Смена в «Солнышко»

      Двадцатые числа мая на календаре. За окном светит солнце, по-настоящему греет, в сравнении с зимней порой; зеленые листья окончательно поселились на ветках ранее одиноких деревьев. Птицы щебетали на улице, распевали только им известные композиции, услышав которые, в голову так и лезет одна единственная мысль: «скоро лето!». Три месяца отдыха и свободного времени, гулянок... Каждый школьник ожидает от лета своего, но что объединяет их предвкушения – получение удовольствия от предстоящего. Особенно после упорного труда в школе на протяжении девяти месяцев.       Руслан тоже имел на это лето свои планы. Правильнее сказать, как таковых планов у него не было, планировать заранее он не любил, просто имелся один единственный пункт, обязательный для выполнения. Все прошлые года летом Руслан вынужден был придерживаться одного расписания: первый месяц без остановки пахать на даче, второй бездельничать в городе и спать до обеда, а третьим уже хотя бы как-то вылазить на улицу. Планы на июнь он изменить не мог никак, родители заставляли. На июль тоже, потому что его лучшие друзья поголовно разъезжаются по лагерям, а в городе остаются лишь знакомые, с которыми Руслан контактировать никак не желает. Ну а в августе хоть как-то развлекается, проживая каждый день с мыслями, что это последний месяц лета. Повлиять на это, к сожалению, нельзя.       Но этим летом его лучший товарищ Илья наконец-то решил уделить время своему другу. Отказаться от поездки за город в июле и провести хотя бы месяц с ним! Руслан от такой новости, хоть и виду не подал, чуть на стену не полез.       С Ильей он знаком с самых пеленок. Их мамы давно были знакомы, поэтому неудивительно, что их сыновья росли рука об руку. Сперва они общались через не хочу, потому что приходилось, когда вечерами родители заняты болтовней друг с другом, а детям себя занять нечем, кроме как попробовать подружиться с неизвестным объектом. А со школьных времен уже по-настоящему сдружились. За одной партой сидели, все время вдвоем по коридорам бродили, да и всякие шалости на пару разделяли. В общем, как Руслан Илью уже как брата родного воспринимал, так и Илья Руслана.       Долго валяться в комнате Тушенцову не позволили. Не прошло и часу, как настойчивый голос отца позвал его из кухни:       —Руслан! Подойди сюда!       Подросток тем временем торопиться не собирался. Разговор с папой, если он серьезный, частенько заканчивается либо скандалом, либо недовольным лицом одного из двух. Парень настраивал себя на то, что этот их диалог должен стать исключением. Лето же ведь на носу, такое прекрасное настроение! Разве можно его испортить?       Всё-таки Руслан с кряхтением поднялся с кровати. Поправил края футболки и пошел в сторону кухни.       Вместе с Сергеем – отцом – в комнате сидела и мама. Тушенцов напрягся. И напряжение передалось всем троим в комнате. В голове парень мигом начал прокручивать моменты, где и когда мог в последний раз накосячить... На уме таких случаев не находилось. Так за что его собрались отчитывать? Обычно диалоги в сопровождении обоих родителей на кухне, когда на столе нет тарелок, имели именно такой характер.       —Новость есть, сынок, — начал задумчиво Сергей, устремив взгляд в окно. Голос его как всегда твердый и уверенный, поэтому просто так прочитать настроение грядущего разговора Русу не удалось. — Мы с мамой уезжаем. В начале июня... А тебя одного оставить, ну, не вариант.       Руслан нахмурился и облокотился правым плечом о дверной проем. Его даже не напрягает тот факт, что ему не сообщили, куда именно уезжают родители. Если его одного оставлять "не вариант", то что, по их мнению, действительно "вариант"?       —Начинай собирать вещи. Ты едешь в лагерь, — заключил Сергей с тяжелым вздохом, будто все произнесенные им слова давались ему с особой тяжестью. А Руслан знает, что это не так. Потому что отец не просто должен, он стопроцентно знает, как его сын относится к такой самодеятельности! И зная это, он бы точно так не поступил!       —И это мне сейчас за что? — с наигранно доброжелательной улыбкой спросил Руслан, за спиной сжимая кулаки, да так, чтоб ногти в кожу впивались.       —"За что"? — строго уточнил Сергей, а в глаза заглянуть все страшился. Куда угодно смотрел: на плечи сына, на макушку, на картину на стене, которая именно сейчас вдруг показалась ему чересчур интересной. Даже на сидящую рядом жену свою смотреть не хочет. Стыдно. — Руслан, мы вынуждены. У нас нет выбора.       —Мне это щас воспринимать как "мы не доверяем тебе хату на несколько дней, поэтому сдадим тебя в место для психованных, даже не посоветовавшись"? Мам, пап, вы смеетесь надо мной? Тут Илья только решил в лагерь не ехать, со мной время провести, а вы мне тут такое выдаете! Вы угараете?!       —Руслан, — мужчина резко хлопнул кулаком по столу, что эхом отдалось не только на кухне, но и в ушах сына особенно громко. — Прекрати. А что ты еще предлагаешь сделать? М? Давай, смелее!       Вечер закончился скандалом. И испорченным летом, которое не успело даже начаться.

***

      Остальные дни мая проходили в полнейшей суете. Руслан ютился по всем уголкам их скромного города, из одной больницы в другую, а оттуда в школу и на различные школьные мероприятия, в которых его участие было ну просто необходимым. Тушенцов с седьмого класса бог знает каким образом залетел в актив школы. Сперва он оказался в направлении «творить», где собирались все певцы, танцоры и художники, и очень сильно негодовал, почему же из всевозможных вариантов ему достался именно этот, ведь ничего из перечисленного Руслан делать не умеет. Позже ему раскрыли тайну, что в этом направлении просто не хватало учеников, поэтому организаторы этого самого школьного актива просто впихнули туда кого-то на рандом. Там Тушенцов показал себя со стороны лидера и помощника, помогал ставить различные сценки, но сам принимать в них участие не желал. А потому и на восьмой класс был перенаправлен в раздел «помогать», где собирались волонтеры. Хоть и для Руслана это все еще звучало неинтересно, это в любом случае было вариантом получше, нежели танцевать и петь на сцене перед всей школой. Как раз в роли волонтера он и нашел себя: ему нравилось помогать, организовывать и в некоторых случаях руководить процессом. Поначалу он «помогал» только из-за того, что всякие собрания школьного актива и вылазки на другие территории за ради мероприятий становились уважительной причиной культурно прогуливать уроки. После пребывания в «творить» Руслан уже потерял всякое мнение об активе, поэтому в какой-то степени ему было насрать. А потом как-то нравится стало. К десятому классу он даже смог преодолеть ступеньку непримечательного волонтера, став лидером и представителем этого направления. И ему все нравилось.       А в классе так шестом Руслан начал интересоваться волейболом. Причиной тому послужил урок физкультуры, на который однажды пришла женщина лет сорока, не внушающая особого доверия, но рассказывающая о новой только набирающейся волейбольной команде с таким энтузиазмом и огоньком в глазах, что Руслану было смертным грехом не попробовать сходить хотя бы на одну тренировку. Тем более бесплатно. С того дня и понеслось. Теперь он покидал школу по уважительной причине не только благодаря мероприятиям, но и поездкам в соседние города на соревнования.       Тем же временем Илья тоже посчитал необходимым начать посещать какие-то секции. И пока Руслан заливал ему про волейбол, и про то, как это интересно, Коряков искал для себя развлечение во всем. Он пробовал очень много всего: тот же волейбол, легкую атлетику, футбол, да даже художку и гребанные танцы! И все ему не нравилось. Однажды как-то Тушенцов пошутил, что Илье осталось только на оперное пение сходить. А он что, дурак – не попробовать? Так, считай, шутка и переросла в то, что Илья имел сейчас. Ходил на свою эту хуйню оперную, сперва с настоящим интересом и вариантом на занятие в будущем. А позже как-то интерес ушел во что-то более... Легкое. Точно не оперное пение. Илья не хотел еще терпеть шуток от своего окружения, что скоро его имя прославится в учебниках по музыке. Но ходить на него не перестал. Уже так, как на что-то, что прижилось и стало привычкой: после школы в определенные дни каждый раз посещать эту секцию и заучивать оперы какого-нибудь Чайковского.       