По следам снов

Мрачные своды Гермопольского ибу встретили их оглушительным беззвучием, что прерывалось лишь мерной поступью и шуршанием развивающихся при шаге рабочих мантий. Нервно поправляя маску и одергивая край одеяния, Эва следовала за Рэймссом по длинным коридорам в сторону зала бальзамирования. Сегодня её первый заказ в качестве некроманта: Анипе, безутешная вдова местного торговца, пожелала узнать, кто столь бесчестным образом расправился с её мужем. Его колесница перевернулась, когда тот ехал за товаром. Мужчина, упав с неё, свернул шею. Слухи по городу разносились быстро, а людские языки были злы: любая новость искажалась, очерняя или высмеивая чьё-то горе. И чем «интереснее» была правда, тем ярче её приукрашивали. Малая часть горожан, прознавшая о её беде, но напрочь лишенная сочувствия, пыталась убедить бедную женщину в том, что она от горя помутилась рассудком, вот и выдумала себе мнимых врагов. Соседи неустанно твердили: произошедшее — несчастный случай — не более. Жена покойного осталась непреклонна и, вопреки всем досужим домыслам, в случившемся корила недоброжелателей — это они испортили повозку, тем самым погубив его. Нормах на это лишь разводил руками, мол, доказательств нет. И она в полном отчаянии обратилась к Реммао. Он не взялся за заказ, поспешно сославшись на неотложные дела в храме, и отправил учеников. То уже не первый случай, когда дела у него появлялись в подобные моменты. Странно, однако… Редкий наставник щенков откажется от возможности самому заиметь в кармане пару лишних монет. По крайней мере, без веской на то причины. «Щенки… И прицепилось же к языку столь гадкое прозвище!» Только вступившая на этот путь, она, которая стремилась больше узнать об укладе шезму, вероятно, ударила бы себя по лбу за чрезмерное любопытство. Узнала… сполна. И об укладе, и об уже приевшемся прозвище. Но что поделать? Заведено у них: в своих кругах более опытные черномаги называли юных учеников именно щенками, никак иначе. Терпеть его придётся до конца обучения. Если, конечно, с милостью Сета повезёт до него дожить. Сбоку донёсся слабый шорох. Повеяло обжигающим холодом. И без того взволнованная Эва дёрнулась, вытянулась, подобно тетиве лука. Им нечего бояться. В такой поздний час в ибу нагрянут разве что меджаи, но серьёзный и предусмотрительный Рэймсс позаботился об этом, где-то раздобыв их расписание: судя по нему, до обхода оставалась ещё добрая часть времени. Осознание этого факта не принесло желаемого спокойствия. Неясная тревога нарастала вместе с тяжестью в груди и внезапно участившимся дыханием, предостерегая: «Что-то неприметно пойдёт не так!» В дрожащем пламени факелов по шершавым стенам узкого коридора расползались густо-чёрные тени, напоминая самых устрашающих отродий Исфета, ещё больше нагнетая обстановку, но благо, они быстро минули его. Резкий зловонный запах ударил в нос, когда они оказались в комнате, смежной с другой — Вабет, где проводился обряд бальзамирования. К горлу стремительно подкатила тошнота. Эва прислонилась спиной к мраморной колонне, стараясь задержать дыхание, не позволить удушающему запаху проникнуть глубоко в легкие. Скитания по трущобам после побега от нечистого на руку опекуна сделали её терпимой ко всему: к бедности, голоду и удушливому смраду тесных улочек, в которых нашли пристанище беспробудные пьяницы — вечные обитатели самых злачных таверн. Ко всему, кроме запаха смерти вперемешку с ароматом корицы, ладана и мирры, что должны были перекрывать его. Признаться, она немного завидовала Рэймссу. С присущим ему спокойствием он расставлял всё необходимое для ритуала, и, казалось, его нисколько не беспокоила ни тошнота, ни стоявший в помещении смрад. Оно не удивительно — за его плечами далеко не один заказ, а ей одного опыта в некромантии хватит с лихвой. Эва крепче вцепилась в колонну в попытке побороть накатывающую с новой силой дурноту; её состояние не укрылось от Рэймсса. Словно почувствовав неладное, он стремительно обернулся и ринулся вперёд в намерении справиться о