Мне судьба такая выпала... (с.)

«Вот опять я за стойкой буфета для поправки бюджета служу…»

      Замерев перед зеркалом, Алла снова и снова изучала своё отражение. Это была она и не она. Маленького роста, слишком худая, без единого седого волоса на голове.             Хорошо, что глаза остались прежними. Задумчивый грустный взгляд, унаследованный и её дочерью Кристиной, был всё тем же.       Творческая натура женщины взяла верх и Алла стала представлять себя на сцене перед огромным залом. Где-то там, в кромешной темноте сидели в креслах её зрители, а она под светом прожекторов открывала свою душу. В груди сжало тоской. Неужели это никогда не вернётся? И не произойдёт с ней.       Больше не будет букетов в гримерке. Писем со всех концов этой огромной страны. А главное шума аплодисментов. Лёгкий плеск, стремительно набирающий силу и переходящий в рёв морского прибоя и бурный шторм.       Все это было. И осталось в прошлом. Наверно ей почти удалось привыкнуть к жизни в семейном кругу. Без поклонников, страха перед выходом в зал, бесконечных проблем её коллег и друзей.       Иногда Алла вспоминала свою молодость и думала о том, что она могла бы свершить, если бы скинула с плеч долой несколько десятков лет.       Бойся своих желаний. Глядя на неприлично молодую, ещё даже не достигшую бальзаковского возраста женщину. Да что там, девчонку, полную сил и задора. Пугачёва чуть не плакала. Зачем, зачем ей всё это?       Судьба, отчего ты так жестока? Без голоса, а значит без эстрады, это была уже совсем другая Алла. — Ну что ж, дерзайте, Алла Борисовна! Вам и карты в руки. Проживите эту жизнь красиво и достойно, — Пугачёва докурила сигарету и затушила бычок в пепельнице.       Паниковать и впадать в депрессию было некогда. Быстро обойдя маленькую квартирку, Алла понемногу восстанавливала память о своём прошлом. Молоко в треугольном бумажном пакете, половина батона «Докторской» колбасы в холодильнике. Алла не удержалась и сделала себе бутерброд. Всё было именно так, как она помнила.       Кафе, в котором она по словам мамы работала, находилось не слишком далеко от дома. Это был несомненный плюс, так как машины с шофером Пугачёвой теперь не полагалось.       На улице был непривычно чистый воздух. И Алла не могла не радоваться минимальному количеству легковых машин на дорогах.       Школьники в пионерских галстуках её умилили, а плакаты с советскими лозунгами вызвали истерический смех. Алле не пришлось прикладывать много усилий, чтобы слиться с толпой советских граждан. Её никто не узнавал и это было непривычно. Но очень приятно.       На душе стало легче, и хотелось улыбаться всем вокруг.       В кафе Алла обнаружила, что у неё имеется подруга по имени Маша. — Маруся, вон и помощница твоя идёт, — пробасил грузчик, доставивший ящики с продуктами. — Аллунчик, привет! — радостно защебетала молоденькая девушка с тоненькимим косичками, невероятно красивыми глазами и густо накрашенными ресницами. — Привет, — улыбнулась Алла, — я не сильно опаздываю? — Что ты? Все равно ещё никого нет. Пойдём, покурим, — предложила Маша. — А, давай, — сразу согласилась Пугачева. — Мне теперь уже не повредит.       Алла достала из кармана пачку сигарет и ностальгически чиркнула спичкой. — Ну что, не уговорили тебя в школу вернуться, детей музыке учить? — спросила Маша. — А я собиралась? — вяло поинтересовалась Алла, с наслаждением затягиваясь сигаретой. — Скорее, сопротивлялась, — расхохоталась в ответ подруга. — Даже не знаю, что тебе сказать. Моя жизнь такая непредсказуемая штука. Сегодня одно — завтра другое. То ты царица, то ты рабыня, — сами собой пришли в голову строчки песни, которую пел Филипп. — Царица! Вот ты как скажешь, хоть стой — хоть падай. — Жизнь такая штука, Мэри, — добавила Алла со значительным видом.       Маша улыбнулась и весело тряхнула головой. — Красиво сказала! Вроде и ничего особенного, а звучит. А ты стихи не пробовала писать? Может, бог с ним, с голосом! Не вышло стать певицей, так можно поэтом-песенником? — Кем-кем? — засмеялась Пугачева. — Ну, как Лебедев-Кумач или Добронравов, — пояснила Мария. — Угу, как Резник, в общем, поняла я, — Алла затушила бычок в пепельнице. — Какой ещё Резник? — задумалась Маша. — Не знаю я такого. — Узнаешь ещё, — пообещала Алла, но тут же засомневалась.       «Интересно, а кто же теперь поёт мои песни? Кому выпал звёздный путь?» — встревожилась Пугачева.       Спрашивать об этом напрямик было не с руки, поэтому пришлось пойти на хитрость. — Ах, Арлекино, Арлекино, — вполголоса проговорила Алла. — Да уж, отличная песня, — заулыбалась её собеседница. — Прекрасно ее этот болгарин спел.       «Господи, болгарин какой-то! Что же это получается, без меня и весь Союз остался без Орфея?» — мгновенно расстроилась бывшая примадонна. — Димитров, что ли? — спросила Алла, вспомнив фамилию первого исполнителя её золотого хита. — Какой Димитров? — удивилась Маша. — Киркоров! Его же все теперь знают. Ты чего-то странная сегодня.       Девушка внимательно посмотрела на Аллу. — Может отгул возьмешь, а то, как не в себе, — сказала она, заботливым тоном. — Все со мной в порядке. Просто пошутить хотела, — тут же пошла на попятный Алла.       Ей вовсе не хотелось, чтобы её приняли за сумасшедшую. — Помню я всё. Киркоров, куда же без него! Ладно, работать пора, — закрыла тему Алла.       Разговор явно перестал доставлять ей удовольствие. Пугачева и представить не могла, что вместо неё вся слава «Золотого Орфея» достанется отцу Филиппа.       После трудового дня Алла заглянула в музыкальный магазин. На витрине стояла пластинка «Арлекино». Заплатив весьма скромную цену, она поспешила домой. — По острым иглам яркого огня… — раздалось из колонок. От этого голоса у нее по спине побежали мурашки.                   «Арлекино» пел не Бедрос, а его сын. Алла взяла в руки конверт от пластинки и только сейчас разглядела рядом с фамилией Киркоров заглавную букву «Ф».       Все-таки она сошла с ума. И все это путешествие в прошлое бред психически больного человека. — Уснуть и видеть сны! Боже, за что? — взмолилась Алла. — Это дурной сон. Я сейчас лягу спать, а завтра проснусь у себя дома. Это просто кошмар. Вот Филя будет смеяться, когда я ему расскажу.       Накрываясь с головой одеялом, Алла твёрдо верила, что завтра все будет иначе. Утро началось со звуков гимна. И хотя мелодия была неизменной, как в 1977-м, так и в 2015-м, но Алла прекрасно знала, что в её спальне радиоточки не было. Алла встала с постели, посмотрела в зеркало на неомраченное морщинами лицо и… жизнь пошла своим чередом.       Была суббота, Миколас привёз Кристину от своих родителей. Алла обняла свою шестилетнюю дочку, и много мыслей закружилось в её голове. Интересно, как теперь сложится судьба её малышки? Разве сможет она дать ей то, что давала звезда СССР Пугачева!       Алла загрустила. — Алл, у тебя все в порядке? — поинтересовался Миколас. — Просто замечательно, — отмахнулась Пугачёва.       От знакомого голоса всколыхнулись воспоминания. Но штамп о разводе в её паспорте свидетельствовал о том, что и в этом варианте её прошлого семейная жизнь не сложилась. — Ты дочку маме оставишь или с собой, в Вешняки? — поинтересовался Орбакас.       Алла задумалась. Раньше Кристина всегда жила с бабушкой, потому что сама она постоянно была в разъездах. Но теперь ей ничего не мешало вести хозяйство и заниматься ребёнком, как всем обычным людям. — Может, и у меня поживет. Миш, ты не переживай, проживём как-нибудь без тебя.       Орбакас обиделся, поджал губы. — Все простить не можешь, что я по гастролям езжу, а у тебя карьера поломалась, — сухо сказал он.       Алла остро осознала, что гастролей в Чехословакии, Болгарии и Польше ей теперь не видать. На глазах выступили слезы от обиды. Знали бы вы все, что потеряли! — Вот только не начинай! — вспыхнула Алла, срывая гнев на Миколасе, — Бросил нас, ушёл, и скатертью дорога!       Мужчина густо покраснел. Алла чуть не разрыдалась, заметив жалость в его взгляде. Обычно окружающие завидовали ее популярности и откровенно ненавидели, а ещё чаще пытались набиться в друзья или уверить в своей преданной любви. А вот жалеть Пугачёву никому и в голову не приходило. Орбакас неуклюже попытался обнять бывшую жену, но Алла своенравно дернула плечом и выскользнула из его рук. — Аллочка, если ты хочешь попробовать все с начала…       Что и говорить, выглядел отец Кристины прекрасно. Сухощавый блондин, интеллигентный мужчина. Настоящий артист. Всё лучше, чем быть разведенкой с прицепом. Но разве о таком счастье она мечтала? Жить с человеком, который её жалеет и терпит только из-за ребёнка. — Ни за что! — воскликнула Пугачева, — Уходя — уходи.       Взяв его за ладонь, она мягким голосом добавила: — Миша, ты только о дочке не забывай, а я уж не пропаду.       В глаза Кристины в этот момент она даже боялась посмотреть. Впрочем, дочка была умной и сильной духом девочкой. Прежний опыт подсказывал, что все в её отношениях с отцом будет хорошо.       