Любимый фильм

Существует выражение "грызть место под солнцем", так вот Вадим скорее грыз скальпы тем, кто пытался вместе с ним дотянуться до этого солнца. В своей странной жизненной манере он опасно стремился получить все и сразу: в таком лайфстайле ты сушишь голову, сидя в ванной, чтобы сэкономить время. Это квартира Серого, или тут скорее его кресло, в котором он вечно торчит ржавым гвоздем, иногда наплевав на систему координат, как сейчас : рябые ноги в еле рыжих волосках закинуты на верх спинки, а он сам держит в руках сборник Эдгара По "Король Чума".  Волосы стекают на пыльный пол, той же ржавчиной как из крана в ванной. Серый смотрит на Вадима, который по-хозяйски широко шагает между редкого мусора, а в голове какая-то грязь из кадров "Ненависти". Этот фильм Дракон с Олегом просто обожают, смотрели сначала на кассетах, а позже и на дисках, и уже даже Сереже казалось, что лицо Венсана Касселя и планета, горящая от коктейля Молотова, отпечатались на веках. —Ну так что там? Синяя пепельница "pall mall" тяжелит пластиковый подоконник. Олег безучастно стряхивает туда пепел, иногда поглядывая в дверной проём кухни, где что-то готовилось, судя по запаху, недурственное. —Олег, читал "Зону" Довлатова? Серёга тут же усмехается, перелистывая книгу, сдерживая шутку про максимальное его чтиво - о составе поваренной соли. —там был момент "сеанса", когда зэки находят на исправительных работах кусочек кружки с нарисованной девочкой. Чувствую ту же хуйню. —Странные у тебя какие-то чувства. Серега не увлечён. Вадим идет на кухню за Волковым, последний что-то мешает в сковородке, и это отличный момент, чтобы зачерпнуть оттуда на пробу, ближайшей лежащей вилкой. —Давай нормально, без метафор, я не понял, чего ты от меня хочешь. —Как с девчонкой познакомиться? -Вадос, несмешно. —Я серьезно. —Не тебе об этом спрашивать, не неси херню. Да, действительно, не Вадику. Подцепить какую-то девчонку на дискотеке между мордобоем или каким-нибудь раскуром — это по его части. И заговорить с каждой может, а главное, как по-джентльменски, будто всего секунду назад, когда она  спускалась по кручёной лестнице местного кинотеатра в мини-юбке, Вадос смотрел исключительно на небо. По облакам погоду сверял, стопроцентно. Вадим украл что-то со стола, фиг разберешь высокую кухню, но вкусно. —Пригласи в кино её. —Ей такое неинтересно. —Оно и лучше, организуй места на последнем ряду. Дракон понял, что Волков его слишком хорошо знал, и всякую жеманную фигню для девочек в маечках с Ди Каприо, он ему предлагать не будет. —Ты вот как с Серёгой познакомился?   Олег тут же нахмурился. Как-то Вадик достал фильм на английском, который только-только вышел, у всех уже ладошки и глаза и прочее от нетерпения чесалось. Тогда Серёга в кинотеатре с рупором переводил буквально на ходу, как он сказал, эскипириенс невероятный, особенно когда прерывал речь Марлы на собственное "ЗАТКНИТЕСЬСУКИБЛЯТЬ", из-за чужого смеха, который так и рвался от "женского" тона Серого. И где Волков только откопал этот кадр? Вообще, Вадим держал собственный крохотный кинотеатр, и это было не совсем незаконно, но где бы еще можно было бы посмотреть новые фильмы Гая Ричи или Тарантино? Сам зал напоминал обувную коробку, просвеченную фонарём киношного ультранасилия, но даже так люди собирались там часто, и при том, самые разные. И Если бы Вадим верил в бога, он бы подумал, что тот был реально в хорошем настроении, создавая того человека, что уселся сегодня на самый дальний стул, почти около гулящей лампы проектора. Скромный тёмный кардиган, странная стрижка, напоминающая карешку Умы Турман в фильме на экране, и скучающий взгляд, отчего-то издалека глаза даже кажутся красными, словно на фотографии при вспышке полароида.  