самочувствии. Но резким движением руки она остановила его, давая понять: всё в порядке. Про себя же искренне возмутилась: Немощная она разве? Ей всего-то нужно немного времени, чтобы прийти в себя. К чему поднимать лишний шум? Он не стал спорить, отошёл подальше, напоследок пробурчал что-то о несносных упрямых Неферут. В его тоне, абсолютно неестественном и лишенном привычной язвительности, Эва уловила нечто такое, от чего неприятно заскребло внутри, заставив пристыдить себя за столь резкую реакцию: погорячилась, напрасно обидела друга. Конечно, не со зла. Недоверчивая и непривычная к стремительным переменам, коих в её жизни значительно прибавилось, Эва попросту не свыклась с тем, что о ней тревожится кто-то помимо Исмана, оттого и грубила часто. А Рэймсс тревожился. По-своему, конечно, с извечными колкостями и занудными наставлениями, которыми порой мог позавидовать даже Реммао, но тревожился. И, пожалуй, проблема заключалась именно в этом. Сперва он косился на неё с опаской и не раз твердил: между черномагами не бывает дружбы; Эву такой расклад вполне устраивал. Да и о какой дружбе могла идти речь? С начала обучения они только и делали, что собачились да соревновались друг с другом в остроумии, доводя бедного наставника до бешенства. А потом её обыденность претерпела значительные изменения… Она вряд ли припомнит, когда именно их вечные перепалки переросли в своеобразное приятельство, а позднее — дружбу, но всё чаще ловила себя на мимолётной мысли: «Наверное, куда проще будь всё по-старому». Измучившая её тошнота, наконец, отступила, позволяя отлипнуть от треклятой колонны, к которой, как ей чудилось, она приросла намертво. Эва огляделась: вдоль каменных стен ровным рядом выстроились многочисленные шкафы с бинтами, инструментами для мумификации и пузатыми склянками благовоний. От одного их вида она поморщилась — специфическая вонь ещё долго будет преследовать её, а на обычные масла едва ли захочется взглянуть — уж больно схожи склянки. Слева заприметила широкое окно, подошла ближе, в уме просчитывая: невысоко, если уж действительно что-то пойдёт не по плану, они покинут ибу через него, не рискуя при этом расшибиться, но только в крайнем случае. По пути сюда она видела ещё один коридор с выходом к берегу реки — оттуда обычно выносили тела усопших, и сегодня его не закрыли. Рэймсс протянул ей кусочек папируса с именем усопшего и оповестил: — Всё готово, пора начинать. — Почти бесшумно приблизившись, он ободряюще коснулся её плеча и чуть тише добавил, — Ты справишься, а если что-то не выйдет, я помогу. Эва благодарно улыбнулась ему, прекрасно зная: на Рэймсса можно положиться, он действительно поможет. Но она справится сама — не зря же она каждый вечер корпела над этими исфетовыми свитками. Будь они неладны! Предстала перед длинным столом, на котором в окружении четырёх каноп покоилось завёрнутое в льняные бинты тело, внимательно оглядела его, но приступать к работе совершенно не торопилась: в таком кропотливом деле спешка — худший враг. Малейшая ошибка непременно повлечёт за собой самые непредсказуемые последствия, о которых ей даже думать не хотелось. Да и незачем. Эве хватило вечных указаний Реммао, чтобы крепко всё уяснить. «Перед началом заказа любой шезму должен сладить с собственным даром». — не единожды твердил он, надеясь закрепить знания в умах учеников. Ценный урок стал для Эвы негласным правилом, которым она никогда не пренебрегала и этот раз не был исключением. Действуя по наитию, Эва прислушалась к собственным ощущениям; уловила яркий всполох древней магии, почувствовала, как засветились глаза, и запретная сила забурлила по венам, растекаясь жидким огнём. Глухой ропот заполнил безмолвное пространство, как только она прикоснулась к усопшему и еле слышно произнесла второе имя; плотная угольная дымка заволокла помещение. От бренного тела отделился полупрозрачный силуэт. С его появлением позади вспыхнула, а затем вновь потухла пара свечей; Эва даже не обратила на это внимания. Поначалу расплывчатая фигура, смотря