Правила пользования купальней

Прибытие на Амфореус Келус мог описать как нечто… сумбурное. За сутки он успел натерпеться такого количества неожиданных поворотов судьбы, что моральное напряжение перетекло из потёмок души в окоченевшие кончики пальцев и головную боль. Бесчисленные победы над разносортными отпрысками титана, оставляющими после себя лишь груду камней, теперь ассоциировались с попадающей в ноздри от глубокого вдоха пылью, оседающей мерзким вкусом на кончике языка. Конечно, Келус почти не удивился, когда Аглая хитростными уловками привела их на допрос. И, конечно же, чтобы защитить своего спутника на этом самом допросе с его губ не слетело ни крохи лжи. Он не мог позволить своим неосторожным словам подвергнуть Дань Хэна опасности. Но, по всей видимости, удача всё ещё улыбалась последователям Освоения. Фаенон прервал опасное действо своим появлением, даже если вскоре после этой встречи на плечи Келуса легла тяжёлая ноша выбора: покинуть Амфореус или остаться. Благодаря собственной настойчивости и спокойному взгляду Дань Хэна, готового принять любой исход, Первопроходец выбирает второй вариант. Только когда они вернулись из Вихря сотворения, Келус узнал, что с момента приземления на новой планете и прибытия в Охему прошло целых двадцать системных часов. Несмотря на это, солнечный день в священном городе так и не сменился глубокой ночью, что послужило привыкшим к непроглядной космической тьме Безымянным неприятным бонусом. Что ж, радовало хотя бы наличие личной купальни в Мраморном дворце, предоставленной лидером златиусов. Лежаки вполне могли сойти за место для сна, даже если Келус успел привыкнуть к мягкости и габаритам своей собственной постели в недавно обустроенной комнате. Признаться честно, факт совершенно неизведанного мира со своей историей, флорой и фауной, который они с Дань Хэном могли исследовать своими собственными руками и ногами, не мог подавить тоску по товарищам со Звёздного экспресса. Как же себя чувствует Март 7? Налаживает ли Воскресенье отношения с его старшими? И протирает ли кто-нибудь пыль на полках его маленьких хором… Воспоминания о доме сформировались в громкий вздох, а потом обратились приятным теплом в районе лба. Келус сразу распознал настоящий источник этого согревающего ощущения, поэтому с лёгкой улыбкой в уголках губ приоткрыл глаза. Бледная кожа Дань Хэна отливалась светом с балкона, густые смоляные волосы подрагивали от еле ощутимого ветра с улицы, а его взгляд… определённо напоминал окрашенный бирюзой хрусталь. — Ты жалеешь о том, что мы не отправились обратно к небу? — тихо и ненавязчиво спросил Дань Хэн, в очередной раз касаясь мозолистой подушечкой пальца точки меж бровей Келуса. Он же улыбается немного шире, но уже с примесью задумчивости. — Нет. Естественно, я думал о правильности этого поступка, но… — Келус принимает сидячую позу, отмечая, что Дань Хэн сидел с краю лежака и всё это время смотрел прямиком на него. — Пока ты рядом, мне совершенно нестрашно. Даже если каждая минута наполнена неизвестностью, я рад, что могу сделать вклад в настоящее и будущее Освоения. Дань Хэн ненадолго прикрывает глаза и на лице появляется намёк на облегчение. Келус успел заметить, как невольно заразил Дань Хэна своей улыбчивостью. Сердце приятно пропускает удар. — А что насчёт тебя, о Холодный Дракон? — со смехом спрашивает он, но за забавой скрывается искренняя забота. Ему достаточно видеть согласие в серо-голубых глазах, но словесное подтверждение точно не будет лишним. Спутник Келуса лишь хмыкает и мотает головой. Его напряжённые плечи наконец-то расслабленно опускаются, а спина сгибается, теряя очертания натянутой струны. Келус внутренне ликует проделанной работе. — Моё мнение совпадает с твоим. Келуса такой ответ устраивает, а потому он тянется к Дань Хэну и прижимается грудью к его руке. Они