Тени под звездами

На берегу темно и тихо. Будто бы кто-то в мире разом выключил весь шум, оставив только кваканье лягушек и стрекот кузнечиков. Луна отражалась в спокойной воде и желтым светом облизывала камыши и корни ивы, на которых примостились Миша с Андреем. Они оживленно разговаривали, пока шли сюда, но вот уже минут пятнадцать молча наслаждались звуками леса. — Андрюх, с тобой так… — Миша смотрит на воду, обнимает себя руками за плечи, — Хорошо помолчать. Андрей повернул голову к сторону Мишки и тот украдкой покосился на него в ответ. — Все люди умеют молчать. — Не. Вообще не все. Иногда вот, знаешь, человек молчит рядом, а ты все равно мысли его слышишь. Все равно суета вокруг него, понимаешь? А с тобой по-другому. С тобой… спокойно. Понимаешь, да?  Князев улыбнулся, шумно втягивая воздух, и легонько взъерошил Мишины волосы на затылке. Тот повернул голову и потянулся за рукой — эй, эй, эй, не убирай, чеши! — и Андрей не убрал, запуская пальцы в волосы и мягко перебирая их.  — А с женой не так?  Затылок под пальцами напрягся. — С Олей не так. С ней… не знаю. Как с женой.  Миша сказал это слово обыкновенно, но Князев моментально понял о чем он говорит.  У него было так же. Жена есть жена. Нечто фундаментальное, что всегда должно быть в твоей жизни как чехословацкий платяной шкаф. Не важно, что у тебя в голове и о чем ты думаешь перед сном, _жена_ она как родитель. Боевая подруга. Жена, она не для веселой жизни, жена нужна для семьи.  Миша прикрыл глаза, глубоко дыша и поворачивая голову под разными углами, чтобы Андрюха почесал везде.  Князев нашел у него за ухом сигарету, вставил ее себе в рот, поджигая огонек спичками. Мише же дал из пачки в нагрудном кармане куртки, что была на нем.  — Оля вообще хорошая женщина, но я просто, наверное, для отношений не создан, — Миша медленно затягивался, его лицо освещала луна и Андрей внимательно слушал каждое слово, — Она говорит, что я.. ну… безалаберный типа. Оно так и есть. Я вечно все забываю, ломаю. Неуклюжий. Так и отец всегда говорит. У Оли дочка прикольная. Не моя. Она все мне твердит про общего ребенка, а я все чёт как-то.. не знаю. У Князя моментально в голове всплыл диалог с Аленой, где она доказывала, что ребенок это здорово, а Андрей заверял ее что ей придется чаще в одиночку с ним управляться. Алёна, наверное, надеялась, что с появлением дочки Андрей остепенится и начнет вести себя по-другому. Как порядочный семьянин. Вот только ничего не поменялось. Глупо думать, что ребенок может спасти брак, который изначально был не то чтобы сильно полюбовным. — Мих, — завороженно глядя на Горшенева, проговорил Андрей, — Ты замечательный! Если б у меня была такая женщина как ты, я б с ней всю жизнь прожил. И как пёс бы верным стал. Вроде как и нормальная фраза, а вроде и пиздец полный. Андрей замер, ожидая реакции. Миха сначала губу жевал, смотря куда-то себе на руки, а потом вдруг прищурился и улыбнулся, хитро глядя на Князева. — Да ты б мне так же как Алене своей изменял.  Он заглянул ему в глаза и застыл, опуская уголки губ. Сигарета тлела в пальцах, где-то совсем близко квакнула лягушка. Андрей смотрел в темные глаза напротив и понимал: никогда! — А чего с музыкой, Мих? — переводит тему, потому что нужно как-то отвлечься, его пьяный взгляд все чаще и чаще падает на губы Миши, а этого никак нельзя допускать, — Тебе ж нравятся коллективы, типа Бригадного Подряда. Чего группу не сколотишь?  