Крылья

Громкий щелчок вывел Нила из сна, который не был похож на отдых перед тяжелым днем, а скорее походил на утопление в тягучем дегте, сопротивление которому приводило лишь к еще более глубокому погружению. Свет уже горел в помещении, которое за ночь ни капли не изменилось, убивая все надежды на то, что происходившее доселе было лишь галлюцинацией, подкинутой воспалённым мозгом. Парень, опираясь на руки, тяжело приподнялся, выпуская сквозь зубы болезненный выдох — спина нещадно отдавала болью при каждом неосторожном движении. Мысль о том, что инфекция все же попала в неаккуратно прижжённые раны, гробовой плитой легла поверх остальных раздумий Джостена. — Вставай, ребенок, у нас не так много времени на пробуждение, — голос Жана был слегка хриплым, однако сладкие мурчащие нотки все-равно проскальзывали. — Что происходит? — вопрос был наполнен вселенской усталостью, так как Нил, повернув голову, увидел, что двери их клеток были открыты на распашку. — Только не говори, что нас подстрекают к побегу, и как только мы переступим порог, безумные ученые откроют на нас шуточную охоту. — Просто делай как я, — с этими словами Моро без опаски перешагнул через порог и сделал шаг в сторону, сложив руки за спину и чуть опустив голову вниз, так и замерев, словно чего-то ожидая. Нил, внутренне хмыкнув от того, какими выверенными и экономичными были движения его соседа по несчастью, пускай и не в точности из-за плохого самочувствия и внезапно накатившего чувства голода, от которого темнело в глазах, повторил движения. Тревога фоном шумела в сознании, из-за чего каждый шорох звучал словно набат, побуждающий к бегству со всей скоростью. Но единственными разрушителями тишины, будто назло, были звук капель воды и бешеное сердцебиение. — И что дальше? — с ноткой язвительности произнес Джостен, силясь скрыть подбирающийся к самому горлу страх и неуверенность. Но ответ последовал не от Жана, а от открывшейся двери в конце стройных рядов однотипных клеток. Как и в прошлый раз, скрип разнесся по всему подвалу, а после послышались шаги. Нил, будучи не в силах побороть любопытство, поднял голову и уставился в сторону двоих пришедших. Белых халатов на посетителях не наблюдалось, однако черная форма военного типа, балаклавы с одной лишь щелью для глаз и тяжелые берцы, создающие внушительный шум при каждом шаге, доверия не вызывали и в помине. — Вставайте друг за другом, девочки, — гнусавым голосом произнес один из них. — Третий, ты спереди. Моро, не подняв головы и, не сказав и слова, встал ровно по среди прохода, ожидая, пока Нил займет свое место позади него. Джостен, дабы не вызывать лишнее раздражение у его конвоиров, поспешил совершить указанные действия, стараясь не наступать на серые крылья Жана, которые словно шлейф лежали на холодном полу, и их обладатель не предпринимал никаких попыток сложить их за спиной. Каждый шаг к выходу казался Нилу гвоздем, забиваемым в деревянный гроб. Наемники, а именно ими являлись сопровождающие люди со стопроцентной вероятностью, не произнесли больше ни слова, молча выполняя свою ежедневную рутину. Джостен изо всех сил пытался анализировать, запоминать, придумывать пути побега, но все его мысли поглотила какофония боли и слабости. Больше всего парень ненавидел чувствовать себя беспомощным. Коридор за дверьми не отличался особой красочностью: голые бетонные стены да время от времени мелькающие двери. Нил вертел головой, пытаясь запомнить повороты и надписи на встречающихся дверях, но проектировщик этих кротовых нор был хорош, и уже через три-четыре поворота парень запутался и был дезориентирован. Вся надежда была лишь на то, что он просто плохо себя чувствовал, из-за чего мыслительный процесс не был таким уж четким как раньше. — Можно говорить? — внезапно тихо, но твердо спросил Жан, все так же не поднимая головы. — Да, — ответил тот, что шел спереди. — Спрашивай, ребенок, пока есть возможность, — чуть повернув голову назад, произнес Моро. — Как много тут таких же заключённых как и мы? Почему я никого не вижу? — Нил не стал терять возможности удовлетворить свое любопытство. — Не знаю, расписание у каждого блока разное, с некоторыми людьми мы можем ни разу в жизни не пересечься, — сказал Жан. — Почему «третий»? — Джостен не стал растягивать паузу перед следующим вопросом, понимая, что в таких местах дорога каждая секунда. Моро передернул плечами, отчего крылья за его спиной слегка распушились, а сам он весь заметно сжался, словно вопрос причинил ему физическую боль. Нил приподнял бровь, молча ожидая ответа, понимая, что тема была выбрана неудачно, но отступать уже было поздно. — Я был третьим… — внезапно начал француз. — Но не заключенным или подопытным, а гостем в доме Ичиро Мориямы, ты его вчера видел, кстати. С первыми двумя я дружил искренней детской дружбой, но, как это бывает, все в один момент поменялось и от дружбы остались только воспоминания. Первый избежал ужасной участи