Мальчик из Питера

Твои глаза будут любить не меня

Ведь ты опять всё не понял

Оставь меня одну

Ведь мне больше не больно разбиваться на части

Я к тебе больше не приду

Ведь мы стали другими, и нам больше не страшно

Просто Лера — Оставь меня одну.

Он не такой. Он не такой, — твердит себе Сережа, когда впервые видит Олега вместе с Вадимом в курилке. Повторяет себе это, когда Олег садится в столовке за стол к Вадиму, когда слышит незнакомый заливистый смех, переходящий в лошадиное ржание. И когда встречается глазами с Олегом, он все еще пытается убедить себя, что Олег не такой. Но Олег теперь смотрит равнодушно, будто сквозь него, не замечая. Сережа не идиот, он не ждал, что Олег продолжит вести себя, будто ничего не знает. Он ждал игнора, но вот то, что Олег присоединяется к Вадиму и его дружкам, становится полной неожиданностью, выбивает почву из-под ног. Под приглушенное ржание Гречкина Олег плюет в волосы Рябининой скомканной бумагой через пустой корпус ручки, а потом закуривает в туалете на глазах у ошеломленной уборщицы. Олег смывается с последних уроков, чтобы нарисовать с Вадимом цветными мелками гигантский хуй перед спортзалом. Олег беззастенчиво лапает коленки Лебядкиной на глазах Риты, а потом при всех заявляет, что коленки хороши, и Лебядкиной только на них и следует стоять. Олега безостановочно вызывают к директору, но на этот раз даже выдумывать повод не нужно. Повод теперь есть всегда. Это все Олег. Он ведь не такой! — истошно кричит всё внутри. Серёжа ведь не мог так ошибиться? Или мог? С Олегом Вадиму явно интереснее, чем с Кириллом. Вадим на Сережу смотрит теперь исключительно торжествующе. Он победил, все доказал, заполучил новую игрушку. И глядя на то, как Вадим далеко в очереди в столовой собственнически хлопает Олега по плечу, Сережа разгорается еще большей ненавистью, в груди разливается беспощадная ярость. Как же его это заебало. Он забирает свой пустой поднос с рейла, выходит из очереди и направляется прямиком к Вадиму. За локоть его вдруг кто-то хватает, он оборачивается — Рита. — Сереж, ты куда? — в глазах сквозит беспокойство, видимо пока он смотрел на Олега, Рита смотрела на него. Сережа мягко высвобождается и с улыбкой мотает головой: — Посмотрю, что там на десерт. — Сереж… — но Сережа ее уже не слушает. В висках пульсирует настойчивая мысль, от которой не сбежать. Остановившись прямо за Вадимом, он дожидается, когда он возьмет свой поднос с едой, и с силой врезается ребром подноса ему в локоть. Поднос Вадима летит на пол, тарелка с супом разлетается на осколки, мутная жидкость разливается по полу. В оглушительной тишине столовой Вадим оборачивается и сверху вниз, с мрачной угрозой рассматривает Сережу. Где-то сбоку запоздало ахает повариха Валентина Михайловна. — Неловко как, — еле слышно цедит Сережа и кивком указывает на стол для преподавателей: не отпиздит же его Вадим на глазах у Рябининой и математички. На себе Сережа чувствует взгляд Олега, но посмотреть на него сейчас — растерять всю смелость. — Разумовский, — выдыхает Вадим, с трудом проглотив свой первый порыв протереть Сережей лужу на полу, — че жить скучно стало? — А ты проверь, — рвется из груди истеричный смешок. — Только полы тут сначала протри.

