Вселенские забавы

      — Хо-хо, Такемичи-чан, ты с каждым днём меня удивляешь, — пухловатая женщина в очках постучала указкой по столу, будто попыталась спародировать аплодисменты. — Наконец-то взялась за ум? — она по-доброму приподняла губы в ухмылке, а на её веках со складочками во внутренних уголках глаз (что свойственно всем азиатам), показались лёгкие морщинки, поначалу незаметные для окружающих. — В дальнейшем буду ждать от тебя таких же успехов.       Девочка покивала, мило поулыбалась и присела обратно за свою парту. Она тут же принялась записывать что-то в тетрадку, усиленно делая вид, что не замечает громких перешёптываний одноклассников и особо внимательного взгляда своего лучшего друга. Аккун буркнул себе под нос. Такемичи услышала: он проклял её подозрительное поведение в последние дни и взял с себя обещание обязательно расспросить подругу поподробнее обо всех мыслях, витающих в её головушке.        Наивный Аккун.

***

      — Мичи-чан, давай сегодня сходим прогуляться? — сладко улыбается Хината, заправляя прядку недлинных волос за ушко. Она топает ногами по красиво выложенным плиткам в школьном коридоре и склоняет голову ближе к девочке. Шевелюра её, нежно-персиковая и шелковистая, слегка колышется и придаёт Тачибане ангельский вид. — Погода просто чудесная!       — Конечно, Хина-чан, — рядом идущая школьница дарит ей ответное дружелюбие. — Как только я сделаю уроки.       — Ох, как же я счастлива, что ты наконец начала учиться, — Хината демонстрирует свои эмоции неожиданным хлопком в ладоши и по-милому сияющими глазками, проливающими на Такемичи свет оптимизма. — А ведь раньше противилась. Поди, влюбилась в кого, м?!       — Нет-нет, что ты, Хина-чан, какая любовь? — Ханагаки неловко трёт щеку пальчиком и машет головой из стороны в сторону.       — Да-а-а? А я то думала… — наигранно-разочарованно вздыхает Хината, понуро опуская плечи, причём так, что школьный рюкзак грозится вот-вот с них упасть. — Тебя совсем никто-никто не нравится?       — Нет, — настойчиво продолжает Такемичи, хмуря тёмные бровки и показывая, что от своего мнения она отказываться не собирается. Хотя Хината очень давит очаровательной внешностью, вызывающей желание пожалеть её и согласиться со всем, что она скажет.       — Ты так и останешься без парня, Мичи! — Тачибана возмущённо дуется, складывая руки на миниатюрной груди. Она ускоряет шаг, заставляя другую девочку совершить аналогичное действие, дабы поспеть за ней.       Они выходят с территории школы и теперь идут по тротуару. Где-то недалеко от них мальчишки вновь кучками собираются идти на драки и во всю воодушевляют своих товарищей. Хината замечает их общего знакомого.       — Аккун! — она окликает мальчика и бежит к нему, не забыв следом ухватить Такемичи за предплечье. — Вы снова идёте калечить друг друга?       — Э?! Почему сразу калечить? — вместо Аккуна отвечает другой парень. Верхняя часть его волос собрана в хвостик, а на лице красуются квадратные очки, словно напяленные в качестве аксессуара, а не для зрения. Он негодует, явно ущемлённый замечанием Хинаты, и опровергает её слова. — Мы вообще-то всегда побеждаем!       — Верю. Ну хоть Мичи-чан с вами больше не таскается, — Тачибана приобнимает подругу за талию и прижимает к себе, крутя её из стороны в сторону, как вещь. — А то совсем побитая ходила!       — Ха-ха, Хина…       — Такемичи, ты предала нас! — Макото громко взвывает и притворно вытирает глаза от слёз, разочаровываясь, что их «банду» покинул один из участников. — Мы тебе этого не простим!       — Эй, Макото! Придурок, а ну живо перестал! — Ацуши хлопает парня по затылку, заставляя его с грохотом рухнуть на землю и стукнуться коленями. — Такемичи — девочка! Зачем ей драться?       — Да, в чём-то ты прав… — поддакивает ещё один человек в их скромной компании. Такемичи краем глаза замечает друга детства, ранее скрывавшегося от них за спиной Аккуна, и приветливо машет ему. Такуя краснеет.       — Блядь, Аккун, больно! — черноволосый кряхтит, поднимаясь с твёрдого горячего асфальта, и обиженно потирает шею.       — Ну всё, нам с Мичи-чан пора домой, не убейтесь тут! — Хината разрешает все конфликты одной фразой и снова утаскивает Ханагаки. Но в этот раз к дороге, ведущей к её дому.