проводят в такой позе с минуту, когда до обоих доходит одна вещь. — Знаешь, Дань Хэн, мы весь день только и делали, что бегали туда-сюда, потом дрались с камнями в тряпках, а потом… — Да, стоило бы смыть с себя скопившийся пот и грязь, — подхватывает его речь Дань Хэн, поднимаясь на ноги. Келус отходит к стеллажу с подушками и полотенцам с нашивкой Фагусы, цепляясь взглядом даже за парочку халатов и пледов. В голове невольно возникли воспоминания с Пенаконии. Правда, место тут было сравнительно просторное и спать можно было не только в воде. После последнего обмена фразами с Дань Хэном он планировал поскорее скинуть одежду и искупаться, но внутренние рассуждения о прошедшем дне заставили его забыть о торопливости. За это время Келус успел снять только плащ и изношенные перчатки. Он не знал, что их ждёт завтра, не знал, какие опасности таятся за углом. Сильно ли это напрягало? Келус обернулся через плечо, оглядываясь на оголённую спину Дань Хэна. Губы слегка поджались. Нет. Определённо не напрягало. — Ты собираешься мыться в одежде? — выводит из размышлений голос, а Келус невольно вздрагивает. Он лишь фырчит и кидает одежду, которую держал до этого в руках, на пол. — Конечно, нет. Просто решил подсмотреть, как ты раздеваешься. — Подсмотреть? Не думаю, что подобное слово подходит для пары. — Хочется поумничать? — бурчит Келус и замолкает, когда слышит смешок со стороны. И всё-таки стоит позаботиться не только о чужом душевном равновесии, но и о своём собственном. Оба юноши вскоре оказываются в воде, обернувши полотенца вокруг бёдер. Келус вновь оглядывает купальню, замечая книжную полку, которая была скорее не с книгами, а со свитками и каменными скрижалями; с другой стороны от входной двери стояли яства и вино, явно для большего количества людей, чем двух. — Интересно, какое здешнее вино на вкус… — пробормотал Келус, ощутив на себе взгляд, отчего его голова тут же повернулась в противоположную от алкоголя сторону. В эту же секунду Келус тяжело сглатывает. Дань Хэн, смотрящий на него, зачёсывал мокрой ладонью чёлку назад. По его изящным, но сильным рукам стекали капли кристально чистой воды, останавливаясь на острых локтях и с характерным звуком падая вниз. Келус не мог отвести взгляд от подтянутой груди и аккуратных ключиц, которые уже поблёскивали от влажности — видимо, Дань Хэн уже успел провести по телу несколько раз, чтобы смыть с себя ещё не въевшуюся пыль и остатки сажи. И Келус не мог заставить себя поднять голову, чтобы наконец установить зрительный контакт. — Мои глаза выше, ты ведь в курсе? — произнёс Дань Хэн, а Келусу только и оставалось кивнуть, с трудом пытаясь перестать так нагло… пялиться. Кажется, Дань Хэна это забавляет, но вслух он вряд ли признает нечто подобное. Потому он молча поднимает руку из воды и осторожно обхватывает чужой подбородок мокрыми пальцами, оказывая услугу в столь непосильной задаче, как поднятие головы на пару сантиметров вверх. А Келуса от подобных проявлений Дань Хэна в их отношениях ведёт, потому что в эти секунды Келус не может не послушаться направляющих движений. Он обхватывает запястье Дань Хэна и нежно сжимает, прежде чем потянуться ближе, зная, что к нему тут же потянутся в ответ. Их губы встречаются в трепетном, практически целомудренном поцелуе, пока сладость этого мгновения успокаивала души обоих. Начиная с момента крушения вагона, у них не было времени на то, чтобы вспомнить о своих вовсе недружеских отношениях, окунуться в ласку и явные проявления любви. Безмолвная поддержка друг друга выражалась взглядами, лёгкими касаниями ладоней, постоянным нахождением рядом. И никто не смел забывать, как много каждая крупица внимания значит. Келус не знает сколько длится это сплетение губ, но определённо чувствует, что бормотать и бурчать на словечки Дань Хэна больше не хочется. Заместо этого