****

В тупик перед спортзалом после обеда его затаскивает Кирилл, там его уже поджидают Вадим и Паша. И, конечно, Олег. Долбанный Олег же теперь с ними. — Разумовский, я че-то не понял, — со смешком приветствует Вадим. — Тебе это привычно, — шипит Сережа. Вадим приподнимает брови, кажется, Сережа его искренне удивляет. Он даже вынимает зубочистку изо рта. — Ты охерел? — уточняет Вадим. — Не больше, чем ты. — Разговорился, — сухо констатирует факт Кирилл, — давно не пиздили. Кулак Гречкина прилетает куда-то в бок, мажет по касательной, но Сережа все равно сгибается пополам. Его действительно давно не пиздили. Кирилл пинает его под колено, и Сережа падает подкошенный на пол, успев только выставить ладони. — У нас был уговор, — цокает языком Вадим. — Тебе напомнить? А тут ни домашек, ни поведения. — Ты обещал, — бесцветно чеканит Серёжа, стараясь не посмотреть даже случайно на Олега. Куда угодно смотреть, только не на Олега. Не на такого Олега: который едва ли не хуже отбитой мрази Вадима. — Я обещал, что не солью видос, — тем временем хищно улыбается Вадим, понизив голос. — Ты же считаешь себя лучше нас, вырваться отсюда хочешь, человеком стать… Обидно будет, да, Сереж? Желудок привычно скручивается, но Сережа упрямо поднимает подбородок и с ненавистью смотрит на Вадима снизу вверх. Чтоб ты сдох. Чтоб ты, сука, сгнил. — А еще ты обещал, что будешь хорошо себя вести, — ухмыляется Вадим, принимая молчание Сережи за согласие. — А ты решил, что можешь друга себе завести без моего разрешения. А, Волк? От незнакомого прозвища что-то цепенеет в груди. Серёжа кривит губы в злобной усмешке. О, да. Чтобы доказать верность Вадиму Олег должен теперь из штанов выпрыгнуть. Волчок, заводная игрушка. — Да, Волчок, что скажешь? — нагло облизывает губы Сережа, глядя куда-то под ноги. — Разрешения у Вадимки спроси сначала. — Нарываешься, Разумовский, — предупреждающе отзывается Олег. Это первое, что за много дней слышит Сережа от Олега, и не выдерживает — встречается с Олегом глазами. Взгляд у него тяжелый, непроницаемый, обжигающе холодный. — Остынь. — Так заставь, — губы сами растягиваются в улыбку. Может, если Олег уже наконец его отпиздит, глупое сердце Сережи перестанет сбиваться с ритма от одного только взгляда на него. Пни коленом по лицу, ударь ботинком в живот, сделай хоть что-то, чтобы можно было тебя ненавидеть! — Не ебали тебя давно, Разумовский, — со смешком влезает Вадим и поигрывает бровями. — Или я чего-то не знаю? Серёжа застывает, запоздалый страх подкатывает к горлу. Он сидит на полу. Их ведь больше. — Повторить хочешь? — оскаливается Вадим, замечая его страх. — Так бы и сказал, зай. — Отъебись, — шепчет Сережа приглушенно. Голос предательски дрожит, почти срывается, чем вызывает еще более довольную улыбку у Вадима. — Вад, — лениво тянет Олег, наконец отлипая от стены. — Да не гони. У тебя хоть встанет? Олег демонстративно морщится, а Вадим на секунду растерянно замирает. Всего на секунду с него слетает маска уверенности, но этого хватает, чтобы Серёжу пронзила догадка: Вадиму почему-то важно мнение Олега. Вадиму Олег так сильно нравится, как не нравился еще никто до этого, а Олег с ним дружить не захотел, Сережу выбрал. Оттого и видос Олегу показал, потому что наказать Сережу Вадиму неймется, и непременно на глазах у Олега. — Самому не противно? — тем временем продолжает Олег, растягивая слова на манер самого Вадима, и кивает в сторону Сережи. — Ну, чучело же. — Чучело, — удовлетворенно замирает Вадим, будто пробуя новое слово на вкус. — Точно. Чучело. Олег теперь даже не смотрит, а слова его неожиданно бьют больнее, чем костлявые кулаки Гречкина. Чучело. Вот, кто он для Олега. Пока Вадим лихорадочно придумывает новое