Скоро вернусь

      — Давай дружить, — задаëт семилетний кудрявый мальчик другому, чуть поменьше, обычный детский вопрос, после согласия на который вопрошатель либо забывает новоиспечённого приятеля на следующий день, либо остаëтся с ним неразлучен всю жизнь.       — Давай!

***

      — Слушай, Ромка, мы ведь дружим с тобой уже два года, а ты ещë ни разу не был у меня в гостях, пошли прямо сейчас.       Ильину немного страшно идти к совершенно незнакомым людям, пусть даже его родители Шустову, как старшему, доверяют. Но они уже стоят перед дверью, позвонив, и ждут, когда им откроют, так что убегать поздно. У порога их встречает улыбающаяся женщина лет сорока, с такими же светлыми и кудрявыми волосами, как у Максима.       — Макс, наконец-то ты своего друга привëл. Да ты не стесняйся, Рома, заходи. Можешь называть меня тëтей Наташей.       Квартира у Шустовых очень маленькая, по крайней мере, по меркам привыкшего к просторам Ильина. Максу же, наоборот, кажется, что в таких маленьких комнатках больше уюта. В крохотной кухне их встречает отец Шустова, невысокий, усатый и добрый на вид. Он обнимает сына и жмëт руку Ромке. Представляется дядей Колей и рассказывает им про работу, несмотря на опасения жены, которая считает, что «рано ещë им такое слушать, потом ночью будут кошмары сниться». Ребятам и правда не по себе от историй, но они героически сидят, поедая любимые карамельки Шустова, которые тот носит с собой в карманах и угощает ими всех, кто под руку попадается.       — Ты, Рома, конечно, не знаешь, но работаю я журналистом. Мы с моим другом лет двадцать расследования вели, — дядя Коля грустно улыбается, Макс знает, что этот друг в девяносто пятом погиб. — Особенно в девяностые, сейчас, к счастью, преступности не так много. А тогда полно было, одно ОПГ даже под секту замаскировали, участники притворялись, будто они богу древнему поклоняются. Так там ещë и полицейский один продался за деньги и товарища убил.       — Коля, хватит уже, они ведь теперь не уснут. Лучше телевизор им включи.       Через час Ромка говорит им, что его родители дома ждут и его провожает Макс.

***

             Через три года Ильин уже ходит в третий класс и завидует Шустову, который началку окончил и теперь учится в соседней, новой школе. Тот к тому времени обзаводится гитарой, подаренной родителями и постоянно поëт песни по заказу одноклассников, организовывает праздничные концерты в классе, в общем отвечает за творческую самодеятельность. А ещë конкретно надоедает друзьям вышедшей три года назад песней про первого космонавта, только Ильину это нравится, ведь голос у Максима всë равно красивый, даже если он поëт одно и то же в сотый раз.       