***

      Такемичи проворачивает ключ в замочной скважине. Хината проводила её до самого порога и, предварительно обняв и зависнув с ней в таком положении минут на пять, пошла дальше, к себе. Улыбка до ушей с лица девочки тотчас исчезла, как только она осталась одна. Глаза потухли и вернули бывалое безразличие.       — Как же непривычно…       Она скидывает обувь, небрежно оставляя ту в коридоре, и босыми ногами шлепает по холодному полу. Тело сразу покрывается мурашками. А обжигающая прохлада помогает прийти в себя. Такемичи снимает школьную форму и останавливается напротив зеркала. Она смотрит на своё отражение.        Не на своё.       Раньше её кто-то из немногочисленных знакомых спрашивал о так называемом «желании всей жизни». В ответ она всегда с горькой усмешкой говорила:       — Смерть.       Смерть ведь конец всего, верно? А значит заканчивается абсолютно всё. И моменты, которые приносили умиротворение, счастье, и стремление к этому счастью. Заканчиваются и самые плохие события.       Человек умирает. Следовательно, он теряет память. Его разум чист, как душа новорожденного, а чувства и страхи исчезают, оставляя после себя только кошмарные сны, которые перейдут в следующую жизнь, но и те в итоге быстро забудутся.              Человек не может вспомнить лицемерный, грязный мир, когда-то окружавший его. Он не может вспомнить людей, постоянно находившихся рядом с ним и указывающих на то, как нужно правильно жить.       Когда человек умирает, ему становится легче.       Но что делать, если человек умирает, но это «всё» не пропадает?       Сейчас Такемичи думает: какая же она всё-таки дура.       Если бы она только знала, что бывает после смерти, то никогда бы так не ответила.       Но сама вселенная словно услышала её слова и «подарила» возможность ощутить то, что на самом деле бывает в конце.       А выяснилось, что всё только начинается.       И смешно, и ужасающе одновременно.       Но даже «чудесное» попадание в чужое тело — не само худшее, что с ней случилось. Когда она поняла, в чьём именно теле она оказалась, ей захотелось повторно умереть и вновь попытать удачу, надеясь, что в этот раз повезёт больше.       Такемичи в одном нижнем белье стоит перед зеркалом, встроенным в дверку старенького шкафа. На её хрупкие тонюсенькие плечики падают противно-жёлтые крашеные волосы, лёгкой волной доходя до лопаток. Лицо круглое, с подростковыми милыми щечками и белоснежное. Яркие голубые глаза, удивительно-большие, обрамлённые длинными черными ресницами, сейчас расслабленны и смотрят со всем возможным равнодушием. Они устали от эмоций. Чёлка — аналогичного кислотного цвета — при взгляде на себя зарождает в душе желание поскорее перекраситься. Она закрывает гладкий лоб и немного изогнутые тёмные брови. А завершают картину и перетягивают всё внимание на себя пухлые розовые губы, на которых имеются потемневшие ранки от самоуничтожения.       Такемичи совсем-совсем хиленькая: подует ветер, и её унесёт. И рост не более метра пятидесяти. Теперь она не понимает, как та Такемичи умудрялась влезать в бои и выходить оттуда живой. Она же небось с одного легкого удара отлетала на несколько метров.       Такемичи рассматривает побои от тех самых битв у себя на теле. И на узкой талии, и на худеньких ножках они были. Везде. И даже на небольшой груди безмозглые школьники посмели оставить фиолетовые, а где-то и пожелтевшие синяки, сейчас отдающие ноющей болью.       Всё, что она наблюдает в зеркале, ей не принадлежит. Но зато она знает, чьё это тело.       Это тело главного героя сёнэн манги.       Только здесь Такемичи… женщина?       — Может, это какая параллельная реальность? — шёпотом произносит девочка. В доме никого не было, но привычка шептать свои мысли, а не говорить их в слух, никуда не делась. Она прикладывает руки к миловидному личику и ощупывает его. Всё вроде настоящее, иллюзией не кажется. — Поразительно. Как же мир поразителен.       В голубых глазах вспыхивают искорки.       Она одёргивает себя.       Чужая туша всё ещё непривычна.       Но существует ещё одна проблема, с которой Такемичи пытается справиться уже несколько дней.       Что ей дальше-то делать?       Жертвовать «своей» мордочкой и телом явно не хочется, а физическую боль она подавно ненавидит.       Но раз теперь главный герой — она, значит, всей истории не будет?       Стоит ли ставить на кон только недавно обретённую жизнь, если она знает, что происходит после смерти? Бог — или как он там называется — смачно окунул её головой в грязь и теперь насмехается. Такемичи очень сожалеет, что не ценила былые времена, даже если они были тем ещё отборным дерьмом. А если она умрёт, то неизвестно, что будет: «попадёт» ли она снова в кого-нибудь или навсегда зависнет в Аду.       Но жалостью делу не поможешь — понимает Такемичи. Сочувствовать себе она не умеет и никогда не умела. Но от неумения этого не страдала. Ни в прошлом, ни сейчас. Потому что ей не шибко хочется предаваться воспоминаниям и тонуть в них, уничтожая свою личность. Она в своей жизни видала таких людей предостаточно и знает, как они заканчивают.       В животе разрастается чувство азарта и предвкушения, как только она думает о «канноных» событиях.       Но в то же время ей было страшновато. Она же обычная пискля, весящая, дай Бог, сорок килограммов.       Что она сможет сделать?       Ничего.       И не то чтобы ей так хотелось…       Такемичи откладывает решение этого вопроса на потом. Она не будет торопиться с ответом на него, ведь времени ещё предостаточно.       Девятнадцатое июня две тысячи пятого года — такую дату показывали цифры на бумажном календаре. Такемичи облегчённо расслабляет плечи, осознавая, что ей дали возможность хорошенько подумать.       На глаза вновь падает раздражающая чёлка.       — Надо что-то сделать с этим ужасом.

