Ache in my heart

Возможно, победило нежелание выдавать Марго свой дрожащий голос в попытке сделать заказ, ведь пальцы дрожат настолько, что с трудом получилось приложить карту, чтобы выйти из здания. Про попадание на сенсор не могло и речи идти. Хоть Марго лишь голосовой помощник, но благодаря встроенному модулю она единственная, кому не всё равно. Не хотелось заставлять её переживать, чувства вины за каждое своё действие за эти месяцы накопилось достаточно. Но не менее вероятно, что Сергей понимал: ему нельзя оставаться наедине с собой и своими мыслями. Он может легко загнать себя в ещё бóльшую апатию, а острых предметов, вместе с таблетками в квартире достаточно для самого травматичного исхода его депрессии. Исхода, о котором задумывался последние пару недель и пришёл к выводу, что нет, он так с собой не поступит. Хочет ужасно, но не может. Много раз представлял себе, но после каждого улавливал первые признаки панической атаки и старался глубоко дышать, отгоняя эти мысли. Он правда пытался не зарывать себя сильнее и не приписывать такую реакцию к слабости. Ведь бояться смерти нормально. Нормально же? Сергей уже ни в чём не уверен, будто на каждую мысль можно найти как минимум три аргумента не в его пользу. Что бы не повлияло на его решение, он уже подходит к ближайшему бару. Наверное, стоило хотя бы попробовать вызвать такси или пройти до другого района, ведь тут могут отдыхать даже работники его огромного офиса, в котором живёт Разумовский, но он не знал, сможет ли потом вернуться. Возвращаться не хотелось. Уже стало абсолютно всё равно на своё завтра, если оно будет. Даже если "заплаканный молодой миллиардер, убивающий свою печень около барной стойки" – будет самой обсуждаемой новостью на следующее утро, то он лишь горько посмеëтся над очередным подтверждением слов, которые слышал ежедневно последний год: "всё, что ты можешь – быть слабым в глазах других, даже не надейся на другой исход и не уповай на лесть своих драгоценных интернет-героев, коллег и журналистов". Он снова противоречит себе, когда, заказывая любимое вино, думает о том, что ему делать дальше. Впереди встреча с инвесторами, обновление, из-за которого он будет убиваться ночами, и два интервью. Вроде всё как обычно, но Сергей ловит себя на мысли, что если раньше каждое из этих мероприятий было его мечтой и будоражило сознание последние несколько лет, доставляло удовольствие, то сейчас он не чувствует от этого ничего, кроме усталости. Разумовский не знает в какой момент это началось, но апатичное состояние окутывает изо дня в день всё сильнее, а вчерашнее стало последней каплей. Чувствует, что это продолжается не один месяц, но даже предположить не может сколько. Он давно потерял счёт дней, спросите какое число и он вместо нужной даты ответит ту, которая прошла три недели назад. Лишь благодаря напоминаниям Марго на автомате выполняет поставленные в расписании задачи, еда и сон там не записаны, поэтому о них он благополучно не вспоминает и может вырубиться посреди дня от недостатка одного или другого, каждый раз приходя в себя на полу под осуждающие крики и угрозы, а хотелось хоть один раз почувствовать как любимые руки осторожно укладывают его на кровать, а не грубо трясут за локти. Он смеётся над своими мыслями. И когда успел проникнуться сочувствием к себе? Мгновенно в голове всплывают оправдания такому отношению, но он глушит их очередным глотком, чтобы не думать. Да, он пришёл сюда не думать, но в итоге уже не знает как давно ушёл в себя, не замечая ничего кроме бокала в руках. Поэтому нервно дëргается, когда слышит стук об стекло в своих руках. Поворачивает голову и замечает рядом с собой мужчину на вид примерно его возраста, но не особо доверяет своему затуманенному алкоголем и слезами взгляду. Сергей закрывает глаза, чувствуя себя жалким. К нему подсел в баре незнакомый человек, когда он в максимально подвешенном и уязвимом состоянии, лучше и быть не может. Он кладёт голову на согнутую в локте руку и снова поднимает взгляд на мужчину. Ему уже всё равно как он выглядит, хуже и быть не может. Он ожидает увидеть в чужих глазах жалость и презрение к своей персоне, но взгляд напротив спокоен и нечитаем. Они смотрят друг на друга долгие минут, пока молчание не прерывается. – Олег. – Я