Между нами

Прошло две недели, которые казались вечностью. Школа, уроки, люди вокруг — всё слилось в однообразный серый фон. Ваня уже почти перестал замечать, как проходят дни. Он всё ещё ходил на баскетбольную площадку с парнями, но мяч почти не касался его рук. Все мысли были о ней. О Ксюше. Она избегала его, будто он был не воздухом, который ей необходим, а чем-то, от чего хочется укрыться. Это сводило его с ума. Каждый раз, когда её фигура мелькала в коридоре, он чувствовал этот знакомый толчок в груди, но стоило ему сделать шаг в её сторону, как она тут же скрывалась, оставляя его в одиночестве с ощущением пустоты. Девушка тоже чувствовала, как что-то внутри медленно её разрушает. Её пытки были тише, но от этого не менее болезненными. Она сидела на уроках, пытаясь сосредоточиться, но вместо этого мысли уносились к нему. Её ручка вычерчивала его лицо на полях тетради, его имя крутилось на языке, как запретное слово, которое она боялась произнести вслух. Каждая встреча взглядов была короткой, но настолько насыщенной эмоциями, что она потом не могла дышать. Как будто они оба пытались что-то сказать друг другу без слов, но каждый раз не находили в себе смелости. Иногда она ловила себя на том, что специально выбирала места в классе или коридоре, откуда могла бы незаметно за ним наблюдать. Видеть, как он проводит рукой по волосам, как морщит лоб, пытаясь сосредоточиться на задании, или смеётся над шуткой Макса. Но ещё чаще девушка пыталась убежать. От него. От своих мыслей. От себя самой. Бессмертных же жил на автопилоте. Всё, что когда-то казалось важным, стало мелочью. Баскетбол не приносил прежнего удовольствия, разговоры с друзьями были короткими и натянутыми. Он ловил себя на том, что ждал её. На переменах, на улицах, в самых неожиданных местах. Он помнил, как раньше их разговоры были лёгкими, как её голос звучал в его ушах, как она смеялась. Теперь это было недосягаемо. Но он знал одно: так продолжаться больше не могло. Всё внутри него бунтовало против этой тишины, против её бегства. Ваня больше не хотел смотреть ей вслед. Он хотел снова увидеть её перед собой, почувствовать её присутствие рядом, услышать, как её голос ломает эту проклятую стену между ними. А Ксюша? Она сидела в своей комнате, уткнувшись в подушку, и пыталась разобраться в своих чувствах. Но чем больше она думала, тем яснее понимала: без него она будто потеряна. И только одно не давало ей покоя: сможет ли она когда-нибудь всё исправить?