Частенько в свою сторону Илья слышал шутки «школьный актив певцов по тебе плачет», но после рассказов Руслана о «творить» не сильно горел желанием вступления в их ряды. Но иногда все-таки приходилось выступать на каких-нибудь мероприятиях, чаще всего с пением хором, потому что заставляли, обещая нарисовать хорошую оценку по любому предмету. А Илья не идиот, чтобы от такого счастья отказываться. Официально в активе он не числился, хотя крутился возле них достаточно часто.       И возле Руслана он крутился тоже часто. С ним ему действительно было приятно и комфортно находиться. И когда он услышал от него новость о том, что его хотят насильно впихнуть в лагерь, да не абы какой, а в «Солнышко», на смену длительностью в два месяца, так весь сразу и расцвел! В душе ему очень хотелось провести это лето в каком-нибудь лагере, но больше всего хотелось провести время со своими друзьями. А тут вдруг у Руслана резко все поменялось, да и тем более, сколько Илья его уговаривал в лагерь с ним поехать, а тот все ни в какую... Так что Коряков бы долго себя винил, если бы в тот же вечер не попросил родителей путевку в этот же лагерь, рассказывая про инцидент с Русланом, и что он бы очень хотел, чтобы Илья поехал с ним. Больших усилий это не стоило, ведь у обоих семьи весьма состоятельные, даже можно сказать, в какой-то степени богатые. Вот и бегали они на пару сперва в больницу сдавать анализы, потом в школу, а после на секции или редкие мероприятия. Особенно весело становилось на секциях Руслану. Тренерша гоняла его даже похлеще, чем он гонял себя по больницам, сдавая анализы. Потому что у нее, вообще-то, были такие грандиозные планы на это лето по соревнованиям и открытию сезона пляжного волейбола..! А без Руслана, как одного из самых, если не самого, лучших связующих в команде, ее планы немного изменились и некоторые соревнования пришлось отбросить. Тушенцов был, безусловно, польщен, что без него тут особо на победу не расчитывают, но прилично устал, бегая с мячом с одного угла спортзала к другому. У Ильи же ситуация была попроще, его преподавательница давно осведомлена, что на что-то серьезное ее ученик не настроен. Коряков даже подумал, что ей слегка насрать на его внезапный уезд, но очень даже ее понимал, ведь и она наверняка давно хотела отдохнуть. Одно у них оставалось общим – теперь школьный актив действительно по ним плакал, не представляя себе, как без двух таких прекрасных представителей будет выживать аж два месяца. Оба корчили сочувствующие и извиняющиеся гримасы, а потом снова уходили с уроков сдавать никому не всравшиеся анализы и угарать с этого актива.       К первому июня им кое-как удалось вовремя сдать все необходимые анализы и получить себе в рюкзаки бесчисленное множество справок и бумажек, без которых их по скромным словам «выпрут из лагеря, пока они даже ворота перешагнуть не успеют». В глубине души Руслан надеялся, что они действительно не успеют и так и не зайдут на территорию лагеря, но, к сожалению, это оставалось лишь скромной, несбывшейся мечтой.       С самого утра первого июня, с шести часов, в доме стояла суета похлеще последних майских деньков. Руслан нехотя исполнял приказы матери по типу «проверить в сотый раз сумку с документами и убедиться, что ничего не забыто», все еще обижаясь на родителей за их поступок.       Признаться честно, Руслан всегда был до невозможности гордым и упрямым. В большинстве случаев он даже считал это превосходным качеством: он всегда смело мог отстоять свое мнение и даже будучи неправым выиграть какой-нибудь спор. Эта гордость как раз и заставляла его постоянно упрямиться и корчить недовольные гримасы на человека, на которого ранее затаилась обида. Но как бы сильно тому не хотелось, а обижаться долго он не умел.       Характер у Руслана был непростым. С самого детства он казался шумным ребенком, постоянно что-то желающим и добивающимся своих хотелок через любые усилия. Упрямый, гордый, но в то же время ответственный, способный и умный. Часто родители сперва разочаровывались в Руслане, когда, например, им вновь звонили учителя и жаловались на отвратное поведение, а позже гордились, потому что их сын снова получил грамоту или диплом. Он буквально был олицетворением «отличника с плохим поведением», хотя на деле являлся «ударником с ужасным поведением».       —Руслан, ебаный ты в рот, ты че так долго с чемоданом возишься? — послышался голос Ильи из прихожей. Родители несколько минут назад покинули квартиру, направившись к машине, чтобы заранее освободить место в багажнике, ведь сейчас туда необходимо будет вместить два огромных чемодана и одну гитару. Ее прихватил Илья.       Он должен был отправиться в лагерь с Тушенцовыми, ведь его мать с отцом в утро первого июня были оба на работе.       —Погоди-ка! — очень многословно объяснился Руслан, следом за голосом которого послышался характерный для закрытия чемодана щелчок. — Вместилось! Наконец-то, блять! Матушка-Родина, встречай..!       —Давай быстрее сюда дуй! Ща мы в пробку какую-нибудь заедем, я во всем тебя винить буду!       —Деловой нашелся тут... Я даже рад буду, если мы в пробку попадем.       На это высказывание Илья показательно громко цокнул и, стоя в соседней комнате и даже не видя своего собеседника, Руслан уверен, что он отрицательно покачал головой. Через секунду он с отчаянным вздохом наконец-то вышел в прихожую, катя за собой чемодан.       —Давай шнуруй свои скороходы и выходим, — пробурчал Илья, приоткрывая входную дверь и выставляя за нее свой чемодан. — Ну нарядился, жених...       Тушенцов, до этого вставший на одно колено и пытающийся напялить на себя кроссовки, поднял свой взор на человека напротив и подозрительно покосился.       —Пидарас, — хмыкнул Руслан. Наконец-то справился со своей обувью и с кряхтением, как у старого деда, поднялся и отряхнул с себя невидимую грязь.       —Да хули! Я ж комплимент делаю...       —Так я тоже.       По правде говоря, много кто делал Русу комплименты по поводу внешности. Карие глаза, всегда смотрящие на окружающий мир с какой-то невинностью и добротой, хоть и не складывались с характером, но для каждого выглядели волшебно. Да и в целом он сам по себе для каждого выглядел необычно. Его лицо было таким, что увидев один раз, сможешь заметить и в толпе неизвестных людей. Хотя, как считает сам Руслан, причиной тому послужила его любовь к самовыражению. Нос проколот, на шее виднеется татуировка, которую он сделал буквально полгода назад, даже не спросив разрешения у родителей. Еще множество замысловатых рисунков на обеих руках и ладонях. На уме до сих пор вертелась реакция родителей, ахнувших от удивления и последующие месяца два точно приговаривавших «вот, пожалуйста, вырастили зека...» На башке красовалась стрижка «под горшок», и Руслан знал, как же во многих кругах с нее кринжуют, но все равно слышал в свою сторону только слова, что ему она очень идет.       А одет он был вполне себе обыкновенно, как одевается в любое другое время, если не брать в счет школу. Шорты почти до колен, открывающие вид на несколько татуировок на ногах, длинная футболка с крестом на весь торс. Руслан ни к чему такому отношения не имел, ему просто нравилось, как смотрится такой принт. На голове покоилась кепка задом, надетая непонятно зачем, если она толком голову от солнца не прикрывает. А солнце было, просто Руслан из людей, которые больше по стилю, нежели удобству и полезности. Знаком тому служила не только кепка, но и солнцезащитные очки, прикрепленные к вороту футболки. Тушенцов всегда надевал их не по назначению, а просто, чтобы выпендриться.       