Тяжёлый взор, полный ревности

      Он не помнил, как оказался на барной стойке. Кожу жгло от злых поцелуев, и именно это позволило ему вынырнуть из забытья. Укус в основание шеи явно был наказанием, и Ван Ибо зашипел, дёрнул плечами, стаскивая пуховик, но ничего не произнёс вслух. Ему было жарко в верхней одежде, только жаловаться он не любил.       Казалось, они поссорились. Из-за чего? Ругаться с Сяо Чжанем всегда было себе дороже, поэтому все недоразумения они привыкли решать спокойно. Ван Ибо подозревал, что таким образом они больше заботились о своей репутации и ушах соседей, и окончательно осознал свою ошибку всего лишь пару часов назад, когда Сяо Чжань, даже оставшись в глухом помещении, не стал выяснять отношений. Он не метал пустые ругательства, не крушил мебель или что-то подобное и вряд ли мог поднять на кого-нибудь руку. Он злился, бесился, ненавидел — точно хлопушка, в которой набиралась сила, чтобы взорваться, и это можно было распознать только по прикрытым глазам и сжатым губам. Только эта хлопушка взрывалась по-иному. Сяо Чжань скрещивал руки на груди, его ресницы трепыхались от гнева, и вместо возмущения можно было услышать только пыхтение. И каждый раз он уворачивался, чтобы Ван Ибо не видел охладевшего взгляда. Даже в ходе ссоры он боялся его ранить.       Ван Ибо сдерживал мат только усилием воли. Он хотел что-нибудь пнуть, поэтому пнул по чужой коленке, и словил обжигающий взгляд. Он заталкивал внутрь свою разрастающуюся злость, сжимал и разжимал кулаки и прикусывал язык. Ван Ибо хотелось, чтобы Сяо Чжань его ударил. Пусть сорвёт уже своё негодование.       «Ну же», — он подставлял губы, чтобы их сминало под тяжестью этого чувства, чтобы они продолжали гореть от жадных поцелуев.       Бёдра тоже саднило. Чуть прохладные пальцы прикасались чуть выше тазовых косточек, не кусали, гладили, а затем расстегнули пуговицу джинсов, и снова забывалось, каким образом он оказался на барной стойке.       Сяо Чжань всё ещё злился. Это считывалось по тому, как он сосредоточенно время от времени стал вжиматься фалангами пальцев ему в живот. Мышцы от давления напрягались сильнее, поэтому было несколько неприятно получать тычки в столь уязвимое место.       — Чжань-гэ… — выдыхая имя, Ван Ибо через интонацию попытался выразить своё недовольство и взвыл, когда Сяо Чжань прихватил зубами приоткрывшуюся чувствительную кожу в области паха. — Ой! Да что?!       — Просто заткнись.       От тональности голоса можно было покрыться мурашками с головы до пят, однако Ван Ибо это лишь раздразнило. Какими бы укусами ни награждал его Сяо Чжань, это было в меру. Своеобразной местью, которая со временем доставит им удовольствие. Он вскинул колено, упираясь в горло, отталкивая, и Сяо Чжань отвлёкся, недоверчиво моргая.       В глубине его глаз полыхал холодный огонь. Ревнивый. И тогда Ван Ибо припомнил, что стало причиной их ссоры.       Он нарочито медленно выталкивал пуговицы из прорезей, спускал пуховик с плеч, проделал то же с пиджаком и рубашкой и, в конце концов, опрокинулся назад на локти, демонстрируя свою беззащитность. Податливость. Прося тем самым извинение, что заставил снова вкусить горечь. Он мимолётом заметил, как при этом Сяо Чжань нервно провёл языком по губам.       — Ты зол на меня, — еле слышно проговорил он.       — Это констатация факта или вопрос?       Ван Ибо ощутил, как внутри забурлил смех, и подавил его. Не стоило смеяться над тем, что Сяо Чжань чувствовал. Он подпёр щёку ладонью, завалившись немного на левую сторону, поставил ногу на столешницу и заскользил ступней по гладкой поверхности, наблюдая, какую реакцию такими движениями вызвал. А та была выше всех похвал: Сяо Чжань переступал с ноги на ногу, силясь скрыть эрекцию, и у Ван Ибо всё-таки дрогнула в усмешке губа.       — Если ты так зол, то давай, разозлись как следует. Проигнорируй меня или ударь. Зачем же в таком случае ты продолжаешь меня раздевать?       — Потому что хочу.       На губах Сяо Чжаня будто осели эти слова. Потому что хочу. Столь открыто, столь прямолинейно. И от этого стало совсем жарко, Ван Ибо зачесал взмокшую чёлку. Подрагивающие пальцы потянулись к коленям, и Ван Ибо развёл их в стороны, чтобы избежать прикосновения. И сделал так, что почти ощутил, как пересохло в горле у Сяо Чжаня.       Он знал, как выглядит. Распластавшись на столешнице совершенно развратным способом, ему понравился взгляд, которым его наградили. Особенно, когда зоркие глаза соскользнули ниже, между бёдрами. В джинсах становилось тесно, и Ван Ибо уложил стопу на груди Сяо Чжаня.       — Ты же пытаешься меня наказать?       — А ты хочешь быть наказанным?       