***

      — Хина-чан, ты уверена, что… — Такемичи обрывает предложение, со скептицизмом в светлых голубых глазах смотря на девочку, — …знаешь, как правильно делать?       — Всё будет отлично, Мичи! — восклицает Хината и отворачивает её голову от зеркала. Теперь Такемичи не может наблюдать свой пока ещё изменившийся внешний облик. — Я сделаю из тебя королеву!       «Надеюсь, что хотя бы не чудище», — Такемичи вновь норовится задрать макушку и последний раз с сожалением взглянуть на себя, но Тачибана ладонью тормозит её и тут же начинает растирать прохладную массу по волосам. Ханагаки рассматривает светло-фиолетовую кашицу, которую они с Хиной намешали. Светловолосая девочка не поскупилась на дорогой краситель, однако теперь она почти полностью осталась без карманных денег. Но всё-таки ей с этим ходить, так что не жалко. Главное, чтобы в этот раз осветление получилось сносным.       — Всё. Написано сидеть сорок минут, — Хината почти что выпихивает заторможенную подругу из ванной и отводит в свою комнату. Волосы она ей обмотала пакетом, а сверху — полотенцем. — Я принесу чай и печенье, посиди тут.       — Ладно, — кивает Такемичи и включает телевизор. Она тыкает по кнопкам, перелистывая каналы и ища что-нибудь приемлемое для просмотра. После школы девочки немного погуляли в ближайшем парке, как и планировали, а потом Хината пригласила Ханагаки к себе домой на ночёвку. И предложила побыть для неё парикмахером.              Блондинка оставляет пульт в покое, когда находит ненавязчивую мелодраму с простеньким сюжетом. Это то, что обязательно понравится её подруге. Тачибана, как успела понять Такемичи за проведённое вместе с ней время, — очень романтичная натура. Очень дружелюбная и милая. С ней довольно легко найти общий язык. И поговорить можно на любые темы: она всегда поддержит диалог. Такемичи — настоящий ценитель таких людей. Людей, проявляющих инициативу и желание. А потому и находиться рядом с Хинатой ей только в удовольствие.       — О, Мичи-чан, ты про любовь включила?! — школьница радостно пищит и закрывает дверку комнаты (и по совместительству места их сегодняшнего обитания весь вечер и всю ночь). Хината ставит на низкий столик перед ней тарелку с угощениями и две чашки с горячим дымящимся чаем. Такемичи тут же принимается лопать сладости, не стесняясь. — Наконец-то прислушалась к моим словам?       Но у Хинаты Тачибаны была одна черта. Немного раздражающая черта. Она периодически напоминает ей об отсутствии парня и щебечет про «одиночество-с-десятью-кошками-бла-бла-бла…»       — Хина-чан, а ты когда себе мальчика найдёшь? — отвечает вопросом на вопрос Такемичи, растягивая губы в хитрой улыбочке.       — Так у меня есть ты, зачем мне парень? — но Хината даёт ответ, заставляющий приподнять брови в немом недоумении. А где логика? Тачибана присаживается на пол рядышком как ни в чём не бывало, будто слова её — нечто само собой разумеющееся. Она поворачивается в сторону Такемичи и прикрывает веки. — Мне больше никто не нужен.       — Тогда мне тоже, — заявляет она, убеждая Хинату. Она по-забавному дуется и задирает нос кверху. — Ты лучше всяких мальчиков, Хина-чан.       — Хе-хе, — Тачибана заливается краской и прикрывает ладошкой рот, из которого периодически вылетают смешки. — Спасибо, Мичи. Это мило.       Через сорок положенных минут они совместными усилиями смывают краску с волос, и Хината вновь вызывается помочь, попутно доставая фен из шкафчика.       Светлые волосы разлетаются от напора тёплого воздуха.       — Как же тебе идёт, Такемичи! — восторженно восклицает девочка с персиковыми локонами, беря расчёску в руки и принимаясь причёсывать голубоглазую. Теперь её блонд и вправду стал более презентабельным: цвет теперь равномерный, без проплешин, желтизна перекрылась, а оттенок очень приятен глазу и не такой ядрёный. — Настоящая красавица!       — Ну что ты, Хина, — Такемичи довольно осматривает своё отражение в зеркале, оставляя в голове пометку о том, к кому можно обратиться, если с шевелюрой вдруг возникнут трудности.       — Не скромничай! Пойдём, я тебя ещё наряжу! — Хината упорствует и толкает в спину Такемичи, не оставляя той никакого выбора.       «Вечер обещает быть долгим…»

***

*25.06.2005*

      — Такемичи, с тобой точно всё в порядке? Ты какая-то странная уже несколько дней, — Ацуши пытливо вытягивает из неё ответы, а Такемичи внутренне горит от раздражения. Когда же он оставит её в покое? Она понимает: он волнуется, но нельзя же так наседать. Захочет — сама расскажет. Но Такемичи слишком тщательно отыгрывает роль предыдущей «себя», поэтому никакие подозрения со стороны знакомых ей не нужны. Это нужно пресечь на корню.       — Конечно, Аккун! — Ханагаки ярко улыбается, обнажая белоснежные зубы. Её огромные голубые глаза горят. — Можешь не переживать за меня! — Такемичи хлопает его по плечу маленькой ладонью, показывает пальцами знак «окей» и малость ускоряет шаг. Сендо успокаивается, видя привычный оптимистичный настрой подруги и её ту самую способность вдохновлять и приободрять других. — Просто… я же девочка, как ты и говорил. Зачем же мне вступать в мальчишеские разборки?       — Верно, Такемичи-чан, — неожиданно Ацуши треплет её по светлой макушке, словно старший брат. Но глаза его почему-то полны неописуемой грусти. — Себя нужно беречь. Ещё раз с днём рождения!       — Хе-хе, спасибо, Аккун! — она поднимает уголки губ вверх с теплотой и мчится поскорее в школу, короткими ногами пробегая мимо людей вокруг. — ХИНА-ЧАН!       Она налетает со спины на Хинату, которая ожидала её у ворот, и обнимает ту за шею, весело прыгая на месте.       — Мичи, почему так долго? — Тачибана притворяется обиженной, уходит от Такемичи в другую сторону и тем самым тащит её за собой. Кроссовки светловолосой девочки немного стираются о землю.       — Не дуйся, Хина! Я просто одевалась.       — Да-а? Теперь ты снова должна мне прогулку! — Хината в качестве мести угрожающе разводит руками и тотчас притягивает Такемичи к себе, душа в объятиях. — С днём рождения! Мы должны отпраздновать!!!       — Х-х-к-ха… Хината… — блондинка хрипит и хлопает подругу по спине, подавая сигнал «сдаюсь». Лицо её слегка бледнеет от твёрдой хватки Тачибаны.       — Ой, Такемичи, прости!       — Да ничег-го…

