И птицы улетают на юг

Всё случается внезапно: Кохаку бы сказала, до чудного забавно. Однажды Сенку просто заблудился в лесу. Определить, где север, где юг — задачка простая. Куда сложнее выявить, куда именно нужно идти, когда зашёл на ту территорию, где бывал впервые. Сенку это казалось издевательством самой матери-природы. Возможно, — ну, совсем немного — его удачи, когда так вышло, что он отвлёкся всего на мгновение, изучая ископаемые в земле, обернулся — а от Хрома и след простыл. Звучало, как анекдот: минералы были, Хрома не было. Докричаться до него тоже не вышло. Наверное, потому что Сенку додумался до этого слишком поздно. Идея идти после полудня с мыслью — приключение на минут пять, туда и обратно — тоже казалось теперь тем, за что язык бы кому-нибудь оторвать. К сожалению, отрывать пришлось бы себе. Логики ради, в иных обстоятельствах у Сенку простой поход в лес проблем бы не вызывал. Он и так полгода скитался один, когда из камня вышел — знаем, плавали. То ли дело, что вечерело, а ночь Сенку на руку точно не сыграет. Варианта оставалось два: выбраться из леса до заката, либо искать ориентиры уже ночью по звёздам. Второй Сенку отвергал категорически. Причины были. Сенку прекрасно помнил о живности в здешних лесах. Самому гулять среди всего этого заповедника дикой природы не хотелось и в обед какого-нибудь хищника угодить тоже. Сенку уже чуял на себе взгляды и это его напрягало. Если следовать мышлению и ориентирам природы, то Сенку находился где-то на юге. Деревня, с её нынешнего местоположения, на западе, оно и выходило, что Сенку нужно направляться в ту сторону, где лес выглядит опасней всего. Весело — ничего и не скажешь. Солнце скоро должно было сесть по расчётам. Сенку воткнул палку в землю и отошёл, позволяя тени отброситься, указывав на точное время. Около восьми — плохо. Хуже бывало только с Цукасой. И в тот момент Сенку показалось, что он слышал звук. Сенку обернулся. Как оно в фильмах ужасов обычно бывает, позади ничего не оказалось. По статистике: у Сенку теперь были огромные шансы наткнуться на что—то, если он сейчас обернётся или поднимет лицо, но к удивлению над головой лишь раскинулось небо. Штрихи апельсиново-сладкие, уходящие в малиновый росчерк. Сенку понял, что до безумия голоден. И что тот звук ему не показался, когда за спиной раздалось глухое рычание. Тот факт, что Сенку когда-нибудь умрёт, он уже как-то само собой принял. В конце-то концов — не он, так есть Хром, да и каковы шансы, что сейчас где-то в глубинах какой-нибудь Америки не раскаменился такой же умный гений, как он. Вопрос был в другом: умирать Сенку всё равно как-то не очень хотелось. За жизнь он был готов цепляться всеми ногами-руками. К несчастью: хватка у Сенку всегда была слабая. При виде огромного тигра, к своей участи Сенку уже был готов. Мозг соображал судорожно и Сенку старался не отводить взгляда, чтобы зверь не подсчитал это угрозой. Даже моргнуть — казалось отдать себя в убийство досрочно. Сенку перелистывал, как страницы энциклопедий, в голове всё, что знал о животных. Да, в этот раз волшебный Цукаса его не спасёт. Шансы были не на стороне Сенку — частая и трагичная участь. И обнажив свои когти с клыками, зверь ринулся вперёд. Сенку зажмурился инстинктивно. Всего мгновение — вспышка, длинной во множество световых лет по ощущению, — когда он осознал, что ещё жив и его желудок не поедают, расковыривая с райским наслаждением кишки. Сенку открыл глаза и увидел его. В богов он не верил, но выглядело это почти что священно. Первое, что Сенку заметил — то перья. Фиолетовые, что развевались, как мех, накинутый на плечи воина, стоящего горой перед ним. Высокий — не так сильно, но повыше Сенку на семь-восемь сантиметров уж точно. И у него были двуцветные волосы. В руках воин сжимал копьё. Оно вонзилось прямо в голову тигра — мгновенная смерть без шанса на жизнь. Отточенный трюк, — должен был признать Сенку. Тут не было грубой силы, как у Магмы или Цукасы. Сенку сравнил бы это с Кохаку. Тогда он еще не знал, в чём заключается трюк, но и спросить не успел, ведь когда воин заметил его, то Сенку чуть не распрощался с жизнью во второй раз с направленным на лоб копьём в звериной крови. — Кто ты. Он говорил на японском. Но имел странный слог. Сенку назвал бы то некой спецификой речи, как в современности. Такого в деревне он не слышал подавно. Он поднял взгляд и увидел белую