Чтобы увидеть звезду, нужно открыть глаза

— И я, — кивнул Гониль, и это было законченное предложение, он явно не собирался что-то там ещё договаривать. Одновременно и зная, что тот имел в виду, и крутя в голове слишком много предположений, Минхо отчего-то вовсе не собирался требовать это самое завершение. Рука Гониля, успокаивающе растиравшая его предплечье, говорила сама за себя. Будь дело в связи, в укусе, в представлении Минхо альфа должен был бы стремиться к обеспечению только и исключительно собственного комфорта, держать омегу при себе, удовлетворять собственные инстинкты. Но с самого начала Гониль являлся чем-то большим — кем-то, конечно — чем просто альфой; с самого начала он пытался сделать так, чтобы комфортно было и Минхо. Даже несмотря на всю эгоистичность этого одностороннего укуса, действия Гониля не прекращались там, где заканчивались его собственные желания, нет, он обращал внимание на Минхо и заботился о нём. Может быть, Минхо и мог бы найти альфу получше, вот так, случайно и наугад, но сейчас ему начинало казаться, что даже при пристальном и очень внимательном поиске ему бы настолько не повезло. Конечно, Минхо мог и ошибаться, наверняка он ошибался — но, на первый взгляд… Хотя он прогнал эти мысли почти сразу: боялся загадывать. Забытый ими всеми, проигнорированный менеджер закашлялся, отвлекая их всех — и при взгляде на него Минхо немедленно стало стыдно. Сразу плеснули инстинкты, и вопрос, кто по второму полу Дохён-хён, снялся как дурацкий: настолько ошеломлённым тот выглядел. Словно мимоходом альфы прихлопнули его, и только сейчас Дохён смог справиться с собой. Даже несмотря на напряжённый взгляд в пол, Минхо видел расширившиеся зрачки, побледневшее лицо — и только сейчас вдруг оценил, словно со стороны, каких сильных альф… и, возможно, как минимум одного сильного омегу собрала в этой кухне вселенная. Даже взрослый, опытный, без проблем державший себя в руках Дохён ощутил на себе влияние их феромонов и не сумел взять себя в руки сразу. Минхо точно знал: он уверен был, что Дохён на правах менеджера вмешался бы вместо Чанбина, вперёд Чанбина, как он делал всегда раньше в офисе лейбла — но в этот раз не смог. — Прости, хён, — судя по выражению лица, Чана тоже накрыло осознанием и чувством вины, — мы больше так не будем. — И я, — согласился Гониль, туша сигарету. Впрочем, звучал он как-то подозрительно недобро. Спустя мгновение, когда тот продолжил, Минхо даже понял, почему. — Если никто не станет меня провоцировать снова. — В руках себя держать надо уметь просто, — буркнул в углу Джисон, отводя глаза. Непроизвольно втягивая голову в плечи, Минхо уже ждал, что всё пойдёт по кругу, начнётся заново и он вот-вот задохнётся опять — но почему-то просчитался. Раздражение Гониля, конечно, он почувствовал, но исключительно потому, что находился совсем рядом и чуть ли не дышал вновь ему в шею. — А знаешь, ты прав, — сумрачно согласился Гониль. Прикрыл на мгновение глаза, точно уговаривал себя успокоиться, глубоко вздохнул. Улыбнулся Минхо: — Какая разница, мой ли ты омега, Минхо-я, да? Я всё равно твой альфа, здесь уже ничего не изменишь. Ладно, вот это было совсем неожиданно. Констатируя этот факт, Гониль явно не вкладывал никакого романтического подтекста, не старался поддеть как-то, обидеть — но так однозначно проигнорировал изменившегося в лице Джисона, что за этим явно стояло нечто большее. Что Минхо вообще пропустил? Недоумевающе моргнув, он уставился на Гониля в ответ, абсолютно по-дурацки приоткрыв рот: — Что?.. Почему?.. — Потому что, — хмыкнул сбоку Хёнджин и изящно стряхнул пепел с сигареты в мисочку прямо перед Минхо, — Джисон сказал, что ты — не омега Гониля-хёна. Ты прослушал, да, хён? С этого вас всех и перемкнуло. О. Ну что бы Минхо без