В подъезде парней окутала ощутимая прохлада, которая практически сразу сменилась неприятной духотой, как только они вышли на улицу. В такую погоду хотелось только спать или лежать и ничего не делать, но по счастливым обстоятельствам Руслан, как самый главный везунчик, стоял под козырьком подъезда и грустно осматривал небо. Будто сейчас улетает навсегда в другой город, а то и страну, а не просто на два месяца уезжает в лагерь. Стоять! "Просто"? Да он бы лучше вообще на другой материк жить переехал, нежели в лагерь! В другой стране условия жизни наверняка будут привлекательнее, чем в каком-то там «Солнышко», которое существует еще со временем СССР. Подросток поморщился от этой мысли. Фу. К такому его жизнь не готовила.       Илья одернул друга за плечо и махнул в сторону парковки. Родители Тушенцова задумчиво осматривали багажник, и ему даже привидилось, что они что-то считали на пальцах. Интересно, что ж там, блять, такого насчитать можно...       —...так здесь все перевернется. И чемоданы дай бог целыми останутся, — о чем-то громко рассуждал отец. Он, оперевшись руками об открытый багажник, задумчиво его рассматривал и переставлял какие-то вещи то влево, то вправо, то вообще в самый конец запихивал. — Что уж про гитару не говори.       —Тогда чемоданы на задние сиденья придется положить... — предложила мать.       —Э-э, я с чемоданом в обнимку ехать не буду! — запротестовал сын, который мельком слышал обрывки их разговора и примерно понимал его суть.       —Тогда в багажнике поедешь, — выдвинул свой сказанный на полном серьезе вариант Илья.       —Не, в багажнике я тоже буду с чемоданами обжиматься. И с гитарой твоей, — говорил аргументы против Тушенцов, будто действительно собирался лечь в багажник, если бы не эти недочеты.       Сергей усмехнулся их небольшой дискуссии. В конце концов он вытащил несчастные четыре канистры, которые до этого и занимали свое почетное место в багажнике уже как на протяжении года, и поставил на асфальт.       —Тогда это под ноги положить придется, а гитару на заднее. Иначе, Руслан, на капоте поедешь, если не в багажнике...       —Прекрасный вариант, вот на капоте-то я еще не катался... — протянул Тушенцов. — Лучше уж в багажнике.       Коряков насмешливо захохотал и ткнул его в бок, приговаривая «а че, на капоте заехать – очень даже в твоем стиле» и предлагая для большей эпичности надеть очки, покоившиеся на вороте. Под этот веселый говор отец начал загружать чемоданы, а парни прошли к задним креслам. По итогу самое лучшее место заняла гитара, которую расположили с одного конца сидений до другого, с колен Руслана до колен Ильи. Еще через несколько минут открылась дверь на переднее пассажирское, а затем и водительское. Двери захлопнулись, машина завелась, гитара мелко дрогнула, и авто наконец двинулось в добрый путь.       Руслан волновался. Сперва он этого признавать не хотел, не привык. На мнение общества ему в большинстве случаев было насрать. Однако в это «большинство» никак не входило первое впечатление. Ему всегда было важно показать себя с самой лучшей стороны с первого раза. А потом уже можно раскрывать свою истинную сущность. Просто никогда неизвестно, дойдет ли одна единственная первая встреча до еще одной, и если не дойдет, то этот человек хотя бы будет более менее неплохого мнения о Руслане. А тут ему придется сдружиться аж с целым отрядом и жить со всеми ребятами душа в душу два месяца. В этом и дело, что душа в душу, в одном здании в соседних комнатах, а с некоторыми, может, и в одной, если им с Ильей не удастся отвоевать двухместную комнату. И живя в таких обстоятельствах, самый лучший вариант: ладить с абсолютно каждым человеком и делать все возможное, лишь бы ладили с тобой. Иначе Руслан не очень хотел провести все два месяца в гордом одиночестве, иногда бегая за Илюшей и быть популярным в кругах каких-нибудь девочек. Хотя это уже будет достижением, ему бы сперва вообще с вожатыми подружиться. За эту неделю Коряков поведал ему, что в лагере самое важное – нормальный, дружный отряд и адекватные, веселые вожатые.       Три часа дороги, или три часа прослушивания шизанутого радио, на котором прокручивались хиты десятых годов, прилично выматывали. Хотелось спать. Но в машине витал очень странный и мерзкий запах бензина, заставляющий дышать то ртом, то аккуратно носом, стараясь не вдыхать слишком много этого пизданутого аромата. Руслан его с самого детства не воспринимал. Ему нравились длинные дороги, когда можно послушать музыку в наушниках и вглядываться в пейзажи за окном, но только в те моменты, когда у него был заложен нос или он ехал в любом другом автомобиле, только не в батином. Потому что в его авто всегда присутствовал один единственный ароматизатор, от мысли о котором Тушенцова тошнило мгновенно.       —Пап, открой окно, — в предсмертном состоянии мямлил Руслан. Естественно, он пока не настолько на грани, просто захотелось вдруг продемонстрировать свои навыки актерского мастерства. — Папа, я до лагеря не доеду живым... Вся вина на тебе будет, пап, ты ж не животное... Я десять лет этот запах терплю, будь человеком, пап...       Сергей выругался, что его отвлекают от дороги, но все же, сжалившись, открыл несчастное окно на заднем сидении. И для Руслана это был буквально глоток свежего воздуха.       —О-о, а послушайте анекдот, просто умора! — послышался голос матери. Недолго счастье Руслана длилось...       Вот под такую атмосферку семейство добралось-таки до въезда в густой лес, вглубь которого вела широкая тропа, окруженная яркими флажками и табличками с нарисованным солнцем. За ушами все продолжало хуярить радио, мама травила анекдоты, папа культурно матерился на неровные дороги, а Илья угарал с тупых тиктоков, которые когда-то сохранил в галерею и пересматривал, если не было интернета. Руслан же запоздало вспомнил, что, так-то, планировал всю дорогу молчать и делать вид, что очень обижен на родителей. Вспомнил цитату «лучше поздно, чем никогда» и уже подготовился держать ебало квадратом все оставшиеся минуты дороги, но через считанные секунды не сдержался, когда мама озвучила еще один смешной анекдот.       Через открытое окно в машину залетал наисвежайший воздух, который Руслан вообще когда-либо чувствовал. Бесподобный аромат бензина вскоре потерял свою прежнюю резкость, теперь невинно витая в воздухе и не залезая Тушенцову в нос. Вскоре асфальтированная дорога переменилась на песчаную, а яркое солнце скрылось за пышными ветвями высоких деревьев. Кочки стали попадаться все чаще, машину потряхивало вместе с гитарой, которая теперь больно била по коленям.       По мере углубления в лес до ушей стали доноситься детские голоса и еле слышимая музыка из советских мультиков. Постепенно по бокам от основной дороги начали появляться чужие автомобили, окруженные детьми и родителями. В одном из таких свободных мест припарковалась белая приблатненная машина, принадлежащая Тушенцовым.       —А дальше куда? — в пустоту спросил Сергей, все еще держась за руль и не планируя выходить.       —А там щас за углом будет тропинка такая же. Вот по ней пройдемся и видно будет, — уверенно объяснил Илья, будто уже был в этом лагере и не раз. Хотя он просто перечитал каждый сайт с информацией о «Солнышко», чтобы быть готовым к любым неожиданностям.       —Та-ак, тогда... Выгружаемся, — кивнула мать и отворила дверь. Вслед за ней вышел и отец, а вот мальчикам сзади пришлось попотеть, чтобы вытащить гитару, не повредив ее.       Запах бензина пропал полностью, стоило Тушенцову выйти, выпрямиться и подтянуться. Ноги прилично затекли, а вместо ебала квадратной стала только задница. Далее под высоко протянутое "о-ой" встал и Илья. Была бы здесь его преподавательница по пению, наверняка бы удивилась и хлопала на прямых ногах. За собой он лениво потянул гитару с заднего, нацепил на плечо, специально веселья ради сделав вид, что из-за тяжести на спине его сейчас унесет. Руслан громко поцокал.       