маску, скрывающую лицо почти на половину. Птица. Хах, он угадал. Подняв руки в знак капитуляции и примирения, Сенку старался не двигаться. По внешнему виду, сложно было определить, женщина воин или мужчина, но тот и не дал, дёрнув копьё с явным намёком. Сенку решил действовать прямо. — Сенку. Сенку Ишигами. Услышав ответ, воин чуть отступил. Он всё ещё держал копьё наготове, словно готовый вонзить в любую секунду, если выдастся шанс. Но его плечи замерли всего на мгновение, стоило услышать то, что сказал Сенку. Интересно — ему показалось? Сенку продолжал держать руки, пока воин не отступил полностью, после чего дёрнул оружие в сторону. Его накидка из перьев взлетела вместе с воем полуночного леса и волосы растрепались касанием ветра. Сенку чуть подвис на этой картине. Одетый в закрытые вещи под накидкой, скрывающий себя будто бы от и до — и босой, воин с явным намерением смотрел на Сенку, ожидая, пока тот покинет место убийства. Сенку, может быть, и послушался бы — в ином случае. Но в тот момент его губы тронула лёгкая усмешка. — И всё? Даже не попросишь ничего взамен за спасение? — заинтересованно подсказал он. Сенку не мог видеть глаз воина, но заметил, как почти физически напряглось его тело уже во второй раз. Он холодно, почти угрожающе отозвался: — Мне ничего не нужно. Уходи. — Тогда могу ли я попросить у тебя помощи? Сенку явно игрался с огнём, судя по взгляду. Леди-удача никогда не была так к нему благосклонна, чтобы спасти два раза за один день. Закат расплылся последними взбрызгами лимонных оттенков. И небо укуталось в мрак. Ген. Его звали Ген. Сенку узнал то уже позже, когда наблюдал, как Ген разделывал тушу тигра. Что он собирался с ним дальше делать догадаться было не трудно, и Сенку не хотелось даже думать, каким будет этот хищник на вкус. Ген стягивал кожу так, будто делал то ни раз и ни два. У него были не особо сильные руки по сравнению, где-то на уровне Сенку и телосложение до сих пор не дало понять пол, но это не особо Сенку и волновало. Ген мазался в крови — и было в его движениях то, что завораживало чужой взгляд. Ген поднял голову. Маска на лице чуть покачнулась, надетая, видимо, на одну ленту. Это знание по-прежнему не помогало Сенку понять, из какого именно времени человек — современник или такой же, как члены деревни Ишигами. И Ген вряд ли собирался отвечать ему на вопросы. Он судя по всему вообще не понимал, почему Сенку испытывал свою судьбу всё ещё здесь. Свалить стоило давно и подавно, но Сенку не мог. Да и куда? Вокруг давно объяла туманом глубокая ночь, а единственный человек перед ним на множество километров лишь этот Ген, который даже через маску ощутимо так уничтожал Сенку взглядом. — Если не уберёшься по-хорошему — я убью тебя, — угрожающе произнёс он. Сенку забавно было слышать тот голос. Чуть мелодичный и обесполенный. Со странным способом выражения речи. — Захотел бы — убил бы давно. Это был уже не просто огонь, что разводил Сенку — а целый пожар. Копьё вонзилось прямо в дерево, возле головы Сенку. Два миллиметра — именно столько его разделяло от смерти и он даже не успел то осознать, когда наконечник впился в кору, успев лишь немного задеть щёку Сенку. Больно. Он провёл по лицу и взглянул на капли крови на перепачканных пальцах. Ген не шутил. Он держал край копья, пока лицо было напротив. Вплотную почти, и Сенку почувствовал дрожь, что тронула тело. — Не испытывай мои нервы, Ишигами. Было что-то особенное в том, как Ген произнёс его имя. Нахально и дерзко — с вычурным отвращением, которое Сенку не суждено было пока что понять. Причудилось ли ему? Но Ген уже отвернулся. Сенку не осознал почему, пока до его ушей не дотянулся звук. Вой. Ночных лесных хищников. Ген отчалил практически сразу. Прихватив с собой лишь мех тигра, а тушку оставил доедать лесным зверям. Кто-то уже наверняка почуял запах крови. И запах Сенку тоже лакомо веял почти на весь лес, привлекая внимание похуже. Но очевидно — Гену было плевать. Он запрыгнул на дерево, сливаясь с листвой в темноте. Сенку даже не понял сначала, оставшись коситься во тьму, пока до него не дошло и он подскочил. — Погоди! Но Ген уже ушёл, срываясь в ночи от дерева к дереву. Будто у Сенку были хоть какие-то шансы. Что-то таинственно-стрёмное хрустнуло в метре и он осознал, что сегодня ждёт очень и очень долгая ночь. В голове крутилось лишь имя. Три английские буквы, выведенные на копье. Ген. Сенку