не Олег. – Разумовский не понимает почему отвечает и почему делает это так тупо. – Я бы удивился такому совпадению. – Возможно, лишь возможно, ему немного нравится смех собеседника. Эта мысль быстро растворяется в голове, не оставляя после себя ничего. – Могу узнать ваше имя? "А то ты его не знаешь." – хочет огрызнуться, но вовремя ловит себя на мысли, что возможно сейчас он больше похож на половую тряпку, чем на своё лицо с билбордов. – Сергей. Они снова молчат. Снова смотрят в глаза, пытаясь понять зачем завели этот странный диалог. Серëже хочется истерически рассмеяться. Смех никогда не был его защитной реакцией, но больше ни на что сил в себе он не находит. – Расскажете? – приятный голос снова не даёт уйти в себя. – О чём? – Ужасно, почему он продолжает здесь сидеть? Возможно, потому что не хочется встать и сразу же упасть от опьянения и усталости, ещё больше унижая себя в чужих глазах. – О том, почему вы сидите здесь в таком состоянии последние сорок минут. Хотя может и дольше, этого уже знать не могу. – Вы следили за мной последние сорок минут? – В обычном состоянии он бы испугался и попытался как можно скорее уйти от предполагаемого сталкера, но снова ловит себя на мысли, что на завтрашний день ему глубоко плевать, да и на сталкера мужчина не особо похож. Больше на охранника какого-нибудь мафиози. Сергей улыбается своей ассоциации, зависая на руках в чëрных рукавах водолазки, наполняющих бокал. – Наблюдал. Но думайте как вам угодно. – Уголки губ приподнимаются в еле заметной улыбке. Разумовский ищет в себе малейший дискомфорт от насмешки, но не находит. – Почему я должен это делать? – Решает всё же ответить на вопрос. – Не знаю. И вы не должны, просто мне показалось, что с незнакомцем легче поделиться душевными терзаниями, потом разойдëмся как в море корабли, а камень с души возможно немного сдвинется. Сергей снова погружается в размышления, из которых его не спешат вырывать. Почему эти слова звучат сейчас так правильно? Будто его понимают, пытаются понять. Ему снова смешно, но уже из-за себя. Снова подумал, будто на него кому-то может быть не всё равно, ничему жизнь не учит. Но может быть незнакомец, Олег вроде, действительно прав. – Хотите послушать грустную историю любви с печальным концом? – Не буду скрывать, это была одна из моих целей, когда я шëл к вам. – Олег недолго прокручивает бокал в руке, смотрит на него и решает оставить на стойке. – У вас были цели насчёт меня? – Да, одну из них я выполнил, узнал ваше имя, Сергей. Пьяным мозгом Разумовский не может отличить издëвку от флирта, хочется думать про второе, но привычнее первое. Поэтому он закатывает глаза и немного остужает пыл собеседника. – Прошу, не надо, я не в том состоянии. – Кривится от мысли, что это должно было звучать менее умоляюще. – Извините. Говорите, если что не так. Виноватая улыбка приводит в смешанные чувства. Мимолëтная мысль о том, что о его комфорте заботятся остаëтся задвинута подальше. Он снова погружается в мысли о том, готов ли обнажить душу перед незнакомцем и замечает, что мысли крутятся не вокруг "хочет ли". Определëнно хочет, но боится снова довериться. Хотя доверие не нужно, если не ожидаешь ничего взамен, да? Он даже уже смирился с тем, что возможно это журналист и о его откровениях завтра узнают все СМИ. Хотя не похоже, чтобы этот человек его знал. – Хорошо, думаю, вы правы. – Тогда давайте пойдём в другое место, слишком много лишних ушей, которые не думаю, что нужны вам. Олег лëгким жестом протягивает руку, от которой Серëжа отшатывается по привычке. Руку убирают сразу же. – Понял. – На лице снова виноватая улыбка. Однако Сергей понимает, что сам вряд ли сможет пройти даже пару шагов, поэтому осторожно берёт за руку сам, пытаясь унять тревожно бьющееся сердце. Чужая ладонь оказывается большой и тëплой, эту мысль он не собирается загонять на задворки сознания. Олег без слов понимает его и осторожно помогает идти. Ноги заплетаются не столько от алкоголя, сколько от усталости из-за постоянного стресса, который не отпускает уже давно. Они выходят из бара и лишь спустя пару минут дороги в неизвестность Сергей спохватывается. – Незнакомый мужчина во всём чëрном ночью ведёт пьяного беззащитного человека неизвестно куда. Вам не кажется это