Любовь зла, полюбишь и...

      Чхве Хан распиливает Роксу взглядом, но разговор не начинает. Смотрит настолько страшно, по-маньячьему, что Хенитьюз мастерски игнорирует мечника, смотря на прекрасный, неменяющийся пейзаж леса. Не хочет он ничего обсуждать с человеком, который его явно готов убить. Взглядом, правда, но это тоже не самая лучшая смерть.       — Роксу-ним, — начинает он так серьёзно и холодно, вот вообще не внушая доверия.       Они же только что отъехали, что ему надо? Броситься к Кейлу? Взять его с собой? Пожениться прямо перед отъездом? Роксу не любит надумывать, но этот взгляд… Бр… Не несет в себе ничего хорошего.       — Чего?       — Это очень странный вопрос, но я прошу вас его выслушать и дать мне совет, — сжимая черную ткань, тараторит Чхве Хан и замолкает, ожидая обычного безразличного взгляда на себе, после которого он может продолжить. — Я сделал Кейлу предложение руки и сердца, но оно было неправильным, поэтому я не сказал ему того же самого в более формальной обстановке, а сейчас мы вообще уехали. Кейл наверное думает, что я несерьёзно к нему отношусь или, чего хуже, не люблю его, но я не могу просто так сделать ему предложение, для этого нужно… Я не знаю, что-то подходящее ему, грандиозное, понимаете? Он ведь… Всю жизнь рос в роскоши, и я не могу просто позвать его на рынок, а там посреди товаров на грязной дороге просить его руки и сердца. Я не знаю, что мне делать, все кажется настолько абсурдным, я вообще не понимаю, как так вышло, что Кейл тоже меня любит. Ну как это возможно? Серьёзно, Роксу-ним, это слишком сложно. Вы намного лучше меня знаете Кейла, поэтому можете мне помочь?       — С организацией? — поглаживая Раона, Роксу успокаивается, эти дети его в могилу сведут своими отношениями.       — Да.       — Так нельзя, — вздыхает Хенитьюз и, прежде чем Чхве Хан спросит почему, говорит: — Я понимаю, для тебя важно, чтобы все было красиво, но для Кейла будет важнее, чтобы все сделал ты. Зная его, он уже сто раз побесился, сто раз тебя простил, а теперь ждет, когда ты сделаешь все официально. Тебе достаточно накрыть столик с чаем и печеньем, ну или вином с сыром, поставить свечи и готово.       — Но это будет слишком просто. Кейл заслу…       — Конечно, ты можешь сам придумать, что больше подходит для Кейла, — мило улыбается Роксу, что означает окончание диалога, а после тише, будто для себя, добавляет: — Он будет рад всему, если это связано с тобой.       Только вот Чхве Хан слышит, и отворачивается к другому окну, прижимая холодные руки к огненным щекам. Такие слова смущают, Чхве Хан не привык. Он до сих пор с ума сходит и кричать готов от поцелуя. От любого. Губы Кейла исцеловали его всего, поэтому он полностью горит, вспоминая их нежность и тепло, от которого под ребрами сердце сильнее тарахтит, желая снова его к себе прижать.       Отношения это сложно.