Миша помялся, ёрзая неуютно на жестких корнях и — специально ли, случайно, — притерся ближе к Андрею.  — Я пробовал. Стихоплет из меня так себе, ё-моё. Мы со школьными приятелями даже пробовали как-то играть. Да ничего гениального не выходило и быстро разбежались кто куда. Отец тоже против. «Музыка — это для олигофренов» — продекламировал чужим голосом Мишка.  — Бля, Мих! — Андрей хлопнул его ладонью по плечу и легонько приобнял за него, — Я слышал тебя, ты талантливый пиздец! С текстами да, есть проблемка, но оно ж все решаемо. Хочешь, можем вместе что-то придумать? У меня с текстами легко, а вот с музыкой сильно не заморачиваюсь. У тебя наоборот. Прикинь если мы объединимся и каждый будет делать что любит?  Андрею было невыносимо больно думать о том, что вот такой действительно талантливый и хороший Миша, чахнет внутри своей сколоченной камеры, не позволяя себе сделать ни одного лишнего шага. Миша улыбнулся и затушил бычок в траву, беря у Андреевых ног почти пустую бутылку Bagbier с вином и отпивая пару крепких глотков. — Слушаю тебя, Андрюх, и у тебя так все солнечно и просто. Будто бы и правда сбыться может. Так хочется верить в такой твой мир. Мой совсем другой. На последней фразе голос изменился, стал горьким и скрипучим, сразу же резанул по горлу изнутри.  Андрей встрепенулся, залихватски улыбаясь и легонько встряхивая Мишу за плечи. — Да конечно, Мишка! Все получится, ты только скажи, ёпт, и я все устрою. Я ж эта… рыбка золотая! Надо потереть и загадать желание и всё сбудется! — И где ж тебя тереть то надо, рыбка?  Они оба громко заржали. Звук отразился от воды и полетел по берегу, пугая рассветных птиц. На горизонте уже заморгали полоски розоватого зарева.  Как же хорошо. Послышался тихий всплеск.  — Смотри, — Андрей утер глаза от смеха и указал пальцем в сторону камышей, — Вон, русалка хвостом вильнула. Говорил же они тут есть.  Миша моментально повернул голову в ту сторону, а Князев съехал рукой с его плеча на талию, крепче обнимая.  — Да не, Андрюх, там рыба прыгнула просто. — Не веришь мне? — притворно оскорбляясь, протянул Андрей, — Да говорю тебе, русалка там. Это сестра моя сводная. Я ж сам-то, эт самое, водяной, я не говорил? — Брешешь! Миха повернулся к нему с широкой улыбкой, чуть было не врезаясь носом в щеку.  Андрей во все глаза смотрел на него и тот был так близко, что можно было разглядеть все крупинки в карей радужке. Андрей приоткрыл рот, хватая воздух и нагреваясь изнутри.  Мишу хотелось. Поцеловать, сжать в руках, втереть в десна и никогда больше не отпускать. Нашел свой камень из прошлой жизни. Теперь терять нельзя.  Какие ж красивые глаза, с ума сойти. Андрей забрал из его рук бутылку, глотая крепленое вино и чуть проливая на себя.  — Андрюх, — Миша дернул ворот своей — Андрюхиной — куртки и обнажил бледную шею. Князев пробежался по ней глазами и вновь вернул взгляд в лицо, — У тебя губы все синие от вина. Смеется, обнажая клыки, и поднимает руку, стирая пальцем маленькую капельку из уголка Андреевых губ. Сердце закрывает доступ к кислороду, Андрей все больше падает в бездну. Пиздец.  И смотрит еще. Смотрит так испытывающе, ожидающе. Чего ты ждешь, Мишка?  Черт, он так близко. И руку не убрал. Так и держит ее возле лица, не касается вроде, но… Блять! Пульсирует в висках, а в голове мигает красная сигнальная лампа. Сколько времени они уже вот так сидят? Почему Миха не отстраняется? Между ними _буквально_ нет расстояния. Миша шумно сглатывает. Андрей прослеживает как дергается его кадык по открытой шее.  