Багажник с грохотом открылся. Сергей выгрузил по ощущениям даже потяжелевшие чемоданы. Гул на территории с каждой секундой становился все громче, по дороге с ветерком проносились чужие автомобили. Руслан еле разбирал слова родных, корча недовольное лицо, потому что «бля, вот бы щас в громкоговоритель заорать, чтобы все здесь ебла свои позакрывали». Вчетвером они двинулись по более узкой, но не слишком, тропинке. Чемодан Рус катил не сам, эту работу за него делал отец. Сергей будто чувствовал, что сын до сих пор пытается показывать свою обиду, поэтому пытался загладить вину, как мог. А того же вообще абсолютно все устраивало, разве только то, что Илья попросил потащить его гитару, говоря «у меня спина болит, да и вообще, ты, вон, без чемодана идешь». Руслан по душе доброй согласился, поэтому теперь его образ уж точно можно было описать «крутой пацан-школьник с района».       Илья одет был похоже, разве что футболка на нем была белой. О его внешности тоже многие отзывались положительно. Зеленые глаза, обрамленные аккуратными, длинными ресницами, и усыпанное родинками, словно звездами в космосе, запоминающееся, как и у Руслана, с первого взгляда лицо выглядели в хорошем смысле необычно. Илюша в пятнадцать наконец-то смог нормально подстричься, ходил с адекватным причесоном, но в шестнадцать, буквально несколько месяцев назад впервые уложил волосы, теперь делая это на постоянной основе. Редко его можно было заметить с взъерошенными волосами. Поперву Руслан шутил, что лучше бы Коряков стал реальным пацаном и подстригся либо под горшок, либо налысо, но позже отметил, что уложенные волосы Илье идут. Руки у него тоже были в татуировках. Мать Руслана, узнав о том, что они с ее сыном набивали эти рисунки вместе, ругала Руса, думая, что это он предложил или даже заставил своего друга пойти на это. Порой оба все еще гадают, как бы отреагировала женщина, узнав, что первым идею набить первую татуировку предложил Илья...       Музыка вокруг становилась звучнее, веселые возгласы ребят громче. Теперь флажки были и на фонарных столбах в виде гирлянд, повсюду стояли разные таблички, а вскоре вдалеке показалась толпа людей. Очередь выстраивалась вдоль забора, и если идти дальше можно заметить, что забор через пару метров перерастает в величественные ворота с яркой вывеской «Солнышко», откуда доносилось больше всего шума.       Через тонкие прутья забора видно особо ничего не было, потому что ближе всего к нему стояло широкое двухэтажное здание с пока неизвестным предназначением. Глаза Ильи сразу засветились, стоило им подойти ближе. Пока родители заняли очередь, взяв под свою ответственность чемоданы детей и гитару, Коряков повел за собой Руса пройтись близ забора и заглянуть, что же там вообще происходит и как выглядит.       Протиснувшись через толпы людей, им наконец удалось выйти к той части, откуда можно было увидеть некоторую территорию лагеря. От ворот шла широкая дорога, вдоль нее так же расстилались флажки. На дороге едва виднелись рисунки мелками, которые явно пытались стереть. Слева дорога делилась на еще несколько узких, ведущих к деревянным постройкам, покрашенным в яркие цвета с одной стороны, а с другой имеющие иллюстрации к различным сказкам или мультикам. На стенах зданий висели таблички «корпус» и нумерация от одного до десяти. Все они стояли рядом друг с другом, и единственное, что их могло разделять, это небольшое пространство для тропинки, деревьев и скамеек. После первого корпуса, стоящего в самом конце ряда зданий, было еще большое пространство наподобие поляны, только там иногда мелькали высокие деревья. Рядом Руслан заметил скалодром, и его интерес к этому месту немного поднялся.       Остального Тушенцову рассмотреть не удалось. Кто-то неизвестный грубо впечатался в его плечо. Руслан обернулся с слабой претензией в глазах: думал, это Илья, но тот, оказывается, уже убежал поближе к воротам...       —Да хули вы здесь стоите-то, ебаный в рот... Ни пройти, ни пернуть... — пробубнил чей-то голос. Руслан нахмурился.       Перед ним остановился молодой парень лет, на вид, семнадцати. С яркими веснушками на лице и выразительными голубыми глазами, которые цветом своим напоминали чистое море. Даже через очки для зрения с удивительно очень идущей ему золотистой оправой, глаза его выглядели... Необычно. Паренек был рыжим, с вьющимися волосами, такими же, как и Руслана, отросшими. Только у человека напротив они почти лезли в глаза, ложились аккуратно на линзы очков и подрагивали с каждым слабым дуновением ветра. Голубоглазый и рыжеволосый. Выглядит так, словно сбежал точно из сказки какой-то... Весь будто светится, из толпы выделяется. Одет был в темные штаны и футболку, на которой желтыми буквами была написана какая-то, видно, цитата. Руслан свел брови к переносице, вспомнив, что этот человек только что врезался в него и не очень дружелюбно отозвался.       —Чмырь ебучий, очки купил, а смотреть вперед себя так и не научился, — точно выплюнул, не ожидав, что взор голубых глаз резко переместиться с незаинтересованного в сторону лагеря на любопытный прямо в карие глаза напротив.       Неизвестный смотрел на него с такой же претензией.       —Ты че встал на проходе единственном? — тон его хоть и внезапно сменился на более беззлобный, стоило им встретиться глазами, предъява никуда не делась. — Тут люди ходят, а ты вылупился, будто лагерь впервые видишь...       Руслан весь вскипел резко от навалившихся обвинений в его сторону. Нихуя се, то есть он, обыкновенно стоя на одном месте и, кажется, никому не мешая, вот так просто стал виноватым? Ахуеть.       —Тебя ебет, где я стою? Иди, куда шел. С другой стороны тоже дохера места свободного, вот туда и пиздуй, если отсюда неудобно, — агрессировал Тушенцов. И правда ведь: вот со стороны леса на тропинке еще места столько, что хоть десять слонов в ряд поставь и веди!       —Там, чтоб ты понимал, машины проезжают, а я пока умирать не хочу. И остальные нормальные люди тоже.       —Ну, могу только посочувствовать, — пожал плечами Руслан и, чтобы занять руки, начал теребить край футболки за спиной. — Ты же торопился куда-то, да? Вот и пиздуй отсюда подальше...       —Я тебя запомнил, — многообещающе закончил их диалог рыжий, покачав указательным пальцем. Выглядело так, будто он сейчас отчитывал маленького нашкодившего ребенка, что Руслану очень не понравилось, однако возобновить небольшую перепалку и перевести ее во что-то большее не успел: неизвестный уже развернулся и спешно покидал его компанию. Ну и пошел он нахуй. Этот рыжий и голубоглазый.       Руслан с пару секунд подождал, пока этот черт скроется окончательно в толпе, и стоило этому событию свершиться, как он сорвался с места и бросился к Илье неподалеку. Казалось, стоял он довольно близко, однако спора своего друга и незнакомца каким-то образом смог не услышать.       —Такого конченого уебка щас встретил, — оживленно начал Руслан, будто только что увидел, как с неба падает звезда. — Взял, плечом меня хуйнул, а потом еще и отчитал, что я типо путь всем загораживаю. И под конец сказал, что запомнил меня. Он еще и рыжий, прикинь? А я всегда знал, что рыжие – контуженные.       Илья сначала не понял смысла сказанного, потому что все еще пребывал в очаровании этим местом, но быстро встряхнул головой и сделал очень разочарованное лицо.       —Ну все, ща тебя в мировой розыск впихнут... Делай че хочешь потом... — задумчиво произнес Коряков.       —Ага, блять, отличительные черты преступника: прическа под горшок, — согласился Руслан.       —Наконец-то появилась весомая причина хуйнуть тебе стрижку под нолик, — закивал Илья. — Или ирокез в крайнем случае... А че этот рыжий доебался вообще? Срака на месте не сидит?       —Я о том же! Пришел, обосрался и убежал. Чокнутый. Оправдал цвет волос...       Руслан под конец своей трогательной речи махнул рукой и театрально вздохнул. Будто что-то почувствовав, он обернулся, и по счастливой случайности по новой встретился глазами с рыжим незнакомцем, который теперь был на участке лагеря. Он надменно улыбался, пока неспеша шел по временно пустой территории, что удивительно для Руса, без всяких чемоданов или рюкзаков. С пустыми руками. Интересно...

