Стратегия убийства грешника

Скоро всё будет нормально

Я не знаю: это реально?

Но я очень жду, я очень жду.

©Электрофорез

И вот, урок за уроком прошли, и наступила пора возвращаться домой. Осаму и Федя спускались с лестницы не спеша. Передавая друг другу новую подборку анекдотов, они иногда делали паузы на смешок. Главным оратором конечно был Дазай: - А знаешь в чём схожесть пистолета и конфет? схожесть в том, что если принесёшь в щарагу и то, и другое - все сразу станут твоими друзьями. Достоевский оценил шутку и посмеялся. На самом-то деле Федя очень редко смеялся в общественных местах. Он не любил сильно открываться при людях, а поэтому большинство времени на его лице преобладает спокойствие и безэмоциональность. Ему было просто скучно среди его сверстников. Само существование таких глупых, по мнению Фёдора людей, нагоняло на него хандру. Но с Осаму это черта характера почему-то пропадала. Почему? Достоевский сам не знал ответ на этот вопрос. - Ну ладно, моя очередь. Встречает Штирлиц партизанов, достаёт шашку и выкрикивает: "порублю!" Партизаны, конечно неохотно, но скинулись по рублю и убежали. Осаму засмеялся. Да, увидеть Дазая радостного было не редкость, но в большинстве случаев это была поддельная радость. Осаму любил выставлять себя как клоуна, но по настоящему развлекался он только с единицами. Он не понимал что такое радость, что такое зло, что такое отвращение или зависть. Он совершенно не понимал своих чувств, оттого всё время отыгрывал их. Но такое не прокатывало с Федей. Осаму подсознательно понимал, что Федя словно чувствует всю его пустоту внутри. Словно он знал, что чувства не настоящие и это сплошная маска. Почему? Осаму не раз задавал себе этот вопрос, но никогда не получал должного ответа. И вот они вышли из школы. Осеннее солнце беспощадно выжигало прохожим глаза. Зелёная листва шелестела от ветра, что иногда подувал обжигающим, по прежнему летним воздухом. На улице стояла невыносимая жара. Осаму и Федя стояли напротив друг друга, и молча глядели в глаза. Звук радостных воплей школьников, что сразу после школы шли гулять со своими друзьями, вселял какую-то надежду на этот учебный год. Надежда на то, что всё будет нормально. - Ну что ж, прогуляемся до реки? - предложил Осаму. - Я не против. - ответил Достоевский, - Пошли. Только по пути заскочим ко мне домой? - Без проблем. И они выдвинулись в путь. Идти было минут 30. Шли они медленно, наслаждаясь шумом улиц. Тишина, что возникла между ними, была чем-то особенным, интимным для них. Они без слов и взглядов могли понять настроение друга. Будто у них был один разум на двоих. Они шли молча, смотря по сторонам на прохожих. Все они были разные, и все были заняты своими делами. Улица выглядела переполненной и излишне шумно. Каждый думал о своём. Но вот их взгляды пересеклись. - Эй, Дост-кун. - первым нарушил тишину Осаму, - Что ты думаешь насчёт нового учебного года? - Что о нём думать? Мне нужно подтянуть иностранный язык. Мама уже все уши с ним прожужжала. Осаму понял, что это была не лучшая попытка завести разговор, но он не отказался от идеи поговорить: - Кстати. Я тут подумал и вспомнил, что я ни разу не бывал у тебя дома. За столько-то лет нашего с тобой общения. - Много ты там всё равно не увидишь. Разве что отца пьяного, да мать что лишь бы отцу угодить да перед иконой на коленях помолиться. Наступила неловкая пауза. Осаму сто раз пожалел что задал столь глубокую для него тему. Ему было стыдно за то, что он как друг, что дружит около 5ти лет и так и не знает как живёт его друг. Федя лишь обдумывал свой план действий, как ему нужно будет пройти в комнату, оставшись незамеченным для отца алкаша, что при удобной ситуации может без капельки сожаления бросить в тебя стеклянную бутылку. - Извини, я не... - Не стоит. Я уже смирился. И снова их взгляды сошлись. Глаза Осаму были наполнены сочувствуем. И нет, не поддельным. Настоящим. Самым искренним сочувствием. Ему было очень жаль своего друга, но кроме как взглядом он не мог поддержать его. В глазах Достоевского читалось одновременно тоска и отвращение к происходящему. Он смирился с тем, что он будет всегда носить такую тяжёлую ношу как недопонимание со стороны сверстников. И вот, наконец он находит столь родную душу, которой можно излить все раны, что таились столько лет.