаркий румянец заливает мои щёки. – Нет, нет, дитя, не возражай и не говори, что ничего такого ты не сделала. Здесь об этом даже речи быть не может. Ты спасла моего сына, пожертвовала собой, не раздумывая…  Я… Не знаю, как выразить всё, что у меня на душе… - Миссис Джексон вздохнула. Не тяжело, а, скорее, обдумывая что-то. Я же поймала себя на мысли, что эта благонравная афроамериканка бесконечно мне симпатична. Одним своим присутствием и спокойным тоном голоса она создавала атмосферу уюта и умиротворения. С ней рядом было тепло. Как с Майклом. Правда, его тепло было ярким и пронизывающим, как лучи солнца, а у миссис Джексон словно тёплое одеяло: укутывающее, обволакивающее, постепенно согревающее саму твою суть. – Как мать я в неоплатном долгу перед тобой, моя дорогая, - я снова попыталась заговорить, но она чуть сжала мне руку, давая понять, что не закончила. – Знаю, моя дорогая, знаю. Ты сделала это, потому что так велело тебе твоё сердце. Это ты хочешь сказать мне? Я смутилась. Она читала меня как открытую книгу. И от этого становилось немного дискомфортно. - В целом, да… - Я знаю это, моя дорогая, - тёмно-карие глаза этой замечательной женщины излучали заботу и неподдельное участие. Но от последовавшей за этой фразы я оторопела. – Ты милое, ещё юное, совсем наивное дитя с открытой, незапятнанной душой. Неудивительно, что Майкл так к тебе привязался. Вы с ним похожи. Смотрите на мир широко открытыми глазами, верите в добро и чудеса, - она осторожно гладила мои бледные пальцы, а я усилием воли пыталась удержать челюсть, которая с каждым её словом грозила отвалиться всё больше. Видя моё неподдельное изумление, миссис Джексон ловко свернула свою более чем странную тираду: - Но не слушай меня, я иногда говорю лишнее, - она отмахнулась, словно то, что она сказала, действительно было ничего незначащей болтовнёй. – Скажи, что я могу сделать для тебя? Возможно, тебе что-то нужно? Не знаю… из лекарств, вещей или ещё что-то? Я хотела бы быть для тебя полезной. - Миссис Джексон… - Кэтрин. - …Кхм… Да, Кэтрин… - я смущалась называть её по имени. С Майклом перейти на "ты" было несколько проще, несмотря на его весомый статус мировой звезды. Но он-то почти ровесник мне по сравнению с этой невероятной женщиной, за плечами которой были многие лета жизненного опыта и мудрости. Да и советская привычка быть уважительной к старшим была буквально вбита в мою голову ещё с детства. – Дело в том, что… эм… Майкл и так уже обо всём позаботился… - я снова густо покраснела. – Даже слишком… Благодаря ему у меня личные доктора, лечение, уход и комфорт… Лучшая палата, телевизор… телефон… - еле слышно перечисляла я под её доброжелательным, но пристальным карим взглядом из-за очков. – У меня всё есть. Что же ещё мне желать? Миссис Джексон едва видно ухмыльнулась, явно неудивлённая сказанным. - Мой сын всегда был внимателен к мелочам, - одобрительно произнесла она с некоторой долей гордости в голосе. Подумав, она продолжила: - Моя дорогая, ты милая девочка. В тебе нет алчности, злого умысла и эгоистичности. Ты мне нравишься. В тот день, когда тебя ранили… Я очень испугалась за тебя… - Постойте, - прервала я её, - разве вы в тот день не уехали с ранчо? - Нет. Уехала только мисс Брук Шилдс, - ответила Кэтрин. – Они с Майклом… Эм… Он был занят, а такой женщине, как эта молодая леди нужно всё его внимание. Он не смог дать ей этого. И мисс Шилдс отбыла из поместья. Я же была в доме, решала некоторые дела, когда испуганные служащие толпой кинулись вызывать полицию. О произошедшем возле бассейна я узнала от них и тут же поспешила к вам, - женщина замолчала, изучая моё лицо. Между бровей у неё залегла тревожная морщинка. - Получается… Вы и в больнице были, да? – Спросила я. - Была, - кивнула она. – Я и Майкл сопровождали тебя в медицинском вертолёте. И потом в больнице. Ведь найти твоих родственников не представлялось возможным… Единственный контакт, который мы смогли выяснить, благодаря подсказкам твоих маленьких танцоров, это та девушка… ммм… - миссис Джексон задумалась, пытаясь вспомнить, – кажется, её зовут мисс Джордан. - Бэтти, - кивнула я, - моя соседка по квартире. - Да. Майкл был… очень потрясён произошедшим с