***

Шел третий урок, история. За окном уныло моросил февральский снег с дождем, стекла запотели, и всё казалось каким-то удушающе серым. Учитель монотонно рассказывал что-то о причинах Первой мировой войны, но класс вяло слушал, лениво делая вид, что пишет конспекты. Ксюша сидела у окна, облокотившись щекой на ладонь. Её взгляд блуждал где-то за пределами класса, скользя по мокрым деревьям и прохожим, спешащим под зонтами. Она будто находилась в параллельной реальности, где дождь был мягче, воздух теплее, а в душе не было этой ужасной пустоты. Где-то за её спиной, в последнем ряду, сидел он. Его рука бездумно крутила ручку, а глаза следили за её затылком. Бессмертных чувствовал, что ещё немного, и он просто взорвётся. Каждая минута, что они молчали, была пыткой. Он почти физически ощущал расстояние между ними, как оно давило, мешало дышать. На перемене, когда звонок разорвал тишину, Ксюша потянулась за учебником, собираясь выйти в коридор к подруге. Она не заметила, как позади кто-то быстро поднялся со своего места. И когда она обернулась, готовая выйти, перед ней уже стоял он. — Нам нужно поговорить, — выдохнул Ваня, скрестив руки на груди, словно защищаясь от самого себя. Девушка замерла, как загнанный зверь. Секунда тишины тянулась вечностью. — О чём? — Её голос прозвучал тихо, но в нём угадывался вызов. — О нас, Ксю. О том, что это всё — хрень какая-то. Я больше не могу. Она опустила глаза, делая вид, что ей всё равно. Но её дрожащие пальцы, сжимающие учебник, выдавали каждую эмоцию, что бурлила внутри. — Тут нечего обсуждать, — бросила она через силу, делая шаг в сторону. Но он не дал ей уйти. Его рука мягко, но уверенно коснулась её локтя, заставляя остановиться. — Нет, есть, — его голос был низким, тихим, но в нём звучала настойчивость. — Скажи честно, ты вообще обо мне думаешь? Эти слова, прямые, как удар в грудь, заставили её задохнуться. Она вскинула на него глаза, полные эмоций, которые она так старалась скрыть. — Ваня... — начала она, но не знала, как закончить. — Я думаю о тебе, — перебил он, глядя прямо ей в глаза. — Постоянно. Каждую чёртову минуту. И мне надоело, что ты притворяешься, будто для тебя это ничего не значит. Она стояла перед ним, будто парализованная. Хотела что-то сказать, но не могла. И тогда он сделал шаг вперёд, сокращая между ними это невыносимое расстояние. — Просто скажи, что ты чувствуешь, — прошептал он, опуская руку с её локтя и позволяя ей самой решить, что будет дальше. Эта близость, его слова — всё это разрывало её на части. Девушка не могла больше врать, что ей всё равно. Но могла ли она позволить себе это снова? Ксюша отвела взгляд, тяжело вздохнула и, наконец, выдавила: — Я не могу... — Её голос дрогнул. — Из-за родителей. Ваня нахмурился, пытаясь понять, что она имеет в виду. Юноша видел, как она сжимает книгу в руках, будто это могло спасти её от того, что творилось внутри. — Из-за родителей? — переспросил он, его голос был тихим, но настойчивым. — Ты вообще себя слышишь? Ты не можешь из-за них? А ты сама чего хочешь, Ксю? Она резко подняла на него глаза, полные боли и какого-то упрямства. — Ты не понимаешь. Они знают про тебя. Они видели нас. И теперь… — Она сделала паузу, сжимая губы, чтобы голос не дрожал. — Теперь папа возит меня в школу, проверяет каждый мой шаг. Если они узнают, что я всё равно… — Её голос оборвался. — Что ты всё равно что? — Ваня сделал шаг ближе, его взгляд пронзал её насквозь. — Что ты всё равно хочешь быть со мной? Она молчала. Только плотнее прижимала к груди учебник, как щит. — Я не могу позволить себе это, Ваня, — выдавила она наконец. — Я не хочу… я не хочу, чтобы всё стало ещё хуже. — Хуже? — Он коротко рассмеялся, но в этом смехе не было веселья. — А как ты думаешь, что сейчас? Это нормально, по-твоему? Это не хуже? Ксюша чувствовала, как ей не хватает воздуха. Его слова проникали прямо в сердце, оставляя болезненные следы. — Ты не понимаешь, — повторила она снова, уже тише. — Нет, это ты не понимаешь, — резко перебил парень. — Если ты сейчас просто уйдёшь, если снова сделаешь вид, что ничего нет… ты потом сможешь жить с этим? Потому что я… — Он замолчал, сжав кулаки. — Я не смогу. Она смотрела на него, чувствуя, как ком в горле становится всё больше. — А я не могу выбирать между тобой и своей семьёй, — наконец прошептала она. — Это слишком сложно, Вань. Юноша замер, словно эти слова остановили весь его внутренний ураган. — Ладно, Ксю, — сказал он наконец, его голос звучал устало, но твёрдо. — Если ты хочешь, чтобы я ушёл, просто скажи. Я уйду. Она смотрела на него, чувствуя, как всё внутри неё кричит «останься», но вместо этого она лишь