понятия не имел, как выжил. Это больше напоминало видеоигры — прячься под землю в самом начале или на деревья, так больше шансов, что не достанут низшие монстры. Ни первое, ни второе Сенку себе позволить не мог, но ему повезло за ночь не набрести ни на что. Либо не увидеть ничего рядом, что звучало куда вероятней. На утро из леса он вылез покоцанный и уничтоженный — с хард режима в реальную жизнь. Даже во время выживания одному в каменном мире сложно так не было. По крайней мере, Сенку тогда имел хоть какую-то базу, а сейчас его дом составляли небо над головой и черви в земле, что желали его не меньше, чем хищные звери. Спать вовсе не вышло. Сенку плёлся хоть куда — небо высветляло путь на поляну, где захотелось от души упасть и не вставать никогда больше. Тело Сенку покидала душа, ища спасения на небесах. И, может быть его труп будет полезен хотя бы круговороту природы. Так Сенку и наткнулся на место, где жил Ген. Совершенно случайно. Сенку в судьбу не верил, но та была определённо на его стороне сегодня, обменявшись с удачей. Ген жил в глубокой пещере. Здесь всё было обставлено интригующе как-то, со вкусом, отчего Сенку с трудом сдержался, что не уснуть прямо на земле, возле тлеющего искорками света костра. Гена нигде не было. Снаружи Сенку его не увидел, внутри пустовали загадочно вещи и шкура тигра, отмытая от грязи и крови, что висела на протянутой с края к краю верёвке. Всё тут кричало «это ловушка, дальше нельзя», поэтому Сенку решил во что бы то ни стало следовать дальше. Он наткнулся на воду. Потёр полусонные веки и попытался снова привыкнуть ко тьме. Тогда Сенку увидел сияние — проблеск лазури и нечто такое морское-волшебное. И там — в софитах источника — рисовался всею красой этот Ген, а его тело омывал чистый источник. Он остановился на полушаге — картинно так и комично. Тогда Сенку разглядел шрам. Три глубокие, рванные полосы на бледной спине, которые прорезались уродливо-чужеродно, привлекая внимание. Сенку подумал, что ему померещилось. Он сделал шаг и поскользнулся на мокром полу. Ген сразу же обернулся. Замерев с распахнутым взглядом глаз. Сенку потёр голову, которой ударился — брошенный удачно и глухо на обозрение другому. Брести полусонным — идея всё-таки была дурацкая даже в теории. Когда Сенку заметил на себе опасный взгляд голубых глаз, было уже как-то поздно. Он опустил голову пониже, продолжая лежать: на мокрые волосы, полосами чёрного-белого по бокам и шрамы, что полосы-метки были везде. Лицо Сенку чуть искривилось. О. Всё-таки этот воин был парень. Молчание затягивалось, как фантомная верёвка на шее у Сенку. Он всё думал, когда будет лучше сказать хоть что-то. Момента не выбивалось, — атмосфера жгучая и неприятная, а Ген как-то излишне тихо-таинственно точил в стороне что-то. Может, новую колкость, а, может, и нож. — Там были минералы, — вдруг сказал Сенку. На мгновение воцарилась полная тишина. Затем Ген взглянул на него. На нём не было маски. И Сенку мог сказать, что внешность Гена казалась ему смутно знакомой, но вот убей — вспомнить не выходило. Хотя нет, убивать вот не надо. — Ты идиот? Сенку нахмурился. Возможно, он ждал не такого ответа. — Эта пещера просто кладезь разнообразных минералов. Я не знаю, как и где тебе удалось найти это место, но ты даже не представляешь, как тебе повезло. Везением в случае Гена как-то не пахло. Сенку его раздражал — свалился так некстати и чёрт знает откуда, хотя мог и дальше гулять в своём Аду, не высовываясь. Гену бы промолчать на всё это, но отложив в сторону палки, он всё же спросил: — И нахрена мне эта информация? На лице Сенку появилась до раздражающего самодовольная ухмылка. — Ну как же, — он ответил, пожимая плечами. — Ты ведь делаешь стрелы. А ты знаешь, что их можно сделать острее? Не только из простого камня. На лице Гена промелькнул интерес. Победа — Сенку был уверен, этот парень уже у него на крючке. Наука всё-таки творит чудеса и очень выгодна в руках умелого гения. — И ты разбираешься в этом? — наконец спросил Ген, выгнув бровь. — Типа, ботаник? — Типа, учёный. — Одно и тоже. Сенку проглотил это, терпеливо вздохнув. Он заметил, как Ген собирался вернуться к стрелам и среагировал. — Я могу помочь тебе, знаешь. Ну, с оружием и прочим. Ген притормозил на его предложение, будто обдумывая. Он приложил пальцы к подбородку, опустив взгляд. — Подумай, в чём тебе минус, — настаивал Сенку. И Ген бросил