Get off my lawn, or I'll turn the hose on you

Страх перед гранатой - постоянная часть реальности. Когда взрыв наконец гремит рядом, все вздрагивает от ударной волны и фонтана огня и грязи. Затем - дым; земля и камни сыпятся дождем. На долю секунды разрастается безграничный страх, а затем испытываешь облегчение, когда понимаешь, что крови нет. Обошлось. Тебя не задело. Ты можешь снова сделать вдох. И вот тут, почти сразу же, начинаешь бояться следующей гранаты. Если сравнивать, эта миссия ощущалась оглушительно тихой. Деревня была эвакуирована. Ожидалось, что она будет совсем пустой. Добравшись до первого дома, я поворачиваю за угол и вижу немецкого солдата. Одного, вооруженного.     Стив сделал паузу, его пальцы подрагивали над клавиатурой пишущей машинки. — Тони просит о Вашем присутствии на 89-м этаже, — объявление от Пятницы прозвучало неожиданно, и Стив вздрогнул на своем месте. Он все еще привыкал к кредитным картам, еде быстрого приготовления, женщинам, носящим джинсы, и мужчинам, признающим свои чувства. Жить с волшебным голосом с потолка, по его мнению, являлось довольно проблемной задачей. Он прочистил горло, выдернул страницы из пишущей машинки. Каким-то чудом Тони удалось найти оригинал 1930-х годов, так что, по крайней мере, Стив все еще мог использовать традиционные методы письма. — Зачем? — Он почтительно просит вас помочь с переоборудованием жилой зоны. — Почтительно? — Я перефразирую. Ну конечно. — Я иду. Он бросил бумаги на кровать и направился к двери, отодвигая c пути ногой пустую бутылку, которая покатилась под кровать. Он оказался в коридоре как раз, когда Сэм вышел из своей комнаты, что была через несколько дверей от его, потягиваясь. Он поприветствовал Стива усмешкой. — Тебя тоже вызвали на передовую? Стив улыбнулся, как и всегда, хотя сейчас эти слова болезненно задели его сердце. Голова все еще полнилась образами с поля боя, после того, как он провел все утро за пишущей машинкой.

***

— Ты же не пишешь все еще чертову автобиографию, да? Стив смерил Тони суровым взглядом. — Я один из тех немногих людей, все еще живущих, которые сражались солдатами на той войне, Тони. Институт исследований войны и геноцида хочет, чтобы я… — Да, да. Следующие поколения, нематериальное культурное наследие, бла-бла. Не могу дождаться почитать обо всех медалях, которые тебе вручили за самую чистую двухъярусную кровать и самый аккуратный рюкзак. Сэм добродушно фыркает. Стив поднимает подбородок. — Я уже говорил тебе, эта глава о нашей миссии в тылу врага в Ренессе особенно сложна… — Давай я сейчас скажу тебе, что особенно сложно, — Тони указал на их гигантский угловой диван. — Перенести это чудовище на другую сторону гостинной. — Еще раз? Зачем? — спросил Сэм. — Разве не ты всегда ноешь, что в нашей зоне отдыха по вечерам недостаточно солнечного света? — Это Клинт говорил. — Точно, Трололо и Труляля. Ну же, Роджерс, давай; покажи нам мускулы, изобрази горячую штучку. Стив закатил глаза, но закатал и рукава тоже. — Значит, к балконным дверям? — Давай начнем оттуда. Они потратили около получаса на перестановку мебели. Или точнее, Стив потратил полчаса, переставляя мебель, пока Тони и Сэм препирались из-за еще одной незнакомой вещи, называемой «фэн-шуй». Диваны и кресла оказались возле балконных дверей. Длинный обеденный стол передвинут ближе к бару. — Хорошо, да, вот так отлично, — сказал Тони, грубо хлопая Стива по спине. — Чего-нибудь не хватает, Роджерс? Уилсон? Нет ничего невозможного. Все, что угодно. — Я хочу аквариум, — ответил Сэм. — Высотой до потолка. С рыбой-ангелом и пиратским кораблём. — Что угодно, — уточнил Тони, — кроме домашних животных. — Но они не совсем домашние животные. Это как плавающие украшения. — Как тебе не стыдно, — отреагировал Тони. — Я просто повешу детский мобиль над твоей кроватью. Прямо через дорогу есть милый маленький детский магазинчик, в витрине которого прыгают настоящие живые кролики. Я подарю тебе подарочную карту, и ты сможешь купить себе детский мобиль. Я слышал, что лучше всего использовать контрастные цвета. Они будут стимулировать твой птичий мозг. — Стив, я подаю жалобу, — заныл Сэм. — Это издевательство на рабочем месте. — Попробуй пошутить насчет аккуратно заправленных двухъярусных кроватей, — советует Стив. — Это снова переключит его внимание на меня. Тони рассмеялся.