опустила голову. — Прости, — выдохнула она, не поднимая на него глаз. Он смотрел на неё ещё пару секунд, а затем отступил. — Хорошо, — бросил парень коротко, отвернулся и пошёл прочь. Ксюша осталась стоять одна посреди коридора, чувствуя, как её сердце разбивается на тысячи осколков. Она бросилась вдаль по коридору, едва сдерживая слёзы. Уроки уже начались, и школьные коридоры были пусты. Она добежала до самого дальнего туалета на третьем этаже — туда редко кто заглядывал. Захлопнув за собой дверь кабинки, Ксюша опустилась на холодный кафельный пол, обхватила голову руками и закрыла глаза. Дыхание сбивалось, грудь сдавливала острая боль, будто кто-то стянул её невидимой верёвкой. Руки тряслись, мысли путались, а слёзы катились по щекам, размывая тушь. — Нет-нет-нет, только не это, — шептала она себе, пытаясь успокоиться. Она пыталась сделать глубокий вдох, но вместо этого воздух резал горло, превращаясь в судорожный всхлип. Сердце стучало так громко, что казалось, оно вот-вот вырвется наружу. В ушах звенело. Перед глазами всё плыло. Ксюша сжала руками волосы, стараясь удержаться на грани. Она вспомнила, как Ваня смотрел на неё в коридоре, как звучали его слова. «Я не смогу», — крутилось в голове. Его разочарованный взгляд, его отдаляющиеся шаги — это всё преследовало её, как кошмар. — Я не могу, — прошептала она в никуда, словно это могло хоть как-то облегчить состояние. Она пыталась дышать, как учила Лера, когда рассказывала про свою тревожность: медленно, глубоко, сосредоточившись на воздухе, который проходит через нос. Но это казалось невозможным. Время будто замедлилось. Она не знала, сколько прошло минут, пока буря в её груди наконец начала стихать. Ксюша обхватила себя руками, сидя на полу. Она была измотана, будто провела часы на беговой дорожке, и казалось, что сил больше ни на что не осталось. «Я не могу так больше», — мелькнула мысль. Всё это: родители, школа, его взгляд, эти чувства — всё было слишком. Она понимала, что нужна какая-то точка, чтобы либо всё кончилось, либо началось заново. Девушка поднялась, шатаясь, к раковине. Посмотрела на своё отражение в зеркале: растрёпанные волосы, красные глаза, потёкшая тушь. — Прекрасно выглядишь, Давыдова, — сухо пробормотала она себе, пытаясь выдавить хотя бы слабую усмешку, но её губы дрогнули, и вместо этого по щеке снова скатилась слеза. Она плеснула в лицо холодной водой, пытаясь прийти в себя. «Соберись, Ксения. Ты должна. Ты справишься». Но даже эти слова звучали как ложь. Ксюша дрожащими пальцами достала телефон из кармана и быстро нашла контакт Леры. Она знала, что подруга сейчас на уроке, но выбора не было. Голос дрожал, сердце всё ещё билось слишком быстро, а в голове бил только один голос: «Тебе нужно, чтобы кто-то был рядом». Телефон зазвонил, и на третьем гудке Лера ответила: — Ксю? Ты что, с ума сошла? Урок идет, — прошептала она раздражённо, но сразу сменила тон, уловив её всхлип. — Эй, что случилось? — Лера... — голос Ксюши был настолько тихим, что его едва можно было расслышать. — Я... пожалуйста, можешь прийти? Третий этаж... дальний туалет. — Ксюша, ты что... — Лера умолкла, явно осознав серьёзность ситуации. — Ладно, всё, жди, я сейчас. Гудки прекратились. Ксюша уронила телефон на пол, не в силах удерживать его в дрожащих руках. В ожидании подруги она вновь облокотилась на стену и закрыла глаза, пытаясь сосредоточиться на равномерном дыхании. Но тревога не отступала, её мысли метались от воспоминаний о родителях к тому, что сказал Ваня. Её трясло. Она всё пыталась успокоиться, но стоило вспомнить взгляд Вани — его разочарование, его боль — как всё начиналось по новой. Через несколько минут дверь в туалет с грохотом распахнулась. — Ксюша! — Лера ворвалась внутрь, её глаза тут же округлились, увидев подругу, сидящую на полу с красным лицом и мокрыми щеками. — Лера... — всхлипнула брюнетка, но больше не смогла произнести ни слова. Девушка подбежала, упала перед ней на колени и обняла её, крепко прижимая к себе. — Всё, тише, тише. Я здесь, — шептала она, гладя Ксюшу по голове. — Лера, я больше так не могу... — начала она, судорожно хватая воздух. — Что случилось? Это опять родители? Или... Ваня? — Лера мягко посмотрела на неё, но не давила, понимая, что та может не сразу начать говорить. Ксюша лишь кивнула, зарываясь в объятия подруги. — Я... я всё испортила, — наконец прошептала она. — С ним. С собой. С ними. Всё. Валерия выдохнула, не зная, как сразу помочь, но твёрдо пообещала себе, что не оставит подругу одну. — Давай начнём с того, что ты просто успокоишься, — мягко сказала она. — Давай, вдох…выдох... И не переживай. Мы что-нибудь придумаем. Вместе.