развлечение, Сережа встречается глазами с непроницаемым взглядом Олега. Иди нахуй, Олег, — мысленно говорит Сережа. Просто иди нахуй. Со своими «у тебя такие руки красивые» и «ты другой, ты особенный». — Знаешь, Серёжа, — хищно оскаливается Вадим. — Украшения только для хороших девочек. А ты вон какой украшенный. Фенечки давно не давали покоя Вадиму, но видимо их он припас именно для такого момента. Сережа пытается встать, но рука Кирилла пригвождает его обратно к полу. — А у тебя же вроде такая была, Волков? — вспоминает вдруг Кирилл с едкой ухмылкой. — Пидорская тема же. — Я не знал, — в тон ему ухмыляется Олег. — А что, хочешь такую же? — Да иди ты, — почти с религиозным ужасом хмурится Кирилл. — Чем резать-то? В тишине слышится только скрип кроссовок Вадима. Он достает из кармана складной перочинный нож и расслабленно крутит его в руках. Сережа точно знает, что Вадим с ножом прибавится к списку его кошмаров. — Давай я, — внезапно нарушает звенящую тишину голос Олега. Вадим удивленно, почти недоверчиво смотрит на Волкова. Еще не привык к инициативе от Олега. После секундного колебания метким пасом передает ему нож. Сережа резко дергается, но Кирилл ловит его за предплечье, заводит за спину, за мгновенье прижимает лицом к стене. — Режь, Волков, — раздается довольная команда от Вадима. Олег не сомневается. В следующую секунду Серёжа чувствует, как холодный металл касается кожи, заставляя замереть. Одно неловкое движение, и нож может оказаться у него в боку. Браслеты спадают с его руки, без них запястья обдает холодом. Без браслетов под чужими взглядами он чувствует себя слабым, беззащитным. Голым. — Ого, Разумовский, — присвистывает Кирилл, одним движением разворачивая его запястье к свету. — У нас тут секретики, оказывается. У Сережи получается наконец запоздало вырвать руку из ослабевшего захвата Кирилла. Тот неловко чешет затылок. — Че там? — со скукой спрашивает Вадим. — Так он больной, — недоуменно отзывается Кирилл. — Режется. — Отъебись, — тихо шепчет Сережа, прижимая запястья к груди. Унизительные слезы от бессилия подкатывают к глазам. Отъебись. Отъебисьотъебисьотъебись… — Ой, Разумовский, — подавляет смешок Вадим. — Только не плачь. — Да ладно, Вад, — скучающе тянет Олег откуда-то сбоку. — Уже несмешно. Курить хочу. — Ну так иди, — раздраженно огрызается Гречкин. — Да не, — внезапно соглашается Вадим. — Тухло. Курить надо. Все заканчивается также резко, как и началось: Вадим со свитой покидает тупик, а Сережа сидит на полу и смотрит на разбросанные по полу браслеты. Олег даже сейчас оставался Олегом: разрезал аккуратно, под узлами, не задевая рисунок. При мысли об Олеге Сережу внезапно душит смех. Вадим, такой дерзкий, независимый, а сделает что-угодно, если Олег захочет. Сережа не особенно следит за временем, но когда слышит приближающиеся шаги, то резко вскакивает, хватая рюкзак. От мыслей, что Вадим решил вернуться один, внутри все холодеет. Сережа так торопится сбежать, что врезается прямо в Олега. Руки Олега ложатся на его плечи, придерживают, а сам Олег вдруг смотрит с такой искренней озабоченностью, что даже не верится. Краска стыда бросается в лицо, Сережа силится что-то сказать, но мыслей никаких, звенящая пустота в голове. Он опускает голову, стараясь скрыть лицо за волосами. — Ну, нафига ты вот так, Сереж, — еле слышно шепчет Олег, скользит ладонями вниз по плечам и осторожно пытается притянуть к себе. Сережа резко поднимает голову. Нафига он вот так? Олег действительно считает, что проблема в Сереже? Серёжа высвобождается из полуобьятий и пулей вылетает из тупика, едва не задев Олега плечом. Он хочет возненавидеть Олега, но предательское сердце не позволяет, слишком глубоко Олег забрался за эти месяцы.