***

Он поехал на машине на восток, петлял по Бруклину, миновал улицу, где он раньше жил, где трамвайные и телефонные провода пересекаются на фоне неба. Он остановился на секунду и взглянул на окно. То самое, у которого его мать наблюдала, как он играл на улице в ковбоев и индейцев со своими старшими братьями. Недавно ему объясняли, что сейчас нельзя говорить «индейцы». «Ковбои» по-прежнему разрешено. Он поехал дальше, пока не добрался до более тихих районов на окраине города, где припарковал машину на обычном месте, возле оптового магазина Costco в спокойном месте, где ухоженные дома расположены на почтительном расстоянии друг от друга. У него был mp3-плеер, который Тони достал для него. Когда он обратился с такой просьбой, Тони сказал, что это чертовски старомодно, за исключением того, что он не использовал слово «чертовски», и что Стив должен поставить музыку на свой телефон, как нормальный человек. Но у Стива все еще телефон-раскладушка; в некоторых областях он догоняет быстрее, чем в других. Так что Тони достал mp3-плеер и терпеливо объяснил Стиву, как им пользоваться. Обычно в такие моменты они лучше всего ладили: когда Стив просил Тони о какой-то помощи. Вероятно, потому, что это редкие моменты, когда Тони не видел в нем авторитарную фигуру, против которой ему нужно бороться. Возможно, ему просто следует основывать всю свою Стратегию-по-Тони-Старку на этом. Тони загрузил в mp3-плеер только военные марши. Вероятно, это была шутка, но Стив до сих пор их не заменил; по иронии судьбы, они заставляли его чувствовать себя нормальным человеком. Большую часть времени он чувствовал себя так, словно находится в подвешенном состоянии: не военный и не гражданский. Он бежал под скупым февральским солнцем; вниз по извилистым дорогам, окруженным деревьями, мимо гавани и рыбацких причалов, через пешеходный мост, а затем вверх по узкой тропе. Он сделал сотню отжиманий, глядя на воду, а его дыхание застывало на каждом выдохе, и кто-то ревел ему в ухо военные песни. Он старался не думать о встрече, на которой должен присутствовать завтра. На обратном пути к сетчатому забору всегда подходила собака, чтобы поприветствовать его. Беспородная, серовато-коричневая. Пушистая. Он просунул пальцы через проволоку, чтобы почесать ее макушку. — Эй, приятель! Сегодня прохладно, да? Щурясь, он вгляделся в окна дома. Эта собака всегда на улице, а свет никогда не горит за закрытыми шторами. Но пес выглядел упитанным, так что, наверное, все в порядке. — Я бы отвез тебя домой, но боюсь, что у моего нынешнего домовладельца строго насчет домашних животных, — сказал он. Пальцы занемели от холода, и, когда он дошел до машины, то несколько минут дышал на них, прежде чем вставить ключ в зажигание. На обратном пути он ехал через Квинс. Он притормозил на красный свет светофора, когда заметил горожанку, выходящую с тротуара и направляющуюся прямо к его машине с маленькой собачкой ши-тцу в руках. Стив придал своему лицу обычную вежливую улыбку и опустил окно. Он не в настроении для селфи, но, возможно, она и не узнала его. Может быть, она просто хочет предупредить его о сломанной задней фаре? — Ну и зачем вы, придурки, отстранили Человека-паука? — спросила она. Стив моргает. — Прошу прощения? — Преступность в Квинсе выросла. Никто его не видел, ну сколько, два года? — Три месяца. — Если он мертв, сделайте заявление или что-то в этом роде, дайте нам знать, что случилось. — Человек-паук – не Мститель, — ему уже приходилось объяснять это миллион раз, и сейчас он старался не допустить, чтобы в голос просочилось раздражение. Сейчас он – Капитан Америка, а это значит улыбки и вежливые слова. — Я не контролирую то, появляется ли он или не появляется, и мне не известно о его нынешнем местонахождении. — Разве у вас нет группового чата? — У меня есть телефон-раскладушка, мэм. Она окинула его взглядом так, как будто он говорил по-испански. — Я посмотрю, смогу ли я разобраться в этом, — неопределенно пообещал он.