***

      Середина дня.       В средней школе Мизо сейчас большая перемена на обед. На улице удушающе-жарко, но большинство детей почему-то предпочитает именно там проводить эти шестьдесят минут. Солнце неприятно опаляет золотистыми лучами, не грея, а скорее обжигая нежную кожу.       Такемичи закрывает лицо раскрытым учебником по японскому языку, прячась от надоедливого светила, а в другой руке держит тетрадку и машет ей по пространству около вспотевшей шеи, используя свои конспекты в качестве веера. Хината уговорила её пообедать в школьном дворе, а не в кабинете. Потому школьница выбрала себе место, максимально отдалённое от других людей, и сейчас сидела на скамейке, дожидаясь лучшую подругу, ушедшую за соками к ближайшему автомату с напитками. Её друзья — пятёрка Мизо (хотя пятёркой они вряд ли теперь считаются, потому что Такемичи стала проводить с мальчиками меньше времени) — стояли чуть отдалённее от неё. Они вели беседу с парнями из параллельных классов и активно о чём-то разговорились.              «Жаль их, конечно, — рассуждает Такемичи. Мальчишки потеряли члена своей команды из-за обстоятельств, никак не зависевших от «той Такемичи». Но расстроенными они ничуть не выглядели. — Видать, в этой реальности они были против того, чтобы Такемичи дралась».       «Дрался», а не «дралась» — автоматически хочется себя поправить.       Но не в этом случае.       Разумеется, Такемичи всё так же, как и раньше, общается с мальчиками на каждой перемене и немного после школы. Но в их вылазках на старшеклассников и других гопарей она больше не участвует.       Она, конечно, всё понимает. Дружба, трали-вали и так далее — всё это Такемичи оставит как прежде, иначе её с лёгкостью раскусят. Да и взаимодействие с детишками ей не то чтобы в напряг. Они довольно хорошие, мысли их почище, чем у большинства. И принципы какие-никакие присутствуют.       Такемичи поднимает голубые глаза к небу, высматривая в нём белоснежные субстанции, выстроившиеся причудливыми формами и напоминающие где-то животных, где-то просто непонятные фигурки.       Но боль она не любит. Ненавидит. И свои чувства ей гораздо дороже чувств окружающих.       — Мичи-чан, я взяла тебе с вишней! — Тачибана не заставляет себя долго ждать и прибегает через несколько минут, держа в руках коробочки сока. Она протягивает ей одну, и Такемичи, тут же протыкая упаковку пластиковой трубочкой, жадно припадает к ней. — Ну и жара-а…       Ханагаки молча соглашается.       — Точно! — Хината восклицает так, словно вспоминает что-то. — Я недавно видела, что недалеко от твоего дома открылась кафешка. Момо-чан и Сэнго-чан говорили, что там очень вкусные пирожные с клубникой!       Девочка подсаживается поближе, опаляет её ухо тёплым дыханием и переходит на шёпот.       — Только давай пойдём без мальчиков… — она косится на придурочного Макото, громко хохочущего с очередной «умной» шутки Ямагиши, и на такого же Аккуна, держащегося за живот и чуть ли не задыхающегося от смеха.       — Хех, ладно, Хина-чан, — Такемичи понимающе подмигивает ей и вновь тянет кисло-сладкую жидкость из почти опустевшей картонной коробки.       На том и порешали.