***

             Шустов любит играть четырнадцатилетнему Ромке любые песни, даже если какие-то из предложенных ему совершенно неинтересны. Максиму вообще Ильин нравится: с ним хорошо дружить, просто проводить время вместе, он пусть и вспыльчивый и может обидеться на ерунду, скоро забывает причину своего недовольства. Да и внешне он красивый, особенно карие глаза цвета коры какого-нибудь благородного дерева или сладкого какао.       Шустов спрашивает у родителей, как они познакомились и что чувствовали, когда влюбились. Папа рассказывает ему, как мама каталась с ним на его мотоцикле, как она переживала за него, когда он с другом ездил на места преступлений или к самим нарушителям закона.              — Я тогда поняла, что он мне дорог больше, чем друг. И поняла, что влюбилась, — мама смеëтся и смотрит на мужа таким же взглядом, как и двадцать лет назад. — И мне с ним всегда было хорошо, даже если мы занимались обычной рутиной, вот я и решила выйти за твоего папу замуж.       Наташа понимает, что сын эти вопросы задаëт не просто так и радуется, что у Макса появилась девушка, а может скоро появится.       Шустов думает, что влюбиться в парня как минимум очень странно. А может быть даже ненормально. Но с другой стороны, он ведь никогда не влюблялся в девушек, с кем-то из них хорошо дружить, многие очень красивые, Максим даже мог к некоторым привязаться, но не полюбить. И если он начнëт встречаться с девушкой, то испортит жизнь и ей, и себе. Парень думает, что ненормальным будет лишь то, что он скроет свою влюблëнность от Ромки, поэтому нужно как-то ему признаться.       А вот Ильин реально думает, что чем-то болен, психическим, судя по всему, ведь невозможно в здравом уме постоянно пялиться на выгоревшие от солнца кудри друга, к тому же своего пола. Родители с детства Роме твердят, что любовь двоих парней или девушек невозможна, что такие пары либо сумасшедшие, либо просто хотят выделиться. Так что парень считает, что бабочки в животе, когда он слышит очередную песню в исполнении Макса, это скорее тревога, чем влюблëнность.       Ильин даже перестаëт так часто гулять с Максимом, отказывается от приглашений в гости. Может, если они друг от друга отдалятся, то странное чувство пройдëт и они снова смогут нормально дружить. Но это не помогает, а только наоборот: Роме всë чаще хочется с Шустовым видеться. Макс же не понимает, почему Ильин всë чаще отказывается от встреч с ним и решает поговорить в одной заброшке, куда никто не ходит, и заодно признаться.       Ромка боится остаться совсем наедине с другом, мало ли, что придёт в голову, ещë ляпнет что-то про свои чувства, но и не хочет его обидеть, так что соглашается. Максим даже на обычный разговор приходит со своей «огненной» гитарой, и находит друга на самом верхнем этаже, там, где меньше всего пыли. Они стоят в тишине минут пять, пока Шустов не решается всë таки заговорить:       — Рома, ты можешь посчитать меня совсем ненормальным, можешь меня даже ударить, я пойму, но сам таким себя не считаю. Я, кажется, понял, что ты для меня больше чем просто друг. Ты мне нравишься, но я даже не надеюсь на взаимность, просто на то, что мы спокойно перестанем дружить и ты не будешь меня ненавидеть.       Ильин смотрит на его голубые глаза и думает, что сейчас самое время убежать. Но вместо этого он встаëт на носочки, чтобы дотянуться до Макса, который мало того, что старше на два года, так ещë и выше него на целую голову, и целует. Шустов отвечает нежно и обнимает своего теперь уже, наверное, не друга. Ильину сейчас абсолютно наплевать на мнение гомофобного общества и родителей и, самое главное, на протестующую против этого часть себя. Он просто наслаждается этим прекрасным моментом и бабочками в животе точно не от тревоги. Этот первый поцелуй точно запомнится им надолго.       Но Ромка быстро вернулся в реальный мир, отстранился и, не найдя решения лучше, от стыда уткнулся парню в футболку.       — Прости, Максим, я такой идиот. Зачем я это сделал вообще. Наверное, нам и правда надо перестать дружить и всë. Это ведь ненормально.       — Почему ненормально? — удивляется Шустов, успокаивающе гладя Ильина по волосам. — Тебе ведь хорошо и людям, значит, тоже, потому что они видят твоë счастье, а не боль. Всë правильно, Ромашка.       Максим уже сам снова целует парня, а Ильин отвечает, зарываясь руками тому в волосы, а от ощущения родных рук на своей талии у Ромки спина покрывается приятными мурашками. Наконец, Шустов отстраняется чтобы взять гитару.       — Ну что, солнце моë, что мне тебе спеть? — Ильин готов заплакать от счастья только из-за этого обращения.       — Что-нибудь про первую любовь.

***

      Шустов уже давно привыкает к подколам школьных задир про внешность, небогатость их семьи, да и вообще к любым попыткам вывести на эмоции. Но когда они задевают родителей, Макс не выдерживает.       — У этого батя почти мент, — говорит главарь, парень восточной внешности, Саня, вроде. — Он на моего отца кучу материала навалил, якобы он наркоту продавал в девяносто пятом. Его засадили потом. И всë из-за этого.       В следующую секунду глаз задиры становится украшенным фиолетовым «фонарëм». А потом Шустов награждается за это кучей синяков и царапин.       — Ладно, на сегодня тебе хватит.       Максиму больно и обидно. Он даже думает, почему врезал Сане, он ведь правду сказал, но с другой стороны, с каким пренебрежением. Да и его папа, к тому же, не только чьих-то отцов в тюрьму садить помогал, но и преступников обличал, так что вполне возможно, что этот задира из-за него сейчас живой ходит.       Родители ещë и, как назло, ушли сегодня в гости, так что дома никого нет. Шустов, конечно, и сам может царапины обработать, но хочется заботы. Он звонит Ромке.       — Это тебя кто так? — возмущается Ильин, посадив Макса на кровать и ища в аптечке перекись, бинт и пластыри.       — Это Саня, помнишь, задира тот, я тебе рассказывал. Он папу оскорбил, ну я ему и врезал.       Роме физически больно смотреть на такого грустного и подавленного Шустова. Он с любовью обрабатывает каждую царапину и целует каждый синяк.       — Ты что делаешь? — спрашивает Максим, но не может скрыть, что ему безумно нравится.       Ильин улыбается, когда видит, что глаза у Шустова больше не грустные. Он доходит до последней царапины на щеке и целует Макса уже в губы.       — Ну всë, я теперь целый, твоë лечение оказалось очень эффективным — смеëтся кудрявый. — Пойдëм я тебя провожу.       