***

— Я не могу в это поверить! — Тони остановился у кухонного острова и покачал головой. — Человек, получивший во время войны награды за самую чистую двухъярусную кровать, оставляет следы из грязи по всей нашей кухне! Стив смотрит на дорожку грязи, пересекающую пространство кухонной плитки, затем поднимает ногу, чтобы проверить подошвы своих кроссовок. — Он получал награды? — переспросил Роуди, складывая тарелки. — Разве ты не знал? Эта новая насмешка, вероятно, не исчезнет в ближайшее время. — Извиняюсь, — сказал Стив. — Я схожу за щеткой.     Убитые горем родители пятнадцатилетнего Юджина Томпсона, подростка из Нью-Йорка, который умер три месяца назад, требуют возобновить расследование дела о трагическом происшествии. Томпсон погиб после того, как в их доме вспыхнул пожар. Нью-йоркский линчеватель Человек-Паук вынес всех троих жителей из огня, но Томпсон вскоре скончался из-за отравления дымом. Пожар был признан несчастным случаем, но теперь Томпсоны призывают к расследованию деятельности самого линчевателя в маске. Человек-Паук, который проигнорировал запросы о даче свидетельских показаний и исчез из поля зрения общественности, имел...     Тони фыркнул и пренебрежительно отмахнулся от статьи. Три месяца назад Человек-Паук попытался спасти семью в Бэйсайде от пожара. Ему это почти удалось: он сумел вытащить родителей и их сына в безопасное место, но сын скончался до прибытия машин скорой помощи. С тех пор Человек-паук таинственным образом пропал без вести, и Тони приказал ПЯТНИЦЕ предупреждать его всякий раз, когда линчеватель упоминается в новостях. Он подпрыгивал каждый раз, когда получал уведомление, но это всегда была какая-то бесполезная ерунда. — Брюс, дорогой, — сказал он, врываясь в лабораторию. — Это становится возмутительным. Я в ярости. Нам нужно снова взять образец 03534 под микроскоп и раскрыть это дело. — Перчатки, — мягко велел Брюс. Тони надел перчатки. — Чем занят? — Тем, чем мне и следует заниматься, поскольку университет ждет результаты моих исследований. Я уже потратил слишком много времени на занятие твоим… страстным проектом. На столе перед ним аккуратно выстроены пять чашек Петри. Скорее всего, бедный Брюси провел целое утро, капая одни жидкости на другие жидкости и ожидая, не среагирует ли что-то. — Брюс, паутинная жидкость — это не "проект - плод моей страсти", ты же знаешь. Ты знаешь, насколько у него сумасшедший химический состав, и теперь, когда Спайди больше не показывается, вдруг мы больше никогда не получим в свои руки другой образец! — Ты можешь занять вон тот стол и поработать за ним. Брюс указывает на стол в дальнем углу, хотя рядом с ним стоит вполне приличный пустой стул. Фи, как грубо. — Выручи меня, а я угощу тебя в обед чем-нибудь сногсшибательным, чем-нибудь с икрой. Я сам приготовлю. — Ты не готовишь, — ответил Брюс. — Я знаю тебя, ты не способен следовать рецепту, потому что ты способен только не делать то, что тебе говорят. — Не недооценивай меня, дорогой. Я просто достану рецепт блинов и в итоге приготовлю икру на тосте, я знаю, как обмануть свой мозг, чтобы получить желаемый результат. — Я обещал Нэт, что пообедаю с ней. — Прекрасно, голубки. Тони возился с ручкой фокусировки микроскопа и старательно надувал губы. Брюс - тот единственный человек, на которого выражение лица иногда все еще действует. — Давай, посмотри в эти большие карие умоляющие глаза. Ты нужен мне. Химия никогда мне не давалась. Я больше по инженерии. — У тебя докторская степень по биохимии. — Ну, конечно, я знаю основы. Он понимал, что ему нужен Брюс, если он хочет разгадать тайну паутины Человека-паука. Вчера у них наконец-то случился прорыв. Их последняя попытка воссоздать это вещество до сих пор находилась в пробирке на весах. Вот и доска для заметок все еще… Тони застыл столбом, его рука по собственной воле впилась Брюсу в локоть. — Брюс, что это, черт возьми, такое? Нахмурившись, Брюс повернулся к нему. Тони указал на доску. — Вот это вот!? Брюс нацепил очки, поднялся со стула и подошел к доске. Сощурившись, он изучил ее. — Эм, твои вчерашние расчеты. На мой взгляд, тут все в порядке. — Это не мои расчеты, я их не доделал! — Ты уверен? — Милый мой, я гений. Хотелось бы думать, что моих умственных способностей хватает запомнить, закончил я или… — Ну ладно, хорошо, — сказал Брюс и пожал плечами. — По крайней мере, я тоже ими не занимался. Ничем не могу тебе помочь. — Вот ведь! ПЯТНИЦА, кто сделал эти расчеты? — Мистер Питер Паркер закончил их сегодня рано утром, когда был в лаборатории, — сообщила ПЯТНИЦА. Наступило короткое молчание. — Понятно, — отреагировал Тони. — Хотя нет. Ничего не понятно. Кто такой, черт возьми, Питер Паркер, и почему у него есть доступ в лабораторию? — Мистер Питер Паркер является персоналом клинингового отдела. — Он уборщик? — переспросил Тони, сморщив нос. — Мой уборщик провел эти расчеты? Он что, Умница Уилл Хантинг? Где этот парень сейчас, он в здании? — Сейчас он обедает в подсобном помещении. 42-й этаж, восточное крыло.