пришло желание покусать чужую шею, вдохнуть природный запах поглубже, прижаться к разгорячённому водой телу и напомнить, что даже чёртова усталость не может помешать Келусу напомнить Дань Хэну об их трепещущей сердце связи. Это неожиданное после тяжёлого дня испытание его выдержки окунает Келуса с головой, и хватает сил только на то, чтобы кротким взглядом проверить, заперта ли дверь. Он действительно поглядывает за плечо Дань Хэна, и это поведение для последнего стало таким знакомым, что без единого слова он тихо хмыкает. Понимает. Келус в это время для себя подчёркивает, что для их, казалось бы, неуместных игрищ, помехи нет. Потому он приподнимается на одной руке и перекидывает ногу через всё ещё обёрнутые бёдра Дань Хэна, пока его собственное полотенце, и без того державшееся на добром слове, всплывает рядом. И, несомненно, Келус мог убрать потяжелевшую от влажности ткань подальше, но глаза Дань Хэна, сверкающие полным довольством происходящего, заставили Келуса позабыть о таких неважных внешних факторах. В этот раз их поцелуй становится горячее, глубже и голоднее. Руки Дань Хэна, обрётшие неизвестно откуда силу, провели по его плечам, тяжёло вздымающейся груди, узкой талии и опустились к подкачанным бёдрам Келуса, на которые у Дань Хэна был особенный пунктик. Он сминал его упругие ягодицы, давил на копчик и водил ладонями до самых коленок, упирающихся в стенку, точно не в силах остановиться. И они оба определённо были в курсе, насколько это было близко к правде. Дань Хэн любил хорошо сложенную фигуру Келуса и никогда не стеснялся своих желаний трогать, откровенно лапать, раз уж Келус без зазрения совести сам на это напрашивался. И пока тело Келуса изучали так, словно это был первый раз, он носом уткнулся в шею Дань Хэна, с навевающим блаженством закрывая глаза. Он наслаждался запахом Дань Хэна, утопая в нём, словно это был единственный аромат для его обоняния. Келус пьянел от него, и он был уверен, что вино, стоящее всего в паре метров от них, не могло и вполовину сравниться с тем, как сильно мог напоить его Дань Хэн. Дыхание Келуса сбилось, когда чужая ладонь намеренно скользнула с бёдер к его животу, проводя меж аккуратных кубиков и опускаясь ниже пупка, надавливая напористо, но вместе с этим всё ещё бережно. Настойчивые ласки внизу живота дразнили Келуса, и его щёки заалеели от осознания, как ему хочется, чтобы Дань Хэн коснулся его ниже. С его влажных губ сорвался громкий выдох, который Дань Хэн тут же перехватывает, словно не позволяя даже стенам купальни услышать о неуязвимости Келуса в такой момент. Разделяя поцелуй, они оба чувствуют как возбуждение Келуса упирается в пресс Дань Хэна, а его собственное давит через полотенце. Когда Келус отстраняется от влажных губ, он и сам опускает руку, проводя по кромке белоснежной ткани и снимая её также настойчиво, как ласкали его низ живота. Келус знал, что у Дань Хэна красивый член. И как же жаль, что из-за неспокойной ряби на воде, которую создавали они сами, он не смог насладиться этим видом ещё один раз. Вместо этого он устроился на коленях Дань Хэна удобнее, обхватывая возбуждённый ствол и проводя по нему медленно, но размеренно и по всей длине. Дань Хэн тут же откинул голову и его бледных щёк наконец коснулся лёгкий, но такой сладкий румянец. Им не нужно слов, чтобы знать, где надавить и какому миллиметру тела уделить внимание, чтобы принести удовольствие партнёру. И Келус этой привилегией пользуется в полную силу, нажимая на набухшую головку большим пальцем, массируя и аккуратно надавливая, смотря на лицо Дань Хэна: по его шее, подбородку и вискам стекала влага, несколько капель со всё ещё зачёсанных волос попали на его ресницы, вынуждая слипнуться. И Келус мог кончить лишь от одного подобного вида. С губ Дань Хэна срывается стон и Келус, точно в отместку за недавнее, поглощает