***

[17:01]

      Такемичи смотрит на наручные часики.       — Мичи…ха… — Хината опирается ладонями о колени, покрытые белыми колготками, и тяжело дышит от продолжительного бега. Персиковые глаза прикрыты от усталости, а губы девочки немного подрагивают. — Извини! Долго ждёшь? Меня просто мама задержала! Х-ха-а…       — Да сегодня день опозданий, Хина, — хихикает блондинка и тут же замечает за спиной Хинаты черноволосого мальчика, схватившегося за кофточку и неловко поглядывающего на неё. — О, а это кто?       — Наото, чего ты там спрятался? — Хината хватает его за плечики и выставляет перед собой. — Это Наото. Он мой младший брат. Наото, а ну поздоровайся!       — З-здравствуйте, — мальчишка молвит неуверенно, но достаточно громко. Внешне — а именно по лицу — он на старшую Тачибану походил самую малость.       Такемичи данная персона известна хорошо. Очень хорошо.       Триггер.       — Привет, Наото-кун, — Такемичи треплет парнишку по тёмным волосам и с улыбкой наблюдает за его бегающими по округе глазами цвета стали и краской, разрастающейся на детских щеках. — Приятно познакомиться. У тебя такой милый брат, Хина.       Ох, как же приятно смущать людей.       — Ага. Он нам сегодня не помешает, не волнуйся. Мама попросила его вывести погулять, — жертва их обсуждений, кажется, теперь совсем стал розовым. Румянец заполонил и его нос, и шею, и даже на ушах поселился. Хината дует губы и укоризненно смотрит на Наото. — А то совсем в своих учебниках засиделся.       — Я…я учусь! — восклицает Наото и быстро топает вперёд, подальше от надоедливых старших.       Такемичи и Хината хитро переглядываются.       Ухмыляются.       И мчатся вслед за мальчиком.