Всё это манило странным образом. Криминальное чтиво тут крутят уже в третий раз, но всё равно Вадим с трудом отрывается от экрана, чтобы пересесть поближе к незнакомцу. —Привет, давно ты тут? Я тебя раньше здесь не видел. Дракон получает не больше реакции, чем могла бы получить точка на экране, что появляется на мгновение на неисправной пленке. Как там говорится, "сигаретный ожог"? —По-русски не говоришь что ли? Парень молчит, отвернув голову к экрану: Бутч Куллидж садится в такси, вся сцена в интимном черно-белом. Вадим не унимается. -Ничек татар, чибәрлеге турында? —Ты придурок? Две новости: по-русски говорит, и вторая - зря он всё-таки терроризировал Олега с изучением татарского. —Ну хоть заговорил. Ты откуда вообще? Я тебя впервые вижу. Вадим окончательно падает на старое  кресло рядом,  и то моментально  жалобно кашляет пылью, а незнакомец отсаживается подальше. Вадик со скрипом двигает кресло поближе, из-за чего несколько голов оборачиваются в их сторону. Стул тут же двигается дальше. Так можно было бы делать бесконечно, как в пиксельной игре "пакман", но Вадик меняет стратегию, переходя с трудом на шёпот. —Как тебе фильм? —Отстой, нихрена непонятно и бессмысленно. Вот это уже удар в самое сердце, и, наверное, сам бы Тарантино не так оскорбился бы, как Вадим. —Тут ведь не линейное повествование, и вообще здесь аж пять историй, которые переплетены между собой, сечешь? Незнакомец даже повернул голову, уже сам не замечая, как он внимательно слушает. —А ты чего здесь делаешь? Вроде, фильмами не особо впечатлён. —Поверишь, если скажу, что прячусь от своей сумасшедшей бандитской семейки, которая хочет затащить и меня в это дерьмо? Вадим бы присвистнул, если бы не просмотр фильма. Он не знал, усмехаться ли ему, или это не розыгрыш? На шутку не было похоже, да и парень не в настроении. —Если тебя найдут здесь, нас всех перебьют как-то кроваво, да? Парень оборачивается — на лице вселенская мука и раздражение, впрочем, к такому от своих собеседников Вадим привык, он питался такими эмоциями как вампир, с огромным удовольствием. —Я вообще-то серьёзно. —Так я тоже. Дракон улыбается. Когда-то мысль об убийствах казалось пугающей. Неужели кто-то воскресным утром может закинуть кого-нибудь в лесопилку или попилить в его же ванне и сбросить в мусорный контейнер?  Со временем стало ясно, что такое, и даже страшнее, существует не только в кино. Бытовые убийства - бессмертная классика сырых панелек. Сковородка - самое частое и беспроигрышное оружие в России. Когда Вадику об этом рассказал какой-то пацан со двора, он начал всякий раз невольно задерживать взгляд на сковородах: чугунная пропасть с чёрным дном, пахнущим то тушёной капустой, то костястой рыбой, то смертью пьяного мужа, который кидался с кулаками. А потом в селе случайно натыкаешься на вчерашнего дядю Сашу, которого вот только выгоняли из магазина из-за долга с бутылок водки, а сегодня он уже лежит на земле какой-то странный, весь в пыли, и даже на муху, севшую на открытый глаз, не реагирует, и конечно мы позовём взрослых, щас, дай только палочку, охренеть, смотри. А потом начинаешь замечать такое повсюду в Питере, и понимаешь, что такое существовало всегда. И это осознание подсаживается на плечи и неприятно тяжелит кулаки при драках.  