на них с Рэймссом в упор, громогласно проревела: — Что вам здесь надо? Они вас подослали? Решили сейчас добить, раз в прошлый раз не вышло? Она растерянно моргнула, осмысливая сложившуюся ситуацию: Боги явно постарались на славу, обрекая её на сплошные невезения. Иного объяснения не находилось. На первом же заказе ей подвернулась Ка, не смирившаяся с преждевременной кончиной, и, как назло, на ум не шло нужных слов, кроме нелицеприятной правды. Эва подняла глаза вверх и, улавливая, как силуэт приобретает чёткие очертания, на одном дыхании выпалила её: — Твоя жена послала нас, чтобы узнать, кто тебя погубил. Пожилой мужчина ошеломленно отшатнулся в сторону, в хриплом раскатистом голосе прозвучало непринятие собственной смерти. — Я не мёртв! Не мёртв! Эва перевела взгляд на стол; в груди до боли кольнуло сочувствие, и эту боль в разы усилило понимание: безвинно погибают те, кто больше всех тянется к жизни. Взор мужчины упал на собственное тело; на полупрозрачном морщинистом лице промелькнуло осознание, что разнеслось по комнате истошным воплем: — Нечестивцы! Проклятые убийцы! Всех отправлю к Амат! За всё поплатятся, проклятые! Все как одна — его эмоции обрушились на Эву сродни стремительному потоку: бессильная злоба, сожаление об утраченном и вязкая горечь. Они продавливали её непомерной тяжестью и скапливались горьким комом в горле. Под их мощным натиском она пошатнулась, с трудом заставляя себя остаться на месте. Удерживать контроль становилось всё труднее. Голос дрогнул, когда она спросила: — О ком ты говоришь? Он понуро опустил голову, в его тоне проскользнуло глубокое разочарование: — Собственные братья погубили меня, дитя. Так и передай моей Анипе. И, вероятно, увидев её неприкрытое недоумение, с горечью пояснил: — Да, дитя, порой самые близкие люди способны предать из-за собственной алчбы. Затем поведал ей: когда-то давно он открыл лавку и предложил братьям вместе вести дела. Те согласились. Вот только ничего путного из этого не вышло. Оба — те ещё пьяницы, к честному заработку не особо стремились, а только спускали деньги, которые мужчина оставлял им на приобретение товара. Он прогнал их прочь, и они, затаив обиду, избавились от него таким ужасным способом в надежде заполучить часть наследства. В его глазах слепая ярость полыхнула с новой силой, и из уст сорвалась нерушимая клятва: — Я отомщу им! Следом за собой потяну в Дуат, только выпусти! Тело ослабло; Эва почувствовала, как начала терять контроль. Неприкаянная Ка металась по комнате, осыпала всевозможными проклятиями виновных, пытаясь вырваться на свободу. На выручку пришёл Рэймсс; он оттеснил Эву чуть в сторону, бормоча заклинание. Вокруг души возникла непроходимая стена, удерживающая её. Теперь, когда она не представляла угрозы, дело оставалось за малым — оборвать связь и вернуть покойного обратно. Первую часть они выполнили — вторую же Рэймсс взял на себя. Удерживая Ка в оковах, он кивнул в сторону выхода: — Следи, чтобы меджаи не нагрянули, дальше я сам. Грохот тяжёлой двери гулким эхом разнесся по помещению, заставив Эву испуганно дёрнуться. В мыслях набатом отдавалось одно: они не успеют. Тяжёлые шаги медленно, но верно приближались. Пока Рэймсс пытался совладать с заблудшей Ка, Эва как можно тише подошла к двери и выглянула в коридор; из-за поворота показалось три фигуры — и только завидев их, Эва оцепенела от ужаса. «Они пропали!» Ей не доводилось сталкиваться с охотниками, и прежде она их не видела: дело случая, воля богов или слепая удача бессчетное количество раз отводили Эву от незавидной участи. Но облачённых в фиолетовые одеяния, как отличительный знак служения фараону, их было сложно спутать с обычными меджаями в непримечательных чёрных одеждах. Не выдавая себя, Эва тихо отступила назад и обратилась к другу: — Рэймсс! Нужно уходить! Сейчас же. Он молниеносно обернулся; в полутьме за прорезью маски глаза его жутко сверкнули белым. Закончив всё необходимое, Рэймсс тут же ринулся к двери, заприметив за поворотом троих охотников потянул Эву к