***

      — М-м… Хина-чан, а мы точно идём правильно? — слегка скучающе спрашивает Такемичи, уже запутавшаяся в дороге. Наото сбоку поддакивает. — Ты сама это кафе видела или тебе девочки сказали?       — Сама видела! — Хината идёт впереди планеты всей, серьёзно обижаясь на младшего брата и подругу, которые засомневались в её путеводительных способностях. — Нам недолго осталось.       — Ха… — Тачибана младший тихо вздыхает, походу, жалуясь на неугомонность и излишнюю уверенность старшей сестры. — Надо было карту взять…       — Ага, — соглашается Ханагаки и хмурит брови, замечая отдаленность Хинаты. — Эй, Хина-чан, ты куда так ускакала? Нас подожди!       Наото и Такемичи догоняют девочку с оранжевыми волосами и равняются с ней шагом.       Идут пять минут.       Такемичи смотрит на часы.       Десять минут.       — Хината, мы заблудились! — подводит итог мальчик, останавливаясь на месте и вставая перед школьницами.       — Он прав, — принимает участие в разговоре Ханагаки и оглядывается. Тачибана привела их в мутноватый переулок.       — Я думала, что так быстрее, — девочка опускает грустный взгляд на асфальт. — Мы почти пришли, осталось немно-       — Эй, а вы кто? — ей не даёт закончить озвучивать мысль голос, раздавшийся чуть поодаль от компании из трёх человек. Такемичи нервно оборачивается, нутром чуя неладное. — О-о, девчули?       — И пацан какой-то, — заключает второй.       Оба обладателя этих голосов их внимательно оглядели и остановили внимание на девочках.       — Вы знаете, чья это территория?       Высокий. Под метр девяносто.       Такемичи приходит в ужас.       Она сглатывает слюну, вязко застрявшую в горле и отшагивает назад, невольно закрывая телом Хинату и её младшего брата.       У них бита.       Ноги Такемичи напряжённые, вот-вот готовые бежать куда подальше от проблемных детей, решивших, что они могут в этом мире всё.       — Это территория Мёбиуса! — милосердно вводит их в курс дела широкий подросток со шрамом на щеке. Такемичи в мыслях усмехается, мол, «у вас тут не написано, откуда мы должны знать?» Но движимая здравым рассудком, она не спешит выводить из себя того, кто имеет явное преимущество над ними, и выдаёт совершенно другое:       — Что вам надо? — вопрос скорее риторический. Она прекрасно знает, что нужно малолетним спермотоксикозникам, у которых на уме лишь одно. А судя по наряду, состоящему из байкерской куртки с логотипом, принадлежат они к высшим сословиям в мире гопников (как они сами любят про себя думать). Потому парни, уже начавшие подходить ближе и зажимать девочек у стенки, не побрезгуют сотворить этакое грязное дельце со школьницами.              Не побоятся ведь. Не побоятся ничего и никого. Не побоятся ни полиции и добросердечных граждан, если вдруг те придут на помощь, не побоятся ни кары небесной, ни наказания Сатаны. А Такемичи знает: вероятность того, что и то и другое существует, слишком велика. Уж она-то прекрасно это понимает. На своей шкуре ощутила. Но вот они, не думающие о правильности совершаемых действий, этого никогда не осознают. И Такемичи до скрежета зубов раздражает то, что такие твари, пустоголовые, не умеющие думать разумно, ещё дышат.       Ещё живут.       Ещё и смеют трогать невинных девочек.       Но больше всего Такемичи горит от несправедливости Бога, в которого она в последнее время начала верить.       Что они сейчас сделают?       Позовут кого-нибудь?       Вызовут полицию?       Позвонят отцу Хинаты и Наото?       Он ведь полицейский, значит, поможет!              Так ведь?       Ха.       Как будто они успеют.       Им не оставляют выбора, кроме как сдаться. Можно попытаться сразиться, как это бывает в фильмах-боевиках или мангах про супергероев, но их скорее быстро заткнут и повалят на землю.       А потом изнасилуют.       Подобные истории обычно заканчиваются таким образом.       На помощь никто не приходит.       А жертвы остаются лежать на холодном асфальте.       Обнажённые, униженные, все в крови и без былого желания жить, они смотрят в небо и проклинают человечество.       Проклинают мир.       Такемичи не хочет, чтобы Хината испытала то, что испытала когда-то её подруга.       Такемичи не хочет потом снова находить мёртвое тело своей подруги.       Такемичи не хочет видеть это.       Она замечает, что Хина уже не сдерживает слёзы, а Наото усердно набирает отцу, но тот никак не отвечает.       Она замечает, что оба парня подходят ближе и возвышаются над ней и заплаканной Тачибаной.       Она интуитивно ощущает страх и дрожащие ноги Хинаты.       — А ты, я смотрю, первая в очереди? — он мерзко ухмыляется, нарочито угрожающе крутя в руках биту с шипами на всей её поверхности, и своими гнусными глазами оглядывает тело школьницы.       Такемичи видит: это глаза животного.       Не человека.       Животного.       Он выкидывает тяжёлую ногу вверх.       -Б-ах-х-       — Т-т-такемичи…!       Такемичи падает, больно ударяется ладонями, в последний момент подставленными под себя, и стирает их до крови.       Не попавшая под удар Хината громко вскрикивает и оседает на асфальт рядом, беря девочку за плечо и ужасаясь происходящему.       Маленького Наото сдерживает другой парень в аналогичной белой форме. Такемичи догадывается: он уже надоел двум преступникам бесконечными звонками и звуками сообщений, всё никак не доходившими до отца, потому те и решили устранить помеху.       — Н-не трогайт-те её… — Хината прикрывает рот ладонями, сдерживая выливающуюся истерику и крики. — П-пожалуйст-та…       — Не бойся, — гопник заносит биту, наигранно-усердно прицеливаясь, чтобы нанести удар.       Он замахивается блондинке в голову, улыбаясь во все пожелтевшие зубы.       — Мы и тебя без внимания не оставим!       -Хр-р-у-с-сть-       В Такемичи что-то трескается.       -Хру-у-с—       А по её телу проходит яркий синий импульс, оставивший после себя возгорающиеся белые молнии и искры, осевшие свечением в голубых глазах.       В ушах раздаётся режущий звук.       Теперь Такемичи ничего не видит.

-Тик-

-Так-

      — Мичи…ха… Извини! Долго ждёшь?