Вадим опомнился только, когда кадр на экране сменился. -Ты ж наверное, ничего кроме "Дикого ангела" и не смотрел? —Чего? Дикий ангел - это отстой. У Вадима на фоне этой мыльной оперы сложилась травма, когда они с какой-то блондинкой уже завалились на диван в её комнатушке, как она резко вскочила, глянула на настенные часы в виде наручных часов (писк моды, Вадим надеялся, что предсмертный), и тут же натянула майку обратно. "Там дикий ангел сейчас начнется, извини, давай, как-нибудь потом?" Конечно, ничего страшного. Но справедливости ради, Наталья Орейро в красной юбке - ничего такая. Вадиму пришлось вернуться из размышлений. —И вообще, необязательно же показывать всё или даже по порядку, по хронометражу, в смысле. Можно просто показать, что отражает героев.  Тарантино так и делает, через разговоры героев. —Хочешь сказать, эти длинные диалоги ни о чем отражают героев? Вадим вновь улыбается, будто знает какую—то вселенскую тайну, но молчит, чтобы не прерывать очередной разговор на экране.  Уже на улице, когда фильм закончился, он выдыхает смесью дешевых сигарет и фруктовой жвачки, отчего собеседник брезгливо хмурится. —Приходи завтра еще раз, посмотрим с самого начала. Меня кстати Вадик зовут, для своих - Дракон. —А я завтра не приду. —Акция протеста против пизданутых родственничков закончилась так быстро? —Нет, закончилась акция просмотра кино со странными мужиками-драконами. —Подловил. И всё же, буду ждать. И Вадим был прав, во второй раз фильм стал будто совсем иным. И в третий раз даже полюбился. *** "Штаны "Монтана", брюки "Клёш" Ша-лу-ла-лу-ла А ты по городу идёшь Ша-лу-ла-лу-ла В одной руке ты нож несешь Ша-лу-ла-лу-ла В другой гитару волочёшь Ша-лу-ла-лу-ла." А ведь вечер начинался так хорошо: Вот Вадим, перешагивает (почти счастливо перепрыгивает) через лужи - как там в СПИДинфо?  "Христос воскрес, а асфальт воскреснет?"  Шумный дискач в каком-то захолустье. Окна дк почти колышет от "Красавицы" Фактора-2. Небольшие дела и после всего этого можно наконец-то бежать в кинотеатр, где его уже ждут.  Кто же знал, что у парней около прокуренного крыльца  будут свои планы? Всё завертелось быстрее и противнее, чем на ржавой карусельке-блевалке во дворе. В какой-то момент лоб рассекает горящая боль, и всё вокруг застилает противная красная дымка, неяркая, примерно как лужи около мясной лавки. Тепло и боль разливается каким-то жутким ожогом где-то около брови и Вадим с трудом различает на полу осколки пепельницы в виде черепа. Такая однажды упала у его деда и разбила плитку. Поздравляем, Вадим Юрьевич, ваша черепушка крепче советской плитки. Карусель из широких морд с ушами, будто вздутое тесто, закрутилась вновь до тошноты. Костяшки пальцев зажгло еще ярче, точно горящая ёлка на детском утреннике. Потом где-то послышались крики, где-то битые стёкла, где-то мигалки. В какой-то момент Вадик обнаружил, что его запихивают машину, и странно, конечно, что не багажник, но порываться ему всё равно не дали. —Сука, Вадик, не рыпайся, мать твою! —Хорошо, что не твою, Волков.   Олег хлопает дверью так, что ржавое дно ("Бобры поели что ли? Или ты в цвет волос своей красотки решил всю ее перекрасить?") хрустит, и машина тут же несется подальше от дк. —Ты меня к кинотеатру нашему, —Тебе такси тут что ли? Вадик смеется, но, оказывается, это адски больно, точно ему голову рвут напополам. Краем белой майки промакивают кровь. Серёга с пассажирского мельтешит перед глазами, залитыми кровью, каким-то рыжим пятном. Вспоминаются сразу игры в "монетку" из детства, когда тебе ржавой плюшкой разбивали все косточки на пальцах. —Пиздец тебя расквасило. Улыбочку. Вспышка полароида освещает машину на секунду.   