странным? – Не стал говорить о том, что по ощущениям этот незнакомый мужчина раза в два больше него и раз в десять сильнее. На самом деле ему всё равно, просто он боится этой странной тишины. – Очень, я сам не понимаю, что творю. – Ему кажется, что Олег улыбается, перехватывая удобнее его под руку. – Надеюсь на органы будете меня разделывать чистым ножом? – Боюсь, с таким количество алкоголя в них, цена будет не привлекательной. – Они вместе смеются над немного "чëрной" шуткой и Разумовскому кажется, что чужой смех будет приятным воспоминанием. Сергей снова уходит с головой в свои мысли и отмирает, только когда чувствует непривычно прохладный ветер на щеках. Смотрит на небольшой открывшийся участок города и понимает, что они находятся на крыше пятиэтажки. Мысленно благодарит себя за то, что в порыве эмоций додумался ухватить осенне пальто, это лето было в очередной раз прохладнее, чем хотелось бы. – Давайте сюда. – Слышит за спиной и, обернувшись, видит, что Олег уже сидит, привалившись к вертикальной плите. Он спешит опуститься рядом, получилось ближе, чем он собирался. – Лет семь назад я так же сидел на крыше. С банкой колы разделял свою грусть о заваленном экзамене по русскому, эти девяносто два балла мне потом в кошмарах снились. – Он слышит смех справа. – Что тут весëлого? – Ничего, кроме того, что я столько же лет назад сидел на крыше с банкой пива, когда пришли результаты по русскому и отмечал свои восемьдесят семь как великий праздник. – Тут уже и Серëже становится смешно. В одно время, в похожих местах, но с совершенно разным настроением. Почему-то это расслабляет и заставляет почувствовать себя не одиноким. Он редко был один, но одинок – постоянно. Странно, что это простое понимание пришло только сейчас. Они смотрят на огни ночного города, никто не спешит начинать откровенный диалог. Сергей чувствует, как алкоголь постепенно выветривается, видимо в баре он больше смотрел в одну точно, чем пил. При этом желание поделиться сокровенным меньше не становится, и это радует. – Я не знаю с чего начать. – Он надеется не услышать мерзкое для него сейчас "с начала". – А я не тороплю. Повторюсь, вам не обязательно рассказывать, можем просто посидеть так, если от этого легче станет. – Вам от этого становится легче? – Немного. Он не успевает извиниться за глупый и неуместный вопрос, как глаза становятся немного шире от удивления. Олег не говорил о том, что у него тоже есть гложащая душу боль, а он так попал в цель. Сергей спешит опустить взгляд в пол. "А у кого её нет, идиот". Мысль бьëт под дых, но он пытается собраться. Его не оттолкнули, значит всё нормально. Даже возможно лучше, чем нормально, ведь Олег сказал, что от Серëжи рядом становится легче. Он запрещает себе так много думать и пытается начать. – Я вчера расстался со своим парнем, застукал его за изменой, он наорал на меня, чуть не выгнал из моего же дома, собрал вещи и ушёл. – Выпаливает на одном дыхании. Разумовский вжимает голову в плечи, уже готовый огрести за свою ориентацию, он знал на что шёл. Но ни оскорбления, ни удара не следует, а молчание становится напряжëнным. – Вы чего так резко за.. – Олег поворачивается к нему, обрывается на полуслове, смотрит удивлëнно, ведь минутой назад спокойный собеседник смотрит на него так, будто Олег его сейчас убьëт. – Что случилось? – А где "ну и чего ты ревëшь, раз пидор значит заслужил, странно, что вообще до своих лет такой больной дожил"? – Серёжа неловко тупит взгляд. Тут Олег уже смеётся в голос, утирая проступившие от смеха слëзы. – Прости, прости. Да, как я мог забыть, сейчас соберу свою банду гопников в адидасе и пойду метелить тебя за гаражами. – Сергей смотрит на него нечитаемым взглядом, не поднимая головы. – Серëж, тебе сколько? Пятнадцать? Я бы сказал: "не забивай голову бредом", но понимаю, тяжело. Не волнуйся, я косо не посмотрю, сам такой же. Разумовский не стал комментировать внезапный переход на "ты", его всё устраивало. Вместо этого он впервые за их диалог на крыше смотрит прямо в глаза и смотрит абсолютно шокированно и поражëнно. Точно, они как минимум взрослые люди. Как максимум у него кажется сейчас закружится голова от осознания того, что это был самый не болезненный каминг-аут в его жизни. Ещё три минуты ему требуется, чтобы