этот звук собственными губами, пока его рука набирала скорость в желании довести своего возлюбленного до оргазма. Келус опускается к его шее, касается кончиком носа где-то за ухом, спускаясь к острым ключицам, успевая оставить несколько засосов — ярких и видных. Келус готов довольно урчать от вида меток, а потому, не сбавляя темп внизу, кусает выведенный рукой художника изгиб плеча, отстраняясь лишь через пару-тройку секунд, когда точно убеждён в том, что на этой с недавних пор девственно чистой коже останется его след. Он чувствует пульсацию члена Дань Хэна и знает, к чему всё идёт, потому не меняет движений, чтобы видьядхара точно достиг пика. Келус хочет насладиться лицом кончающего Дань Хэна, потому что по его собственным меркам это равносильно наследию, оставленному Акивили. И он видит. Видит эту небольшую межбровную складочку, криво изогнутые уголки рта и слышит гортанные нотки во время стона от яркого оргазма, видит, как сильнее покраснели щёки Дань Хэна, как он тяжело дышит, пытаясь прийти в себя. Келус наслаждается этой картиной, которую он бы обязательно сфотографировал на фотоаппарат Март 7, потому что никакие виды Амфореуса не могут сравниться с тем, как прекрасен был Дань Хэн. Келус улыбается, когда Дань Хэн открывает влажные глаза, как радужки напротив теперь ещё сильнее напоминают отлично отлитое стекло. Он опускает голову и целует его в щёку и лоб, желая даже похвалить за хорошее поведение, однако… Дань Хэн смотрит прищуренно, оглядывая Келуса вдоль и поперёк, особенно долго задерживаясь на его пульсирующей жилке на шее. Келус удивлённо хватается за его плечи, когда его ягодицы крепко обхватывают, впиваясь пальцами чуть ли не до синяков, даже если он знает, что Дань Хэн подобных неоднозначных отметин без позволения Келуса не оставит. — Д-Дань Хэн? — сбивчивым голосом выдыхает Келус, когда его поднимают и разворачивают, укладывая навзничь на влажный от воды пол купальни. Дань Хэн же на его слова хмыкает, накрывая глаза Келуса ладонью и вовлекая в поцелуй, проникая горячим языком и исследуя его полость рта без толики смущения. Он устраивается меж его ног, но не намекает на возможное проникновение, лишь притирается ближе, второй рукой опираясь рядом с чужой головой. Когда после долгого поцелуя Келусу возвращают возможность смотреть, ладонь Дань Хэна уже скользит по его щеке, поглаживая большим пальцем под нижним веком, а потом спускается всё ниже и ниже, останавливаясь на талии и решительно сжимая. Келус смаргивает капли воды и через немного расфокусированное зрение замечает одну из своих любимых деталей — глаза Дань Хэна теперь светятся и отливаются ярко-голубым цветом с соблазнительным намёком на зелёный. — Ты что, снова возбуждён, Холодный Дракон? — наверное, Келус будет припоминать это прозвище до конца своих дней, но как же ему нравятся любые, даже самые незначительные реакции на подобное подтрунивание. — И чья это вина? — голос Дань Хэна оборачивает Келуса бархатом, заставляет повиноваться, несмотря на то, что пару минут назад Первопроходец хотел похвалить его и назвать «хорошим мальчиком». Теперь хорошим мальчиком хочется стать ему самому. А Дань Хэн точно читает его мысли, хмыкает и один краешек рта тянется немного выше, позволяя расцвести слабой, но имеющей невероятное на Келуса влияние ухмылке. Дань Хэн опускает голову ниже, всасывает чужую кожу на самых видных местах в качестве сладостной мести. Он намеренно метит Келуса своим, вовсе не обращая внимание на факт того, что одна лишь футболка и плащ с капюшоном ничего не скроют. Если нужно будет, Дань Хэн будет кусать его щёки и предплечья, чтобы хотя бы один любовный укус или засос красовался на теле без возможности скрыть. А Келус и не против. Поясница Келуса принимает очертание дуги, когда Дань Хэн вдруг кусает его грудь, проводя языком по бусине сосков