К тому моменту, как Вадика выкинули около пустого кинотеатра, боль сосредоточилась горячим следом где-то на брови. И тут же загорелась с новой силой, стоило расслышать в темноте знакомый голос. —Тебе повезло, что мне нужно было еще час здесь сидеть, мать твою, что с тобой? —Заметил всё-таки. Я всё-таки надеялся, что ты не заметишь. Лицо Алтана вдруг легко разгладилось от хмурости, словно дорогущая шёлковая ткань. —Да? Ну ладно, я тогда ничего не видел. —Правда? Его тут же хватают за плечо, ощущая противную мокрость от майки : та уже давно перестала быть белой от потока крови: красный заливался в глаз, тёк дальше по щеке, пробираясь по губам (Вадим привычно улыбался, обнажая кровавые арки вокруг зубов). —Вадим, ты идиотина? Дракона тащат куда-то в сторону, насколько ему самому помнится, к старой ржавой колонке в глубине дворика. —Справедливости ради отмечу, что здесь не только моя кровь. —Завались.   —Ты меня утопить собрался? —С радостью, но тут придётся бассейн рыть. Ладони, плоские и без того холодные, стирают с лица кровавые корочки ледяной водой, один раз касаются разбитой брови, и боль вызывает салюты под веками. "Скажи красавица, чего не нравится? Пойми, ведь я всего лишь навсего хочу тебе понравиться" В подъезде разбита плитка и выкручена лампочка. Запах тушёной капусты крадётся из соседней квартиры. В комнатах тускло, и лишь на кухне жгучий желтый выжигает все поверхности: старый диван с клетчатой накидкой, всюду фантики от жвачек "play girls", на грязном подоконнике пепельница, благо, не в форме черепа. Красная нитка темнеет в водке и плавает в ней какой-то уродливой медицинской пиявкой. У Вадима был друг с какой-то стрёмной собственной лабораторией в гараже, вот тот однажды процеживал кровь наркоманов и пускал на них пиявок, мол, ради научного интереса. Досуг занимательный, безусловно. Дракон чувствует себя неуютно на этой крохотной табуретке, которая иногда испуганно пошатывалась под ним. Иголка следом опускается в водку и от нее подушечки пальцев скрипят и несут чистейшим этанолом. Рана на брови до сих пор кровоточит, как расщелина в земле с мокрой грязью. Игла вонзается в кожу, и через секунду, чуть поодаль, кожа выступает острым уголком и тут же рвётся : иголка вышла, оставляя позади себя стежок из красной нитки. —Это пиздец. —Надеюсь, ты не прогуливал уроки шитья? -Не улыбайся, у тебя лицо корёжит Светлые брови тут же взлетают от смеха, включая рассеченную, и нитку в руке чуть тянет, отвратительно. Мерзкий урок шитья был окончен. Бровью шевелить было столь больно, будто ту пришили к лобной кости. Граненный стакан с мутной крепкой водой вылили в раковину. —Зато мы теперь знаем, что тебе идёт красный. Вадим, закинув до этого голову на спинку дивана, даже оживился, глянув на свою белую майку, которая из-за крови потеряла свой изначальный цвет. —Серьёзно? Смятые ватные шарики в крови выкидывают в мусорку, разговор окончен. ***   От сковородки с картошкой валил пар. Картофель был нарезан грубовато, почти квадратами, но Вадим сказал, что это не у него кликуха "поварёшкин", что повлекло за собой спор: —зачем ты чеснок добавляешь туда, вонять же будет потом. —А ты с кем-то целоваться собрался? Алтан и сам не понял, как стал пропадать днями в очередной дыре, помимо кинотеатра. За историями Вадима день пролетал очень нелепо, но быстро: —А как мы нашли авиабомбу в деревне, как сейчас помню, Валера, его рот наоборот... После войны же повсюду оставались снаряды, причем еще действующие, ну и мы их откапывали постоянно всюду, так мы авиабомбу нашли с пацанами. Весила она под сто килограммов, нам всем лет по 9, человек десять ее до телеги тащило, украли где-то лошадь для этого. Дотащили, а в нашу яму, оказалось, кто-то баранов дохлых накидал. Ну мы поехали за шинами, привезли, подожгли всё это. Потом сверху бомбу положили. Отвратительно. По лицу Алтана можно было догадаться, что он либо жалел, что Вадима ёбнуло этим снарядом, либо жалел, что так слабо. —И вот короче, лежим, в метрах двадцати. Десять минут лежим, двадцать. Валера говорит: пойду посмотрю. Только подходит и она