противоположному выходу. Но и тут их поджидала неудача. Двое с оружием наперевес отрезали путь к отступлению. Эва выругалась и глянула через плечо; оставшиеся наступали сзади, разделяли и загоняли в угол ровно убойный скот, хотя скорее всего, для охотников они являлись им. Завидев сбоку ещё один коридор, напоминавший скорее небольшой лабиринт, они тотчас скрылись в нём, даже не понимая, куда тот ведёт. Это не имело особого значения. Главное — поскорее убраться из ибу. Подгоняемая липким животным страхом, Эва бежала без оглядки, пару раз споткнулась,неудачно упала; разодранные в кровь колени саднило, нестерпимо жгло, но она будто не обращала на это внимание и, стиснув зубы до скрежета, упрямо неслась вперёд. Быстрая поступь становилась ближе и ближе; их преследователи не отставали ни на миг; в какой-то момент среди нескончаемых поворотов Эва потеряла Рэймсса из виду: повернулась, а его уже нет рядом. Ноги сами привели её в давно заброшенную пыльную комнату; шаги в коридоре затихли. Эва надеялась хоть немного перевести дыхание, и её с лёгкостью настигли. Преследователь подкрался со спины,незаметно; она не услышала его приближения; очнулась, когда крепкие пальцы с татуировками резко сомкнулись на запястье. Охваченная безумной паникой, она дрожала, ощущая, как по спине медленно стекает холодный пот. Блуждающий взгляд метался по чёрным отметинам, и те отчего-то казались ей до невозможности знакомыми. Собственное сознание беспрерывно кричало: «Вот и пришла её смерть». Напуганная, Эва пыталась высвободиться из крепкой хватки, но чем отчаяннее она вырывалась, тем сильнее сжимались тиски. Леденящий душу страх сменился непоколебимой решимостью: она не сдастся так просто. С этой мыслью она судорожно осмотрелась: ей хотелось отыскать хоть крохотный шанс на спасение и к её счастью, он нашёлся: позади неё стоял высокий и довольно шаткий стеллаж с пустыми склянками. Не размышляя ни мгновения, она со всей силой наступила преследователю на ногу; мужчина чуть ослабил хватку. Эва вырвалась, отскочила в сторону, опрокинула полку на него — и тут же понеслась прочь. За спиной раздался грохот, звон битого стекла и громкая ругань. Через два поворота кто-то схватил её за руку. Она уже хотела громко закричать, но ей предусмотрительно зажали рот. Позади раздался приглушенный маской голос: — Чего разоралась? Это я. Пошли отсюда, пока они не нагрянули. Рэймсс привёл её обратно в комнату, подтолкнул к окну, велел прыгать, сам же остался на месте, следя за выходом. Не мешкая, она взгромоздилась на подоконник и, оттолкнувшись, приземлилась; твёрдая каменистая земля встретила враждебно, гулом в ногах от соприкосновения. Эва поскользнулась на камнях и едва не повалилась на спину, благо вовремя удержала равновесие. Она бежала к храму, совершенно не разбирая дороги; в боку кололо, в ушах шумел прохладный ночной ветер, но в этот раз Эва не думала останавливаться: ей повсюду мерещилась приближающаяся тяжёлая поступь, и в такие моменты она уже мчалась во всю прыть, ощущая, как пульс бьётся в висках. Мимо беспорядочно мелькали дома и узкие переулки; Эва толком не помнила, в какой момент они сменились стенами храма и как она до него добралась: весь путь смешался в неразборчивое пятно из смутных образов и ощущений. Очнулась только на пороге комнаты и только тогда, прислонившись к двери, перевела дыхание. А потом, уставшая и измученная волнением, не раздеваясь, улеглась на кровать. Сон никак не шёл к ней. Эва долго ворочалась в постели, услышала, как скрипнула дверь: наверное, Дия опять куда-то собралась. Уж довольно часто подруга посреди ночи отлучалась из комнаты неизвестно куда и с какой целью. Правда, в этот раз её отсутствие не продлилось слишком долго. Она вернулась с кувшином воды и, поставив его на низкий стол, рассказала, что по пути из трапезной столкнулась с Рэймссом. Он вернулся с заказа цел и почти невредим. Не мучаясь более неизвестностью и липким чувством вины за его возможную гибель, она уснула. И в первый раз за всё время ей ничего не снилось.

