необъективный объектив

      алина ожидала свою пассию около пятнадцати минут, тревожась с каждой секундой всё больше. она опасалась, что напугала девушку, с которой так и не удалось поговорить о чувствах, но удалось почувствовать, даже слишком много и невыносимо искренне.       на этот раз софья влетела в помещение, подобно урагану — резко, дерзко и без лишних фраз.       — раздеваться? — было небрежно брошено в воздух, от чего сердце олешевой пропустило несколько ударов.       — и тебе привет, соня, — после недолгого молчания обескураженно выдала алина, слегка нахмурив брови, — да, раздевайся. я жду.       модель юркнула за небольшую ширму, откуда уже совсем скоро послышались неторопливые шорохи. алине снова приходилось ждать, снова приходилось терпеть. она толком не могла понять саму себя — сердце с огромной скоростью колотилось в груди при одном только воспоминании о соне, но в некоторые моменты она становилась жутко невыносимой. вихрь из противоречивых чувств попросту сводил девушку с ума.       явилась. невыразимая тяжесть возбуждения поразила лёгкие алины, выбивая весь воздух из груди. рыжевласка предстала перед ней в абсолютном неглиже, лишь локоны слегка прикрывали её вздымающиеся груди. на лице сони была примесь спокойствия и лёгкой тревоги и так отчётливо виднелись мурашки на коже молочной, так пылал взгляд её томный, сияющий чем-то новым и загадочным.       — сядь на кресло, пожалуйста, — с дрожью в голосе произнесла фотограф, стараясь не пожирать взглядом точёное чарующее тело, стараясь на волосы её смотреть, на щёки, но только не в глаза — страшно увидеть безразличие или раздражение.       соня слушалась: присаживалась, одну ногу забрасывая на подлокотник, по-свойски, словно в тысячный раз это совершает. но внутри неё застенчивость пряталась, смущение и робость юношеская. такое с ней впервые.       обнажённое тело озарялось вспышкой так же, как и озарялись щёки на вид сосредоточенной, но на деле смущённой и даже несколько взвинченной алины. держать в руках фотоаппарат становилось всё труднее, а рациональное мышление будто переключалось лишь на чувства, коих в девичьем теле кипело чересчур много.       — теперь вот так, — девушка на себе показала позу, которую стоит принять. на пару мгновений всё же прилипла глазами, засмотрелась — софья на это дерзко усмехнулась, а её юркий язык маняще прошёлся по губам. ответом на действия послужил изумлённый вздох.       — ты слишком задумчивая, алина. что же случилось? тебе не нравится то, как я выполняю работу? — ядовитые нотки притворства.       — я более чем довольна, — отрезала в ответ девушка, — а теперь, будь добра, прекрати играть со мной и займись делом серьёзно.       — а может я хочу, чтобы ты меня как следует осадила?       — ты что, провоцируешь?       — да. причём в открытую, алиночка.       на лице у сони всё больше расползался оскал — именно такой, какой бывает у хищников при виде потенциальной жертвы. алина вдруг почувствовала себя в капкане, загнанной в угол, пока на неё медлительно надвигается, кажется, опасность, но она начинает всё больше в этом сомневаться.       — сонечка, а ты можешь теперь лечь на этот мягкий ковёр? думаю, на нём будет удобнее, — едва слышно проговорила олешева, делая вид, что не поддалась, но рыжая слышала всё, каждый звук, в том числе, её вздохи. так грациозно повиновалась модель, укладываясь на спину и выгибаясь в грудной клетке — без спросу и слишком сексуально. алина аккуратно опустилась на колени, дабы найти лучший ракурс, но все мы знаем, что перед этой красотой невозможно устоять на ногах — так и хочется пасть, подчиниться демоническим чарам. кадр за кадром, соня становилась всё более раскрепощённой и игралась с чёрной шёлковой вуалью, прикрываясь ей или игриво сжимая в зубах. олешева уже была готова застонать, а сердце так бешено билось, словно она нависает над пропастью. пропастью разврата в глазах рыжеволосой модели.       — так, позволь, я поправлю, — проговорила фотограф, на половину закрывая чужие ягодицы, которые чересчур пленили взгляд. соня стояла на четвереньках, выгибаясь в спине, пока рыжие пряди лились по спине, и осторожная рука алины нежным касанием проходилась по пояснице, поправляя ткань. бесспорно, это для работы... соня ехидно улыбнулась и сдёрнула с себя вуаль, обнажаясь полностью. слишком непокорная чертовка. розововолосая, исполненная недовольством, опустила ткань на место. потом пальцы скользнули по чужому лицу, убирая непослушные пряди с очаровательных глаз. сладостное касание стало последней каплей для сони — девушка перехватила чужую ладонь, прижимая к щеке и глядя снизу вверх ужасно возбуждённым взором. блядство.       из рук олешевой выпал фотоаппарат и всё внимание переключилось лишь на шаловливую модель. нужно было проучить. за щёки притянула её к себе, всё ещё страшась своей похоти, но продолжая вести развратную игру.       — я что-то неясно доношу? почему не слушаешься меня, а? — неожиданно грубо прозвучало.       — мне хочется быть полностью оголённой перед вами. и ещё, мне нравится, как вы смущаетесь, — хитро проговорила соня, расплываясь в загадочной улыбке.       — нравится, значит? — алина несдержанно притянула её за талию вплотную к себе, ладонью аккуратно проводя по позвоночнику, — а так нравится, м? — прошептала прямо в губы, не смея сдаться и прильнуть, сталкиваясь зубами. терпела, ждала сигнала.       — да, ещё как, — издала несдержанный стон от горячей руки розововласки на своём бедре и придвинулась ближе, садясь на чужие колени, да так свободно, как на кресло несколькими минутами ранее. сомусева первой нарушила молчание и прошептала «пожалуйста», смотря прямо в глаза. а алину дважды просить не приходится — она срывается и впивается в губы напротив, с остервенением сжимая её ягодицы. слишком долго ждала этого.       целуют друг друга бурно и теперь не совсем ясно, кто же здесь всё-таки хищник, а кто жертва. кажется, в этом убийственном состязании проиграть не желает никто — алина с каждой секундой звереет всё больше: трогает, а точнее, лапает остервенело, дико, яро, а соня под ней тяжело вздыхает и всё равно пытается насмехаться, да только она не в совсем удобном положении для подобного.       кровоточащие линии растекаются по бёдрам, обвивают, словно змеи. омуты у олешевой горят, сверкают так, что ослепляет.       — ещё, — не просит — требует. — покажи себя настоящую, покажи свой омут с чертями. я знаю, что ты далеко не такая милая, какой кажешься.       и алина срывается: бросает на пол, нависает сверху, а у сони дыхание сбивается пуще прежнего. глаза в глаза, а после поцелуи жадные до помутнения сознания. течёт по венам возбуждение неконтролируемое, заполоняет похотливые тела. смазанные следы, укусы, стоны, касания, близость, жар, исступление — какая прекрасная композиция.       с каждой секундой хотелось большего и тела уже не слушались, тянулись друг другу, словно магниты. соня задрала край чужой майки, открывая взору прекрасную грудь, царапая.       — я, блять, не разрешала, — грубо произнесла алина, ударяя бестию по рукам и бросая вновь на лопатки. через секунду промедления, сама освободилась от майки, кидая в неизвестном направлении. на всё, кроме сони, было плевать.       — сними с меня юбку, разрешаю, — по-хозяйски сказала олешева, приставая на коленях. соня послушно прильнула ладонями к бёдрам, стягивая вниз ненужное тряпьё, ногтями за одно царапая кожу, сжимая до красных следов. алина даже не сумела сдержать стон, когда модель без спроса и стеснения сжала её грудь, а затем прошлась языком по чувствительным ореолам. пара секунд наслаждения, подчинения и олешева вновь разозлилась, вновь завелась, уронила девушку, в этот раз на живот.       прижала одной рукой к полу чужие запястья и прошлась ногтями про спине, по пояснице, затем очерчивая талию, бёдра и вдруг — шлепок. из уст сони вырвался неожиданный стон.       — будешь ещё со мной пререкаться, а?       — да, алиночка, буду, — хитро выдала софья, выгибаясь в пояснице и подставляясь под желанные удары.       град оглушающих шлепков по раскрасневшейся коже без доли жалости — она ни к чему. невесомое поглаживание в честь послушания, долгие и такие глубокие поцелуи сквозь вздохи, ещё несколько бордовых следов вниз по спине.       — какая нетерпеливая, — в самое ухо до колких мурашек.       рука алины заскользила по животу, осторожно повела ниже и ниже. ниже и ниже. ноги у сони от этой невероятной девушки раздвигались сами по себе, да ещё и так широко — блядское возбуждение. пальцы нащупали море влаги, в котором так жаждала утонуть, поэтому и не сдержалась, просто не смогла.       — не медли, алиночка. сделай это, — выдохнула софья и стала самостоятельно притягивать розовую макушку как можно ближе к месту, где нещадно горело и желалось таких нужных прикосновений.       — какая же ты шлюшка, — строго промолвила олешева, но просьбу пассии выполнила — пробное движение языка понесло за собой яркий стон, а следом ещё и ещё, сливаясь в безбожно пленительную мелодию.       азартная игра всё больше нравилась обеим девушкам. особенно соне, в нутро которой так по-хозяйски пылко и старательно пробивалась разгорячённая алина. в её голове уже померкло то, как совсем недавно она старалась быть профессионалом, да только в итоге сдалась и ни капли не пожалела.       — не слышу, — шлепок по бедру, — громче, блять.       соня задыхалась в вздохах, пыталась прижаться ближе, горячее, сильнее. возбуждение кочевало по венам, заставляя продрогнуть каждую часть тела: руки и ноги уже давно почти не слушались хозяйку, а полностью отдавались пленительно-приятным ощущениям. алину реакция девушки более чем устраивала, не позволяла останавливаться хоть на минуту — нет, ни в коем случае. резвые касания чередовались со шлепками и укусами, а софья всё больше тонула в омуте нестерпимого жара и тотальной безморальности. дрожь приближающегося финала прошибала до костей, но ещё так рано.       — а теперь ты, девочка, — алина не отказалась от удовольствия облизнуть губы, после чего удобно разлеглась на мягком ковре. ноги её плавно раздвинулись, приглашая к себе рыжеволосую чертовку. а та была лишь «за». её руки плавно скользнули под короткую юбочку, подцепляя и стягивая бельё — красивое, видно, что алина была готова к пикантному исходу. пальцы рыжевласки прошлись медленным касанием по клитору, ощущая жар и влажность своей любовницы. яркий стон послышался от алины, которая втянула сонечку в нежный поцелуй, шепча прямо в губы «ещё, ещё». сомусева ощутила, как звереет и жаждет большего, ускоряя темп и ослепляясь от неизведанного желания. другая её рука сжимала, царапала бедро, нетерпеливо ёрзала по телу, желая прикоснуться ещё и ещё, проникнуть в самую душу.       девушки смотрели друг другу в глаза, обмениваясь стонами и дыханием в унисон, было невыносимо горячо, мокро, пошло, но при этом, так чувственно и с отчаянной нежностью, что невозможно было называть это развратом. соня увеличивала темп и давление пальцев, чувствуя, как доводит девушку до ручки. но остановиться не могла, слишком приятно. пару мгновений наслаждения, шёпот на самое ухо, сцеплёные в замок руки и — олешева доходит до пика с едва знакомой девушкой, со своей работницей, о боже! но как же, сука, сладостно, как же приятно! и выкрикивает её имя, сотрясаясь от оглушительной волны оргазма и скулит, закатывая глазки.       — крошка, ты так очаровательна, я безумно хочу кончить от тебя, — прошептала софья, через пару минут тишины.       — м, да что ты? — протянула алина, прижимая девушку за талию всё ближе, подминая под себя, — хочешь, чтобы я грубо тебя взяла?       — очень хочу. алиночка, пожалуйста, войди в меня, — прошептала, прижимаясь к уху и перебирая розовые волосы. фотограф, сходившая с ума от вожделения, принялась оставлять на нежной коже следы, ладонью перебираясь всё ниже и оказываясь пальцами между чужих ног. сперва поглаживания ласковые обрушились градом, поцелуи в шею и скулу. а после, совсем аккуратно в лоно проникли жаждущие пальцы, толкаясь бесстыдно и бесцеремонно. а сонечка стонала, таяла, тряслась вся под этим напором, места себе не находя.       — на живот, быстро, — скомандовала олешева, отстраняясь. а соня, вздохнув, перевернулась и выгнулась тазом навстречу касаниям. и алина медлила специально, дразнила, игралась, оставляя шлепки на ягодицах, целуя и сминая.       — алиночка, пожалуйста, — не сдержалась софи, чередуя мольбу и стоны. и своё получила — алина смело ввела в неё два пальца, набирая рваный темп и добавляя трение на клиторе второй рукой. она намеревалась свести другую с ума, обнажить её душу, испепелить, сжечь и, кажется, согреть... и у неё это отлично получалось.       иногда алина доводила — пальцы осторожно выходили из разгоряченной девушки, на что та скулила и требовательно подмахивала бёдрами, прося к себе внимания. и уже окончательно озверев, ошелева давала ей то, чего так жаждет: студию наполняли всё более надрывные стоны, а также имя, с такой нежностью слетающее с припухших губ. соня сгорала под этим напором, всё больше приближалась к концу, всё больше утопая в водовороте из чувств, ощущений, возбуждения. пока, наконец, не выкрикнула «алина» несколько раз особенно громко и не пробилась сладостной дрожью.       разум затуманился, а дыхание всё никак не хотело приходить в норму. алина мягко перевернула ослабевшую девушку на спину, удобно устроилась между её ногами, чтобы распробовать манящие соки. софья тихо вздыхала, но медленно успокаивалась — перебирала розовые локоны и хитро поглядывала исподлобья на искусительницу.       — ну как ты? — нежно поинтересовалась олешева, пока старалась прижаться к рыжеволосой как можно ближе. сейчас она напоминала ластящуюся кошечку.       — волшебно, — ответила соня, пока на её лице расползалась довольная улыбка.       — знаешь, а мне даже мало. хочу больше тебя.       — да что ты говоришь, — захихикала чертовка. — может быть, в следующий раз.       алина вздохнула и окунулась в безрадостную реальность. она не знала, что будет дальше — толком и не узнали друг друга, а уже случилось то, чего обе так жаждали, но при этом то, что положит начало чему-то неизвестному. и эта неизведанность пугала.       модель, как ни в чём ни бывало, встала на ноги и удалилась за ширму, грациозно виляя бёдрами, во время ходьбы. так умела только она: обворожительно до дрожи и при этом невинно. пока она одевалась, алина лишь накинула на плечи объёмную рубашку и натянула бельё — ради приличия. когда софи вернулась, то вторая протирала объектив, который успел запотеть.       — алина, давай завтра продолжим съёмки? мне нужно бежать на встречу и...       — да-да, можешь ничего не говорить, ступай, — с ноткой печали выдала девушка, которая подозревала, что это была их последняя встреча.       сомусева собиралась уже упорхнуть бабочкой, несмотря на разрушение чужих сладких надежд, рассеянный вздох, покалывающие лёгкие и непонимание в глазах. но вдруг, алина её окликнула, остановила, обхватила за шею, притянув к себе и всматриваясь в зрачки.       — пожалуйста, возвращайся, — прошептала алина, бегая зрачками по растерянному личику напротив. соня несколько раз кивнула и после этого последовал чувственный поцелуй, заставляющий забыться и врезающийся в память навсегда. такое не забудешь — горячие пальцы на щеке, сжимание ладони в ладони, прикосновение бёдер, мурашки на предплечьях и языки в горячем танце.       — я вернусь, — произнесла сомусева, после этого положила своё красивое колечко в алинину ладонь, как бы скрепляя обещание. удаляясь, она оставила воздушный поцелуй и с улыбкой вышла за двери. да, незабываемая девушка...