осознать последние слова. Видит, как Олег пытается сдержать очередной смех, следя за сменяющимися эмоциями на его лице. Они постепенно отпускают. – Можешь рассказать подробнее? Если хочешь конечно, мне стало интересно почему он вообще захотел выставить тебя из твоего же доме. Серёжа смотрит на него долго, думая "стоит ли..?". Чëрт, он реально слишком много думает в ситуации, в которой это кажется последним, что нужно делать. Поэтому он перестаëт подавлять желание, которое красной табличкой горит в его сознании последние десять минут. Отпускает себя: переступает через внутренние барьеры и недоверие к каждому вздоху, сдвигается и ложится на крышу, оказываясь головой на чужих коленях. Поднимает взгляд снизу вверх в карие глаза. Олег смотрит с не скрываемым удивлением на его краснеющее лицо, на рыжие волосы, которые недавно обрамляли плечи, а сейчас разметались по его бëдрам, и только открывает рот, чтобы что-то сказать, как его обрывают. – Молчи, пожалуйста. – Серёжа чувствует себя смущëнным настолько сильно, что готов прямо сейчас провалить сквозь эту крышу на пять этажей вниз. Олег послушно молчит, вскоре в его взгляд возвращается привычное спокойствие. – Спасибо. – За что? – За доверие. Вижу, что для тебя это тяжело. Серëже приятно. Очень. Даже слишком. – Я хочу продолжить. Точнее рассказать в подробностях. – Дожидается кивка Олега и его прорывает. – Мы начали встречаться полтора года назад и сначала всё было даже хорошо. В первые пару месяцев он обхаживал меня, заботился, порой это было неуместно, но приятно, говорил добрые слова, водил на свидания. Спустя три месяца мы съехались, он переехал ко мне. Были небольшие бытовые ссоры, которые почти всегда заканчивались в постели. – Сергей смотрит на звëзды, погружаясь в воспоминания, а Олег уже в самом начале хмурит брови, но слушает. – Но спустя ещё пару месяцев он стал часто на меня срываться, мол я не уделяю ему внимания, всегда выбираю работу, а не наши отношения, но, Олег. – Он переводит взгляд с неба, смотрит проникновенно и Олег видит как чужие глаза заблестели от поступающих слёз. Серёжа не знает, почему считает нужным оправдаться перед ним. – Поверь, я не хотел как-то разрушать наши отношения или отдаляться от него. Я всегда горел своим делом и он об этом знал, также знал, что я в любом случае выберу его, ведь мне казалось, что потерять его – гораздо страшнее, чем потерять то, над чем я днями и ночами корпел девять лет подряд. Звучит как бред, да? – Серёжа замолкает и Олег понимает, что вопрос не риторический. – Не бред, ты же действительно любил его, но даже при всей огромной любви не должен выбирать между ним и делом всей своей жизни. Партнёр должен в этом помогать и поддерживать. – Помогать и поддерживать? Ха-ха, сказал бы мне кто-нибудь это тогда. – Он отводит взгляд и поворачивает голову к огням города. Олег решает, что тоже может позволить себе что-то неожиданное, поэтому осторожно касается пальцами чужих волос, останавливается, когда чувствует дрожь под рукой. Серёжа мгновенно поворачивается к нему, Олег хочет ударить себя по лицу, когда видит неподдельный страх и ужас в чужих глазах. Он отдëргивает руку как от огня. Разумовский ненавидел, когда трогают его волосы, потому что обычно за этим следовал удар об дверь или стол. – Прости, я не собирался делать ничего плохого, не знал, думал, что тоже могу что-то такое сделать, но я не... Прости. – Кажется никто за всю жизнь искренне не извинялся перед Серëжей столько раз, сколько Олег за этого вечер. Он глубоко дышит несколько раз и просит дать ему правую руку, которой недавно касались волос, берёт в свои и рассматривает задумчиво. Может ли позволить? Триггер сработал неожиданно и резко, он даже подумать не успел. Эти руки действительно не причинили ему малейшего дискомфорта, а касание к волосам было очень осторожным, а не грубым и резким, как обычно. Может стоить дать шанс хотя бы себе? Они не знают сколько сидят так. Олег успел уже несколько раз обматерить себя и мысленно скинуться с этой крыши, когда понял, что задел открытую рану, но не двигался, наблюдал на парнем на его коленях, так внимательно рассматривающим ладонь. Не сбежал, даже с места не сдвинулся, значит у Олега ещё есть шанс загладить свою вину и нет больше шанса