***

Эва не договаривалась с Рэймссом о встрече специально, но уже по привычке он ожидал её недалеко от их с Дией комнаты. Сама Дия давно отправилась на занятия, а вот они безнадежно опаздывали. На то имелось довольно много причин, начиная от самого заказа и заканчивая побегом от вездесущих фараоновых ищеек. Одним словом, ночь выдалась не из лёгких, и об этом свидетельствовал изрядно помятый вид друга, хотя Эва выглядела ничуть не лучше, но Рэймссу всё же досталось порядком больше. Отвлекая охотников, он дал ей возможность уйти первой, а сам, впопыхах покидая ибу, пострадал: многочисленные ссадины на руках, пара на лице, легкая хромота на правую ногу — одному Сету известно, что ещё с ним приключилось по дороге. Наверное, она никудышно скрывала эмоции, а может, Рэймсс знал её слишком хорошо, раз в резких движениях и взгляде быстро распознал слишком явное беспокойство и, конечно, хитро прищурившись, не удержался от колкости: — А раньше говорила, что первая охотникам сдашь. Теперь волнуешься, да, Змейка? Эва ехидно усмехнулась и парировала с лёгкостью: — То-то наш великий некромант пренебрег главным правилом шезму и вместо того, чтобы спастись самому, помог сопернице. На ходу жуя кусок хлеба, вероятно, наскоро прихваченный из трапезной, он бормотал с набитым ртом: — Согласен, моя ошибка, теперь будешь должна. Фараоновы ищейки до самого храма преследовали, уже думал, прямо в лапы Амт отправлюсь. Вот только одного не пойму: чего не напали? Подозрительно как-то. Она уставилась на него с непониманием, широко распахнув веки: то, с какой непринужденностью он упоминал о произошедшем, очень удивила её. Абсолютно непоколебимый Рэймсс рассуждал так, словно не впервые повстречал охотников, а скрывался от них по тёмным переулкам большую часть жизни. Порой Эве даже думалось: Его ничего не способно сбить с толку… разве что собственная казнь, да и на этот счёт имелись сомнения, ведь о ней Рэймсс шутил довольно часто. Эва взглянула на него ещё раз, проведя ладонью в воздухе, указала на повреждения: — А это тогда откуда? Не сбавляя шага, Реймсс пожал плечами: — Приземлился неудачно, да и по кустам пробираться пришлось. Всё же не нас они искали, а кого покрупнее. А мы так, под руку подвернулись, вот и решили припугнуть да выйти на кого-то из старших. «Значит, вот какая у них стратегия… Сначала разведывали обстановку в городе, выслеживали, а потом отправляли виновных на казнь». Проанализировав случившееся,Эва сделала для себя пару выводов и твёрдо решила: к следующему заказу, а также возможной встрече с ними, она подготовится получше, станет изворотливее, распрощавшись с прежней беспечностью — она не попадется больше. Вслух же спросила: — Какой прок в этом разбираться сейчас? Жив остался, уже хорошо, а вот если не поторопимся, Реммао это исправит мигом. Она преувеличивала.Реммао только пугал россказнями о том, как старшие довольно жестоко наказывали щенков за малейшие промахи, на самом же деле никогда бы и пальцем не тронул никого из них. Обладавший довольно скверным нравом и тяжёлым змеиным взглядом наставник и без того вселял ужас, да и методы воспитания у него имелись другие. Эва отчётливо помнила: однажды за какую-то провинность он отдал их троих под руководство жрецов на целый день, и они отмывали весь храм, а о бесчисленных ночах, проведённых в храмовой библиотеке за переписью старых свитков, и говорить не стоило. За три поры Перет, проведённых в обители Тота, Эва хорошо усвоила — наставник очень не любил двух вещей: опозданий и серьёзных промахов, а они оплошали в обоих случаях. Эта оплошность не сойдёт им с рук так просто, ведь к ней с Рэймссом он относился куда строже, чем к той же Дии. И ладно Рэймсс, тут всё понятно: они родственники, о нём и его будущем наставник беспокоился. Но к ней-то чего прицепился? Какое ему дело до обычной сироты? На этот вопрос у Эвы не находилось ответа. По натуре упрямая, она изо всех сил пыталась преуспеть в их нелёгком ремесле: упорно постигая искусство онейромантии, умудрилась обзавестись несколькими постоянными заказчиками, а для ещё обучающейся шезму это уже большой прогресс. Может, дело в этом? Но даже если так, чрезмерная опека наставника её очень уж беспокоила. Ещё больше беспокоили догадки Рэймсса и неизвестные ей тату схватившего её охотника. Она ведь видела их прежде! Где-то на задворках памяти возникли смутные образы, тут же рассеиваясь. Раздосадованная Эва до боли закусила нижнюю губу. Маленькая, на первый взгляд незначительная деталь могла стать тем самым недостающим кусочком мозаики, расставить всё по местам, но она ускользала, точно песок сквозь пальцы. Единственное, что ей оставалось — искать ответы о значении тату у наставника или Рэймсса.Но то уже позже.