него делал? Это многое объясняло. В том числе и совершенно мрачное выражение лица Джисона — и Сынмина тоже, к слову, державшегося подозрительно близко к его плечу, — и собственнически сжавшиеся пальцы Гониля вокруг его ладони. Айгу, как же он устал от всего этого. Совсем устал. — Только давайте без ухода на второй круг, — наконец очень вовремя отмер Дохён и поднялся. Стул со скрипом отъехал назад. — Пустите-ка меня к окну, подышать… Идите, идите туда, Хёнджин-а, завязывай и тоже иди отсюда, дай хёну свежего воздуха. Повисла тишина. Сбившись с мысли, Минхо молчал — а ведь полминуты назад был готов начать орать, — как молчали и все остальные. — Значит, так. — Дохён опёрся о подоконник, выглядя уже совсем нормально, и медленно обвёл их пристальным взглядом. — Спасибо за то, что всё это время держали в курсе по поводу всего происходящего и верили в то, что я на вашей стороне, но так дело не пойдёт. Я, честно говоря, не нанимался разгребать постфактум за вами весь этот пиздец. Минхо-я, если бы ты пришёл ко мне вовремя, мы бы что-нибудь придумали и до всего этого бы не дошло. Чан-а… — У меня с Ликсом всё хорошо, — зло сощурился тот. Минхо с удивлением ощутил между этими двумя незамеченное им ранее напряжение. Или, может, ему не до того было, вот и не заметил? — Я уже один раз к вам пришёл — и мы получили Уджина. — Ты пришёл не ко мне, — устало качнул головой Дохён. — Ты пришёл к этому своему консультанту, и через пять минут меня ошарашили сверху новостями. Повезло, что саджанним тогда вступился, я уж думал, что звонить и сообщать о расторжении контракта придётся. — Всегда пожалуйста, — подал от холодильника голос молчаливый в последние минуты Сынмин и скривился, когда Чан бросил на него раздраженный взгляд. А он-то чего? Это Минхо должен был злиться — и даже не злился, а был Сынмину благодарен даже несмотря на то, какую позицию тот занял сейчас. Джисона Минхо, в общем-то тоже понимал. Сначала тебе говорят, что никого не хотят, а потом появляются с собственноручно… собственнозубно укушенным альфой — ну, это вызывало некоторые подозрения. И плевать ему наверняка было, что Минхо вообще не знал, что с этим альфой дальше делать, даже несмотря на все эти «я твой альфа». Или, может, как раз в связи с этим и не знал. — Передай мою благодарность своей семье, Сынмин-а, — кивнул тому Дохён. — Если бы у меня было больше времени, был бы больше выбор… — Не был бы, — встрял Джисон. Под скрестившимися на нём всеобщими взглядами он нахмурился и быстро добавил: — Это ваше «бы» никогда не работает. — Поэтому сделайте так, чтобы этого «бы» больше не возникало! — наставительно уставился на него Дохён. — Вот ты, Джинсон-а, что это была за попытка взбаламутить воду? Чего ты пытаешься добиться? Несколько секунд Джисон тянул паузу, перебегая взглядом с лица Дохёна на Минхо, а потом почему-то на Чана. Но так ничего и не сказал — Сынмин влез первым. — Мы сами разберёмся, менеджер-ним. — Упрямо сложив руки на груди, он качнулся бедром в сторону плеча Джисона, точно втайне пытался подбодрить. Почему-то именно это движение вывело из себя Минхо с куда более большим успехом, чём всё вообще раньше. — Да хер мы разберёмся, — выдохнул он. — Я сколько уже поговорить пытался, объяснить? Бесполезно, Сынмин-а. — Полезно было бы, если бы ты не нёс такую чушь, — сам себе противореча, тут же огрызнулся Джисон. Вот тут Минхо разозлился окончательно — и даже соскрёб себя на эмоциях в полноценно стоящего на ногах человека… омегу, вырвав у Гониля руку и вскочив со стула. Не то чтобы у него не было такого себе тайного плана с дополнительным смыслом — но злость брала своё тоже, злость за всё пережитое, что Джисон не понимал и даже не старался понять и себе представить. — Чушь?! Джисон-а, чушь?! Ты своими руками