на проëб. Он ставит себе пометку: спрашивать о каждом действии. На вопрос о том, почему за пару часов знакомства он стал ставить Серëжины чувства выше своих он отвечать не собирается, это кажется таким простым и естественным. Как и всё, что между ними происходит, будто они не в первый раз лежат так на крыше и обсуждают травмы, которые не обсудили бы ни с кем другим. Ужасно не хочется, чтобы эта встреча стала последней, но если Серёжа не захочет общаться после, он поймёт. Он научился расстраиваться и отпускать, но именно эти мгновения хочется продлить сильнее всего. Олег чувствует как его руку поднимают и боязно укладывают на рыжую макушку. Серёжа смотрит на него глазами полными доверия и сомнений. – Ты можешь, но будь осторожен и главное не тяни. Он хочет сказать, что даже не думал о таком, но чувства неожиданно захлестнули и его хватает только на нежную восторженную улыбку. Не хочется нарушать такой хрупкий момент никакими словами. Пряди под пальцами мягкие и очень красивые в свете городских фонарей внизу. Серёжа расслабляется под нежные поглаживания, поворачивается на бок лицом к Олегу, берёт его левую руку своими и прижимает к груди, обнимая. Он не понимает, почему позволяет себе столько прикосновений к Олегу, уже не получается назвать его в голове незнакомцем. Хочется тянуться к нежности, которую ему дают, ничего не требуя взамен, не унижая, не называя жалким. Он снова возвращается мыслями в недавнее прошлое и принимает решение озвучивать их все. – Я не могу перестать вспоминать каждое его оскорбительное слово, каждое болезненное прикосновение. Он часто приходил пьяный или напивался прямо в квартире, а потом срывал на меня всю агрессию, а я считал, что заслужил, ведь он мог несколько раз за день повторить, что никому кроме него я не понадоблюсь такой странный выходец из детдома, с телом и взглядом забитого подростка, хотя, если вспоминать, забивал меня как раз таки он. Поднимал руку он редко, может пару раз в неделю, но сильно. – Олег плакал последний раз недавно по его меркам, год назад, но сейчас смаргивает слëзы, подступившие от осознания того, что жестокие избиения дважды в неделю для Серёжи – это редко. Он переплетает пальцы левой руки с чужими, оказывая безмолвную поддержку: "я рядом, всё в прошлом". Сергей благодарно смотрит на него. – Правда последний месяц он делал это чаще, чем раньше. – Олег не хочет даже представлять это чаще, ведь злость на мудака и так слишком сильна. – Чаще он бил кулаками, но иногда ногами, когда я не держался на своих. На следующий день после этого он сидел и обрабатывал раны, которые сам и нанёс, бесконечно извинялся, но я не верил ни единому слову, а тупо кивал со стеклянным взглядом. Когда из-за всего происходящего наш секс сошёл на нет, он становился агрессивнее и принуждал меня, это было не больше трёх раз. Я пытался уйти несколько раз, но он всегда заставлял меня вернуться, теперь понимаю, что тогда просто боялся остаться один, думал, что это страшнее. Но несмотря на всё я продолжал работать, программировал, работа из дома, поэтому спрятаться от него не получалось. Я не знаю в какой момент стал забывать о еде и сне, так что обмороки и панические атаки мои верные спутники последние месяцы. Даже сейчас не помню, когда ел последний раз. Наверное, когда твой молодой человек лежит посреди коридора без сознания ты приведëшь его в чувство или осторожно отнесëшь на кровать, да? – Олег заторможено кивает, переваривая информацию. – Вот я тоже всегда думал, что так должно быть и будет, но каждый раз подскакивал под крики о том, что мешаюсь на дороге или от удара в бок. Было ещё много чего. Рука с волос исчезает и Олег с нажимом проводит ею по своему лицу, шокированно смотря на небо. Серëжа поднимает на него не понимающий и разочарованный взгляд. Олег быстро возвращает руку. На него долго смотрят, а потом Разумовского прорывает и он не может сдержать слëз. – Знаешь, мне было больно, чертовски, блять, больно. Физически, морально больно, а ему всё равно, ему лишь бы отпихнуть меня, чтобы "глаза не мозолил". Это было так больно, так страшно, так... – Слёзы душат и мешают говорить, и Серёжа так благодарен за такую нужную сейчас тишину. – И насчёт волос. Прости, это был просто триггер, он часто хватал меня за волосы