тобой. А когда он сильно переживает, то становится рассеянным, молчаливым и замкнутым. Но он смог сосредоточиться и вспомнить, что знает ваш домашний номер телефона. И персонал клиники дозвонился до мисс Джордан, - вот оно что… - Первые несколько дней он не отходил от тебя совсем, - продолжила рассказ миссис Джексон, внимательно наблюдая за мной. – Максимум, куда смогли спровадить его врачи, так это в комнату ожидания на время операции. Хотя Майкл при первой же возможности вернулся обратно к тебе и постоянно дежурил рядом. Иногда его сменяла я или мисс Джордан. Но, в основном, он не позволял никому, кроме персонала клиники, подходить к тебе. Его было очень трудно выгнать из твоей палаты даже лечащим врачам, - как бы невзначай добавила женщина. – Пока мы не убедились на все сто процентов, что твоей жизни больше ничто не угрожает. При этих словах я обрадовалась. Сейчас, глядя на эту ситуацию через много лет, я начала наконец понимать, что на самом деле хотела сказать Кэтрин Джексон этими словами про Майкла. Но в тот момент, я услышала лишь то, что было нужно мне: если она постоянно была в клинике, она могла видеть мою мать! И я не преминула воспользоваться ситуацией. - Я безмерно благодарна вам с Майклом за заботу, - улыбнулась я Миссис Джексон, которая всё также продолжала держать мою руку в своей. – Выходит вы тоже спасли меня, - я судорожно вздохнула. Осознавать, что я находилась на грани жизни и смерти, было страшно. Причём, это осознание начало мучать меня совсем недавно, когда я более-менее пришла в себя. Запоздалая волна ужаса периодически накрывала меня, заставляя паниковать. Ощущения были мучительными: сердце пускалось вскачь от одной мысли о том, что я могла умереть, отчего тут же возникала боль в груди и в раненных плече и боку, начинала кружиться голова и воздуха как будто бы не хватало. Мой врач сказал, что это проявление панической атаки вследствие стресса от травмы, и что при должном лечении эта реакция организма должна со временем пройти. – Вы не оставили меня одну и помогли выкарабкаться… Вы были рядом, когда совсем не должны были этого делать, ухаживали за мной, как ухаживала бы родная мать… Кстати, - я помедлила, но всё же задала ей мучавший меня вопрос, – а вы не видели мою маму? С секунду миссис Джексон смотрела на меня с явным недоумением, пытаясь понять, что я от неё хочу. - О, - опомнилась она, - твоя мама! Мне казалось, что мы не нашли… - она оборвала сама себя и вдруг нахмурилась. Женщина снова очень пристально вгляделась в меня. – А ты… Уверена, что она была здесь, милая? - Если честно, нет… - призналась я. – Но, у меня сложилось впечатление, что мама приезжала, когда я была в коме. Я предположила, что её пребывание было кратким и попросила Бэт выяснить. И хотя она сказала, что моя мать не была зарегистрирована среди посетителей… Но я помню!.. – Волнуясь, пыталась доказать я миссис Джексон свою правоту. – Я же слышала её голос! Она отвечала мне! - Когда? – Осторожно спросила Кэтрин. - Эм… - теперь уже нахмурилась я, стараясь припомнить как можно чётче. – Когда… Точно не помню... Наверное, это было в первые дни после ранения. Она пришла. Она говорила со мной, успокаивала… - я посмотрела на встревоженное лицо миссис Джексон. - Кэтрин… Вы ведь были здесь… – Женщина отвела взгляд и поджала губы, стараясь скрыть своё смущение. – Думаете, мне всё привиделось?.. Выражение лица матери всемирного известного певца из встревоженного стало грустным. От этого мысль о том, что это была горячечная иллюзия, стала более чем вероятной. - Я так не думаю, - наконец медленно проговорила Кэтрин. – Но вынуждена сказать, что ты всё же немного ошиблась, - она снова посмотрела на меня внимательно, словно оценивала степень моей адекватности. – Дело в том, моя дорогая, что я действительно была рядом с тобой. Ты пришла в себя ненадолго, и было ясно, что никого не узнаешь. Ты металась и звала её… Свою маму… Да… И… - миссис Джексон сделалась какой-то уж сильно виноватой. – Мне было очень больно видеть это и понимать, что она не ответит тебе… Мы… Мы, к сожалению, не смогли найти её контактов и сообщить о том, что с тобой случилось. А ты так звала, так звала её… Я не смогла спокойно на это