лишил меня своей дружбы, отказал мне в ней, как будто я стал её недостоин — и это я несу чушь? Что, твоего внимания достоин только тот, кого ты хочешь? Или раз омега, то даже дружбы недостоин? — Минхо чувствовал, что его несёт и поддался этому чувству почти с физическим ощутимым удовольствием. Всё раздражение, копившееся ещё с первых их ссор и побегов, всё накопленное после начала течки и появления Уджина — всё прорывалось сейчас в его интонациях, словно дамбу прорвало. Он даже не пытался взять себя под контроль вновь, только повышал голос: — Я помню, что ты про омег говорил, и не пытайся сейчас сделать вид, что этого не было! Пусть Ёнбокки не в курсе, но я помню всё — и плевать, знаешь? Хочешь так — пусть так и будет, с сегодняшнего дня у меня есть альфа, который, в отличие от такого внимательного тебя, заметил, что что-то не так, с первого взгляда — и я, блядь, его омега, потому что я нормальный человек и если это работает, то работает в обе стороны!.. Он ещё подышал чуть-чуть, но слова кончились. Как, впрочем, и силы. Несмотря на эмоциональный срыв, за сказанное ему стыдно не было ни мгновения — накопилось за всё время; а вот Хёнджин сбоку отчего-то покраснел, отвёл от Минхо глаза. Сразу вспомнилось, как тот распинался про омег-шлюх ещё похуже Джисона… но на Хёнджина почему-то так злиться не получалось. И вообще на него злиться сильно не получалось, слишком уж он был несуразный и глупый, не видевший очевидных вещей, пока в них не ткнули пальцем. И дурной, как его собственный, хенджиничий чихуахуа, только воспитанный несколько лучше — в том числе, правда, и самим Минхо, который в первый раз за не помытую за собой засохшую миску из-под рамена от души отхлестал Хёнджина полотенцем по жопе в процессе беготни за ним по всему дому под хенджиничьи визги и его же громкий, панический смех. В общем, Хёнджину Минхо мог бы и добавить, но сдержался. И вообще сдержался, потому что ещё немного — и он бы точно переборщил. — Я — спать, — сообщил он, не дожидаясь реакции на свою тираду, и, игнорируя всех и вся, потопал к спальне. В последнее мгновение перед тем, как захлопнулась дверь, Минхо ещё успел услышать возмущённое чановское «А на меня-то вы все чего смотрите?», и всё. Все звуки отрезало, словно ножом. *** Не спалось. Последние шаги Минхо делал вообще чуть ли не исключительно на упрямстве, предполагая, что вырубится буквально в первые же секунды после того, как окажется в кровати — а вот поди ж ты. Не засыпалось — всё. То ли сказывалась злость перед уходом, то ли общий стресс последних дней… то ли отсутствие альфы. Вроде как тому ещё час назад неудобство создавало нахождение в дальнем от Минхо конце кухни — а вот теперь тот всё не шёл, хотя расстояние сейчас между ними раза в два было больше. Или в три. Минхо недовольно перевернулся на другой бок и осмелился глянуть на часы. Подозрения оправдались: хоть ему и казалось, что прошла вечность, на практике минуло едва ли десять минут. Как будто это его здесь укусили, а не альфу, айгу. Стыдоба. Уткнувшись носом в подушку, Минхо недовольно взвыл — тихо-тихо, стараясь гасить весь звук, но зато от души. Вроде бы полегчало, но всё равно не до конца. Нервировало ещё осознание того, что он бросил Гониля на растерзание, оставил одного — как будто не убедился ранее, что тот способен держать себя в руках и постоять за себя при особой надобности. Но в голову лезли самые разные, в том числе абсолютно дурацкие картины — что Гониля припирают к стене, что ему там угрожают, что Джисон снова его провоцирует… Что Гониль убеждается, что дал себя укусить какому-то придурку, и жалеет об этом. Словно в ответ на его мысли дверь в спальню скрипнула. Разрезая сумрак, полоска света упала Минхо на лицо, и он сразу же пожалел, что не задёрнул