Полет белого ворона: умереть чтобы полюбить.

      Шло время, годы сменяли столетия, неумолимо стирая память о событиях. Былое становилось былинами, а позже и вовсе исчезало в забытье. Не было больше жестоких нравов инквизиции. Не было ведунов и ведьм. Люди утратили веру в магию, но, как это часто бывает, забыли, что неверие в существование чего-либо не означает, что этого не может быть.       Две тысячи третий год, восьмая городская клиническая больница города Санкт-Петербурга.       Реанимационная палата для людей с тяжелыми черепно-мозговыми травмами. На крайней к окну койке приходит в себя Олег Давидович Волков, находившийся последние две недели в глубокой коме. Небезызвестный участник одной из питерских бандитских группировок. В миру его звали Волк. В результате травмы, полученной на очередной из стрелок, оказавшийся в столь богоугодном заведении.       Первое, что пришло, это боль в затылке и острый, стерильный больничный запах. Казалось, он забивался в носоглотку, не давая вздохнуть. Олег медленно осознавал себя, понимая, что в этот раз, похоже, не пронесло. Голова кружилась из-за остаточного действия наркоза на организм. Во рту была сухая горечь. Мужчина попытался открыть веки: белый, слепящий дневной свет неприятно резанул по глазам. До боли знакомые стены: последние три года он здесь частый гость. Хотя так по-крупному встревал, лишь когда вернулся из Чечни, где служил по контракту.       Как ему казалось, он подсознательно искал смерть. Вся его жизнь была одним сплошным поиском. И только сейчас его сознание приоткрыло завесу небытия, явив образ того, кто на самом деле был его целью и смыслом. Находясь в состоянии комы, Волк снова и снова переживал события давно минувших лет. Образ рыжего юноши, сгорающего на костре, был до безумия реален. Раньше обрывки этих снов не были настолько четкими, лишь образы и размытые силуэты, запах гари и треск горящего дерева.       Сейчас же вспомнил всё: и знакомство с лукавым рыжим лекарем, и незатейливый разговор, все взгляды и чувства. Все свои последующие перерождения, их были десятки. И в каждом он чувствовал, что что-то упускает, не может вспомнить какую-то важную деталь. Но теперь пазл сложился, и все наконец обрело смысл. Он чувствовал сердцем: Сергей где-то рядом, в городе на Неве. Который видел столько на своем веку, что вряд ли его удивит очередная история любви и ненависти.       Посторонний мужской голос вырвал его из марева мыслей: — Да Вы в рубашке родились, голубчик. С такими травмами обычно не выживают. А Вы, как я погляжу, очень даже живы, — по-доброму пошутил пожилой главврач. — Когда меня выпишут? — резко спросил Олег, перебивая медика.       Профессор изумленно приподнял бровь. — Вы, конечно, уникальны, Олег Давидович. Обычно люди, пережившие подобное Вам, первым делом просят воды, а не выписку. Я спешу Вас огорчить, мой дорогой, выписаться вы сможете только когда мы переведём Вас в обычную палату, и то не сразу. Придется потерпеть, голубчик.       Волков обреченно вздохнул, понимая, что выбора нет, и попросил воды. С этого момента его жизнь потянулась медленнее песочных часов. Было острое ощущение, что время в больнице тянется, а не идет. Дни однообразные, будто под копирку. Тянулись, как резина. Утро — общение с лечащим врачом, им как раз и оказался тот занятный старичок, которого Олег увидел, когда пришел в себя. Затем завтрак — снова таблетки, уколы, процедуры, обед, отдых, лекарства, ужин. Всё было однотипно, пока в один прекрасный день он не вышел в больничный двор на прогулку. Ничего примечательного: лавочки, урны для мусора, подъездные пути. Сев на одну из скамеек с облупившейся белой краской, Волков резко почувствовал пристальный взгляд в спину. У одного из массивных дубов ближе к воротам для выезда служебного транспорта больницы мелькнуло что-то ярко рыжее. Сердце Олега пропустило.        «Не может быть», — подумал Волк. И ринулся туда. Но, как и было ожидаемо, ни под деревом, ни поблизости никто не обнаружился.        С этого момента жизнь Волкова Олега Давидовича наполнилась мистическими знаками. Рыжий мерещился повсюду, апофеозом ситуации стало то, что на какую бы отражающую поверхность ни кинул свой взгляд брюнет, везде мелькал лукавый лик. А сны наполнились виденьями леса, шепотом Сергея, который звал найти его, и силуэтом огромного белого ворона. Если бы не память прошлого, Олег бы давно решил, что по нему плачет психбольница.       