и прикладывал о разные поверхности, я научился вырубаться быстрее, чем пойдëт кровь. – Олег всё ещё молчит, чувствую раздирающую его в клочья вину и бесконечную нежность от того, что ему всё равно доверились. – Я всегда был во всём виноват, во всём, Олег, абсолютно во всём. В каждой нашей ссоре, в каждой его неудаче, о которой я мог даже не знать. Я задумывался о том, что должно быть по-другому, но видимо недостаточно сильно. Так продолжалось до вчерашнего вечера, я был на встрече с инвесторами, а когда вернулся: моя спальня, он и девушка. Потом всё как в тумане. Сказал мне убираться из его дома, я был в ужасном состоянии. Спросил у девушки, что она тут делает. Сказала, что пришла домой к парню. Я тут же всё понял и постарался ей объяснить, она же не при чём. Он притворился богатеньким для наивной иммигрантки, которая не знала, чьё это здание. Она быстро всё поняла, а как только дверь захлопнулась: ругань на повышенных тонах, драка, шантаж и его больше нет. Олег чувствует на себе заплаканный взгляд, смотрит в ответ и не может сдержать своих редких слёз. Сережа неожиданно утыкается лицом в районе живота, обнимает руками, смыкает их на пояснице и тихо плачет. Олег продолжает нежно поглаживать волосы и осторожно тянется ниже, немного обнимая за плечи. Они сидят так, пока не начинают гаснуть первые фонари. – Олеж, спасибо. – Он прижимается сильнее, а тихое "Олеж" теплом растекается по всему телу. Он слышит всё невысказанное: спасибо за то, что рядом, что не осуждаешь, не заваливаешь вопросами, а слушаешь, что подошёл в баре, отвёл сюда, спасибо за теплоту, заботу, терпение, понимание, необходимые слова. – Скажешь мне спасибо, когда этот ублюдок будет закопан в земле. – Голос неожиданно стальной. – Не разбрасывайся словами, не сейчас. – Я сдержу обещание, не сомневайся. Сергей хочет вскинуться и сказать, что не может доверять даже себе, не то что другим, но по отношению к Олегу недоверия почему-то не находит. Либо их идеально свела судьба, либо он беспечный наивный идиот, который не учится на ударах, которыми его бьёт жизнь. Второе звучит более реалистично, но он не хочет за это цепляться, не сейчас, не тогда, когда он впервые чувствует себя по-настоящему не одиноким. Серёжа, впервые за долгое время по-настоящему расслабляется в заботливых руках. Он ожидал, что после откровений станет мерзко от себя и своей слабости, но сейчас чувствует лишь спокойствие. Или совет Олег такой действенный, или он сам так действует на Серёжу, ему не важно. Важно лишь то, что сейчас им хорошо. Окончательно успокоившись, он отрывается от чужой водолазки, думая, не замëрз ли тот в ней, откидывает голову обратно на бëдра и снова смотрит в глаза. За эти часы зрительный контакт стал привычным и важным для них, только теперь Серëжа искренне улыбается. Алкоголь уже давно не бьëт по голове и от этого ещё легче. Олег хочет столько всего ему сказать, поэтому подбирать слова приходится дольше, чем хотелось. И всё же он находит нужные. – Ты не виноват. – Серёжа грустнеет и медленно кивает, он явно не согласен с этим, но Олег готов повторить столько раз, сколько потребуется. – Ни в чём не виноват. Ни на секунду. Он звучит настолько уверенно, что эта уверенность передаётся Сергею, пусть немного и не на долго, но это только первый шаг. – У меня есть вопрос. – Он продолжает только после кивка. – Возможно это не лучшее, что я могу сейчас сделать, и не подумай, что я пользуюсь ситуацией и затащил тебя сюда лишь ради этого, просто мне кажется, что момент подходящий. – Олег слишком не привык ощущать себя неуверенным в действиях. Поэтому он выпаливает быстро, обгоняя здравые мысли. – Можно тебя поцеловать? Я понимаю, если не хочешь, хотя... Чëрт, – он откидывает голову на бетонную плиту. – Прости, я ужасен. Предлагаю поцелуй человеку сразу после его истории об ужасно абьюзивных отношениях. Можешь ударить меня. Олег зажмуривается, когда видит изумлëнное выражение лица. Ему не хочется видеть наверняка последующее после отвращение, не хочется осознавать, что он снова крупно проебался из-за своей несдерж– – Я не против. – Что? – Не против говорю. – После каждого слова голова Олега пустеет всё сильнее. – Ударить меня? – Не против поцелуя, придурок. – Перебарывая смущение Серёжа смотрит прямо