смотреть. И тогда это сделала я. Я ответила тебе. Так что… Прости, дитя, это была я. Не твоя мама… Ох!.. Ласковое обращение "моя дорогая" сразу же вновь всплыло в моей памяти, и я всё поняла. Да, это точно была миссис Джексон. Мама никогда меня так не называла. Я сникла. Всё же это был мой бред. Обидно. Хотя, если задуматься, с другой стороны довольно ожидаемо. С чего я вообще взяла, что мать вдруг сорвалась и полетела ко мне через полмира? Откуда она вообще могла знать, что со мной что-то случилось? Ведь сообщить об этом ей было некому… Бэт контактов не знала, а я созванивалась с матерью примерно раз в месяц. Международные звонки – дело накладное. Ещё был вариант связи через родственницу в Уэст-Хиллс, но с ней я не виделась с тех пор, как подписала контракт на гастроли с Майклом Джексоном. Отношения с мамой у нас всегда были достаточно прохладными. Нет, не поймите, я любила её. И она, я уверена, тоже любила меня. Просто… отца не стало рано, и мама растила меня одна. А высокая должность в одной из дипмиссий Союза и постоянные командировки накладывали свой отпечаток. Я, как мне помнилось, в детстве чаще жила с бабушкой, чем с матерью. Если же она была дома, то либо отдыхала, либо была занята чем-то важным, ругаясь, если я шумела. Поэтому я держалась особняком. Это тепла в наши отношения не прибавляло. Хотя, должна сказать, что сказка на ночь мне читалась всегда, и спокойной ночи с обязательным поцелуем мы тоже друг другу дарили, если она была не на работе. Когда я болела, мама ухаживала за мной. А в её редкие выходные мы ходили в парк Горького, где летом ели мороженое и смотрели на фонтаны, а зимой катались на коньках. Это она, увидев, как пятилетняя я пританцовываю под песню "Лучший город Земли"* и мелодии из мультика "Каникулы Бонифация"* , который обожала всеми фибрами души, и решила отдать меня на кружок танцев... Но какой-то особой нежности мама никогда не проявляла. Всегда сдержанная, собранная, невозмутимая, иногда даже слишком жёсткая, как мне казалось, моя мать никогда не позволяла ни мне, ни себе лишнего проявления привязанности. И мы привыкли быть рядом, но не надоедать друг другу. Поэтому, когда я выросла, она дала мне свободу и шанс жить самостоятельной жизнью, чем я и пользовалась по полной программе. Тем не менее, материнской любви и тепла мне отчаянно хотелось. Особенно сейчас, когда мне было плохо, больно и трудно. - Моя дорогая, - Кэтрин выглядела виноватой, - я не хотела тебя расстраивать. И я бы ничего не сказала, если бы ты не спросила… - Всё в порядке, пожалуйста, не волнуйтесь, - я как могла радужно ей улыбнулась, постаравшись взять себя в руки. – Я вам очень-очень благодарна! Вы поддержали меня в трудное время. И сейчас не бросаете… - Милая, я уверена, если бы твоя мама знала, она бы тоже была здесь. - Конечно, - ответила я, старательно пряча грусть подальше вглубь себя. – И я так думаю… С тех самых пор, наши отношения с Кэтрин Джексон стали доверительными и даже тесными. Взаимная симпатия, уважение и теплота как-то незаметно и прочно обосновались между нами. К тому же, я была безумно признательна ей за добросердечие, сострадательность и благожелательность по отношению ко мне. Ведь вокруг её самого известного сына крутилось такое огромное количество людей, а, в особенности, девушек, жаждущих его расположения, что я вполне могла оказаться одной из них, а Кэтрин Джексон могла бы счесть меня как недостойную её внимания… Знаете, как-то раз после очередного выступления где-то в Австралии, мы с Роуз отправились гулять. Внизу забитой под завязку гостиницы мы наткнулись на щебечущую стайку молоденьких "майкломанок", приехавших в город на концерт, которые наперебой делились своими впечатлениями от увиденного выступления, восхищениями в адрес Майкла и до кучи ещё множеством удивительных умозаключений, присущих только погружённому в безграничную любовь к кумиру рассудку. В частности, о том, что нужно пытаться прорываться не к самому Джексону, а к его приближённым. Мол, подружке человека из своей свиты Майкл точно не сможет отказать. Или вот, допустим, его братья и другие родственники. Помню, что одна из юных фанаток выдала "замечательную" по своей нелепости мысль, что классно бы завести дружбу с матерью певца - фактом такого знакомства она бы гордилась даже больше, чем знакомством с самим Джексоном, потому что, с её точки зрения, это главнее и круче. Мы с Роуз тогда давились смехом и крутили пальцем у виска. И вот на тебе, пожалуйста! Как говорится, пути Господни… Одно успокаивает: меня с миссис Джексон познакомил как раз Майкл, и то случайно. Сама я в сердечные подружки к его матери не набивалась. А всё, что произошло дальше, уже стало следствием общения со звездой и кучи непредвиденных событий…