на него взгляд — осмотрел снизу вверх. — Знаешь, — начал он, — развязывать я тебя всё равно не стану. Ну, попытаться стоило. Сенку сидеть в одном положении уже устал. Даже работая над научными проектами и рисуя чертежи он менял позы почти постоянно. А не делать так долго ничего, казалось насилием, за которое по-хорошему надо сажать. В какой момент Сенку откинет свою человечность и начнёт откровенно ныть оставалось вопросом не долгосрочного времени. Ген провозился до вечера. Не то чтобы Сенку считал, но развлечь себя было больше ничем. Он прикидывал мысленно секунды-часы и варианты того, как можно сбежать. В какой-то момент Сенку подвис, как компьютер, отвоевавший своё. Затем — не заметил, как вовсе уснул. Проснулся Сенку от того, как на него как-то особенно пялились. Сначала подумалось, что просто приснилось. Он пытался вспомнить, где и что, а тело заныло от неудобного положения. Сенку навострил взгляд, фокусируя в темноте. И в какой-то момент разобрал уже знакомые за сегодня черты. В неприличной откровенно так близости. — Ты чего на меня смотришь? Голос Сенку был хриплый ото сна. Но взгляд Гена, прикованный крипово во тьме, как у призрака, даже не дрогнул. — Лицо твоё бесит. — Это домогательство. — А ты покричи, может, какой тигр на помощь придёт. Сенку выдохнул и откинул шею, прохрустев той. Было больно, а ноги местами он вовсе не чувствовал от того, что просидел так не час и не два. Снаружи — сумрак глубокий, часов три ночи, примерно. Сенку обычное в такое время уже должен был спать и Ген, наверное, тоже. Но кажется у того имелись сейчас и другие фетиши-развлечения. — Может, прекратишь уже, а, — Сенку снова опустил взгляд. Их глаза пересеклись — Ген в ответ неоднозначно моргнул и как-то неохотно отсел. Что именно Ген рассматривал на лице Сенку — установить было некому. Разбираться лично как-то не очень хотелось. Сенку бросил взгляд на стрелы, что уже были готовы и обвёл во тьме всю пещеру, остановив внимание снова на Гене, который разводил потухший костёр. Как раз кстати — Сенку поморщился с холода. И Ген чиркнул камнем об камень. — Ты морщился во сне, — наконец сказал он. — Что тебе снилось? Сенку нахмурился. Обычно сны — не то что запомнить так просто-легко, особенно после внезапного пробуждения. Сенку свои вовсе почти и не помнил, не страдая от кошмаров или типа того. По крайней мере, до этого времени. — Мне снился отец, — ответил он и отвернулся. Снаружи завыл в глубине чащи зверь, — Сенку был благодарен, что благо сегодня он в безопасности. На какое-то время. Ген ударил камень об камень в очередной раз и высек искру. Через пару минут начал разжигаться огонь, плетясь веретенами теней по голым, каменным стенам. — Родители, — сказал Ген, подойдя к шкуре тигра. Сенку тогда уже как-то забыл, что говорил. — У меня была только мать. Он слышал, как Сенку позади усмехнулся. — Я не знал своих родителей вовсе, — он сказал. — Бьякуя усыновил меня и воспитывал один всю свою жизнь. Ген продолжил возиться со шкурой и Сенку лишь наблюдал. Развлечений иных тут больше не было. Обычно Сенку и так не был так многословен. Забавная вещь, может, так ощущается приближение смерти? Сколько Сенку осталось на эту ночь? — И что именно тебе снилось с ним? — продолжил Ген, как-то не спеша разделывать другого на шкуры. Сенку этого вопроса не ожидал. Надо было подумать — обычно то, что он видел во снах, запоминал — обрывки почившего прошлого. Киноплёнка воспоминаний — выцветшее временем лет. Но Сенку помнил, что в его сне была птица. Он зацепился за это — тени по потолку будто вырисовали всё остальное. — Когда мне было пять лет, — начал он и улыбка слабая тронула губы, — однажды во дворе я нашёл птенца, который выпал из своего гнезда. Тогда я ещё не знал, что это такое и что с этим делать. Он тихо пищал, а я держал его в руках, не зная, куда себя деть. Сенку услышал смешок. Ген прикрывал рот рукой и после продолжил шитьё, как ни в чём не бывало, вытянув тугую нить из-под шерсти. Сенку заинтригованно склонил голову в бок. — Продолжай, — сказали ему. Но Сенку задержался на этой картине чуть дольше положенного. Свет костра падал на лицо Гена, прикрытое тенями волос, — Сенку на долю секунды забыл, что говорил. — Ах да, птенец… — он поднял взгляд, вспоминая. Всё, будто бы вчера — Бьякуя держит его на руках, а Сенку наблюдает из-за плеча. Моргнуть — картина рассыплется лоскутами. — Ну, как я уже