В таком мистическом сумбуре прошли десять дней, прежде чем Волк смог попасть домой. На подходе к парадной он заметил парней «с работы». Волков Олег Давидович числился начальником частной охранной организации «Немезида». Которая отчасти реально существовала и даже функционировала. Но в большей степени это было прикрытие для легализации деятельности ОПГ, в которой он состоял. Окинув двух «быков» взглядом, Олег достаточно грубо спросил: — Чё стоим? Кого ждем? — Ооо, Давидыч! Шеф просил маякнуть, тебе завтра в офис надо подтянуться, рамсы по твоей части есть. Говорят, опять какой-то кент несговорчивый в лес экскурсию захотел. Мутный тип, борзый больно, — расплылся в щербатой улыбке один из них. В узком кругу известный как «Патефон». Второй же со звучным прозвищем «Паша два стакана» или просто для своих «Стакан», молча протянул руку для рукопожатия. — То, что вас шеф использует вместо смски, не повод весь дом ставить в известность о нашей работе, бакланы. К девяти буду, — ответил Волк, обмениваясь рукопожатиями с парнями.        Те заметно стушевались, начальник их был, как всегда, суров и немногословен. Выполнив свою миссию, «быки» самоустранились.       Когда Олег поднялся домой, он осознал, насколько устал. Ему захотелось выпить чашку кофе, выкурить сигарету и лечь спать. В квартире его встретила тишина и аскетичная пустота. Осуществив свои желанья, он лег на не расправленный диван и провалился во тьму, полную сновидений.       В тревожном забытье он увидел здание старого детского дома, видавшего ремонт еще при советской власти. На заднем дворе учреждения трое пацанов лет тринадцати издевались, пытались окрасить зеленкой волосы мальчишки явно младше. Возраст было сложно определить из-за худощавой комплекции. Двое держали трепыхавшегося рыжего, как медь, пацаненка. А их главарь лил зеленую жидкость на медные пряди, что были по подбородок. — Ну что, будешь еще со старшим огрызаться? — спросил тот, что был с зеленкой. — Да пошли вы… — со злостью и отчаянием выпалил Рыжик, уже окончательно попрощавшийся со своим естественным видом.       Волков видел всё со стороны, ощущения были как при просмотре фильма в 3D. Вот шпана льёт зеленку и глумится над пацанёнком. Как их прерывает мальчишка, что явно старше рыжего, но младше хулиганов. С громким воплем «А ну отошли от него, уроды!» он подлетает и бьёт главаря с левой в челюсть. Завязывается потасовка. Кое-как, но младшие отбиваются и уносят ноги.       Следующее видение приходит внезапно, просто резко меняются локации, как в компьютерных играх. И вот уже не задний двор, а комната туалета для мальчиков. Возле раковины, вытирая слезы, стоит Рыжик, а его друг пытается смыть едкую зелень и успокоить потерпевшего, не щадя своих рук, что уже приобрели болотный оттенок. — Не реви, Серый, уже почти все отмылось. Еще чучуть и будет как раньше, — говорит он с преувеличенным энтузиазмом. — Не ври, Волче! Тут есть зеркало, если ты забыл. Я всё вижу, — рыжик с досадой смотрит в отражение. — Стоит так страдать, не остригли же они тебя, да, подгадили, но не смертельно же.       Сергей как-то очень резко реагирует на эту фразу, поворачивая голову в сторону собеседника, из-за чего мокрые волосы выскальзывают из рук его товарища, слегка обрызгивая водой. — Спасибо, мне с одного раза такой стрижки хватило не на одну жизнь вперед.       Маленький Олежик смотрит с непониманием, явно не припоминая, когда это Разума так постригли. Ведь в их детдом он уже приехал с такой стрижкой.       И в этот момент Волков понимает, что всё, что он сейчас видит, это не фантазия контуженого сознанья. А воспоминания из давно забытого детства. С этой мыслью молодой мужчина просыпается, распахнув глаза, глядя в потолок своей квартиры, что освещена лучами восходящего солнца. Все эти ведения были бы сомнительны и невозможны, если бы не одно «но». В результате ранения и ушиба в Чечне у Олега была частичная потеря памяти. В общих чертах он помнил почти всё, вот только его детдомовское прошлое было под завесой беспамятства. Новые же воспоминания, в очередной раз, как недостающие кусочки пазла, выравнивали картину его жизни, расставляя всё по своим местам. Посему выходило, что Сережа был намного ближе, чем он думал, у них было общее сиротское детство. Общие горести и радости. Была дружба и симпатия, которой Волков, будучи совсем юным, не осознавал, но принимал по умолчанию. Из круговерти мыслей его вырвал звон будильника. Пора было собираться в офис. Четко отлаженный действий, педантичность и пунктуальность — вот залог успеха. Подъем, контрастный душ, яичница и черный кофе без сахара. Оделся, обулся и на выход. В окне одной из комнат мелькнул силуэт белого ворона.