***

      Этот мир — роман. Сказка со множеством сюжетных поворотов, которые затянули Ким Рок Су, буквально пленили буквами, и он не смог отвести взгляд, прочитав несколько томов за вечер и со спокойной душой уснул под утро, прекрасно понимая свою ошибку и то, что вовремя он не очнётся.       Но было здорово оказаться в теле младенца, спать целыми днями, ничего не делать и только иногда поднимать руки и ноги вверх, чтобы новые родители заулыбались счастливо и отстали от него. Единственное, что не устраивало, — это еда. Пюре, что ему давали было не совсем ужасным, он скорее не мог понять, что с ним не так, младенческие рецепторы еще не пробовали соль.       Роксу понял, что оказался в том самом романе, только когда услышал про семью Кроссманов, вот тогда-то и всплыли флэшбеки последнего, что он читал. Родившийся Кейл, смерть Джур, новая жена Дерута, крупнейшая академия на материке, королевство Роан — все это доказательство его перерождения в новеллу.       Сейчас они едут смотреть на то, что финансираует графство Хенитьюз — Морской флот, и по-совместительству найти третью древнюю силу. Роксу не преследует никакую цель стать сильнейшим в этом мире, нет. У него уже явно заключен контракт с кронпринцем, в следующем году он выйдет замуж, а затем беззаботная жизнь, которую ему пообещал Кроссман. О-о-о, так и выглядит рай.       Но несмотря на это, Роксу хочет защитить близких от врагов. Для романа, который построен на тропе «клише с привкусом омегаверса», в нем было много правильных вещей, о которых непроизвольно задумываешься. Например, для Чхве Хана его семья на первом месте, всегда, без исключения, он за нее убьет. Или тот же случай с семьёй Хенитьюз — разрыв связи между близкими людьми, как бы Дерут не хотел показать, что он ценит своих сыновей, не делая для этого ничего, у него не получалось, для этого нужно было думать и чувствовать раньше.       Со стороны это выглядело иначе, но когда Роксу прочувствовал на себе взгляд полного равнодушия, то не мог не вздрогнуть, а ему на тот момент было 48 лет ментально. Взрослый человек, он мог на это забить и забыть, но было страшно, что человек изменился по щелчку.       Что в тот момент чувствовал Кейл, Роксу даже представлять не хочет.       Наверное, поэтому его брат тянется к такому солнечному и простому Чхве Хану, который своей улыбкой окутывает, как когда-то делал Дерут, да даже Роксу не может сдержать смешка, когда Хан расцветает при виде Кейла, в те моменты они и вправду походят на щенка и хозяина, готового затискать первого до посинения.       В общем, Роксу, смотря на их глупую, нежную и первую любовь, не мог сдержать некой радости, брызгавшей из него фантанами улыбки, которую Раон называет странной и говорит не обманывать сильного Чхве Хана и слабого человека. Роксу не обманывает, гладит Раона меж драконьих ушей, вызывая довольное урчание и неловкие слова великого и могучего:       — Ты не можешь приручить дракона.       Хенитьюз усмехается, конечно, он не может. Это глупо — пытаться приручить сильнейшее магическое существо. Раон свободен, может уйти в любой момент, он ведь дракон, такого на цепь не посадишь, как того хотел ублюдок Венион, не привяжешь к себе и не заставишь быть рядом всегда.       Раон сам выбрал быть рядом: лежать на бедрах, защищать своих слабых людей, добывать им еду, он все-таки великий и могучий, урчать от легких касаний по загривку, за ушами, по чешуйчатой спине, по хвосту, там ощущения почему-то утраиваются, и от нежных пальцев хочется растечься по полу.       — Я знаю, — усмехается Хенитьюз, смотря в темно-голубые глаза, как у кронпринца.       Стоп, что?       Как у кого?       Роксу отряхивает свои мысли о Его Высочестве и выдыхает так, словно скучает по кому-то, но он просто по-человечески устал. Прикрывая карие глаза и не обращая внимания на обеспокоенного Хана и переставшего урчать Раона, Хенитьюз засыпает. Отключает сознание. Тяжелый дракон на ногах греет, используя магию, сам-то хладнокровный ведь, а рука замирает на мягкой спине, не двигаясь, расслабленно держит его при себе.