***

В комнате, отведённой для занятий, вечно оживлённой и шумной, стояла подозрительная тишина. Ученики, что любили наблюдать за практикой черномагов или переговаривались меж собой, теперь сидели молча, сгорбившись над свитками. Расхаживая по помещению, Реммао хлестким жестом указывал на ошибки и бранил за любую неправильно выведенную закорючку. В каждом его жесте им виделась плохо скрываемая тревога и раздражение. Эва могла поклясться, оно никак не относилось к подопечным. С непониманием она взглянула на Рэймсса, но по его лицу быстро поняла: ему тоже ничего неизвестно. Едва они переступили порог, Реммао набросился на них, подобно коршуну: — Пришли всё же. Значит, остатки разума сохранились в ваших головах… Я так понимаю… заказ прошёл идеально, раз вы своевольничаете и являетесь под конец занятия. Что ж… раз вы набрались достаточно опыта, может, и с другими им поделитесь? Его тон, насквозь пропитанный ядом, не давал и шанса усомниться: ему уже всё известно. Раздувая ноздри, Эва внутри негодовала, с языка готова сорваться очередная дерзость, но колкий взгляд исподлобья будто предупреждал: не стоит лезть на рожон. Кажется, он отчитывал их целую вечность; от его громогласного голоса уже звенело в ушах, а он всё не унимался. Когда же Реммао, наконец, успокоился и велел им сесть на свои места, Эва облегчённо выдохнула, найдя место рядом с Дией и Рэймссом. В глазах последнего читалось волнение за брата и немой вопрос: «Что это с ним?» Реммао и до этого не отличался особым терпением, а тут будто вовсе сорвался с цепи, и такому должно быть объяснение. Дии, кажется, обо всём известно, но она, опасаясь гнева наставника, не торопилась делиться догадками, а только намекнула: они позже это обсудят. Витая далеко в своих мыслях, Эва слушала нудные лекции наставника в пол уха, однако стоило ему заговорить о способностях шезму сразу же оживилась, заерзала на до ужаса неудобной лавке, внимая каждому слову. Помимо известных онейромантии и некромантии, существовало ещё пару очень редких направлений: контроль разума и подмена воспоминаний. Предрасположенность к такому дару была у редкого числа учеников, и сам по себе, он имел свои особенности — организм отвергал силу других направлений, и изучать они их не могли. Таких шезму осталось очень мало. «Оно не удивительно». Не нужно быть сведущим в устройстве царского двора, чтобы прикинуть, что к чему. В кругах царской знати такие люди очень ценились, и, наверное, до речения о слугах Сета многие из вельмож пользовалась их услугами: кому бы из них не захотелось при себе держать человека, способного склонить врагов на нужную сторону или же с его помощью подняться в чине, пусть и бесчестным образом. Вот только проблема заключалась в одном: никому не нужны лишние свидетели такого возвышения, от шезму избавлялись и впредь они тщательно скрывали свой дар, а с началом охоты вовсе затаились по углам. После завершения занятий Реммао сразу же покинул помещение; Эва уловила лишь край одеяния, мелькнувшей в дверном проёме. Он так сильно торопился, что даже не проследил за порядком, хотя обычно требовал, чтобы все свитки были сложены по местам. Они тоже не стали задерживаться и, выйдя из класса, направились прямиком к трапезной. Довольно внушительная часть двора, заставленная лавками, столами и крытая навесом из плотной ткани, являлась чуть ли не единственным местом за пределами храма, где можно хоть ненадолго укрыться от дневного зноя, оттого все туда так спешили. Протискиваясь через толпу, они ходили по длинным рядам, подыскивая себе место. В общей суматохе ей чуть не отдавили ногу, толкнули в плечо. Эва зло прошипела и, не глядя, пнула неизвестного обидчика, в спину ей полетела отборная брань, на которую она бы непременно нашла ответ, но помешал Рэймсс. Он нашёл свободный стол и повёл их с Дией в ту сторону. Они расположились за ним, не спеша приступать к трапезе. Дия какое-то время нервно стучала пальцами по столу, собираясь с мыслями, и, наконец, произнесла: — Не думаю, что дело в вашей оплошности. Только из-за неё Реммао не стал бы зверствовать так. — она подпёрла ладонью щеку и продолжила. — Не хочу наговаривать зря, но, кажется, дело в нашем жреце. Он заходил к наставнику. Торопясь и сбиваясь на каждом слове, подруга поведала очень уж интересную историю: ночью, когда она выходила за водой, видела, как из жреческой выходили трое — в ночной тьме плохо освещенного коридора не удавалось их разглядеть, да и не хотела она попасться им на глаза. А наутро к Реммао пришёл Технути, злой и чем-то напуганный, повелев ему прийти на разговор после дневной трапезы. Позже, сделав пару глотков из кружки, глубокомысленно изрекла: — Чувствую, не к добру тот разговор. Эва в мыслях с ней согласилась и заговорчески переглянулись с Рэймссом, в голове которого явно созрел план, как всё выведать. Без малейшей тени сомнения в своей задумке он предложил пойти к жреческой и подслушать, о чём они толкуют. «Что ж… лучше так, чем сидеть в полной неизвестности». В мыслях рассуждала она, покидая трапезную вместе с друзьями. Петляя по коридорам, они дошли до жреческой, и на пути им никого не повстречались; суетливые ученики толпились во дворе или отдыхали в комнатах. Жрецы тоже не слонялись без дела, и встретить кого-то из них не представлялось возможным, а значит, пока всё шло по плану.