***

      Они встречаются уже год и друг без друга не могут, делают вместе всë, что возможно. Летом Макс чуть ли не каждый день дарит Ильину цветы, чаще всего конечно, ромашки, а тот в ответ картинки с ним. Ромка рисовать не особо умеет, но его к этому тянет, да и Шустов всегда получается похожим. А ещё они целуются, постоянно целуются: то на той заброшке, то в укромном месте где нибудь в парке, то запершись у Шустова в комнате. Но для всех они до сих пор друзья, даже для родителей, хотя как раз от них это скрывать надо больше всего.       Максим не был в гостях у Ромы уже полгода, чаще всего они проводят время у Шустова. За это время ничего не изменилось, квартира всë ещë огромная, пятикомнатная. Можно подумать, что в ней живëт многодетная семья, но Ильин — единственный ребëнок.       Они сидят на кухне, мама Ромы смотрит какой-то исторический сериал на планшете, его отец, в честь которого Ильина и назвали, расспрашивает сына и его друга обо всëм. Максу нравятся такие вечера, родители у Ильина понимающие, любят его, Шустов даже не понимает, почему тот не хочет им рассказать об их отношениях.       Максим и Рома прощаются с их родителями и Ильин провожает Шустова до дома. Тот, как только они заходят за ближайшее дерево, вдруг целует его.       — Ну не надо, Макс, — смеëтся Ромка, отстранившись. — Подожди, а где твоя куртка?       — Блин, — сокрушается Шустов, обнаружив пропажу. — Ну ладно, завтра заберу!       — Да я сейчас сбегаю, зачем тебе туда-сюда ходить, — говорит Рома и целует парня в щëку. — Скоро вернусь!       Ильин не возвращается ни через десять минут, ни через час, ни через два. На звонки не отвечает и на смски тоже. Макс думает, что с ним ничего не могло случится, потому что видит горящий свет в окне и даже силуэт парня в нëм. Шустов сидит на скамейке, всë пытается дозвониться или дождаться, но без толку.       Ильин не успевает открыть дверь, как его уже встречают родители, чем-то очень разозлëнные. Рома, понимает, что листва дерева была слишком редкой.       — Как ты мог вообще?! — кричит мама. — Как тебе такая чушь в голову пришла?! С этим парнем целоваться! Я так и знала, что он ненормальный!       Ильину страшно до безумия, особенно за Максима, кто знает, что они с ним теперь могут сделать.       — Марго, успокойся, — пытается утихомирить маму отец.       — Успокойся! Вот сам объясняй тогда своему сынку, что это противно, это ненормально. Нормальный же был парень, учился хорошо, а потом пришëл этот подонок и сына нам развратил.       — Спокойно. Нужно решить эту проблему по другому. Дай телефон, — почти ласково просит отец сына.       Рома отдаëт, понимая, что отец будет делать. Когда телефон возвращают, номера Шустова он в нëм не находит. А он, дурак, так его и не выучил.       — Ищи во всëм плюсы, Марго, — улыбается жене отец. — Ты ведь хотела полететь в Питер? Ну вот, теперь мы там живëм.