***

Тони распахнул дверь, обнаруживая стопки туалетной бумаги. Пылесос. Полную корзину для белья. И угрюмого подростка, сидящего на опрокинутом ведре с бутербродом в руке. Тони заметил тот самый момент, когда ребенок осознал, кто грубо прервал его обед, потому что глаза мальчика слегка расширились, а затем он стал крайне угрюмым. — О. Ты. Что? Тони прислонился к дверному косяку, засунув руки в карманы и изучая ребенка. — Питер Паркер? — Ну да? — Сколько тебе лет? — А тебе какое дело? — враждебный ответ. — Потому что я не помню, чтобы одобрял найм детей в отдел по уборке. Питер Паркер откусил еще один кусок сэндвича и проговорил с полным ртом: — Просто я здесь отбываю общественные работы. — Ха, — сказал Тони. — Почему? — Я написал баллончиком «супергерои идут на хуй» на стене этого здания. Попался. — Ну удачи в следующий раз. Ты был вчера в моей лаборатории? — Я был во множестве лабораторий, — пренебрежительно ответил мальчишка. — Это ты влез в мои расчеты? — Я их исправил, если ты это имеешь в виду. У меня сегодня последний день, и мысль о том, что они останутся такими дурацкими и недоделанными, вызвала у меня стенокардию. Так что да, засуди меня за это. — Засудить тебя, чтобы тебе добавили еще общественных работ? Питер что-то проворчал, но, похоже, не имел на это должного ответа. Тони открыл дверь пошире, а сам отступил в сторону. — Вот что сейчас произойдет. Ты вернешься в лабораторию и скажешь доктору Беннеру дать тебе вчерашние заметки о зависящих от времени биомеханических свойствах четырех различных внедряемых синтетических материалов, и я хочу, чтобы ты их прочитал, comprende? Я скоро подойду наверх. В ответ ребенок прилагает ровно нулевое усилие, чтобы встать. — Вообще-то я не хочу, что тогда? — Тогда, полагаю, мне придется составить бумагу о ненадлежащем выполнении общественных работ. Что произойдет, если я так сделаю, тебя отправят в тюрьму? — Эх. Ладно, так уж и быть, — пробормотал мальчик, прежде чем завернуть остатки сэндвича и осторожно подняться с ведра, ропща что-то себе под нос. — Успей за сегодня, будь так любезен. — Дай мне минутку, ладно? Вообще-то, у меня больные колени, — Питер встряхнул ногами. До Тони донесся звук хрустнувших суставов. — Как скажешь, старичок.

***