как рванёт. Валера тут же падает, ему кишки аж на лицо отбрасывает. —всё, заткнись, -Мы кидаемся бежать , и тут этот блять Валера на ноги поднимается, весь в кишках, в крови, орет:"ПАЦАНЫ, СТОЙТЕ, А Я?!??" И начинает за нами гнаться, твою мать... Только потом поняли, что это его бараньими так... А бомба была неисправна, там всего один взрыватель бахнул. Теперь уже Алтан не выдерживает, и тихо смеется, или, по крайней мере, пытается. Он как-то говорил Вадиму, что чем больше времени он с ним проводит, тем больше тупеет, но Дракон сказал, что это больше похоже на расслабление. —Чего у тебя вся про убийства да про какую-нибудь жуть с кишками? —Сказал тот, который чуть ли от восторга не сиял, когда в "Убить Билла" убийства начались. —Потому что сносить головы своих врагов катаной — это действительно круто. —Вот так и проклёвывается в тебе семейные криминальные корни. Ладно, если не резне, то о кино. К примеру, как думаешь, какая роль мне бы подошла? Дагбаев тянется за кружкой чая, (внутри нее по всей поверхности кольца, по тем хоть определяй, сколько лет Вадик их не мыл) еле улавливая чужой силуэт в дымке от кипятка. —Какого-нибудь маньяка в треш-кино, а я? Вадик задумался: фартук, грубо сшитый из обрубков ткани, резиновые перчатки, натянутые по локти, и  громоздкая маска в виде настоящего черепа какого-нибудь жуткого хищника. —Моноспектакль. В театре есть такой жанр, когда один человек играет все роли, фильмы тоже такие бывают.   Алтан закатил глаза, лениво кидая пыльной клетчатой подушкой куда-то в сторону наглого смеха. —Боже, и сколько девушек на это повелось? —Ты пока держишь рекорд, обычно все через семь секунд были уже голые. Прям на этом диване.   Вторая подушка полетела со звучным "долбоёб" Двд-проигрыватель шумел на фоне гоблиновской озвучкой: -А ты болтаешься с обдолбанной девкой и мешком удобрений и не поверишь: на юного натуралиста ты нихуя не похож.       Оба хохочут. *** Алтан почти и не заметил, как привыкнул к этому сырому запаху дешевого и сердитого табака, почти не заметил, как мат в пыльном кинотеатре перестал резать уши. Самое главное, чего он не заметил — это глупую привычку сбегать вот так на весь день, пропадая около прожжённого экрана, а после и в мусорном хаосе, который сосредоточился в маленькой квартирке в Питере, где они всегда обсуждали просмотренное кино. За это время даже успел воскреснуть цветок, героически спасенный Вадимом около мусорки. За это чудесное время глаза Алтана отвыкли от яркого цвета костюма сестры. Но последнее точно было зря. Стоит здесь, в коридоре особняка, вся острая и красная, будто из обломков знака "Стоп". У Алтана так замирает вся кровь, и его ноги становятся не более чем обрубками, словно их всё-таки не удалось спасти после аварии, словно его настоящие ноги остались где-то в машине, в смятом куске железа. Вот уж кто точно всё заметил. Складки на костюме сестры напоминают красные осколки от выбитых фар, которые раскидало около вывернутого автомобиля в тот день. —Ты ведь помнишь, о чем я тебе говорила? —Помню, я готов. Юмжит взглянула недоверчиво. —Ну конечно.   Впрочем, даже если бы младший Дагбаев сказал ей какую-нибудь очевидную и самую правдивую вещь, вроде "я живой", она бы всё равно не поверила, и глядела бы на него, как сейчас. Не скрывая разочарования. Под ее тяжёлым взглядом Алтан уходит первым, но это короткое подобие разговора липнет к коже, как асбестовый снег в дешевой экранизации сказки. *** Чайник незвучно верещит около кухонной грязной тумбы, на той — кружки: одна со сколотым краем, вторая - со знаком Козерога (Вадим не помнил, чтобы кто-то в этой квартире был под таким знаком, и всегда шутил, что это просто кружка для козла. Потом