Ему показалось или Миша тоже смотрит на его губы?  — Андрюх… Андрей не дал ему договорить. Это уже не важно. Звучало так, будто бы Миша хотел за что-то оправдаться. Но ему не за что. Князев подался вперед, всего на пару сантиметров, и поцеловал Мишу. Словно прыгая с обрыва, со скалы, цепляясь пальцами за куртку и притягивая к себе ближе. И все мысли моментально отключились.  Миша дернулся и отстранился, отчаянно посмотрел на Князя, сводя брови домиком. — Андрюх, слушай, у меня жена… — У меня тоже. Второй поцелуй вышел настойчивее, но все так же нежно. Миша снова отстранился. — Андрюх, я это… ну, не из этих. Андрей моргнул, соображая. — Я тоже, Миш. Горшенев смотрел на него зашугано. Рассветное солнце трогательно касалось его щеки и дрожащих ресниц. Он будто бы что-то решал внутри себя, Андрей не мешал.  В этот раз Миша сам потянулся его поцеловать.  Над лесом поднимался розовый рассвет, расстилая на землю одеяло утреннего тумана.  Двое сидели на корнях ивы на берегу тихой реки и целовались будто впервые в жизни. В лагере уже давно все спали, на месте гулянки тлело пепелище. Андрей радовался, что поставил палатку не в самом центре и они бесшумно проскользнули внутрь. Мишка разулся и почему-то оказался босиком под берцами, а Андрею это зрелище показалось до невозможности порнушным аж щеки порозовели. Миша снял Андрееву парку, закидывая ту в угол палатки, расстелили спальник, легли на голую пенку и накрылись им вдвоем.  Смотреть в глаза было одновременно и странно и офигенно. Андрей чувствовал себя пьяным, хотя все вино выветрилось еще на холодном берегу реки. Миша вытянул руку, Андрей лег на нее головой и, казалось, будто бы теперь лежит так удобно как никогда в жизни. Они одновременно потянулись друг к другу. Мишка, кстати, целовался паршиво.  Суетливо, слюняво, хаотично.  Андрей улыбнулся ему в губы и положил ладонь на щеку. — Успокойся. Давай я покажу по-другому?  Не «так, как надо», не «как мне нравится», а просто по-другому. Миша смекнул о чем речь, густо покраснел, что даже в темноте палатки было заметно, и мелко кивнул. Андрей прижался к его губам, ласково поцеловал нижнюю, затем верхнюю, раскрыл губы своими, мягко прикусил, соскользнул ладонью на шею. Язык подключил не сразу, сначала просто прикусывал и посасывал губы, но когда кончик языка скользнул в рот Миши, тот издал сдавленный стон и на его шее под пальцами Андрей почувствовал мурашки. — Жена вечно говорит, что я как бревно в постели, — признается Миша. Андрей любуется его глазами в темноте и водит кончиком пальца по плечу. — Вот я и… ну… дергаюсь как припадочный. Чтоб создавать видимость. А так… ну я, бля, не знаю. — Ты охуенный, Миш. Тот смущенно улыбнулся и прижался лбом к его лбу. Будь это девчонка, Князев бы давно уже залез ей под кофту, без стеснения лапая за все выпуклые места.  Но это Миша. Во первых Андрей понятия не имел как быть с мужиком и чего вообще надо делать.  А во вторых… Ну с Мишей хотелось по-другому. С Мишей хотелось бережно.  Он поднял ладонь, нежно провел кончиками пальцев по бровям Миши, очертил скулы, погладил по волосам, шее, сжал плечо. Миша громко дышал и жался на прикосновения как дворовый пёс. У Андрея трепетало сердце. У обоих уже слипались глаза.  Князев мелко коснулся губ Миши своими и замер. — Андрюх? — М? — Я рад, что и в этой жизни мы тоже встретились. Над лагерем защебетали птицы и воздух наполнился звуками просыпающегося леса. — Я тоже, Мишк.