шторку. Но, правда, в последнее время он вообще не делал многое из того, к чему привык — не ходил раздетым из-за Уджина, не прятался от остальных, тоже из-за Уджина: всё из-за Уджина. Даже сейчас он лежал в кровати, натянув толстовку поверх футболки, переодевшись в штаны из джинс и даже нацепив носки. Жара проигрывала страху, и теперь он предпочитал как можно больше прикрыть тело даже ценой теплового удара. — Черт, — Гониль прикрыл за собой дверь и немедленно в наступившей темноте споткнулся обо что-то, — айщ… Минхо-я? Ты спишь? — Нет, — в полный голос отозвался Минхо и зажёг фонарик на телефоне, освещая дорогу. — Иди сюда. Гониль не пошёл. — Сынмин-сси, — нерешительно начал он, — сказал мне, что переночует в другой комнате и что я могу воспользоваться его кроватью… С одной стороны да, звучало соблазнительно, с другой — будь всё хоть немножко более по-старому, Минхо бы всё равно сейчас потащился бы напрашиваться переночевать с Чаном, потому что ему определённо требовалось почувствовать себя несколько более в безопасности, чем он ощущал себя сейчас. Но у Чана был Ёнбокки и Чан уже выпихнул его в отдельную комнату, вдобавок Гониль, с его-то запахом озона, это чувство безопасности нёс с собой по умолчанию… Решение казалось очевидным. — Не глупи, — отозвался Минхо. — Иди сюда. Никаких «других кроватей». Ему вдруг подумалось, что ещё тогда, ещё несколько месяцев назад, когда он пришёл к Чану ночью впервые, дрожащий от страха после ночного кошмара и отчаянно пытавшийся не подать виду — ещё и нахамил Чану, чтобы уж наверняка — тогда уже, наверное, стоило заподозрить в себе омегу. Вот это общее ощущение объятий, силы… Не физической, а неописуемой ничем внятно — вот оно было всё тем же, что тогда, что сейчас. Альфа. Безопасность. Стоило Гонилю неловко скользнуть к нему под одеяло — Минхо с удивлением на ощупь обнаружил, тот тоже, кажется, переоделся — и попытаться устроиться, как тут же стало спокойнее. А уж когда он первый качнулся навстречу, прижался к тёплой, надёжной груди — снова вдруг отпустило. Только на этот раз уже, Минхо надеялся, окончательно. Глаза опять запекло, веки зачесались. Будто чувствуя — хотя почему «будто», буквально чувствуя по запаху, Минхо снова умудрился забыть, что и сам благоухает, как дешёвый ароматизатор — его состояние, Гониль притянул его ближе и даже одеяло подтянул на плечи, тем самым сдвинув то с его единственно правильного положения в гнезде. Отчего-то Минхо это не волновало совершенно. Главный источник правильности и комфорта сейчас находился рядом с ним, в центре этого самого гнезда, пах так, как нужно — прохладно и тепло одновременно, вёл себя так, как нужно — гладил, но не приставал, — и вообще очень удачно молчал. То ли вежливость проявлял, давая возможность Минхо обдумать всё, что он хочет сказать, то ли и правда собирался спать. Но в последнее, правда, Минхо не верил. Начать он решил с главного. С того, что должен был сказать обязательно — и, кажется, говорил уже сегодня, но… всё ещё недостаточно. — Прости, — шепнул он. Вот так, в темноте, в спальне, всё казалось куда интимнее, чем тогда, по соседству с кабинетом начальника службы безопасности, чем в той студии — хоть и жался Минхо тогда куда ближе и нюхал шею куда недвусмысленнее. И в этой темноте слов на языке появлялось куда больше, чем при свете. — За то, что укусил, за то, что втянул в весь этот беспорядок, за… — Не надо, — перебил Гониль. Минхо даже растерялся от неожиданности: — Что?.. — Не надо, — повторил тот. — Минхо-я, по мне, может быть, и не видно — но я не слишком страдаю от того, что случилось. Пока что, по крайней мере. До сих пор пока не пожалел. Издав совершенно нелепый звук удивления, Минхо уставился на него сквозь полумрак, пытаясь разобрать выражение лица. Услышанное