***

Ксюша просыпалась каждое утро с тяжестью на сердце. Она уже не помнила, когда в последний раз чувствовала себя нормально. Простыни пахли затхлостью, комната казалась душной, а каждый новый день был таким же серым и бессмысленным, как предыдущий. Когда мама заглядывала в её комнату, она наигранно кашляла, пряча лицо в подушке. Градусник, незаметно подогретый под струёй горячей воды в ванной, показывал 38,5, и это было достаточно, чтобы никто больше не задавал вопросов. — Лежи и отдыхай, — кидала через плечо мать, выходя из комнаты. "Лежать и отдыхать" для девушки означало уставиться в потолок, разглядывая узоры на обоях, и снова и снова возвращаться к тем же мыслям. Каждый день превращался в борьбу: с родителями, с самим собой, с этим щемящим чувством в груди. Она не могла видеть Ваню. Не могла снова встречаться с его глазами, вспоминать, как они смотрели друг на друга раньше. Всё, что произошло между ними, слишком сильно сказывалось на её состоянии. Каждый раз, когда его образ всплывал в её голове — его тёплая рука, взгляд, губы — её охватывало противоречивое чувство то ли стыда, то ли отчаянной тоски. Оставаться дома было её единственным выходом. Но даже здесь она не находила покоя. Она проверяла телефон, но он не писал. Он не звонил. И это было одновременно облегчением и невыносимым разочарованием. Лера пару раз присылала ей голосовые сообщения, рассказывая о том, что происходит в школе. — Ты зря так, Ксю. У тебя там столько всего накапливается... Да и Бессмертных... Ну, короче, он вроде тоже сам не свой. Может, стоит поговорить? Но Ксюша молчала. Она не могла, не хотела. Единственным утешением был дождь за окном. Она часами могла сидеть на подоконнике, завернувшись в плед, и смотреть, как капли стекают по стеклу. «Если бы всё можно было смыть, как дождь смывает грязь с улиц», — часами вихрем носилось в голове. Но ничто не смывалось. И она понимала, что рано или поздно ей придётся вернуться. Только вот каким будет этот момент, она ещё не знала.

***

Ваня чувствовал себя, мягко говоря, хуёво. Для него эти дни были пыткой. Каждый раз, заходя в класс и видя пустое место Ксюши, он чувствовал, как внутри всё сжимается. Он старался отвлечься, переключиться на тренировки, на друзей, на что угодно, но ничего не помогало. С утра Бессмертных приходил в школу раньше всех, машинально перебирал учебники и делал вид, что ему всё равно. Но стоило ему случайно услышать чей-то разговор про неё — «Давыдова опять не пришла» — как внутри загорался огонь, который невозможно было потушить. "Почему она избегает меня? Почему не приходит? Это из-за родителей? Или... я сделал что-то не так?" — вопросы мучили его круглые сутки. Друзья замечали его состояние. — Ванёк, что с тобой? — Макс однажды на перемене хлопнул его по плечу. — Ты какой-то... не свой, что ли. — Нормально всё, — буркнул он, не поднимая глаз. Саша, бросая мяч на баскетбольной площадке, пытался завести разговор. — Она же вернётся, чувак. Ну, не будет же она вечно сидеть дома. Успокойся. Но Ваня не мог успокоиться. Его мозг прокручивал каждый их разговор, каждый взгляд, каждый поцелуй. Он вспоминал её голос, её смех, то, как она смотрела на него, когда думала, что он не заметит. Каждый вечер он засыпал с телефоном в руках, ожидая сообщения, которого не было. Однажды, почти поддавшись порыву, он даже открыл их переписку, чтобы написать что-то, но так и не решился. Он чувствовал, как медленно сходит с ума. Всё это время он ходил на площадку, надеясь выкинуть из головы все эти мысли. Но даже там ему не удавалось отвлечься. Казалось, что баскетбольный мяч больше не приносит облегчения, как раньше. Вечерами он сидел у себя в комнате, глядя на их общий проект, и прокручивал разговоры с Ксюшей. Ему так хотелось снова увидеть её. Обнять. Сказать, что он всё поймёт, если она откроется ему. Но она молчала. И это молчание было хуже всего.