сказал, я не знал, что с ним нужно делать, поэтому показал его Бьякуе. А затем попытался найти в книгах о птицах, как нужно заботиться о птенцах. — О. Ты уже в пять лет увлекался чем-то таким? — Ген поднял голову, а Сенку слишком резко вдруг отвернулся. — Интересовался природой и миром вокруг? — Ну… интерес к науке осознанный у меня появился в лет шесть где-то. Может, чуть старше. Ген улыбнулся, что Сенку увидел лишь краем глаз. Ему это шло — такое мирное-лёгкое на уставшем лице. Сенку показалось, что он видел тень — линию, расколовшую щёку, как молния. Но, может быть, ему лишь показалось. — Эй, птенчик. Ген вздрогнул, чуть не уколовшись иглой. Когда он поднял глаза, то Сенку почти пожалел, что имел слишком длинный язык. — Как ты меня назвал? — Я хочу ссать. Ген взглянул на Сенку, как на придурка. Не в первой, но это уже становилось странной традицией. Сенку не знал, как к этому относиться, но лицо Гена сейчас того стоило. — Больше, чем на гения, ты тянешь на психа, — осудил он, но всё же поднялся, отложив шкуру. И Сенку невинно дёрнул плечами. — Мне часто так говорят. Знаешь, грань довольно размытая. — Между душевнобольным и учёным? — Между воином и фетишистом, любящим смотреть, как спят другие. Ген потянулся, чтобы развязать Сенку, но больше, ему, наверное, хотелось того придушить. Когда Сенку ушёл, Ген не думал, вернётся ли тот. Сенку казался слишком жалким и неопасным, чтобы переживать. Скорее — его сожрут дикие звери и через пару дней Ген обнаружит человеческий труп. В любом случае, было плевать. Он не интересный. Очередной придурок, как и Цукаса. Когда Ген услышал позади себя шорох и как устроились снова у стенки, он ничего не сказал. Он сделал вид, что не заметил. Такое бывает, и Сенку теперь жил у Гена. Он бы сравнил это с котом: однажды просто покормил-обогрел, а теперь эта штука носится по твоему дому и трогает вещи. В отличие от кота, Сенку руки перерезать никто не запрещал. Но Ген почему-то не спешил с этим. Сенку в основном мастерил — делал, что придётся и улучшал уже созданное. Его никто не просил, но видимо заняться было попросту нечем. Сенку будто бы не собирался никуда возвращаться. Иногда Ген думал — а было куда? О Сенку он знал фактически меньше, чем ничего, как и о мире, который сделал Гена таким. Сенку рассказывал: о окаменении, людях, деревне, названной их с Бьякуей именем. Он доверял — так трогательно под звёздной постелью, когда они лежали снаружи и Сенку вдруг закричал: — Вот! Смотри! В глазах Гена отразились все звёзды. Они плыли течением — небесная вспышка от одного края к другому, как будто раскололось и обнажилось. Волшебное и почти невозможное — творение только природы. Ген не помнил, когда смог отвести взгляд, но Сенку смотрел на него и как-то улыбался так по-чудному. — Знаешь, — начал он, чуть сощурившись, — у тебя глаза цвет немного меняют при свете и в темноте. Ген моргнул, прикоснувшись к виску. Впервые, кажется, за долгое время он не знал, что сказать и не хотелось. В холоде ночи странно жгло щёки. — Но как? — Ген чуть скептично нахмурился. — Как ты выявил, что сегодня? Даже позвал меня специально наружу. — Наука. Всё, что сказал Сенку — и был таков. Ген видел небо не в первый раз, не в последний — но в этом времени то казалось иным. Сенку бы сказал, что потому что воздух очистился за столько столетий, что теперь небо почти на ладони. Ген знал, что тот прав. Сенку продолжил, что космос там — в небе — на самом деле не красочный и так лишь на фото. Но что-то внутри Гена ответило: ты впервые видишь то не один. И во всём этом есть своя магия. Он заткнул эти мысли. Смотрел — пока час не сменился другим, а Сенку уже подавно возле уснул. Таким комочком, под боком, уткнувшись в плечо. Пожалуй, сегодня Ген ему это позволит. Всё случается внезапно: Цукаса бы сказал, до чудного забавно. Однажды Ген просто заблудился в лесу. Наверное, госпожа судьба просто ненавидела его. Тогда Гену казалось, что так и придёт его конец — только вытащенный из камня, чтобы сразу же навсегда умереть. Таков естественный отбор — Ген его не прошёл. Ничто не хотело, чтобы он тогда жил. Но Ген выжил. Тигр, напавший на него, был в раза два больше Гена. В его времени, он был уверен, такие не водились. Ген заметил хищника даже не сразу: увести в сторону взгляд — и вот, чуть не простился с жизнью. Спину жгло. Казалось, такое бывает только в фильмах — за секунду до, и он всё