***

      Совсем скоро подошла их очередь записываться. Запись проходила в весьма скудной обстановке: возле ворот в шеренгу были расположены школьные парты, за которыми сидели взрослые в ярких желтых футболках с такой же надписью, которую Руслан заметил на голубоглазом незнакомце. На партах лежало множество различных бумажек, папок, списки и просто пустые листочки. Вожатые, (предположение о том, что сидящие за партами – вожатые, выдвинул именно Илья), несмотря на то, что со стороны их занятие на данный момент казалось очень нудным, выглядели очень даже счастливо, с искренними улыбками на лице. Руслан их не понимал, переходя от одного столика к другому. Тем не менее предательская ухмылка все-таки иногда мелькала – каждую минуту он замечал на себе любопытные взгляды разных особей женского пола. Уверенность и самодовольство в миг овладели им, поэтому от прежде взволнованного предстоящими знакомствами Руслана не осталось почти ничего.       Почти. Все-таки рыжий незнакомец заставил думать о себе, а точнее о своих словах «я тебя запомнил». Тушенцов складывал в голове все те моменты, которые замечал еще стоя в очереди. Параллельно прикалываясь с Ильей о произошедшем и уже напридумывав вагон и маленькую тележку шуток об этом, Руслан мельком глядел на забор. Вернее сказать, на длинную и широкую тропу, по которой время от времени еще семенил тот самый рыжий. Он бегал за другими вожатыми, что-то обсуждал, а позже снова возвращался к двухэтажному зданию. Находился там с пару минут, затем вновь выбегал и шел уже к новому вожатому. И Руслан ахнул своим мыслям, вдруг зацепившимися за догадку, что, возможно, рыжий один из них. Вот уж если он окажется каким-нибудь вожатым, то Руслан точно сбежит, и неважно, в лес, или на трассу. Или в заброшенную психиатрическую больницу, которая, оказывается, находилась всего в паре сотен метров отсюда по рассказам Ильи.       В конце концов за минут десять подросткам удалось пройти короткую запись и попасть в ряды первого, самого старшего отряда. Отец вернул парням чемоданы и гитару. Они двинулись не к, оказывается, закрытым воротам, а открытому маленькому проходу в них. Возле него стояла маленькая женщина лет пятидесяти и ростом точно метр, с черной формой охранника и жестким взглядом. В руках у нее виднелся металлоискатель, что заставило Руслана почти согнуться пополам, когда он проходил небольшую "проверку на наличие запретных вещей" этим металлоискателем. Окончательно он зашелся в приступе хохота, когда Илья поднял руки вверх и сказал охраннице на всякий случай осмотреть его повнимательнее, мало ли, какие металлические вещи он может иметь при себе. Женщина напоследок смерила их своим строгим взором, но Руслан смотрел вовсе не на нее, а на родителей, уже находясь на территории «Солнышка». Родители спешно на прощание помахали, не видя смысла задерживаться надолго, и вскоре развернулись в обратную сторону. Руслан последовал их примеру.       Теперь, находясь здесь, лагерь представлялся еще красочнее, ярче и больше. Тропа впрямь проявилась длиннющей и широченной. Корпуса казались более выразительными и выделяющимися, здания вокруг величественными и отдающими чем-то детским и беззаботным. По левую руку прямо впритык к забору стояли аккуратные столики, за ними – неизвестное маленькое здание с длинным окошком от стены до стены и надписью на верхушке «Контрольно-пропускной пункт». Далее шла какая-то полянка со скамейками в форме круга по центру и снова теми же неизвестными зданиями позади. Они уже казались более серыми и старыми, сравнивая их с другими. По периметру тропинки после расстилались рядом корпуса, а далее наконец-то получилось получше издалека разглядеть местность спереди: огромная площадь с турниками, высокими деревьями и скалодромом, согласно ориентировочным табличкам возле ворот, именовалась «костровой». Из-за того, что вокруг нее стояло множество деревьев, костровая казалась темным пятном посреди красочного лагеря. Однако и там ее преуспели украсить флажками.       По правую руку, помимо охранницы и ее будки ростом с нее саму, Руслан примечательных вещей нашел побольше. То самое двухэтажное здание, вывеска которого все еще была незаметна. К ней вела тропа, идущая поначалу с широкой основной дороги до площади между двумя двухэтажными зданиями друг напротив друга. На площади Руслан отчетливо видел какой-то невысокий корабль, яркую желтую вывеску и множество горок, турников и качелей. Напротив первого двухэтажного здания стояло второе, с уже известным предназначением. На входе ярко горела надпись «Столовая». Из столовой к стороне основной дороги выходила широкая сцена, которая, судя по табличкам, имела название «летняя эстрада». За столовой тоже расстилалось поле, только уже не закрытое деревьями, а наоборот, полностью отданное солнцу. Поле делилось на три части – футбольная площадка, дальше через возвышение переходило в специальный участок с песком и сеткой для игры в пляжный волейбол, и баскетбольная площадка.       Вдруг до ушей донесся незнакомый, веселый голос:       —Далеко собираетесь?       Руслан оглянулся в сторону охранной будки. К ним быстрым шагом, почти вприпрыжку направлялся молодой человек среднего роста. Объемные темные волосы забавно покачивались на ветру, как и подол длинной белой футболки с теми же желто-зелеными надписями. Вожатый, значит. Руслан наконец-то обратил внимание на отличительный знак на его шее: красная ленточка, будто пионерский галстук. У рыжего незнакомца такого не было, а значит можно впервые за полчаса облегченно выдохнуть.       —Вы первый отряд? — снова спросил он, когда подошел ближе. Илья молча кивнул за двоих. — Я тоже первый отряд. Меня Вова зовут, я ваш старший вожатый! — радостно начал знакомство он и тепло улыбнулся, заражая своей доброжелательной улыбкой.       На шее помимо галстука у вожатого висел бейдж с надписями «Вожатый первого отряда. Владимир Семенюк».       —Давайте, руки в ноги, провожу вас в корпус наш. А вас как зовут? — все не унимался с разговорами Вова. Но для Руслана он с первого взгляда показался человеком, не настроенным знакомиться только ради первого впечатления или своих корыстных целей. Оно и ясно, вожатый ведь...       Парни представились.       —Че, кем по жизни приходитесь вообще? А у Ильи гитара с собой, да..? — протянул заинтересованно последнее предложение вожатый. Без гитары в лагере не обходится ни одна смена, и ее обладателей как раз и ценят и уважают абсолютно все вожатые. Вова не исключение.       —Да я так, время от времени, пару песен, — задумчиво протянул Коряков. — Лично я больше по пению. Оперному. Но рэп тоже могу, — весело хмыкнул Илья, подхватив заразительное настроение Вовы. — Руслан тоже играть умеет.       —Я еще на волейбол хожу четыре года как, — поделился Тушенцов, почти хвастаясь. — Ну и там по мелочи...       Семенюк искренне удивленно раскрыл рот.       —Ниче се, нарисовались тут... — задумчиво протянул он. — Один поет, другой в волейбол фигачит... — А, кстати, Руслан. Не знаю, конечно, но я тебя будто видел где-то. Только где...       