Вечером, сидя с мамой на кухне за чашкой чая, она поставила окончательную точку в этом вопросе. — Может, поторопились мы с Мишкой семью-то разрушить? — сказала Алла самым невинным тоном. — Кристину жалко, конечно, — согласилась мама, — да только больно уж он пьющий, этот твой клоун. Ты не жалей о нем, дочка. Ну и что, что прибалт, тоже мне иностранец. — Да это я так, смеюсь, — поспешила ответить Алла. — Не бери в голову! Ещё лучше папку Кристинке найдём. К нам в кафе, знаешь, какие ребята приходят? Инженеры! Не то, что эта богема — артисты, режиссеры.       Мама довольно заулыбалась. Раньше у Аллы не было времени на такие разговоры. Она все время была в разъездах. Теперь, наверстывая упущенное, Алла с радостью беседовала с мамой на разные темы. Всё складывалось не так уж и плохо. Алла наслаждалась спокойной и размеренной жизнью.       Иногда перед сном Пугачева вспоминала о своих гастролях с «Веселыми ребятами».        «Кто сейчас с ними поёт, неужели Филипп? Да нет, бред. Не может быть». Такие мысли, нет-нет, да и приходили ей в голову. Делить свою славу с Киркоровым! Вот же ирония судьбы!       Вспоминая свою прежнюю звездную жизнь, Алла старалась не сожалеть о случившемся. Теперь у неё было много времени для своей дочери. Никаких кочевых ночлежек и концертов в насквозь продуваемых клубах. Казалось бы, живи и радуйся! Но приходилось признать, что путь советской суперстар, который выбрал её в далёком 1975 году, оставил заметный след в её сердце.       В глубине души Пугачева все ещё надеялась, что в одно прекрасное утро её голос вернётся, а там, она уж знает, что делать. Главное, не падать духом и верить в свою счастливую звезду.       Вот и сегодня, встав с кровати, Алла посмотрела в зеркало, улыбнулась и стала себя нахваливать. Настроение улучшилось, и лицо стало счастливым и довольным. Затем легкое облачко тревоги пробежало по лбу и залегло морщинкой между бровями. — Ладно, чего уж, — сказала Алла нарочито равнодушно, — попробуем.       Она сделала вздох и попробовала напеть: — Миллион, миллион, миллион, алых роз…       Слезы против ее воли закапали из глаз. Голос был ужасен. Он совершенно ее не слушался и скрипел, словно старое колесо. — Ну что ж, значит, вперед, будем совершать трудовые подвиги, — приказала себе Алла.       Набросив на себя такой же плащ, как и у миллионов советских женщин, Пугачева вышла на улицу. Кафе, в котором она трудилась у стойки буфета, скоро должно было открыться. — Борисовна, привет! — поздоровался сосед, возвращавшийся с ночной смены с завода. — Привет, Мить! — задорно крикнула Алла в ответ.       «Боже мой, какая прелесть. Живу, как птица вольная!» — подбадривала себя она. Но уже за порогом кафе вольной птице пришлось окунуться в работу.                   Обслуживая советскую молодежь и с улыбкой отпуская кофе и пирожные, Алла даже не заметила, как пролетело время. — Подруга, чего-то ты заработалась! Пойдем обедать, — напомнила ей напарница. — Обед? Ой, Марусь, действительно, я прям в облаках витаю.       Алла задумчиво жевала дежурный бутерброд с колбасой, когда Маша завела разговор об эстраде. — Алл, я вот тебя понимаю. Я бы тоже артисткой хотела стать. — А чего же не стала? — Да, таланта нет. Не всем же такими быть, как Киркоров, — вздохнула Маша с влюблённой тоской в глазах. — Кто?       Алла закашлялась. Затем начала неудержимо смеяться. — Вот уж талантище!       Маша посмотрела на нее с недобрым прищуром. — Да ты видела его хоть раз живьем? Ругать-то всякий может. А я вот мечтаю хоть разок на его концерт сходить. — Сходишь, какие твои годы! — флегматично ответила Алла.       «Филипп, как обычно, в окружении своих преданных фанаток. Видно, это мой крест, раз даже в другой жизни я обречена выслушивать восторги наивных девочек по его поводу». — Алл, ну ты прям, как не в СССР живешь. По нему же все бабы с ума сходят, — не унималась Маша. — А ты что, все прибалта своего забыть не можешь? — Это, Мишку что ли? Давно забыла, — честно ответила Алла. — Слушай, у меня тут такое дело. Петька мой расщедрился и билеты на концерт достал. А сам идти не хочет. — А я тут причем? Даже и не проси, я твоего Петьку уговаривать не буду, — замотала головой Пугачева. — Да и не надо никого уговаривать. Лучше сама со мной сходи, — попросила Маша. — В Лужники? — сердце Аллы упало в пятки, когда она произнесла родное название. Сколько всего у неё там было. И теперь никогда больше не будет. — А откуда ты… Аааа, сама все знает, а мне заливает, что ей Киркоров не нравится, — уличила подругу во лжи Мария. — Вот те крест! — Алла размашисто перекрестилась. — Никогда мне этот артист не нравился. Я терпеть не могу эту болгарскую эстраду!       Алла, замолчала, задумалась, а потом сказала: — Ладно, из спортивного интереса схожу, посмотрю. Не пропадать же билету.