***

Спустя несколько дней Давыдова почти не напоминала себя прежнюю. Сил не было ни на что. Тёмные круги под глазами — следствие бессонных ночей — и бледная кожа делали лицо болезненно хрупким. Волосы, обычно аккуратно уложенные, теперь выглядели тусклыми и неопрятными. Она даже не старалась привести себя в порядок, целыми днями сидя в своей комнате, закутавшись в толстый свитер. Каждое движение давалось с трудом, будто кто-то выкачал из неё всю энергию. Зеркало в комнате она избегала, как огня. Родители заметили её состояние, но вместо беспокойства, это вызывало у них раздражение. — Ты хоть за собой следи! — ворчала мать, пряча беспокойство за злобой. — Сама на себя посмотри, как бомжиха! Слова резали, но Ксюша давно перестала отвечать. Её голова гудела от постоянных мыслей. Она не могла избавиться от их образов вместе — его взглядов, прикосновений. Это преследовало её даже в короткие минуты сна. Аппетит пропал полностью. Лёгкий завтрак оставался нетронутым, обед и ужин — тем более. Каждый раз, когда мать заглядывала в комнату, чтобы проверить, поела ли дочь, она находила её сидящей на кровати, уставившейся в окно. — Ты себя вообще в порядок приведёшь? Или собираешься из дома выходить в таком виде? Дочь молчала. Она не знала, что ответить. Когда Лера наконец пришла, чтобы навестить её, то ахнула: — Ты на себя вообще посмотри, Ксюх. Ты совсем себя загоняешь. Так нельзя, слышишь? Но Ксюша только пожала плечами. — Знаешь, — подруга вздохнула, опускаясь рядом, — он тоже плохо выглядит. Постоянно молчит. Ты думаешь, ты одна страдаешь? Эти слова задели Ксюшу. Она опустила взгляд на свои тонкие, бледные пальцы и сжала их в кулак. "Я не могу так больше," — подумала она. Но что делать — она не знала.