Тушенцов потер нос. Он почти на сто процентов уверен, где же Владимир мог его заметить... Илья захихикал.       —Ну тут несколько вариантов... Либо на улице, либо в ВК.       Коряков рассмеялся с его фразы окончательно. Действительно, Руслана в этой соцсети заметить – проще простого! Причем для жителей их города уж точно. Потому что засветиться он за все пребывание в школьном активе успел почти на всех пабликах местных учебных учреждений!       —Точно! Я тебя еще несколько раз там видел. Вот, думаю, че лицо такое знакомое...       —Активист, называется, тебя вон, уже из ВК люди узнают, — ржал Илья без остановки.       —Да рот закрой, ты сам в театре выступаешь...       —Ну че ты врешь! Только в школе на день учителя.       —И в театре.       —А ты, Вова, чем похвастаешься? — резко сменил тему Коряков. На «ты» он перешел весьма смело, даже не задумавшись, потому что будучи постояльцем летних лагерей знал, что абсолютно все вожатые точно старше не более, чем на пять лет.       —А я? А это вы потом узнаете, — загадочно ухмыльнулся вожатый. — Ну, мы пришли. Вот он, первый корпус. Заходите. Вас там ждет второй вожатый Алексей. Так к нему и обращайтесь. И поздоровайтесь как-нибудь интеллигентно. Если спросит, скажите, что Владимир так приказал, — шкодливо произнес он под конец, пока его речь не прервалась шумом из рации в кармане на резинке. — А я побежал. Только сильно не пугайтесь, если вместо Алексея увидите Пизанскую Башню!       Руслан с пару секунд смотрел вслед удаляющемуся Вове, а позже наконец глянул перед собой. Одноэтажное здание, деревянное, яркое, желтого цвета. Видимо, здесь его очень любят. Гостеприимно приоткрытая дверь заставила подойти ближе и отворить ее шире. Изнутри было видно, как на стены аккуратно ложился солнечный свет, создающий в помещении особый уют.       Парни вошли внутрь. По короткому коридорчику их перенесло в главную комнату, где квадратом без одной стороны прямо напротив входа по периметру трех стен располагались мягкие стулья. Меньшинство из них было занято пришедшими ранее ребятами, внимание которых сразу было привлечено новоприбывшими. Напротив входа у стены стоял длинный стол с двумя стульями, один из которых был занят человеком примерно одного возраста с Вовой, одетым точно так же... Только волосы у него были не пышными и лежащими так, как им захочется, а в форме какой-то башни. Руслану снова захотелось засмеяться от вида этого вожатого, осознав смысл слов «увидеть вместо Алексея Пизанскую Башню». Но из уважения он этого делать не стал. Даже про себя молча отметил, что, приглядевшись, с этой прической еще не все потеряно.       —Здравствуйте, Алексей, — почти поклонился Илья, заметив вожатого.       —Добрый день, Алексей, — отразил его действия Тушенцов.       Они негромко засмеялись, когда так называемый Алексей Пизанская Башня взял из-за стола рацию, умело переключил какие-то кнопки и шепнул в нее:       —Владимир, я боюсь представить, что Вы им говорите, если уже какие по счету люди так культурно здороваются со мной.       —Алексей, не отвлекайте меня без повода, — послышался громкий ответ через рацию и прервавшийся чужой гогот.       Алексей закатил глаза и отложил устройство куда подальше.       —Проходите, люди молодые, — в конце концов со вздохом, но нескрываемой улыбкой обратился к ним вожатый. — Занимайте любые свободные места. Называть меня можете как угодно, только не Алексей. А вас как?       Парни по новой представились, теперь складывая чемоданы и гитару в кучку вещей по центру и занимая ближайшие к выходу свободные места. Прямо напротив кого-угодно-только-не-Алексея.       В холле помимо них находилось еще человек пятнадцать. Большинство из них оживились с приходом двух новых неизвестных персон, а кто-то продолжал незаинтересованно втыкать в телефон. Руслан, честно, не понимал, чем они там могут заниматься, если в этой глуши интернет не ловит нигде.       Из пятнадцати человек его заинтересовал один единственный, сидящий в компании еще двух человек. Знакомый. Тоже плясал в кругах активистов, и часто разделял некоторые мероприятия на пару с Русланом. Беседовали даже иногда. Но Максим – знакомый – к ним подходить не торопился, видимо, не заметив, а потому Тушенцов тоже откинулся на спинку стула, смотря в потолок. Боковым зрением ему иногда удавалось заметить, что пара девчонок смущенно хихикают, смотря на него, и переговариваются друг с другом.       За десять минут молчания в холле постепенно набиралось все больше и больше людей. Алексей уже, видно, устал всем говорить, чтобы его не называли полной формой имени, поэтому сдался и громко заявил, чтобы теперь и второго вожатого называли официально, Владимир.       Спустя еще полчаса скучного сидения на одном месте, редких переговоров друг с другом, со стороны входа послышался громкий смех старшего вожатого вперемежку с чьим-то неизвестным. Леша поднялся с кресла и размял спину, подхватил со стола рацию, закрепив ее на поясе за резинку и вышел навстречу двум пришедшим.       —Не смейся над моими проблемами! — посмеивался с безобидной претензией неизвестный, и Руслану наконец-то удалось рассмотреть его.       Рыжий. Голубоглазый.       —Ну все-все, я понял! — Вова дружелюбно похлопал его по плечу и встретился лицом к лицу с тем, кто на протяжении последнего часа упрямо оскорблял его через рацию. — О! Алексей!       Губанов, как было написано на бейджике, в упор игнорировал присутствие старшего вожатого, подойдя к рыжему и в знак уважения протягивая ему руку для пожатия. Руслан покосился. Ну нихуя себе...       —Эх, Даня, а я тебя таким помню..! — пошутил Леша, жестами показывая будто человека маленького роста, на что получил подозрительный взгляд голубых глаз.       Даня. Ну и пидорское имя. Руслан в этот момент обернулся к Илье, который во всю рассматривал некого Даню, видимо, осознав, что именно про него Рус и говорил несколько минут назад. Он оценивающе оглядел его с ног до головы и повернулся к Тушенцову, неопределенно пожав плечами. Так, блять.       Теперь обсуждения девочек стали бурнее, одни засматривались на высокого рыжего, а другие на чуть ниже ростом шатена под горшок. До них дела Руслану теперь не было. Был лишь интерес в сторону рыжего, который пока вместе с вожатыми прошел к их столу и что-то увлеченно рассказывал. В конце концов он со смехом отошел, поправляя футболку, и отправился в сторону... Блять... Нет...       —Давно не виделись, — вежливо поздоровался Даня, протягивая ладонь. Руслан пытливо осмотрел ее. На тыльной стороне показалась татуировка с черепом и буквами на каждом пальце. Он внимательно осмотрел ее, отмечая про себя, что на том же месте тату находится и у него, и у Ильи, и поднял взор, теперь анализируя с ног до головы. Остановился на лице и вскоре протянул руку в ответ.       —Давно... — «и был бы рад не видеть тебя еще столько же, даже больше» – проглотил Рус. Не при всех же, в конце концов...       