и обводя покрасневшим кончиком розовый ореол. Дань Хэн продолжает кусаться, словно принял свою драконью форму, но от неё присутствуют лишь излучающие свет глаза. Келус хочет простонать от такой нападки на свою грудь, но, словно запрещая издавать какие-либо звуки, Дань Хэн касается его губ и проникает двумя пальцами в рот, прижимая язык подушечками. Келус приподнимает голову и видит, как на него устремлён хищный взгляд, без слов приказывающий вести себя потише. Так и хочется поехидничать и спросить самым громким голосом: «боишься, что кто-то помимо тебя услышит мои стоны?», но вовремя осознаёт, что одними лишь укусами после такой насмешки он не отделается. Тем более, от таких вещей со стороны Дань Хэна хорошим мальчиком быть действительно хочется. Поэтому он подавляет в себе попытку поболтать, откидывая голову назад и стукаясь об напольную плитку затылком, сопровождая это тихим ойканьем. Походу такие звуки не оставляют Дань Хэна равнодушным, поэтому он нависает сверху, прямиком над чужим лицом. — Больно? — шепчет он и соизволяет убрать пальцы изо рта, подкладывая их под чужую макушку и зарываясь в пепельные волосы. И Келусу не достаёт прежнего внутреннего стержня, чтобы удержаться от подразнивания, поэтому он строит жалобное лицо, искажая голос. — Да, мне так больно, Дань Хэн! Пожалеешь несчастного меня? Дань Хэн, знает Келус, уже раскусил его излишний драматизм. Но, несмотря на это, тот всё равно опускается к шее и нежно целует, проводит языком по коже и легонько массирует затылок, словно в попытке отвлечь. Даже если это длится от силы секунд десять, а потом возвращается на круги своя, когда пальцы Дань Хэна обхватывают его сосок и перекатывают бусину меж мозолистых, но всё ещё немного влажных подушечек. Он тянет их и играется, словно это приносит какое-то отдельное удовольствие, прежде чем вновь вобрать в рот и исследовать языком. Келус должен признать, что Дань Хэн точно не против вылизать его с ног до головы. То, с какими смущающими звуками Дань Хэн смаковал его соски, не могло вызывать ещё большего возбуждения. Келус по велению страстного шёпота в голове провёл по чужим плечам и вцепился в них ногтями, сипло выдыхая. Чужой живот давил на его член и создавал мелкое трение и слабую стимуляцию, но этого было чертовски мало, учитывая, что оргазм получил пока только Дань Хэн, а он так и не прикоснулся к себе. Ему хотелось, чтобы его потрогали, коснулись и бесстыдно подрочили. — Дань Хэн… — решает выдохнуть просяще Келус, поёрзав бёдрами. На это Дань Хэн мычит и поднимает голову, водит носом по перекатывающемуся от сглатывания слюны кадыку, вдыхая запах Келуса. Он взглянул на него из-под полуприкрытых глаз, сжав рукой талию, а потом медленно провёл к ягодицам, сжимая мягкую кожу. И только после этого сгибает руку в локте, что была рядом с головой Келуса, нависая и приподнимая свой собственный таз. Он подносит к своему рту ладонь, до этого поглаживающую чужое тело, сплёвывая для лучшего скольжения, потому что выискивать замену смазки сейчас желания и времени нет. И лишь тогда, когда Дань Хэн накрывает губы Келуса своими, он соединяет длинными и изящными пальцами два члена, размазывая слюну по всей длине. Его движения напоминали те, которыми доводил его до оргазма Келус — размеренные, но настойчивые, постепенно набирающие скорость. Дань Хэн ласкал их обоих, сцеловывая каждый стон, который вырывался изо рта Келуса, ревностно поглощая даже малейший писк. Он надавливал на выступающие венки, собирал выделяемый предэякулят с уретры, продолжая целовать Келуса с таким упоением, что можно было позавидовать. Дань Хэн любил принимать от Келуса всё, что он давал, когда он проявлял инициативу и мог принести удовольствие Дань Хэну, как это было несколько минут назад. Но он так же любил брать над эмоциями и телом Келуса верх, быть ведущим, чтобы смотреть