***

      Макс ещё год пытается дозвониться до Ромки, сначала чуть ли не каждый день, потом раз в неделю, месяц, пол года. А потом с головой уходит в учëбу. Учиться собирается на пожарного, хоть мама и протестует. Шустов еë понимает: всю молодость она переживала за жизнь отца, теперь придëтся и за сына, но к такой работе тянет сильнее. Сначала Максим думает стать обычным пожарным, но его тянет в леса, ближе к природе, к отдыху в палатках и костру.       Парень выучивается и становится пожарным-десантником «Авиалесоохраны». Старается, переходя из группы в группу, чтобы его заметил самый опытный и профессиональный — Алексей Соколов. А в перерывах между работой мучает бедных бухгалтерш, заставляя их хором петь песни, в том числе и переделку своей любимой «Гагарин, я Вас любила».       Соколов Шустова замечает, видя старание на лекциях и практике. Да и гитара в их работе не помешает, чтобы отвлечься от проблем хоть на время парой песен. Максим делится с родителями прекрасной новостью и на автомате набирает и номер Ромки, но слышит лишь гудки. Затянувшаяся пятью прошедшими годами рана вновь открывается, пусть и не сильно. Он до сих пор не знает причины: либо Ильин его просто-напросто бросил, либо были против его родители и не дают до него дозвониться. Макс очень сильно надеется, что вторая.       Но Ромка постепенно забывается. Шустов летает спасать людей в Карелию и Сибирь, приезжает как можно чаще к родителям отдохнуть и на дачу съездить, с ребятами из группы общается, даже в гости к ним ходит. Но, конечно, случаются и горести: погибает Паша из их группы, на него падает огромное дерево в один из вылетов, у Петра Величука погибает в огне беременная жена. Максим пытается не дать ему совсем уйти в себя и, возможно даже благодаря его стараниям, тот не уходит из «Авиалесоохраны».

***

      Рома проклинает себя за то, что он не выучил какие-то десяток цифр. Он пытается забыться, ведя жизнь типичного мажора: ходит на тусовки и сам их устраивает, меняет десять девушек за месяц, пытаясь забыть Макса, которого видит в каждом парне. Но палку всë таки не перегибает, есть в Питере «золотая молодëжь» похлеще: Ильин, по крайней мере, по пьяни девочек не сбивает и не откупается потом от суда.       Но Ромка решает взяться за ум, и поступает в МЧС на пожарного. Родители гордятся и говорят, что там из него наконец-то сделают нормального мужика. Правда идëт он туда исключительно из-за работающей на «Авиалесоохране» девушки. Катю Соколову Ильин нашëл в ВК, а через месяц виртуального общение они встретились в реальности. Она, кажется, становится той самой единственной для него, которую он будет любить всю жизнь. Макса Рома забывает, как и влюблëнность в парней и успокаивается.