Даня занял место через один стул рядом с Ильей и осмотрел всех. Знакомых лиц было несколько и одно из них смотрело то на него, то на Руслана. Максим.       Руслан отвел взгляд от Дани в стену. Сука... Он же от него не отстанет. Да быть не может, чтобы Даня просто продолжил жить своей жизнью, забив на свои слова «я тебя запомнил». Он не похож на такого человека, учитывая, с каким хитрым прищуром жал ему руку. Тушенцов с смиренным вздохом опустил голову и неосознанно повернул ее в сторону занятых стульев неподалеку, на которых сидел его знакомый и теперь, заметив его наконец-то, улыбался во все тридцать два и радостно махал. Максим поднялся со стула, что-то до этого шепнув двум парням рядом, и подбежал к Руслану.       —Здаров, здаров! — протянул он руку. Тушенцов уже заебался всем руки жать, но все-таки подал ладонь. — Капец, Рус, тебя как жизнь в лагерь занесла? Илья, тебе тоже салют. И Дане тоже, — улыбался Шабанов, что заставило Руслана ахнуть и откинуть голову назад. Даня со смехом посмотрел на него и подсел ближе.       С Максимом Шабановым у Руслана знакомство произошло год назад. Было это, когда Илья выступал на каком-то мероприятии прям на улице зимой. Соответственно, в каких условиях проходила подготовка к этому мероприятию представить вполне возможно: в снег, холод, гололед и еще дальше по списку... Естественно Руслан состоял в числе помощников к организации места выступления. Все проходило превосходно, и могло бы проходить дальше, если бы на его глазах не произошла травмоопасная ситуация: неаккуратный паренек, который до этого занимался установкой колонок, грациозно наебнулся на краю сцены и хуйнулся точно в сугроб. А под сугробами с большой вероятностью мог находиться лед, поэтому Рус неосознанно отбросил какую-то мишуру на снег и подошел к незнакомцу. Макс лежал в снегу и, по его словам в тот день, видел перед глазами врата в рай, только вот параллельно с этим неистово матерился. Наверное, поэтому и не попал за врата в тот раз. Руслан конечно же помог ему выбраться из плена сугроба – он же не настолько изверг, чтобы бросить его валяться в холоде с возможной травмой – к моменту, когда к ним уже подлетел Илья. Все время он крутился возле Макса, потому что издалека заметил на его светлых штанах что-то красное. Думал, что это кровь, а по итогу оказалось, что Шабанов еще в самом начале подготовки к мероприятию успел наебнуться в каком-то зале, где проехался коленом по красному полу и немного присвоил краску себе. Отобрал, так сказать. Конечно же они разговорились, но за пределы обычного приветствия при виде друг друга в каких-то местах не выходили. Знакомыми, тем не менее, были хорошими.       —Это мы тебе такой вопрос задать должны, — отозвался лениво Илья, распластавшись на своем стуле так, словно лежал на кровати. — Ты по пути сюда не упал хоть нигде?       Макс засмеялся, отвесив дружеский щелбан.       —Пока что нет, — покачал головой Шабанов. — Че, познакомиться с друзьями моими хотите? Не настаиваю, просто так прикольнее, с самого первого дня уже знать кого-то...       Трое согласно кивнули. Руслан вгляделся и заметил, что Илья, видимо, совершенно не против компании в лице этого Данилы. Не понял, сука...       Максим отошел на несколько секунд и вернулся уже с двумя новыми людьми. Мест поблизости них как раз хватало, чтобы вшестером уместиться рядом.       С Шабановым вместе находились, как их представил, Денис и Антон. Денис был высоким, почти одного с Даней роста, белобрысым и с очень привлекательными чертами лица. С очками, кучей цепочек и несколькими колечками на пальцах. Одним словом, выглядел аккуратно. Антон же был кудрявым, но тоже светловолосым, очкастым и с очень добрым взглядом. Прям таким, что неосознанно захотелось сравнить его со знаменитыми добряками из мультиков.       —А мы, собственно, кого ждем? — задал интересующий всех вопрос Денис, оперевшись ладонями о коленки.       —Пока Руслан посрет, а то хули хмурый такой, будто говно сдерживает, — откликнулся Даня. Знаток, блять, нашелся...       —Рот закрой, — приказал Рус, потянувшись через Илью дать потенциальному врагу подзатыльник. Но тот умело увернулся.       —Ну вообще там еще несколько человек должно прийти. Парочка буквально. Потом экскурсию проведут... А там уж видно будет, — более понятно объяснил Данила. Вот реально знаток... Руслану еще больше захотелось втащить ему. А хули выпендривается! Сидит и бесит тут его. Наглеж полный.       —Ниче се... Ты тут был уже что-ли? — изогнул бровь в вопросе Илья.       «Так, сука, ты на чьей стороне?!» – пронеслось в голове Тушенцова. По ощущениям против него сейчас настроен весь мир...       —Ну... Типо. Был. Несколько раз, — кивнул задумчиво Даня, будто что-то недоговаривая.       —Еба, ты че, пижон, тут путевка сорок косарей стоит... — искренне удивился Антон.       Потихоньку разговор стал приобретать обороты личных увлечений: ребята узнали друг друга побольше и в конце концов просто завели приятную беседу. Вскоре в холл с уходом Вовы пришли еще две девочки, одна из которых заставила Максима покинуть их компанию и перейти к ней. Ее Руслан тоже видел: кажется, Неля. Шабанов закрутился вокруг нее, заставив невольно посмеиваться, но вскоре смех пришлось отложить подальше: послышался стук от вожатых о стол.       —Ну че, бойцы, — начал сурово Алексей, покручивая в пальцах непонятный список, будто приехали здесь все не в обычный летний лагерь, а воевать за границу. — Вот мы все и собрались. Наконец-то. Время у нас почти двенадцать, поэтому остается у нас его только на короткую экскурсию, обед и тихий час.       Единственное слово, которое заставило Руслана расплыться в улыбке: обед. Целых минимум пять часов без еды действовали на нервы, наверное, поэтому его сейчас все бесило. В особенности этот рыжий Данила.       —Поэтому ща мы все выходим, быстренько проходимся по лагерю и сразу сворачиваем в столовую, — продолжил за него Вова, активно жестикулируя ручкой. — Все, строимся на улице!       Подростки мигом затолпились в попытках покинуть здание как можно быстрее, потому что со временем в нем становилось все душнее и душнее, несмотря на открытые окно и дверь. Руслан вышел в сопровождении новых знакомых, в том числе и Дани, который, удивительно – почему же? – следовал за ним по пятам и ставил подножки на протяжении всего пути. Илья разговорился с Денисом, иногда что-то спрашивал у Тохи, который то и дело шел за Тушенцовым и Данилой, угарая с них и со смешных возмущений Руса. В конце концов последний не выдержал и оставил по щелбану сперва Антону, потом Дане. Временно от него отстали, поэтому теперь он пожелал вернуться к компании Корякова и Дениса. Максим до сих пор откисал в компании Нели, иногда бегал к Тохе, что-то шептал ему, заставляя заливаться заразным хохотом. В общем, самыми шумными из всех были именно они. Вова иногда подходил к ним, качал пальцем, что «так делать нельзя!», но когда слышал пролетавшие из уст ребят шутки сам едва сдерживал смех. Леша смотрел на них с закатанными глазами и тяжелым вздохом.       