Зрачки расширились, заполняя практически всю радужку, помутнели от мыслей, сформировавшихся от увиденной картины, и Ван Ибо откровенно наслаждался этим вниманием, подначивая и постукивая пяткой, пальцами отбарабанивая приказы. Разденься. Приступай. И в то же время ему всегда доставляло, как Сяо Чжань примерял своими невозможными глазами варианты, разглядывал каждый сантиметр, раздевал его мысленно. Ван Ибо нравилось ощущать себя обнажённым даже в его голове.       Сяо Чжань предпринял ещё одну попытку дотронуться: ладонь невесомо, будто играя в воздухе, почти коснулась джинсов, и Ван Ибо не отдёрнул ногу. К руке мгновенно присоединилась и другая: они вместе прошлись по внешней стороне бёдер, пока не достигли ягодиц и с нажимом не обвели их, не нырнули вовнутрь, почти сминая между пальцами ткань и член, который дёрнулся и запульсировал под их тяжестью.       — Почему ты ушёл? — к концу предложения Сяо Чжань задрожал.       Он наклонился слишком низко, носом упираясь в пах, его волосы щекотали обнажённую кожу брюшных мышц, и Ван Ибо слишком явно различил тёплую щёку. От дыхания, которое тоже колыхалось, по всему телу пробежал табун мурашек.       — Мы же всегда решаем проблемы сразу. Почему ты ушёл? Почему на этот раз ты ушёл?!       Крутившиеся на языке слова казались пустыми, лишними, с налётом оправданий. Ван Ибо не хотелось произносить ничего из этого вслух. Он запрокинул голову и развёл плечи и колени шире, когда Сяо Чжань провёл кончиком носа где-то возле молнии джинсов. Стоило только расслабиться и предоставить Сяо Чжаню свободу, как его зубы сомкнулись меж собой. Вздрогнув, Ван Ибо порадовался, что всё ещё был в одежде и не почувствовал укуса достаточно сильно, но зато пересмотрел свои приоритеты. Играться с огнём надо было осторожнее.       — Будь твои зубки чуть острее, и ты бы лишился половины удовольствий в постели. Нечем было бы тебя радовать.       — Я бы пережил как-нибудь.       — О, мой Чжань-гэ, кажется, обиделся?       — Ты не ответил на мой вопрос, с чего бы мне отвечать на твой?       Сяо Чжань снова стиснул зубы, и в этот раз было ощутимо больнее. Ван Ибо вцепился в его волосы, немного нажимая на затылок, прося о большем. Язык размашисто прошёлся по ткани, намачивая её, и глядя вниз, Ван Ибо совсем возбудился.       — Хорошо, я отвечу. Меня выбесило твоё напускное спокойствие. То, как ты сохраняешь выдержку, когда злишься. Мне хотелось, чтобы ты мне врезал, пусть даже это была бы всего лишь пощёчина, но ты даже этого не собирался сделать. Меня выбесило. Ты ревновал и молчал. И я ушёл.       — Ты ушёл, — жалобно повторил Сяо Чжань, не поднимая глаз. Стянул джинсы и теснее прижался губами к влажному пятну, что оставил его язык. Ван Ибо взбрыкнул бёдрами навстречу. — Почему я должен вымещать свою ревность на тебе?       — Потому что я её причина?       — Причина те люди, которые смотрят на тебя, будто в их зрачках две головки, истекающие вожделением. Они будто готовы открыть рот и сожрать тебя. А сожрать тебя могу только я.       — С этим не поспоришь.       Ван Ибо ласково погладил Сяо Чжаня по голове, когда тот освободил его от джинсов и нижнего белья, удобно расположил свои ноги на его плечах. Он выгнулся, ловя поцелуи на животе и ниже. Мех пуховика защекотал чувствительную кожу, и пальцы у Ван Ибо тряслись, он ухватился за край столешницы, чтобы пережить удовольствие от сладких касаний.       Сяо Чжань растёр указательным пальцем кожицу, и она разогревалась под умелой лаской, разжигала кровь, что приливалась к головке. Венки взбухали, и Ван Ибо не отрывал взгляда от алого рта, что приблизился к члену, и закусил губу. Дыхание было обжигающим, но Сяо Чжань выпрямился и вовлек Ван Ибо в поцелуй. Губы уже были искусаны до такой степени, что пришлось зализывать ранки, и неожиданно Сяо Чжань стал более нежным.       «Успокоился», — подумал Ван Ибо, но не тут-то было.       Тот уложил раскрытую ладонь и стал надавливать её выпуклой частью на головку, похлопывать, отчего Ван Ибо прогнулся в пояснице, разрывая поцелуй, и откинулся на руки, поднимая лицо к потолку, выстанывая имя. Он подогнул коленку и задрожал, толкнулся навстречу ненасытным губам, однако те лишь эфемерно коснулись и отодвинулись дальше.       — Сяо Чжань!       — М-м-м? — хитрые глаза между двух его ног смотрелись дразняще, и Ван Ибо снова застонал.       — Ты невыносим.       — А ты так податлив, такой развратный со своими расставленными коленями и распухшими губами. Так бы и хотел тебя попробовать, только…       Он не договорил, дёрнул Ван Ибо за локоть, заставляя слезть с барной стойки, и его повело, качнуло в сторону. Он удержался только из-за танцевальной привычки, подогнул ноги и выровнялся. Взгляд поплыл по тому, как Сяо Чжань развернулся к нему спиной, скидывая пуховик на пол, приподнял рубашку и стал расстёгивать пуговицы на штанах. Две упругие ягодицы приманили его ладони, а затем и его всего, он опрокинулся сверху, прижимая Сяо Чжаня к стойке, сжимая бёдра до тяжелого выдоха снизу.       — Покажи мне, что мне незачем ревновать.       Ван Ибо и не стоило об этом просить.