это стало его кружкой.), третья - эмалевая с вишенками на боку... Последняя самая солидная, доставалась хозяину квартиры. —Да я вот думаю налысо подстричься. Чтоб солидно как-то было. —Чтобы лысым гонять, тебе нужна правильная форма черепа, красивая, вкуриваешь? А ты будешь как яйцо. Дай бог, куриное. Мелкий пацан в синей футболке рядом тут же смеётся: у него телик орёт на всю, крутят Буратино, и отрывается он на чужие разговоры, только когда не показывают Мальвинку. Вадика всегда эти двое веселили, прямо-таки Большой и Маленький Крис. —Включи "Южный парк" пацану —Отвали, и вообще, Вадос, у тебя самого детство еще в жопе играет. —Спасибо, что там только детство. —Балбесина. Так чё там, ты занят вечером? -Да, занят. Есть планы. "Дракон будет вызволять принцессу" — прозвучало как-то слишком тупо, даже в собственной голове, как показалось Вадиму, поэтому, он молчал до самого вечера. Немецкий боксёр звонко натягивал цепь, переворачивал будку, раздирал когтями её крышу. —Ух, злющий, пиздец! Олега вот щеночки жутко умиляли, а Вадик относился с трезвой осторожностью, всё-таки "Куджо" Стивена Кинга, валяющееся где-то около кровати в комнате, еще не успело покрыться пылью. Даже позже как-то кассету откопал. Олег не заценил. Олег был в ужасе. Хотя сейчас Вадим был тоже. Особняк Дагбаевых, находящееся за пределами Питера, выглядел, как какое-нибудь поместье из криминальной России. По крайней мере, неповоротливые фигуры охранников точно нагоняли этакого шарма. Алтан сбросил три последние звонка, за ближайшие полчаса, и Вадим уже подумал, что его отшили покруче, чем тогда с Диким Ангелом, и он даже слабо вздрогнул от неожиданности, когда дверь пассажирского сиденья открыли. И вот, у Дракона уже улыбка до ушей: —Ну вот, а ты говорил. —Я знал, что ты всё равно приедешь, поэтому подкупил охранника. У Вадима чуть не выпала зубочистка. Дагбаев довольно усмехается, усаживается и отворачивается к окну. —Ты серьезно думал, что сможешь меня "выкрасть" у толпы профессиональных наёмников, которые охраняют эту территорию? Спустись с небес. Но я ценю внимание и всё такое. Вадим перекидывает зубочистку в другой угол рта, но его тут же перебивают –Но не обольщайся. —Поздно, я уже. Новая майка. На смуглой коже красная ткань напоминала кляксу крови, упавшую в золотой песок. И привычная улыбка даже еще довольнее, у Вадима зубы, как кубики сахара-рафинда: хочется то ли раскрошить, то ли провести по ним языком. —Ты что, серьёзно где-то откопал красную майку? —Ну ты же сказал, что мне идёт. И вообще, что это за выражение лица? Я вот твои модные эксперименты заценил, тебе тоже идет, вообще-то. Вадим указывает на чужую чёрную рубашку с короткими рукавами: по-любому какой-нибудь пафосный и настоящий шёлк, но как красиво переливается, особенно притягивают внимание вышитые золотые аисты, полумесяц и цветок, отдалённо напоминающий жёлтую орхидею. Вообще, они еще как-то обсуждали длину волос после шутки про каре, как у героини криминального чтива, и тогда оказалось, что Алтан передумал отстригать волосы, и вовсе, наверное, когда-нибудь будет их заплетать в косы. Вадим одобрил, но не упустил возможности пошутить:"Помнишь серого? Ну да, который с Олегом еще всегда. Его спросили, мол, Серег, ты когда в армию пойдешь,что с патлами своими будешь делать? А он говорит: это не я пойду в армию, а армия пойдет за мной. Больше его не спрашивали ничего." —Вот это теперь на тебя похоже, а не  всякие дешевые гавайские рубашки. Дагбаев смотрит пристально, но так ничего и не говорит. Питерское захолустье за окном начинает быстро сменяться огнями трассы. -Чего грустный такой? Хочешь, девчонку подгоню? Не дожидаясь ответа, Вадим щелкает хлипким бардачком, откуда высыпается гора какого-то мусора, а при редком  свете фонарей можно разглядеть в этом кошмаре кучу фантиков. Не отрываясь от дороги, рукой Дракон нащупывает прямоугольную жвачку, кидая ее в чужие руки. Этикетка "play girls" многообещающе блестит, и разворачивая ее, Дагбаев тут же хмурится. –Это серьезно вкладыши с голыми женщинами? –Ого, ты знаешь слово "вкладыши", я поражён.  