в глаза, густо краснея. Хорошо, что сейчас глубокая ночь. Он немного ëрзает, чтобы чуть повернуться и не лежать сильно боком. Олег пытается найти сомнение в чужих глазах, но сдается, снова вплетает пальцы правой руки в медные пряди, а ладонью левой осторожно касается щеки. Наклоняется ниже, заглядывая в уже ставшие родными голубые глаза и аккуратно припадает к губам. Поцелуй медленный, осторожный, отвечают на него не сразу. Он получается невероятно нежным, они медленно сминают губы друг друга, иногда касаясь почти невесомо. Олег ненадолго отрывается, бегло осыпает поцелуями несколько веснушек на щеках и возвращается к чуть припухшим губам. Они отстраняются лишь спустя несколько минут, смотря друг на друга привыкшими к темноте глазами. – Я могу назвать этот поцелуй первым, учитывая, что все предыдущие и рядом не стояли? – В словах Серëжи нет ни капли лжи. В сравнении с тем, что он только что чувствал, всё, что было до – настоящее издевательство над словом "поцелуй". – Как тебе угодно. Я рад, что ты не запустил меня с крыши. – Да я бы никогда. Они снова смеются, ощущая себя максимально правильно. – Тебе не холодно так? – Осторожно интересуется Разумовский. – Нет, мне тепло. – Военная закалка пригодилась совершенно неожиданно. – А я вот отморозил себе всё, что ниже груди, пока лежал тут. – Тогда нам стоит уйти? – Олег с грустью расшифровывает прозрачный намёк, надеясь, что вновь не прав. – Я тебе сейчас уйду. Хочу спросить: ты не против, если я сейчас сделаю кое-что о чём очень хочу тебя попросить, но стесняюсь сильнее? – Делай что хочется. – Кажется, что сейчас он готов согласиться на абсолютно любое предложение от Серëжи. Тем временем второй поднимается и садится уже ему на бëдра, обвивая руками шею, а ногами – поясницу. Олег замирает в то же мгновение, боясь пошевелиться. Будто если двинется, то ощущение таких приятных холодных рук на лопатках и тëплого тела, прижимающегося к торсу, пропадёт. Он сидит в немом шоке видимо слишком долго, раз Серёжа убирает голову с его плеча и чуть отодвигается. – Ты замер как статуя. Я перегнул? – Он опускает взгляд в пол, готовый уйти, как чувствует тëплые руки, ласково прижимающие к сильной груди. – Нет, нет, конечно нет. Я просто совсем не ожидал. – Ты только не подумай, что я лезу на каждого первого встречного. – Я тоже обычно не предлагаю целоваться в первые часы знакомства. Они снова замолкают, пытаясь понять, что чувствуют от всей ситуации. – Тебе не кажется, что мы ведём себя слишком странно? – С Олегом хорошо как и молчать, так и говорить, неважно о чём. – Возможно, но мне всё нравится. – Мне тоже. – Серëжа прижимается сильнее, зарываясь носом в изгиб шеи. Он медленно согревается. – Ты кстати горячий как печка. – Спасибо? – Не за что. – К Разумовскому возвращается приподнятое настроение. Ночной ветер слабеет, а звёзды становятся всё ярче. Олегу кажется, что он слишком давно сидел так, не думая о своих проблемах. Всегда был спокоен снаружи, но стресс сопровождал постоянно, поэтому сейчас он как никогда рад чувствовать настоящий покой. – Зачем ты пришёл в бар? – Этот вопрос мучает Серёжу давно и кажется сейчас самое время его задать. – Решил отметить окончание контракта. – Сергей чувствует вину. – Боюсь не этого ты ожидал от своего маленького праздника. – Я не жалею, да и праздником это назвать сложно. – Расскажешь? – После армии заключил контракт. Влюбился, у нас было всё хорошо, а потом я как-то раз завёл разговор о том, чтобы после окончания контракта вернуться на гражданку и продолжить отношения там, но он лишь посмеялся. Оказалось, что это для него просто интрижка. Мы расстались и я стал ходить во все горячие точки, мне уже было всё равно умру я или нет. Там получил несколько пулевых, чудом выжил. Решил, что это знак того, что умирать пока рано. – Олег опустил голову на чужое плечо, приглаживая волосы. – Надеюсь, что не ошибся. – Думаю, что нет. – Сергей почти не удивился истории, он думал о том, что человек перед ним может быть военным. Эта мысль пришла сразу после того, как он счёл, что "охранник мафиози" звучит чересчур смешно. – Я только спустя полгода осознал, что слов любви от него никогда и не слышал. – Он грустно усмехнулся, вспоминая как убивался после расставания, каждый день думая, что