***

             Бухгалтерши сейчас бы лучше ели на обеде суп с фрикадельками, чем надрывали голос, затягивая хором песню. Но Шустов неумолим, поэтому страдать приходиться, а они бы с удовольствием взяли отпуск от подготовки к концерту в честь «Дня спасателя» хотя бы на маленький срок. Примерно навсегда. В этот раз Максим, к счастью, быстро с ними заканчивает — штаб вызывает.       Пожарный по дороге встречает Костю, Петра и Сергей, которые уже сообщают, что их расформировывают, а Алексей Палыча вообще отстраняют. Но всë решается быстро: оказалось, что шестого он поначалу не нашëл, но теперь кандидат есть, так что переживать не из-за чего.       Катин отец оказывается человеком недоверчивым и решает Рому проверить радикальным способом — берëт в группу. Ильину, в принципе, безразлично, его, как новичка, вряд ли возьмут на какой-нибудь страшный пожар. Они просто побудут в лесу два-три дня максимум, потушат огонь и всë.       А Макс слышит, как Костя спрашивает у Соколова про новичка, и цепляется за одну единственную фамилию — Ильин. Разум уверен, что это совпадение, но сердце, соединившее фамилию, возвраст и увиденную мельком фотографию, надеется, что нет.       — Пацаны, здорова, пацаны. Чë, как сами? Пауэрбанк есть у кого нибудь, телефон зарядить не успел, надо девушке позвонить, предупредить, сто улетаю! — Молодой бежит к ним, даже не надев костюм.              Несмотря на тëмные очки и внешние изменения, которых не может не быть спустя десять лет, Максим узнаëт Ромашку. А Ильин же просто думает, что где-то видел этого человека, да и голос знакомый.       Когда Шустов смотрит на целующегося с Катей Ромку, становится обидно, но он понимает, что парень не виноват: это Макс, дурак, за столько лет так никого и не нашëл, да и не искал, надеясь на чудо. Чудес не бывает.       Рома узнаëт Шустова, когда они уже в обычных форменных жëлтых куртках прокладывают минполосу. Взгляд цепляется за именную нашивку и он от радостного удивления даже забывает самый элементарный рабочий термин. А через минуту их настигает и само явление, а потом и деревенские жители, не брезгующие дракой.       Сидеть в холодном и влажном лесу без палаток еды и инструментов невесело. Пëтр, стороживший табор, успел спасти лишь самое важное — «Спутник» и гитару Макса, на которой тот сейчас играет песню «Руки вверх!». Ильин надеется, что пожарный обращается прямо к нему, несмотря на прошедшие и утерянные безвозвратно десять лет и оказывается прав. Роме стыдно перед Катей, которая верят, что он и правда любит еë как девушку, но сейчас Ильин понимает, что ощущает к ней только дружескую привязанность, которую по ошибке принял за влюблëнность. Парень чувствует, что пение Шустова до сих пор вызывает у него бабочки в животе, но потом сам обламывает удовольствие, спросив у Петра, потерявшего в огне беременную жену, про семью.       Макс, дождавшийся момента, когда все уснули, бредёт подальше в лес, чтобы придумать там песню и для поздравления со свадьбой, и для просьбы дать еды и инструментов. На обратном пути он засматривается на спящего Ромашку и понимает, что тот до сих пор такой же красивый.       Ильин, которого не пускают в деревню, безумно злится на это и на то, что Соколова от него болезнь скрыла. Он, конечно, понимает, что ничего не чувствует к ней в романтическом плане, но всë равно любит его как подругу, как близкого человека, который знает много сокровенных секретов и которому доверишь всë. "Спутник" Ромка роняет и заодно видит очень сильный огонь, приближающийся к ним.       Когда за оплошность Ильина Алексей Палыч срывает с него знак "Авиалесоохраны" парень понимает, что заслуживает этого. Начинается паника и Рома начинает боятся, особенно сильно - за Макса. Того сажают везти детей.       - Макс, солнце, пожалуйста, будь аккуратнее, - умоляет Ильин и даже не задумывается о реакции других - из-за шума и паники их всë равно не слышат. - Я же без тебя не проживу.       - Не говори ерунды, Ромашка, - как всегда улыбается пожарный. - Всë будет хорошо. Скоро вернусь.       И, убедившись, что никто его не видит, легко целует парня в губы. Тот обеспокоенно улыбается. А потом машина едет и Ильин хочет побежать за ней, но вместо этого держит обезумевшую от страха за своего ребнка местную жительницу.       Они лежат на огромной поляне, укрывшись огнеупорными одеялами, надеясь на чудо. Рома гладит рукой чехол, на который напечатана его с Катей фотография, но думает о фантике жвачки, подаренной Максом, которая под ним лежит. Поцелуй Шустова ещё горит на губах. Ильин уже ни на что не надеется, но спасение приходит в лице Соколова.       Шустов смотрит в иллюминатор на залитую бензином поляну, приказывает в мыслях себе думать, но понимает — некогда. Максу страшно, безумно не хочется умирать, но он знает, что так случится в любом случае: либо он погибнет один, либо со всеми этими детьми, которых так ждут родители. Пожарный выбирает, говорит детишкам, чтобы они верили в чудеса и, спрыгнув, смотрит вверх в испуганные глазки ребят. Улыбается, чтобы они не пугались. Умирать больно, он надеется, что вертолëт уже достаточно высоко, и дети не слышат его крик.       Рома видит виноватые глаза летнаба и понимает, что случилось ужасное. Дети уже счастливо обнимаются с родителями, так что вариантов нет. Максим умер. Летят они молча, другие — потому что хотят почтить память товарища, а Ильин просто ничего не чувствует.       