равно как-то выжил. Словно жизнь насмехалась над ним и пыталась ещё немного продлить эти мучения. Умирать так было обидно и неприятно. Ген не помнил, как в оборванных одеждах, в грязи и крови добрался до родника. В чистом источнике которого разглядел своё уродливое лицо, перекошенное некрасиво и уродливо слезами-соплями. Ген выжил. И, наверное, то было ему знаком — по крайней мере, он решил так, ведь когда Ген убил своего первого хищника, смысла возвращаться к Цукасе он больше не видел. Да и к людям — тоже. То, что пыталось убить Гена, его и покорило. Одним днём он вышел из пещеры и солнце так издевательски-ласково щипало глаза. Ген огляделся, подмечая пейзаж, который за пару недель уже стал будто привычным и каким-то родным. Тогда он и нашёл ту палку, из которой позже сделал копьё, а затем убил волка. Его шерсть стала первой одеждой Гена, а уже затем — были птицы и кожа. В какой-то момент Ген забыл, как говорить. И когда он встретил впервые за год человека, то осознал, что забыл и о них. Это ощущалось так: в спокойную жизнь Гена вторглось то, что там быть не должно. Тогда Ген подумал: я должен убить его. Он услышал имя и убедился в том окончательно. Ген не понимал, ненавидит ли он Сенку. Именно с него всё началось: Цукаса сказал, что Ген должен выяснить, жив ли тот. Ген посчитал его идиотом. Мёртвые не возвращаются из Ада, но, видимо, Сенку был исключением. Сейчас он снова мастерил что-то. Вечно занятой и шебутной — носящийся туда-сюда. Он напоминал Гену ребёнка, которому дай любимую игрушку и можно спокойно уйти, оставив так на весь день. Сенку часто был тихий, сам у себя на уме. Когда Ген уводил взгляд — можно представить, что Сенку вовсе нет здесь и что-то в нём замирало. Ты должен был давно его убить. Почему он ещё жив? Почему он здесь? Ген оборачивался почти машинально, чтобы увидеть, что Сенку всё ещё на своём месте. Тогда он с ужасом осознал, что выдыхает почти с облегчением. Ген мог бы убить Сенку прямо здесь, чтобы он остался тут навсегда. Но это всё равно оставалось бы одиночеством. — Хочешь пойти со мной на охоту? — предложил вечером Ген. Лицо Сенку выражало всё и ничего одновременно. Он выгнул бровь, глядя на Гена, как на придурка и тот уже пожалел, что не убил Сенку раньше. — Ты серьёзно? Зачем. — Не хочу тебя оставлять одного. — Забота? — Тут мои вещи. Сенку с такой логикой согласился, но неохотно. Ему пришлось отложить в сторону научные занятия, с которыми он возился и приподняться. Услуга за услугу, сказал после Сенку, я с тобой на охоту, а ты потом сводишь меня в глубины пещеры за минералами. Где тут выгода лично для Гена он и не понял. Лес вечером казался опасней всего. Сенку не был уверен, с чем это связано. В паре с воином, который мог о себе позаботиться, должно быть как-то храбрей, но мысль о том, что в случае чего Ген пожертвует им, чтобы сбежать самому не отпускала. Судя по взглядам, которые на него кидал Ген, думали они об одном. Сенку пробирался за ним через чащобы. Здесь то тут, то там об лицо бились ветки, пока Ген обходил всё так ловко, словно жил в этому лесу с рождения, если не больше. Сенку всё больше казалось, что природа ненавидела только его. Они замерли и Сенку чуть не врезался в спину другого. Волосы Гена ударили в нос и Сенку потёр его, пытаясь проглядеть через спину, что происходит. Ему, очевидно, не дали, поэтому Сенку оставалось сидеть позади, гипнотизируя локоны Гена. Сейчас они были повязаны. Когда Сенку встретил Гена впервые, те висели по обе стороны от головы. Он предположил, что Ген подвязывал те только во время охоты, чтоб не мешалось. Мысль секундная, глупая, но что-то кольнуло нещадно и неприятненько, когда Сенку вдруг осознал, каковы были шансы того, что Ген мог спасти его в ту злосчастную ночь. Вероятней всего — он даже не планировал тогда драться с тем тигром. Случайность или же нет, но мысль за мыслью и рука Сенку потянулась к волосам Гена. Деликатностью, с которой он трогал пробирки и микросхемы, Сенку выдернул с волос Гена ветку, что прицепилась. И тогда они замерли оба — каждый по разным причинам. Сенку услышал шорох, а Ген обернулся. Его зрачки сузились через маску, а копьё прижалось в опасной близости к лицу Сенку. Тот обменялся взглядом с Геном. Обоих из оцепления вывел ещё один звук. Сенку наклонился и на этот раз смог разглядеть впереди, в темноте леса, кролика, который рыл что-то в земле. Возможно, там была