****

Ничего не меняется. Олег продолжает шататься с Вадимом, вытворять омерзительные трюки в столовой и прогуливать уроки. И все равно одного взгляда на него хватает, чтобы сердце Сережи унизительно сжималось от боли. Зачем он был такой бережный, если готов сейчас пнуть под рёбра? Сереже хочется найти объяснение, но его нет. Поведению Олега нет оправдания. У класса информатики его ловит Рита, явно поджидавшая его уже давно. — Сереж, — она явно волнуется, перебирает в руках край пояса от платья. — Что? — Я предупредить хотела, — на Сережу она подчеркнуто не смотрит. — Вадим, как с цепи сорвался. Лучше бы тебе их не трогать сейчас. Не нарывайся. Хотя бы до Нового года. Будто бы Сережа их когда-то трогал. После слов Риты, однако, желание пойти и прямо сейчас нарваться становится почти осязаемым. Сережа криво ухмыляется. — И что будет после Нового года? Рита только пожимает плечами. — Праздник же. Может, и изменится что-нибудь.

****

Две недели до Нового года, однако, проходят спокойно. Вадим слишком увлечен новыми играми с Олегом, на Сережу смотрит лишь иногда, да еще и с каким-то недоумением, будто каждый раз удивляется его существованию. Дружба с Олегом, впрочем, начинает казаться Сереже каким-то далеким воспоминанием, почти сном. Перед самым Новым годом вообще наступает странное затишье: вся компания ведет себя тише воды, ниже травы, и у Сережи крутятся беспокойные мысли, что что-то непременно случится, что Вадим ведь не прощает косяков никому. Так ведь не бывает, чтобы Кирилл, услышав слово «многочлен», не ляпнул какой-нибудь пошлятины. Сережа даже не обращает внимание на предпраздничную подготовку, да и на самом деле никогда не обращал. Его угнетают мысли, что что-то происходит за его спиной, а потом тридцать первого декабря происходит это. Из детдома они исчезают втроем: Кирилл, Вадим и Олег. Сережа ожидал совсем не этого, поэтому даже чувствует странное разочарование. Детдом стоит на ушах всю ночь, половина ответственных за новогоднюю ночь срываются на поиски, но правда в том, что никто даже не знает, когда они пропали. Сережа встречает новый год в своей комнате, обнимая колени, он смотрит в окно на одинокие всполохи фейерверков над спортивной площадкой, и чувствует себя примерно также, как и в прошлом году. Прошел год, а он снова в этой точке. Когда Сережа просыпается утром первого января, новость, что после побега в Петербург Кирилл в больнице, а Вадим отъехал в психушку с бэдтрипом и скорее всего уже не вернётся, уже потрясает детдом. Что конкретно случилось, никто не знает, но множатся слухи, что нанюхавшись или обколовшись, Вадим напал на полицейского и попытался отобрать огнестрел, а Кирилл, ввязавшись в драку, перевалился через перила свалился в холодные воды Невы. К вечеру легенда трансформируется в историю о том, как Вадим захватил ледокол и отстреливался от полицейских, а Кирилл во время перестрелки случайно свалился прямо под подъемные краны. Олег в этих историях фигурировал лишь номинально, и вообще в тот день старался не отсвечивать. Когда Олег все-таки появляется в каморке под лестницей, Серёжа шумно выдыхает. Последние недели его так измотали, что он даже не успевает сходу придумать никакой гадости. Они молча смотрят друг на друга с добрую минуту, после чего Сережа наконец едко выдавливает: — Класс информатики закрыли? — Хотел с Новым годом тебя поздравить, — тихо говорит Олег. — Иди нахуй. — Я хотел, чтобы это было что-нибудь другое, но… — Олег запинается и спустя недолгое молчание просто протягивает ему плотный полиэтиленовый пакет. — Сам разберёшься, что делать. Серёжа молча смотрит на пакет в руке Олега и возвращается к рисованию. Он рисует птицу, и только сейчас понимает, что у птицы черты лица Олега. Олег шумно выдыхает, понимая бесперспективность диалога с таким Сережей. — Я понимаю, что ты меня никогда не простишь, но хотя бы открой. Когда Олег уходит, Серёжа равнодушно тянется к пакету, по ощущениям он тяжелый, и содержимое небрежно сбрасывает на матрас. На матрасе перед Сережей лежит оранжевый телефон Вадима, погнутый пополам ноутбук и куча срезанных фенечек.