***

Удивительная женщина Кэтрин Эстер Джексон навещала меня в больнице ещё несколько раз. И мы с подолгу беседовали. С ней было не менее интересно и увлекательно, чем с Майклом. Пожалуй, до этого я ни с кем не разговаривала по душам вот так запросто. Потому как подруги-ровесницы, это одно, а женщина с опытом, её почтенного возраста и уважаемого положения – это совсем другое. В компании этой женщины я чувствовала себя комфортно и уютно. У меня было ощущение, что я знаю её всю свою жизнь. Пожалуй, именно она давала мне то материнское тепло и заботу, которой мне так не хватало тогда… Предсказуемо, я очень быстро привязалась к ней. К середине марта меня, наконец-то отключили от большей части аппаратов, и теперь я могла худо-бедно двигаться. Вставать всё ещё категорически не разрешали, но медсестра Александра периодически помогала мне принять полусидящее положение. Раны потихоньку затягивались, хотя снимать швы доктор Амстронг не спешил. Кровеносные сосуды раненого левого плеча срастались хорошо, но рука пока всё также была бессильна. Я почти не могла ей двигать, лишь несильно сжимать и разжимать пальцы. По поручению врача телохранитель Билл раздобыл мне кистевой эспандер и гимнастический жгут для разработки мыщц и сухожилий руки, и теперь миссис Поул несколько раз в день заставляла меня под её бдительным присмотром тренировать конечность. Бок заживал немного быстрее, но из-за глубины ранения при любом неаккуратном движении начинал кровоточить. Именно поэтому мне были противопоказаны любые резкие движения и даже слишком сильный смех. Но не будем о грустном. Майкл всё также исправно присылал мне кассеты со своих выступлений и всё также часто звонил. Сейчас он обитал где-то между Сент-Луисом и Индианаполисом, но с такой периодичностью переезжал, что я уже давно запуталась в городах его пребывания, ориентируясь лишь по всё возрастающей на столе под телевизором стопке видеокассет: "Пенсакола", "Канзас-1", "Канзас-2", "Нью-Йорк-1", "Нью-Йорк 2", "Нью-Йорк-3"* … Ах, да! Ещё он завалил мою палату книгами, различными подарками и цветами. Мне было бесконечно приятно от такого повышенного внимания с его стороны, но жутко неудобно. Тем более, что это всё, мягко скажем, захламляло мою палату и вызывало молчаливое недовольство медицинского персонала. И после того, как я услышала, что миссис Поул, случайно смахнув со стола очередную мягкую игрушку и вызвав этим цепную реакцию падения и остальной немалой кучи подарков, забубнила себе под нос про то, что Джексон "присылает слишком много ненужных пылесборников, которым не место в чистой больничной палате раненной девочки", я попросила Бэт раздать копившиеся у меня очень приятные, но совершенно ненужные знаки внимания певца, другим пациентам и персоналу больницы. Тут же выяснилось, что те и так были не обижены Джексоном. Тогда подруга вызвалась отволакивать всё подходящее в детский центр и раздавать уже там, где все эти подарки были уже точно за счастье. Таким образом, мы убивали сразу несколько зайцев: делали доброе дело, принося радость тем, кто в ней нуждался, хотя бы немного наводили порядок у меня в палате, успокоив тем самым медсестёр и санитаров, и постоянно благодарили тревожащегося Майкла, который уже не знал, что ещё сделать для болезной меня. В общем, всё шло спокойно и своим чередом. Если бы не одно "но". Мне совсем скоро предстояла повторная встреча с детективом Робертсом, которой я успешно избегала за счёт нестабильного здоровья. А так как состояние моё улучшалось с каждым днём, больше оттягивать эту встречу законно я уже не могла. Но сначала я должна была побеседовать с адвокатом, которого прислал ко мне Майкл.