Экскурсия Русу была неинтересна: хотя следовало бы посмотреть, потому что территория была действительно приличных размеров, и запутаться среди зданий и разных тропинок, ведущих то сюда, то туда – проще простого. Но хотя бы он запомнил, как выглядит первый корпус: если что сможет прийти хотя бы куда-то... Да и в целом, из всего, что его окружало, интересным оставались только обед и тихий час, подразумевающий под собой расселение по комнатам. Хотелось поскорее уже занять какую-нибудь кровать, разлечься на ней...       —Да и кстати, забыл сказать, после обеда все пойдем в корпус, сдадим телефоны и заселимся по комнатам! — громко напомнил Семенюк, да с такой широкой улыбкой, будто это доставляло ему удовольствие. От строя первого отряда, больше напоминающего обычную кучку-толпище, послышались грустные возгласы и чьи-то попытки договориться не сдавать свою технику. Вова таинственно пожимал плечами и продолжал рассказывать, как дойти до определенных мест.       Единственное, что понял Руслан после этой экскурсии: первая половина лагеря вполне понятная и адекватная, а другая такая, будто ее планировку составлял бухой наркоман, стукнувшийся затылком об асфальт.       В конце концов отряд остановился возле костровой. На ней Руслан наконец-то разглядел в глубине территории большую свободную площадь, в которой по форме круга стояли скамейки. На первый взгляд на них должно поместиться как минимум человек сорок. Вова привел их сюда для "обсуждения важной вещи, про которую забыл сказать в холле". А именно здесь он решил остановиться потому, что, так-то, особо на улице немного мест, где можно присесть.       —Так, первый отряд, — торжественно начал он, когда абсолютно все заняли места на скамейке. — Я забыл сказать про столовую. Она у нас находится на втором этаже. В столовой мы должны вести себя тихо. Максимально. Не издавать ни звука. В столовой всегда поддерживается тишина, никто не должен разговаривать, шуметь или, что еще хуже, смеяться. Я, честно, сам не знаю, почему. Но это вроде как "традиция"...       —Вы посмотрите на него, старший вожатый, а ничего не знает о лагере! — сделал замечание Леша, сидящий где-то рядом на скамейке.       —Да завали, — приказал Владимир. — Ну, все. В столовой мы просто молча кушаем и уходим. На улице разрешаю разговаривать, но не громко. Кто будет болтать в столовке... Я не придумал! Но мы с Лешей еще придумаем вам наказание! — пригрозил Семенюк. — А теперь строимся, уже реально строимся, а не сливаемся в кучку. И держим курс на столовую! Ведем себя тихо.       Руслан повернулся к Илье, который до этого увлеченно слушал поучения Владимира. Коряков улыбался от уха до уха, будто вовсе не был расстроен тем, что здесь, во-первых, нельзя разговаривать в столовой, а во-вторых забирают телефоны. Вот его Тушенцов особенно не понимал. Как в таких условиях можно два месяца прожить?!       Ребята поднялись со скамеек. Оказались они весьма понимающими и культурными, поэтому теперь изредка слышались только шепотки и чей-то тихий смех. Руслан естественно не был доволен такой атмосферой. Как-то тихо...       И поэтому, не зная, что им движет, отыскал Даню, идущего – о боги! спасибо! – спереди. Тушенцов до сих пор шел осторожно, потому что ступня, сука, болела после такого количества подножек! Руслан не знал, как Даниле удается ставить такие подножки, но за считанные минуты примерно уловил суть. Выставил ногу вперед, захватил носком ногу ступающего перед собой и резко потянул ее назад. Получилось успешно! Даня споткнулся, почти полетел вниз, но вовремя удержал равновесие. Злобно обернулся.       —Ты че, обалдел? — начал он так, будто прямо сейчас начнет драку. — Ну все, пизда тебе, Русик... — потер ладони друг о друга рыжий, да так, что у Тушенцова мигом отлетело все желание ставить новоиспеченному знакомому еще когда-нибудь подножки.       Теперь дорога к столовой проходила в маленькой борьбе идти позади друг друга. Так получилось, что теперь они шли в один шаг, чтобы кто-то из них не смог ускользнуть назад и поставить несчастную подножку. Рядом снова оказался Тоха – кажется, у него врожденный дар, появляться в момент их шуточных драк – и тихонько угарал с их перепалки. Вместе с ним шел и, наконец-то, Макс. Угарали в унисон, особенно в моменты, когда Дане удавалось немного замедлить шаг, а Руслану подталкивать его вперед со словами «куда пошел, пидарас».       Незаметно они добрались до высокого и широкого здания – столовой. Зашли внутрь, по просьбе Губанова оставили на вешалках на первом этаже кепки, помыли руки и построились в две колонны перед лестницей на второй этаж. Первый был каким-то запутанным: с одной стороны длинный коридорчик с множеством дверей по обе стороны, а с другой неизвестная одна единственная дверь. Между ними как раз находился вход и широкая лестница.       Вова вновь попросил всех быть потише в столовой.       Первый отряд поднялся по лестнице, стараясь не толпиться, и остановился возле закрытых дверей в столовую. Вова аккуратно приоткрыл дверь. Удивительно, но оттуда, из заполненного от и до детьми помещения, не доносилось ни звука. Только лязги ложек о тарелки и кружек о стол. Руслан слегка прихуел от такой оглушительной тишины. Че это тут все такие спокойные...       Семенюк начал запускать по шесть человек за раз внутрь, чтобы зашедшая компания занимала один из пяти столов, четыре на шестерых, один на восьмерых. Каждому он оставлял пожелание быть потише и отправлял во главе с Алексеем в столовую. Очередь дошла и до только образовавшейся компании. Во главе с Данилой, которому Леша доверил рассказ о правильном поведении в столовой и поход до их столика, а сам свинтил провожать другую шестерку, ребята двинулись внутрь.       Если снаружи здание выглядело не прямо-таки элитно, скорее, просто скромное здание, способное вызвать у детей интерес только вывеской «столовая», то изнутри оно оказалось очень даже неплохим. Помещение огромное, повсюду расставленное столиками, стоящими где-то отдельно от других, а где-то соединенных друг с другом или с колоннами, добавляющими зданию величия. Покрашенные в белый деревянные столики, удобные, не то, что в школе, стулья. На столах размещены полные салфетницы, тоже не бедное удовольствие, которое здесь, видимо, присутствует на постоянной основе. И в целом, несмотря на то, что столовая с ног до головы, если бы они у нее были, наполнена детьми, здесь сохранялась тишина, которая прерывалась частыми чьим-то смешками и шепотом. И ведь это только первый день.       —Ну шо, надо просто придерживаться правила «когда я ем, я глух и нем», — кратко пояснил Даня, проводя всех к свободному столику возле входа.       Руслан даже слегка призадумался, почему же именно в столовой здесь придерживаются такого строгого порядка. Или же не только в столовой, просто ему этого узнать пока не удавалось... Но все равно хотелось надеяться, что такие правила действуют только на территории столовой. А если нет, то Руслану придется вновь вспомнить про свой план сбежать из лагеря в психиатрическую больницу неподалеку.       Но кормят здесь тем не менее вкусно.