очень походило на начало какой-то совершенно дурацкой речи в духе Джисона: романтичной, бессмысленной и откровенно идиотской. Правда, мгновением спустя Гониль смешливо хмыкнул: — Звучит как признание в любви, да? Но это не оно, Минхо-я, извини, если ты надеялся. — Но… тогда почему? — Минхо старательно вгляделся в шевелящиеся губы. — Если забыть про случайно доставшегося мне красивого омегу, — Гониль снова негромко рассмеялся, так, будто смеялся над самим собой и над этим «мне достался», как над чем-то крайне нелепым, — то остаётся тот факт, что я за сегодня всё-таки сделал кое-что хорошее и спас этого омегу от насилия. Кроме того, я ночую в тепле, в уюте, я хорошо поел и с хорошей компанией… Это даже лучше того, чем мог закончиться мой вечер, если бы всё пошло так, как было задумано. — А как было задумано? — против своей воли заинтересовался Минхо, вспоминая тот заплесневелый гошивон. Пожалуй что да, Гониль сейчас определённо находился в условиях получше, чем там. — Пошёл бы с работы домой, сварил бы рамен и лёг бы спать в одиночку, снова бы, наверное замёрз… — с явной самоиронией перечислил Гониль. — Нет, правда, Минхо-я, пока меня всё устраивает. Я без проблем переживу боль в шее, тягу к красивому омеге и необходимость его защитить, если кто-то не понимает ни слов, ни запаха, если в остальном всё будет так, как сейчас. — Тебя же не уволят? — Минхо сам удивился тому, что подумал об этом так запоздало. Зато сразу и испугался, удобно. — Нет, с чего бы? — тихо хмыкнул Гониль. — Если я продолжу выполнять свои обязанности без проблем — то это не их дело. Минхо примолк, задумавшись. С учётом того, что Гониль не мог пока надолго отойти от него, это Гониль должен был за ним таскаться — или, ломая себе всё расписание, Минхо за Гонилем? С учётом того, что именно Гониль являлся альфой, всё должно было бы пойти по второму сценарию, но… но альфой являлся именно Гониль, поэтому Минхо не стал бы делать ставки. Может быть, тот что-то уже придумал? — Мне вместе с тобой везде ходить? — уточнил Минхо и напрягся в ожидании ответа. — Нет, зачем? Я взял отпуск по семейным обстоятельствам, десять суток есть на первое время, к друг другу привыкнуть и определиться с жильём, плюс тебя Дохён-сси обещал пока не слишком дёргать. Разберёмся, Минхо-я, не переживай. Понемногу справимся. Звучало… разумно. Успокаивающе. Вдобавок Гониль уже как минимум пару раз назвал его «красивым», и, несмотря ни на что, это всё-таки льстило. Не так, как-то же самое слово в устах Джисона: как будто бы тот подразумевал что-то иное, что-то большее и куда более пугающее. Джисон его хотел. Гониль… пожалуй, восхищался. И это напоминало Минхо об основной проблеме, о которой ему следовало поговорить, но о которой он даже думать не хотел, боясь этой темы как огня. Прячась — в буквальном смысле — он снова нырнул носом ниже, к шее, к безопасному запаху, и с неожиданным для себя наслаждением втянул мгновенно ставшие интенсивнее феромоны. Даже, пожалуй, чуть изменившиеся, словно в них добавилась какая-то интересная нотка, очень знакомая, но Минхо всё никак не мог её опознать. Он даже совсем вжался, почти пробуя губами, оставляя считанные миллиметры до кожи — и очнулся, только когда в груди Гониля зародилось глубокое, низкое рычание. Среагировать Минхо не успел: крепче сжав руки, Гониль перевернул его на спину и угрожающе навис сверху. Тяжёлое, сильное тело накрыло его и вжало в матрас, в гнездо; запах усилился почти до невозможности, густо заполнил комнату — и Минхо вдруг вспомнил. Именно так пахли его любимые конфеты в детстве. Ментолом или мятой — тоже очень свежие — и чем-то очень сладким. Именно так Гониль пах сейчас — вкусно, сильно, так, что почти в буквальном смысле текли слюни. Пах и очень этим Минхо пугал.