кроличья яма или типа того. Ген следом медленно обернулся и его тело было напряжено, как струна. — Ты умеешь стрелять из лука? — прошептал он, чтобы слышал лишь Сенку. И тот моргнул, склонив голову набок. — Нет? — Значит, научишься. Ген с грацией кошки поменял их местами, оказавшись за спиной Сенку, почти не издав ни единого звука. Его рука легла на рот другого, заставив Сенку замолкнуть. Ген опустил лук со спины. Тот оказался в руках Сенку и его расположили по правилам, выставив руки, как надо. Сенку оставалось лишь ждать и стоять, пока закончат, а затем руки Гена обхватили его со спины. Он вставил стрелу в тетиву. У Сенку что-то сжалось внутри, будто там проткнули его. Руки дрожали. Он явно не привык стрелять и не осознавал, почему приходится прямо сейчас. Дыхание Гена обдало кожу шеи, заставив на секунду голову Сенку полностью опустеть. — А теперь, — прошептал он, выдержав чуть больше доли секунды, — стреляй. Сенку сообразил как-то не сразу. И опоздал всего не мгновение, но стрелка пролетела мимо, задев только длинное ухо. Сенку запаниковал, но Ген не дал ему и секунды раздумать, вставляя вторую стрелу, что была на голове и направляя на кролика, что уже убегал. — Погоди, он же!… — Давай. Сенку не дали и слово сказать. Он подчинился и выстрелил снова. На этот раз расстояние было куда дальше и животное двигалось, но в какой-то момент всё затихло. Ген отпустил Сенку. Тот до сих пор пытался осознать, что это всё было — слишком быстро и резко. Он не отпускал лука, вцепившись в тот мёртвой хваткой и смотря, как медленно Ген приближается к месту, где торчал кончик стрелы. Он наклонился и с торжественной улыбкой поднял стрелу, по которой стекала каплями кровь. Тушка кролика насадилась ровно поперёк зверька, выйдя из одной части в другую. — Есть! — объявил он, вытягивая обратно стрелу. И Сенку смотрел, чувствуя необъяснимый восторг. В эту ночь они ужинали кроликом. Ген позаботился о том, чтобы вкус был съястнее обычного, а Сенку уже догрызал свою часть, попутно наблюдая, как Ген чистит стрелы. — Я могу сделать новые, — с набитым ртом прокомментировал он. Ген поморщился от этого вида. — Это не значит, что старые, которые ещё не сломались, можно просто выкинуть, — он пояснил. — И не говори с набитым ртом. — Они же в крови, — поморщился Сенку, проглотив всю еду прежде, чем заговорить. — Не знал, что ты из брезгливых. На губах Гена играла усмешка. Сенку убрал в сторону все кости после еды и вытер руки. Когда он вернул взгляд, Ген с особенной заботой складывал чистые стрелы к остальным и что-то из этого позабавило Сенку неким очарованием. Сумрак сгущался, лавируя под вой ветра снаружи. Судя по всему, эта ночь будет прохладной. Гена это не сильно заботило, — пока были дрова поддерживать огонь, он мог делать это пока не уснёт. А Сенку скорее всего заснёт и того раньше. Искры плясали, вторя всему вне пещеры и привлекая внимание. Сенку зачарованно наблюдал, в какой-то момент опустив голову на плечо Гена. Что произошло другой понял не сразу. Остановился всего на секунду и странно взглянул, а когда уже собирался отвернуться обратно, почувствовал прикосновение к коже. Пальцы Сенку — холодные, любопытные змеи — пробирались под одежду спины, касаясь затылка. Он будто хотел провести дальше, почувствовать рубцы ран, но не смог. — Эти шрамы, — голос Сенку звучал спокойно и приглушённо — с толикой интереса, — оставил тебе первый зверь? Костёр дёрнулся, отбросив их единые тени на стену. Ген опрокинул Сенку на землю. Тот чуть не ударился, вздрогнув и распахнув шире глаза, когда тело Гена нависло так сверху. Он не успел ничего осознать — пальцы ещё цеплялись за край одежд Гена, но уже инстинктивно и защищаясь. Мокрая глубина во взгляде заставила замереть. Руки Гена сжимали чуть выше запястья. И будто дрожали. Сенку уже видел эту реакцию — тогда, на охоте. И Ген будто отвык от прикосновений людей. Полностью дикий, опасный, будто бы хищник. — Птенчик? — прошептал Сенку. Ген наклонился — и их губы слились. Во второй раз это произошло в ту же ночь, — как-то сумбурно и резко. Язык Гена проник Сенку в рот и тот не то чтобы воспрепятствовал этому. Он не сразу осознал, что происходит. Ген дрожал. Грудь вздымалась, и он задыхался. Сенку не помнил, чтобы видел, как люди могли себя так вести. Ген ткнулся в шею, в поисках близости — схватить, удержать, поглотить будто бы полностью, когда кусал кожу. Сенку