***

В понедельник утром Ксюша стояла перед зеркалом, пытаясь привести себя в порядок. Глаза всё ещё выглядели уставшими, но слой тонального крема скрыл тёмные круги. Она тщательно расчёсывала волосы, чтобы они выглядели хотя бы чуть-чуть лучше, чем вчера. Это решение далось ей тяжело. В душе боролись страх и решимость. Она понимала, что больше не может прятаться. Родители уже начинали подозревать неладное, а Лера всё время повторяла, что нельзя бежать от своих чувств. Натянув школьную форму, Ксюша вздохнула. «Ты справишься», — прошептала она себе в отражение, но голос звучал неуверенно. Когда девушка зашла в школу, ей показалось, что стены сжимались, а каждый взгляд учеников был направлен на неё. Её сердце билось так громко, что казалось, его могли слышать все. Она старалась не встречаться глазами ни с кем, особенно с ним. И всё же, проходя по коридору к своему классу, она краем глаза заметила знакомую фигуру у окна. Ваня стоял спиной к ней, но, словно почувствовав её присутствие, обернулся. Их взгляды встретились на долю секунды. В его глазах она увидела то, чего так боялась: боль, растерянность, и... что-то ещё. Ксюша быстро отвела взгляд и ускорила шаг. Ей нужно было прийти в себя. На первом уроке она села за парту, стараясь сосредоточиться на тетради. Лера, которая села рядом, шепнула: — Молодец, что пришла. Всё будет нормально. Ксюша кивнула, но не была уверена, что сможет продержаться весь день. Всё шло относительно спокойно, пока на перемене, она случайно не столкнулась с Ваней в узком коридоре. — Ты наконец-то пришла, — сказал он негромко, глядя на неё. Его голос был хриплым, как будто он не говорил весь день. Ксюша почувствовала, как её дыхание сбилось. Она кивнула, не поднимая глаз. — Можем поговорить? — спросил он, но она отрицательно качнула головой. — Нет, Вань, не сейчас, — прошептала она и поспешила уйти, чувствуя на себе его взгляд. Но, уходя, она поняла одно: она не может больше избегать его. И что бы ни было, им придётся всё решить. Вопрос лишь в том, хватит ли у неё сил. Последний урок закончился, и девушка медленно собирала вещи, стараясь тянуть время. Ей совсем не хотелось идти к выходу, где её ждал отец. Каждая встреча с ним стала испытанием — холодный тон, прищуренные глаза, готовые заметить любую ошибку, и бесконечное давление. Она тяжело вздохнула и накинула на плечи куртку. Лера подошла к ней. — Ты чего такая мрачная? — спросила подруга, кладя руку ей на плечо. — Папа приехал за мной, — коротко ответила Ксюша, и в её голосе послышалась обречённость. Подруга нахмурилась, но ничего не сказала. Она знала, что дома у подруги творится что-то странное, но Ксюша всегда избегала разговоров на эту тему. Когда брюнетка вышла из школы, папа уже стоял у машины. Высокий, с твёрдым взглядом, он выглядел так, будто ждал её целую вечность. — Почему так долго? — резко спросил он, как только она подошла. — Собирала вещи, — тихо ответила дочь, стараясь говорить спокойно. Они сели в машину, и тишина стала почти невыносимой. Радио было выключено, и единственными звуками были шум мотора и дождь, стучащий по крыше. — Ты странно выглядишь в последнее время, — начал отец, сверля её взглядом через зеркало заднего вида. — Смотри мне, Ксения. Я всё вижу. Её пальцы сжались на ремне безопасности, но она ничего не ответила. — И что это за парень? — вдруг резко спросил мужчина. Ксюша напряглась, но старалась не показать этого. — Какой парень? — сделала она вид, что не понимает. — Не притворяйся. Ты думаешь, я не знаю, с кем ты гуляешь после школы? — Это просто одноклассник, — ответила она тихо. — Не просто, если ты с ним шляешься, вместо того чтобы учиться. С завтрашнего дня я буду проверять твой телефон. Мне плевать, что ты думаешь. Девушка почувствовала, как её сердце сжалось от злости и обиды. — Я ничего плохого не делаю, — выдохнула она, но голос был почти сломанным. — Посмотрим, — холодно ответил отец, останавливая машину у их дома. Она выбежала из машины и поднялась в квартиру, чувствуя себя ещё хуже, чем утром. Ей казалось, что эта ситуация давит на неё всё сильнее, а выхода нет. Когда она закрылась в своей комнате, слёзы сами покатились по щекам. Она схватила телефон и написала Лере: ~Не могу больше это терпеть. Хочу исчезнуть. Но вместо того, чтобы отправить сообщение, Ксюша удалила его, уставилась на пустой экран и, наконец, отключила телефон. Поздний вечер. В комнате было темно, лишь свет фонаря за окном бросал слабые блики на стены. Девушка сидела на полу, обхватив колени руками. В комнате стояла абсолютная тишина, прерываемая только её прерывистым дыханием. Теперь всё это стало чем-то невозможным. Из-за родителей. Из-за их страхов, их контроля. Её жизнь превратилась в клетку, где даже воздух казался чужим. Ксюша посмотрела на маленькую фотографию в телефоне. Это был снимок с осенней прогулки класса, на котором случайно попал Ваня. Он стоял чуть в стороне, с неизменной улыбкой на лице, и смотрел вдаль. Этот снимок она сделала тайком, но он стал для неё единственным способом хранить его рядом, хотя бы так. Её дыхание стало резче, когда воспоминания снова захватили разум. Как они сидели на крыше, как его руки касались её кожи, как он говорил ей, что она особенная. Эти моменты были настоящими, живыми, а теперь они казались почти нереальными, словно всё это было не с ней. — Почему всё так сложно? — прошептала она в пустоту. Ксюша взяла бумажный блокнот, который всегда лежал на её столе, и написала несколько строк: "Если бы я могла исчезнуть, всё было бы легче. Если бы никто не знал, где я, я бы наконец почувствовала себя свободной. Я так устала от всех этих правил, от этой боли, от себя самой." Она перечитала написанное и почувствовала, как слёзы снова потекли по щекам. Никто не видел, через что она проходит. Ни Лера, ни Ваня. Ей казалось, что она одна на всём свете. Её мысли оборвались, когда телефон завибрировал. Это было сообщение от Леры: ~Завтра утром приходи к нам. Мы с мамой сделаем тебе чай, поговорим. Пожалуйста, не молчи. Но Ксюша только отключила телефон и снова спрятала лицо в коленях. Той ночью она так и не уснула. Она просто сидела в своей тёмной комнате, слушая, как за окном капли дождя медленно стекают по стеклу, и чувствовала, как её собственное сердце становится всё тяжелее.