на ту его сторону, которую мог видеть только он. Дань Хэн любил смотреть, как Келус мечется в наслаждении, как держался за него, когда его брали и шептали о принадлежности. Дань Хэн любил Келуса. А Келус любил Дань Хэна. И он любил его душой и телом, будучи готовым указать или наоборот — подчиниться. Их лбы прижались друг к другу, когда Дань Хэн соизволил выпустить губы Келуса из оков своих собственных, их горячие дыхания и тихие стоны смешивались между собой, обжигая, но принося этим самым неимоверное удовольствие. Рука Келуса накрыла тыльную сторону ладони Дань Хэна, принимая участие в их совместном непотребстве. Последняя пара движений довела до пика обоих — редкое явление, но такое неимоверно приятное. Их руки и животы испачкались в густой сперме, пока дыхание потяжелело, а тела мелко подрагивали от пережитого оргазма. Они медленно расцепили руки и Келус взглянул на Дань Хэна, который аккуратно лёг прямиком на него. Но Келусу не было тяжело. Признаться честно, в накрывающей разум неге ему было ещё более приятно ощущать тяжесть и тепло тела Дань Хэна, и, если бы это было возможно, он остался бы в такой позе навсегда. Ну или может менялся с Дань Хэном местами, потому что лежать на нём сверху ему тоже очень нравилось. И всё же Дань Хэн был благородным мужем, поэтому не мог позволить себе придавливать Келуса к твёрдому полу всю свою жизнь. Он приподнялся на локтях и ласково поцеловал Келуса в висок и скулу. — Дань Хэн… — лениво промычал Келус, проводя чистой рукой по чужой спине. — М-м? — Я тебя так люблю, ты знал? Дань Хэн лишь мягко улыбается и покрывает лицо Келуса новой порцией бережных и лёгких поцелуев. Он знал, но слышать такое от Келуса всегда был рад. — Я тебя тоже, — успевает прошептать на ухо Келуса Дань Хэн, прежде чем насладиться его довольным хихиканьем.

***

— Что это? После неожиданной ситуации во время купания Безымянным всё-таки пришлось помыться по-человечески, ведь ко всему прочему на их тела налипло кое-что помимо грязи. И сейчас, одетые в замеченные до этого Келусом халаты, рассматривали комнату перед тем, как отоспаться. Дань Хэн подходит к Келусу сзади, а после встаёт рядом, выглядывая в его руках свиток. Он задумчиво перенимает его из чужих рук и раскрывает, смотря на надпись «Руководство посетителя купальни». Они переглядываются и плечи Келуса успевают незаметно дрогнуть. Движимые любопытством, они на двоих читают перечисленные правила, описания секций купальни, зоны выступлений, напоминания об этикете, а также особое примечание, что при возникновении необычной ряби на воде не стоит пугаться, ведь это может быть воплощение Фагусы. И при подобном проявлении нужно прочитать указанную ниже молитву… Теперь же плечи Келуса тряслись от сдерживаемого смеха. Осознание, что они нарушили половину правил одним своим сексом, теперь вертелось в его голове. А эта фраза в конце, гласящая, что при возникновении вопросов, нужно обратиться к смотрителям купален, так и подначивала Келуса пойти и уточнить, не оскорбили ли они никаких личностей своим семенем в воде. Кажется, Келус уже развернулся к выходу, что поймать первую же жертву в виде смотрителя, однако сильная рука Дань Хэна, схватившая его за локоть, не позволила этому дарованию поставить в неловкое положение весь Мраморный дворец. — Келус. Не смей… — уши Дань Хэна очень заметно горели. — Но… Дань Хэн притянул его к себе и вжал в свою грудь, никуда не отпуская. Что ж, раз уж они выбрали остаться на Амфореусе, то им не следовало делать и говорить вещей, за которые их могли… наказать. Келус всё-таки решил не говорить о том, что разболтать об их занятии любовью он никому не собирался. А вот вызвать у Дань Хэна такую реакцию — очень даже. Он уткнулся в его шею и крепко обнял, посмеиваясь рядом с его ухом. Всё-таки, лучше им впредь пользоваться купальней по назначению.