пытался его остановить, пока не почувствовал слёзы — влажные искорки на щеках, палящие кожу. — Ген? Его снова заткнули губами. И толчком — грубым, болезненным. Ген размыто глядел на то, что совершал так отчаянно, через прости. Мне жаль. Я не хотел так. Сенку, не уходи. Он почувствовал руки на талии, что тянули. Обманчивое «продолжай», которое он проглотил со слезами. И забрал Сенку полностью — в эту ночь, безвозвратно. Когда Сенку было пять лет он нашёл птичку. Худое, хрупкое тельце и крошечные глазки — он совсем не знал, что нужно делать и отнёс птенца в руки отцу. Сенку помнил: тогда птичка не умерла. Но дальше — обрывочное и пустое. Так сгорает старое-ненужное в памяти. Бьякуи нет: ни спросить, ни обсудить. Это нагоняло меланхоличным. Сенку не поклонник подобного, и плакать не хочется, но тоска почти беспричинная и осознание резко — уколом болезненным в грудь — он один. Теперь — и навсегда. А потом — Ген. Сенку открыл глаза. Дышать было трудно и жарко. Он понял почему так, когда сфокусировал взгляд и увидел, как утыкается в волосы. Они чесали нос и ползли по лицу. Сенку поморщился, попытавшись отстраниться — безрезультатно. Ген держал его крепко, вцепившись, как зверь. Аналогия до смешного удачная: сейчас Ген был похож на кота, который мирно дремал, не зная заботы. Взгляд упал на его обнажённую шею в метках-укусах. У Сенку столько же, если не больше и до неприлично ломило в ногах. Он не знал, что должен чувствовать или думать. Не обидно, просто печально. Его рука дрогнула у лица Гена, боясь разбудить. Но Сенку всё же коснулся, уводя за ухо прядь и неосторожно-случайно стёр с щеки краску, обнажив шрам. Молния, что впилась в лицо по щеке. Сенку скользнул пальцем дальше, стерев окончательно. Ген выглядел обманчиво любимым во сне. И губы Сенку расплылись в улыбке. Когда солнце уже весело высоко в небе, раздробившимся жёлтым и голубым, Ген сонно проморгался, поднявшись. Постель ещё была тёплая и костёр дотлевал редким треском. Утро только зачиналось, обещая солнце с теплом. И Ген осознал, что в пещере он абсолютно один. Третьим изобретением Сенку за пребывание здесь был календарь. Довольно упрощённый, где только недели. Четыре из них — Сенку побывал здесь. Последним днём было зачёркнуто воскресенье свежим углём и на следующий день Ген также зачеркнул понедельник — просто так, по старой памяти. Он не собирался делать это традицией: дни разменивали друг друга в непривычной последовательности. Ген подумал, что немного отвык. Пятый понедельник он уже нарисовал сам, чтобы провести сверху крест. Восьмое воскресенье значило осень. На десятый понедельник Ген отрезал половину волос. Ген в последний раз спускался к воде. Сенку часто говорил о полезных камнях-минералах, что можно было найти в глубине. Ген жалел, что тогда не спросил ничего — проигнорировал, хотя всё откладывал. Глупо и банально забыл. Вода обвела его отражение. Видеть себя так без маски — неправильным и будто бы чужеродным. Новые одежды напоминали те, в которых его когда-то пустил Цукаса на верную смерть. Иногда Ген думал, как он сейчас, а после — смеялся. Было же время — какое буйство эмоций. Раньше Ген часто задавался вопросами, но теперь в голове было пусто и тихо до непривычного. Будто раненное-поломанное наконец залатали. На прощание Ген взял только копьё и несколько найденных минералов. — Чужак! Кохаку прижала острие к горлу. Множество взглядов устремились к одному месту, — страх, суматоха. И Сенку нахмурился посреди этого. Он выступил из толпы первый, протолкнув в сторону Гинро и деревенских. Взгляд пересёкся с другим, и Сенку замер также, как и когда-то: так картинно-забавно, чуть не упав. — Ои, и вот так встречают в вашей деревне, о которой я был так наслышан? — тот усмехнулся, скользнув пальцем по лезвию. С бесстрашием кошки и любопытством в глазах. Сенку не знал, когда отмер от места. Он наблюдал — как Ген уже припирался с Кохаку и Кинро. Определённо, в будущем он найдёт с ними язык, а пока Наступала зима. Сенку поморщился от мурашек, тронувших шею. Может быть, то был вовсе не холод. Взгляд Гена снова метнулся к нему, отметив улыбкой и молчаливым: тебе идёт эта накидка из тигра. Небо обвело их сладко-лимонным — для эффектности, сказал бы Сенку, завороженный, как светлеют зрачки, смотрящие на него. — С возвращением, птенчик. Так закончилась это: однажды, спасённая птичка улетела, чтобы найти собственный дом.