***

Чем ближе они подходили, тем громче становились голоса по ту сторону двери, но расслышать что-либо не удавалось. Рэймсс подошёл ближе, прислушиваясь; они с Дией стояли чуть позади; по очереди толкали в бок и спрашивали о происходящем. Эва понимала: отвлекать его не самая лучшая идея, но любопытство брало верх, особенно после слов Дии о неизвестных в стенах храма. Он приложил палец к губам, недовольно на них зашипел: — Тихо вам! Ничего из-за вас не слышно! Выведать у него что-либо так и не удалось, однако взгляд друга и его напряженная поза говорили красноречивее любых слов: ситуация, в которой они оказались, довольно паршивая, но отнюдь не всё так безнадёжно; между тем в коридоре послышался шум; Рэймсс отпрянул от двери, и Эва расслышала только одну фразу, брошенную им невзначай: — Не думал, что Реммао успел обзавестись такими связями. Эва не понимала, о чём он толковал, и жгучее любопытство одолевало её с новой силой. Стало очень интересно, о каких связях шла речь, и если бы не шаги жрецов вдалеке, она бы непременно спросила его об этом. Чтобы их не поймали за подслушиванием, они затаились на террасе, выжидая момента, когда те уйдут подальше. Позднее, облокотившись о колонну, Рэймсс неторопливо объяснил суть происходящего. Верховный жрец принял неоспоримое решение: Реммао выгоняют из храма Тота, и вскоре он будет обязан его покинуть. Разумеется, Рэймсс не знал, кто именно этому поспособствовал, но из разговора Эва выяснила одно: Технути непреклонен, а значит, наставнику не помогут ни эти самые неизвестные связи, ни уговоры. В случае с Реммао об уговорах не могло идти и речи, избравший для себя иную тактику, он действовал, как и все шезму: если понадобится, запугивал, избавлялся от ненужных свидетелей и выкручивался всеми возможными путями. Эва не сомневалась: в этот раз он тоже что-то придумает. Её мысли вернулись к словам Рэймсса о покровительстве, и она без промедлений спросила: — Что ты имел в виду, когда говорил о связях Реммао? Рэймсс ненадолго задумался и ответил: — Технути сказал: «При всём моём уважении к господину Аурелиусу, я больше не намерен тебя покрывать». Вот и удивился. Как главный жрец храма Тота в Мемфисе может быть связан с братом? Дия громко выдохнула и спросила, почти вплотную приблизившись к нему: — Рэймсс, ты уверен, что всё правильно расслышал? Ответом ей послужил его молчаливый кивок, Дия по привычке приложила ладонь ко рту в полном недоумении: — Да быть того не может! Сам брат бывшего эпистата Аменемхата покрывает Реммао? Ну дела… Эва поморщилась и потёрла виски, пытаясь унять головную боль, что мучила её с самого утра. От такого количества упоминаний знати Верхнего Египта в разуме всё смешалось, и она решила уточнить на всякий случай: — Подожди, разве эпистатом в то время был не Икнатон? Дия искоса глянула на неё и с ехидной улыбкой поспешила упрекнуть в неосведомлённости, да таким тоном, будто Эва вовсе не образованная: — Эва, тебе надо больше уделять время истории государства. Икнатон вступил в чин после него. Не помню, что там приключилось, кажется, бывшего Эпистата проклял кто-то из старших. Эва тихо фыркнула, внутри закипая от негодования, только показывать, что её слова сколь либо её задели, не собиралась, зато в уме всё ей припомнила. «Вот и сидела бы дальше в окружении свитков и наставников, постигая науку, а не бегала за черномагом, что ей в отцы годится». Да, каких-то знаний ей и правда не хватало, но назвать себя совсем безграмотной не могла при всём желании. Недоумение Дии сменилось нарастающей паникой. Она металась из стороны в сторону, перебирая в руке какую-то безделушку, и не на миг не замолкая, причитала: — Что же теперь