Кстати, если там рыжая, то возьми другую, я Олегу их отдаю, давай-давай. Алтан закатывает глаза, это тоже уже привычно, но всякий раз Вадиму это кажется виртуозным навыком. Он закатил глаза точь-в-точь как в прошлый раз, когда остановившись в каком-то сельском магазине, с его денег Вадик принёс сдачу в виде пакета ирисок. —Это еще что такое, где мои деньги? У вас тут так валюта конвертируется, что ли? —Говоришь так, будто щас приставишь пистолет к моей голове, после первой фразы. Не парься, у них просто сдачи не было. Вадим протягивает какой-то крохотный квадратик с изображением чёрной кошки. —На. Молочные зубы хоть все выпали? *** По огромным желтым материкам - плиткам в ванной, бегает муравей. Трубы тут старые, и все разбухли, словно хлебные соломки в чае, и еле-еле обнимают горячую воду, текущую в них. Его красные глаза смотрят в отражение, выглядывают из-за плеча Вадима. Зеркало круглое и с редкими наклейками - голые женские тела стекали бумажными комьями от постоянной влажности. Стук бритвы по раковине звучит как-то очень глухо, и когда молчание густеет, Вадик прерывает его первым. -В детстве увидел отрывок из "Дикого Данди", где он брился чем-то вроде тесака. Шрам под челюстью до сих пор не пропал, видел бы ты глаза мамки :я стою в ванне, с ножом, весь в кровище   Вадим ухмыльнулся в своей привычной, хищной манере, но лезвие ловко обошло изгиб губ. Не пластиковый ширпотреб, а опасная тяжесть настоящего лезвия. —Подойди. Алтан подходит, нахмуренно отчего-то, как обиженная школьница. Его лица касаются, оставляя на щеке щедрое облако пены для бритья. —Эй, —Не дёргайся. Бритва проходит ровно, а лезвие почти леденит кожу - это отрезвляющий контраст на фоне запотевших поверхностей ванной комнаты. Тебя режет, будто куском ледника. Пара движений вечна. Щетина исчезает, возвращая юношеский блеск, и вместе с ним будто возвращается некая  брезгливость ко всей этой обстановке. Будто и не было этих пары дней в убогой квартире среди грязных зловонных улочек Петербурга, за просмотром кино, за крепким чаем в кружках с кофейными кольцами внутри. —Вот так. А то смотреть на тебя тошно, еще чуть-чуть и я бы милостыню дал. —Идиот. *** -Я уезжаю в Гонконг. Обычно, когда ребенку говорят, что его котенок вышел погулять -  это означает, что тот умер, и скорее всего, его как-нибудь зверски раздавили на проезжей части, или типа того. В какой-то момент ты узнаешь, что всегда скрывалось под этой фразой. Как и здесь, казалось бы, безобидное "уезжаю в Гонконг", почему-то звучит, как взрыв мусорных стоков, после которых заставляют всех делать аборты, вырывать ногти и прочее. Вадим даже смотрит на телефон, глупо, да, но вдруг на крохотном мутном зеленом экране будет какая-то надпись, что это шутка. Или может номер не тот? —Чего? Когда? —Прямо сейчас. Голос звучит так, словно по ту сторону Алтан безучастно пожимает плечами. Почему все это звучит как в дерьмовом фильме, которым не хватило бюджета или идей для концовки? Юма не улыбается, просто растягивает тонкие губы. Руки с острыми ноготками забирают телефон от Алтана, нажимая на кнопку сброса. Олег непонимающе смотрит на Вадима, который буквально вскакивает с дивана и замирает посреди комнаты, прислушиваясь к тишине по ту сторону телефона, которая звучит, как хруст оборвавшейся киноплёнки.