Наташа часто включает телевизор на фон, когда готовит, чтобы был шум, но в слова обычно не вслушивается.       — В Карелии потушили два основных очага пожаров, — равнодушным тоном говорит тем временем ведущая. — Также эвакуировали пять деревень. К сожалению, погибло трое жителей и четверо пожарных. Троим сотрудникам «Авиалесоохраны» планируется присвоить звание «Героя Российской Федерации», одному из них — посмертно.       У женщины выпадает из рук нож и падает на доску. Она садится на диван, и слышит открывающую дверь ключ.       — Наташенька, не переживай, — успокаивает еë пришедший муж. — Это ведь необязательно наш Макс погиб. Да и к тому же, ты что забыла, они к Сибири прикреплены, их в неë отправляют, а там всë относительно хорошо.       Катя долго не решается звонить, но всë таки делает это. На последних словах у неë голос уже дрожит, но она понимает, что родителям Шустова в сотню раз тяжелее и держится.       На похороны их всех приглашают, они проходят на кладбище, до которого легко доехать и от дома Шустовых, и от Авиа лесоохраны. Там же присуждается звание «Героя России». Рома не понимает, зачем нужны эти восхваляющие речи, как они спасут Шустова, как помогут пережить горе его родителям.       На их, «спасательской» церемонии, когда читают те же оды и стоят перед мемориалом, парень смотрит на его фотографию. Макс на ней сильно отличается от других серьёзные лиц на камне своей постоянной широкой улыбкой. Он выделяется и из всех тех, кто стоит перед мемориалом: группа и пару других работников стоят с грустными лицами, пару женщин из бухгалтерии, которых Шустов готовил к концерту, плачут. Роме плакать не хочется.       Он, чтобы отвлечься, идëт гулять в городе и заходит в какой-то магазин. В отделе со сладостями видит те самые конфеты, из детства, которыми Макс абсолютно всех угощал. Слëзы сами текут, Ильина даже начинают спрашивать что у него случилось. Он уходит, купив полкилограмма карамелек.       Рома плачет часа два, понимает, что это ведь он виноват, взял этот дурацкий «Спутник» ради своей прихоти. Если бы не он, Макс был бы жив. Ильину больно, безумно больно, что они не виделись эти десять лет, наконец встретились и снова потеряли друг друга, теперь уже навсегда. К нему стучит обеспокоенная Катя и Рома, продолжая плакать, рассказывает ей и про Шустова, и про свою ошибочную влюблëнность, и надеется, что та его простит. Соколова прощает. Еë отец видит Ромино состояние и разрешает ему на недельный отпуск, благо, пожары сильно поутихли.       Возвращается к родителям, рассказывает им про ситуацию со «Спутником» без уточнения, что это тот самый Макс, и они дарят ему нужную поддержку. Правда, ненадолго.       — Видел, Ром, что по новостям говорят, — обращается к мужу Маргарита следующим утром. — Что этот самый извращенец, который нашего сына развратил, людей спас и ему там какую-то медальку дали. Проплатили, сто процентов. Может он даже и не умер.       — Да ладно, тебе, Марго, — отвечает ей супруг и смеëтся. — Может и правда спас и погиб. Не зря же детей, им вообще без разницы, кого «любить».       Рома не выдерживает и выбегает из квартиры. Ему больно, обидно за Макса и он не знает, к кому прийти утешиться. Хотя нет. Знает. Ильин берëт один билет до Москвы, через полчаса и бежит в аэропорт. Через пять часов он уже звонит в дверь к Шустовым.       — Извините, Вы кто? — постаревшая от горя больше, чем на десять прошедших лет, тëтя Наташа открывает ему дверь. — Рома? Неужели это ты? Заходи.       Ильин заходит, проходит на кухню и видит там сидящего дядю Колю. Он, узнав парня, слегка улыбается.       — Ну и где ты пропадал все эти десять лет? — спрашивает без укора, даже сочувственно.       — Меня родители в Питер увезли, долго объяснять, они так захотели, — Рома решается признаться. — Я знаю, вы можете меня вообще никогда не простить, но это я виноват. Я тогда из-за своей глупости взял «Спутник», по которому мы с базой связывались, а там связи не было и больше никак нельзя было поговорить. Я его в воду уронил. Простите.       Он не выдерживает и плачет, закрыв лицо руками. На него не кричат, его не проклинают, а просто успокаивающе гладят по руке.       — Я его любил, — вдруг признаëтся Ильин.       — Это понятно, — грустно отвечает Шустов-старший. — Вы же десять лет дружили, как тут друг к другу не привязаться, даже с такой длинной разлукой.       - Нет, Вы не поняли, - поправляет его Рома. - я его по другому любил. Мы целовались. Вы, наверное, этого не поймëте, но, пожалуйста, не надо на него за это злиться. Мои родители поэтому и переехали со мной, якобы он меня испортил.       Шустовы смотрят на него с лëгким удивлением, а потом тëтя Наташа говорит:       - А ведь он у меня спрашивал про влюблëнность, - она грустно улыбается. - Я тогда подумала про девушку, теперь вижу, что за девушка. И понимаю, что наш Максимка был счастлив с таким парнем. Ты не переживай, мы не против.       И они его крепко обнимают. Ильин понимает, что ещë много раз проснëтся от ночных кошмаров, потратит кучу денег на психолога и прольёт море слëз, но сейчас ему, с этими неродными физически, но такими по духу людьми, гораздо легче.