***

      Кейлу скучно. Так всегда бывает, когда брат с Чхве Ханом уезжают, но сейчас все будто в сотни раз хуже ощущается.       Он, который всего за два дня привык получать поцелуи и исследующие его тело касания, хочет этого опять, но никого нет. Спасает разве что тяжелое одеяло, способное заменить крепкие объятия и книги разного характера. Ну ещё и вино.       Даже Альберу не приходит, сдерживая свое обещание из-за честного проигрыша, хотя, если быть честными, компании кронпринца очень не хватало. Только пока рядом нет Чхве Хана.       Вино ему слишком быстро приелось, а вот горячих касаний не хватало до ужаса. Дров в этот костер скуки и желания увидеть любимых людей добавляла иногда резко появляющаяся ревность, вот кто-то же в это время касается Чхве Хана, кто-то видит его улыбку, у кого-то также спирает дыхание от феромонов. Кейл убивать готов, только бы Хан улыбался искренне только ему. Роксу тоже можно, но не сильно, не широко.       Кейл вздыхает тяжело, немного закусив губу, и смотрит на свои ноги в брюках, невольно вспоминая большие руки. Проводит ладонями по бедрам, коротко выдыхая, чувствует, как скапливается аромат сладкого персика в его покоях, и едва касается пальцами через ткань полового органа, нервно вспоминая, закрыл ли он дверь на замок.       Нет, не закрыл, он уверен в этом. Но продолжает гладить по длине так же, как делал это Чхве Хан. Вспоминает яркие поцелуи и обводит второй рукой по контуру укуса на голой груди. Выдыхает, откинув голову назад, чтобы не видеть ничего более постыдного.       Юркие пальцы расстегивают пуговицы на брюках и развязывают шнуровку, втягивая ноздрями собственный феромон. Не тот. Он поднимается, чтобы найти хоть что-то, что носил Чхве Хан, обыскивает все шкафы, а в итоге находит накидку, которую мечник снял прямо перед отъездом. Он стянул ее, когда целовал Хенитьюза жарко. Эти феромоны намного ярче и слаще, как это вообще может быть с металлом, он не знает, но втягивает феромон, желая, чтобы он отпечатался во всем теле.       Ноги сами собой подкашиваются, между ляжками призывно мокнет, а Кейл краснеет от чего-то, от феромона, от стыда или от возбуждения — неясно. Просто краснеет, ощущая жар каждой частичкой тела, но всё же заставляет себя подойти к двери, чтобы защелкнуть её на ключ, и падает на кровать, носом вперяясь в чёрную накидку. На всякий случай еще и балдахин двигает, скрываясь ото всей комнаты в своем пространстве.       Стягивает брюки, бросая их куда-то подальше и становится на четвереньки, выгибаясь в спине, пытаясь быть красивым для своего альфы, словно он рядом и за всем наблюдает.       Чхве Хан и Роксу практически всегда в черном. И если его брат хоть немного разбавляет свой образ белым, синим, темно-бирюзовым или серым цветами, то Хан всегда придерживается одного цвета. Если так подумать, то Кейл никогда не видел его, например, с любой более яркой вещью. О-о-о, он непременно нарядит Хана во многие одежды, как только выйдет за него замуж. Это точно.       С этой мыслью Кейл проталкивает в себя палец, выпятив задницу, и глубоко вдыхает воздух через ткань накидки. У него глаза закатываются от наслаждения, а палец проталкивается все глубже, хлюпая в обилии естественной смазки.       Первый стон срывается с губ скорее от неприятных ощущений, чем от наслаждения, но Хенитьюз продолжает, проталкивает второй палец, снимает напряжение, проводя другой рукой по члену, упав грудью и пылающей щекой на шёлковую простынь, и стоит ему едва коснуться простаты, как он вскрикивает тихо, сжав зубами чёрную ткань.       Сильнее. Резче. Быстрее.       Толкает пальцы глубже, замирая от одного касания по комочку нервов, сжимает пунцовую головку собственного члена, размазывая предэякулят, и стонет хрипло, елозя на простынях.       А если бы его в таком положении увидел Чхве Хан, он завелся бы? Его феромон осел бы грузом в комнате, перекрывая всякую сладость? Он бы поцеловал тягуче, прижимая к себе крепко? Кейл надеется, что да, и кричит глухо, сжав зубы плотно, вспоминая взгляд, которым альфа на него смотрел.       Воспоминания о бурной ночи то и дело вспыхивают в памяти, заставляя трястись от наступающего оргазма. С Чхве Ханом он продержался дольше, но лишь воспоминания его взгляда может довести до плачущего состояния души.       Колени разъезжаются в бессилии, бедра трясутся, а новая простынь испачкана. Кейл втягивает головокружащий феромон, обмякая на постели, вытаскивает пальцы, громко и неестественно скуля от пустоты внутри себя, и хочет понежиться в объятиях, хочет к теперь точно своему альфе. А еще хочет его укусить, поэтому кусает накидку, надеясь, что мечник по нему скучает так же.       Так же водит по своему члену, вспоминая Кейла и шипит, вбиваясь в собственный кулак. Эта мысль заставляет громко захохотать, обнимая чёрную настрадавшуюся за эти несколько минут накидку и радостно прикрыв глаза.       Все прибирает он только через несколько десятков минут, когда усталость проходит и наступает легкость, но дверь не открывает, только окно нараспашку, чтобы свои феромоны выветрились. А потом накрывается тяжелым одеялом и с радостной улыбкой на губах ожидает, когда Чхве Хан и Роксу вернутся домой.       В тот день он спит особенно крепко, пока Хан ломает голову, придумывая место для их рандеву, ни на миг не выпуская образ Кейла из головы.       Глупые влюбленные.

***

      Альберу смотрит на последнее письмо, пропахшее дурманящей вишней и считает себя полным дураком.       Свеча на столе стремительно плавится, капли воска стекают вниз, поблескивая и застывая. Темно совсем, для зрения это вредно, но Кроссман не может преодолеть самого себя, водит по аккуратным буквам и думает, что надо было показаться сегодня с утра и увидеть его ещё раз. Но поздно. За окном тьма кромешная, ни звезды, ни луны, одни тучи, перекрывающие небо.       Если у них свидание через неделю, то нужно ещё подарок придумать. Такой, чтобы Роксу он действительно понравился, чтобы у него улыбка на лице появилась, настоящая, и чтобы он почувствовал все сокрытые даже от самого Альберу чувства.       Эта неделя обещает быть длинной.

***

      Роксу улыбнулся слегка, понимая, что все свои планы он выполнил, теперь можно спокойно отправляться домой, как только они заключат контракт с Убарр.       Раон опять что-то шепчет про жуткую улыбку, но тот не слушает. Думает о скорой встрече с одним человеком.       Альберу Кроссман. Он понял его слабое место.