будет? Куда нам-то деваться. Эва внимательно наблюдала за ней, едва подавляя в себе желание закатить глаза: умела же подруга разводить переполох буквально из ничего. «Нет, ну, в конце концов, ещё даже ничего неизвестно, а она уже на взводе!» Рэймсс хитро улыбнулся, положил руку ей на плечо, уверяя в том, что они не пропадут, а затем обратился к самой Эве. — Помнишь Бадру? Он собирается с дочерью уехать в Фивы, ему там предложили место Верховного жреца в храме Амон-Ра. Пару дней назад они виделись с Ремом. Тот предлагал ему поехать с ними и обещал место наставника уже там, в благодарность за помощь Эва прекрасно помнила и соседа и ту ночь. Слишком много с ней связано: тогда она впервые увидела во сне Амена и тогда же приняла вполне осознанное решение облачиться в чёрное. А ещё Эва отчетливо помнила, что после паршивец Акко куда-то запропастился и руку к этому приложил именно Реммао. — Помню. И что же он согласился? — Насколько мне известно, брат пока не дал чёткого ответ, но что-то мне подсказывает, он скоро позаботится об этом. Спокойный голос Реммао раздался позади, заставляя всех троих вздрогнуть от неожиданности. Подойдя так незаметно, как мог только он, наставник мерно проговорил: — Так и знал, что отыщу вас здесь. Скреблись под дверью, точно мыши, хотя они и того тише вас будут, — он красноречиво глянул на Эву с Рэймссом. — Неудивительно, что всех охотников в округе переполошили. Ещё раз подобное повторится и никаких вам заказов, пока не научитесь не оставлять за собой следов. Касается всех без исключения. Эва выступила вперед и раздраженно всплеснула руками. Не самый лучший момент для спора с наставником, но ей уже было всё равно. Своей вины она не отрицала. Да, надо было лучше готовиться, но кто ж на такой заказ отправляет учеников без старшего: — Сам бы в Ибу отправился и на своём примере показал, как правильно! Прежде она никогда не разговаривала с Реммао в таком тоне, но сейчас всё иначе. Какое-то предчувствие подсказывало ей, что он явно недоговаривает и от заказов отказывается не спроста. Его взор в момент переменился, в миг становясь колким; Эва поёжилась. За столь неосторожные слова захотелось прикусить себе язык. Он сделал шаг к ней и цедя каждое слово промолвил: — Забываешься. Я перед тобой отчитываться не должен. Чтобы подобный тон слышал от тебя в первый и последний раз, — он оглядел всю их компанию — раз вы уже в курсе происходящего, не вижу смысла откладывать разговор. За мной идите. Он направился обратно в класс, и они, всё время перешёптываясь, поплелись следом за ним. — Технути попросил меня покинуть храм Тота в ближайшее время. Если все планируют дальше продолжать обучение, то придётся ехать в Фивы. Один знакомый предложил мне место наставника там. Эва с настороженностью покосилась на Реммао, прекрасно понимая, что он не договаривает. Наставник прекрасно знал, кто поспособствовал их отъезду, более того, эти люди были связаны со странными обстоятельствами его прошлого. До того случая в библиотеке они не говорили с Рэймссом о прошлом, но располагающая атмосфера и пара кувшинов крепкого хека любому развяжет язык. Тогда он обмолвился, что они с братом родились в Мемфисе, там же провели большую часть жизни, но по окончании обучения с Реммао приключилась какая-то неприятность, и им пришлось покинуть его. Какой-то знакомый Реммао, что уезжал из столицы вместе с женой и дочерью, помог им устроиться в Гермополе, а после устроил в храме Тота. Но то прошлое, от которого бежал наставник, вновь настигло его. Недолгий разговор закончился почти так, как они и предполагали. Реммао дал им три дня на сборы, сам же он поговорит с Бадру и уладит свои дела, связанные с домом.