сделал не так. Пока не понял, что не виноват. – А я может и слышал, но сейчас даже не вспомню когда. – Хочется усмехнуться небольшому совпадению их судеб, но он решает просто зарыться рукой в чуть вьющиеся короткие волосы. – Ого, это оказывается приятно, спасибо. – Олег будет молчать о том, что ему безумно приятна вся эта ночь. После высказанного стало легче, хотя он думал, что уже давно смирился с этим. – После расставания я психанул и набил татуировку волка на пол спины, как давно хотел. – Волка? – Олег Волков, приятно познакомиться. – Немного отстраняется и протягивает руку. – Сергей Разумовский, взаимно. – Они смеются от слишком официального рукопожатия, а после возвращаются в объятия. – Я тоже психанул сегодня утром, проснулся в кабинете, зашёл в комнату, всё вспомнил, выкинул свою кровать и заказал новую. Это слишком? – Ничуть, я бы так же сделал. – Только я теперь без понятия как её собирать, не хочу пускать грузчиков дальше порога кабинета. – Я могу помочь. – Он снова говорит не подумав. Снова мысленно бьëт себя. "Он не хочет никого пускать даже в рабочее место, ты кто такой, чтобы приглашение в чужой дом получить? Ты хоть представляешь как подозрительно звучишь?". Олег снова боится, что его испугаются, но ничего не происходит. Серёжа в его объятиях молчит, наверное обдумывает как более культурно послать. – Я наверное должен отказаться, ведь это ужасное нарушение личного пространства и звучит как сталкерство? – Олег кивает, чувствуя себя пристыженным. – Но я кажется не могу говорить что-либо о личном пространстве в своём положении. – Можешь. – В любом случае я не против. Если бы ты хотел меня убить, давно бы уже это сделал, а ничего кроме смерти и предательств я уже не боюсь. – Хорошо, а что по поводу предательств? – А ты собираешься меня предавать? – Серёжа не хочет думать о том, что они никто друг другу, чтобы говорить об обещаниях и предательствах. – Нет. – Олег кажется ещё ни в чём не был настолько уверен. – Тогда договорились. Кажется, Серёжа нарушил данное себе вчера обещание никого не впускать в свою жизнь. Но нет ощущения, что он пожалеет об этом. Олег считает, что обязан озвучить ещё один факт о себе. – Я тоже из детдома. – В смысле? – Разумовский снова напрягается. Тоже? Когда он успел сказать это? Обычно это последнее, что он рассказывает о себе. – В прямом. Мы случайно не можем быть из одного? – Не можем. В последний год я взламывал базу данных, чтобы попрактиковаться и никаких Олегов с настолько запоминающейся фамилией не видел. Хотя уже столько лет прошло, не знаю. – Серёжа и правда сомневается в реальности такого совпадения. Они снова замолкают. Больше не хочется разговаривать, хочется лишь ощущать чужие нежные прикосновения и слушать размеренное дыхание. Им двоим наконец-то спокойно. Оба понимают, что после всех откровений и предательств шанс, который они дадут друг другу, будет первым и последним. – Олеж, если я усну, ты отнесëшь меня в здание "вместе" и останешься рядом до утра? Объясни всё Марго, она проведёт. – Он сам до конца не понимает свою сонную речь. Надеется, что его хотя бы услышали. – Конечно. – Олег смутно вспоминает, что не так далеко видел огромный бизнес-центр с таким названием, но не может же Сергей там жить? Или может? Ещё он понятия не имеет про какую Марго ему говорят, но Волков разберëтся. Ему сейчас важнее то, что доверие к нему высоко настолько, что Серёжа разрешает себе заснуть прямо в его руках. Это заставляет сердце стучать быстрее. Они сидят так до первых рассветных лучей. Сонным мозгом Серёжа думает о том, что доверяет, но не знает, когда будет готов к новым полноценным отношениям. Олег не похож на того, кто будет давить и торопить. Уже не возникает мыслей о том, что они не встретятся ещё раз. Наоборот, хочется узнать больше друг о друге, видеться чаще. Хочется вместе залечивать оставленные другими раны и проходить тернистый путь к здоровым, полным уважения отношениям. Сергей засыпает, пока думает об этом, не зная, что такие же мысли крутятся в голове его нового знакомого. Олег поднимается с Серёжей на руках и осторожно спускается с крыши, ища здание, про которое ему рассказали. Он обязательно останется до утра и позаботится о человеке, ставшим таким близким и родным за столь короткий срок.