***

После школы Ксюша нервно натянула пальто и старалась не встречаться взглядом с отцом, который, как всегда, ждал её у школьного крыльца. — Ты сразу домой? — его голос звучал строго, но она успела собраться с мыслями заранее. — Нет, пап. Лера попросила помочь с алгеброй, у нас завтра важная контрольная. Мы ненадолго, потом я вернусь, — ответила она, стараясь звучать как можно спокойнее. Он недовольно нахмурился, но, к её удивлению, ничего не сказал. Просто молча кивнул, давая понять, что она может идти. На выходе из школы её уже ждала Лера. Девушка с пониманием посмотрела на подругу и легонько сжала её ладонь. Ксюша только кивнула, стараясь скрыть свои эмоции. Она любила дом Леры — уютный, светлый, совсем не похожий на её собственный. Когда они зашли внутрь, их встретил запах яблок и корицы. Лерина мама, Анна Сергеевна, улыбнулась, вытирая руки полотенцем: — Девчонки, проходите. Пирог уже остыл, чайник поставлю. Они устроились в гостиной. Ксюша смотрела на фотографии Лериной семьи, висящие на стенах. Они излучали тепло и счастье, которое ей самой было так трудно представить. Когда подруга ушла на кухню, чтобы помочь маме, Анна Сергеевна присела рядом с брюнеткой и мягко спросила: — Как ты, милая? Ты какая-то... потерянная в последнее время. Ксюша подняла глаза и почувствовала, как в груди что-то сжалось. Эта доброта выбивала почву из-под ног. Она не привыкла к такому вниманию. — Всё нормально, — тихо ответила она, пытаясь улыбнуться, но её голос предательски дрогнул. Анна Сергеевна изучающе посмотрела на неё. — Знаешь, иногда кажется, что ты хочешь что-то сказать, но боишься. Ксюша не выдержала. Она вздохнула глубоко и, с трудом подбирая слова, сказала: — Анна Сергеевна... Если, например... если ты любишь человека, но тебе запрещают с ним быть... Что тогда делать? Женщина задумалась, сложив руки на груди. — Это сложный вопрос, солнышко. Любовь — это всегда риск. И иногда нам приходится бороться за неё, даже если это кажется невозможным. Ксюша прикусила губу. — А если эта борьба причиняет боль? Если ты не знаешь, что правильно? Анна мягко положила руку ей на плечо. — Правильного ответа нет. Но если этот человек делает тебя счастливой, то, может, стоит за это побороться? В этот момент в гостиную вернулась Лера с подносом. — Что вы тут обсуждаете? — спросила она, ставя чашки на стол. — О жизни, — коротко ответила Анна Сергеевна, подмигнув Ксюше. Девушка улыбнулась, на этот раз искренне, но в голове всё ещё звучали слова женщины. Она не знала, сможет ли она бороться. Но впервые за долгое время почувствовала, что, возможно, она не так одинока, как думала.

***

Вернувшись домой, её снова встретила тишина. В этот раз она не казалась спасением — наоборот, давила на плечи, обволакивая холодом и пустотой. Она прошла в свою комнату, закрыла дверь и просто рухнула на кровать, уставившись в потолок. Все последние дни, недели... Она будто бежала от самой себя, от своих мыслей, от своих чувств. А теперь — остановилась. И боль нахлынула с новой силой. «Ты больше никогда его не увидишь». Эта мысль пронзила её, как нож. Родители не оставят ей выбора. Они сделают всё, чтобы она забыла его. Но самое страшное было в другом. Она не хотела забывать. Её телефон лежал рядом, экран чёрный, как безмолвное напоминание. Она могла написать ему. Она могла просто позвонить. Но каждый раз, когда её пальцы тянулись к устройству, страх парализовывал её. В голове начали всплывать воспоминания. Как они стояли под дождём, как он смеялся на крыше, как шептал её имя, когда они оставались наедине. И вместе с ними приходили слова родителей. Ксюша закрыла глаза, но слёзы уже начали стекать по щекам. Она судорожно вздохнула, прижала колени к груди. Внутри было пусто, как будто кто-то забрал все краски её мира. Она тихо прошептала в пустоту: — Ваня... Я не могу... Я просто не могу... Но никто её не услышал. Никто не пришёл. Она осталась одна.