с помощью родственных связей, второй сбежал, как только понял, что дело запахло жареным, а вот мне удача не улыбнулась. Мы все были наделены даром летать, однако в клетке оказался один лишь я, так как никто не пожелал спасти меня. Должно быть, не такими уж хорошими друзьями мы были. В общем, это прозвище прилипло еще с детства. Джостен тут же начал анализировать полученную и информацию. Вероятнее всего, первым был Рико Морияма, парень помнил, как этот ребенок строил из себя человека высокого положения, командуя направо и налево все время. А вот вторым со стопроцентной вероятностью являлся Кевин Дэй, чью историю раздули до международного масштаба. Нил особо не вчитывался в мелькающие новости, однако даже до него, ребенка, отрезанного от внешнего мира нескончаемыми дорогами и сменяющимися мотелями, дошли истории о сбежавшем из подпольной лаборатории человеке. Тогда-то общественность вновь стала прятать своих детей и знакомых в станах защищенных домов. Кевин Дэй стал предзнаменованием пропаж и неопознанных трупов на обочинах неизвестных дорог. Помнится, в их дружной компании должен был быть еще один человек… Утопая в своих мыслях, Нил просто шаг за шагом шел по проторенной дорожке, которую запоминал на периферии сознания, удивляясь, как события прошлого и настоящего смешались в какую-то ядерную смесь. Внезапно тревожную тишину запутанных коридоров разорвал какой-то гул, исходящий из двустворчатых дверей в одном из коридоров. — Что там? — с непонятной тревогой спросил Джостен, смотря прямо на железные двери. — Дом вечного сна. Крематорий , — с ноткой мечтательности произнес Моро, будто мысленно представляя, что их ведут именно туда. — Когда-нибудь и мы там окажемся. Когда перестанем представлять интерес. Поскорее бы. По спине Нила стекла холодная капля пота, а в горле появилось сухость. Юноша не хотел знать, через что нужно пройти, чтобы мечтать о сожжении. То, каким тоном произносил слова Жан… Он действительно имел в виду именно то, что говорил. Неужели все было настолько плохо? Неужели смерть была намного предпочтительнее жизни в этом месте? Джостен начал опасаться будущего еще больше. — Сейчас задержи дыхание и постарайся не смотреть по сторонам, — сказал Моро и внезапно их колонна остановилась перед ржавыми железными дверьми, на которых, куда ни глянь, были видны разводы крови. — После прохода через эту комнату нас покормят. Нилу только и оставалось, что кивнуть, покрепче сжав челюсти, готовясь к чему-то малоприятному. Реальность оказалась… отвратительной. Крылья. Десятки пар крыльев висели на стенах, чуть раскачивались от слабого сквозняка на железных цепях, просто грудами валялись на полу, так, что места для всех уже не хватало. Расцветки ни разу не повторились. Несмотря на совет, Джостен просто не смог удержать себя от разглядывания чьей-то больной коллекции. Черные, коричневые, красные, оранжевые, зеленые, с переходами в другие цвета и просто однотонные, огромные, средние и даже… белые, маленькие. Детские. Тошнота ударила по Нилу, заставляя отвести взгляд вниз, туда, где пол был просто усеян кровавыми каплями. Крылья вешали еще до того, как кровь успела бы свернуться. А рядом был крематорий… Осознание того, что перед тем, как сжечь уже ненужных людей, их лишали крыльев, забирая последнюю частичку призрачной свободы, словно ударило по Нилу обухом по затылку. Юноша даже не понял, когда двери сомкнулись за его спиной, отрезая от кладбища, пока Жан не потрепал его за плечо, заставив вздрогнуть. — Ты можешь взять все, что пожелаешь. Обычная система, как в среднестатистической школьной столовой, — проследив глазами за кивком Моро, Джостен удивился радикальной смене обстановки. Обычно на переменах, да и не только, столовая была переполнена голодными подростками, которые толкались, что-то кричали и, в общем-то, вели себя не особо адекватно в силу играющих гормонов, поэтому Джостен не особо часто пользовался услугами школьного общепита, но все же пару раз захаживал. И вот сейчас перед ним снова были подносы и рельсы перед гастроемкостями, над которыми слегка струился пар, да даже раздатчица как будто была знакома глазу. Стараясь не передергиваться от отвращения слишком часто, Нил последовал за Жаном, который, бодренько подхватив поднос, уже указывал женщине по ту сторону стойки на интересующие его блюда. Пир во время чумы. Вот, чем это было. Насмешка над смертями и страданиями. Ярость волнами начала накрывать Джостена, когда он увидел запеченные куриные крылышки в качестве одного из блюд. Перед глазами парня все еще стояли белые детские крылья… Кто бы ни был владельцем этого чертова места, ему никогда не замолить свои грехи. — Эй, успокойся, — рука Моро легла на плечо Нила, возвращая его в реальность. — Ты ничего не сможешь сделать. Помни о шокере в твоем теле, они в любую секунду могут увеличить разряд до летального, если ты начнешь быть слишком неудобным. — Отсрочка неизбежного, — пробормотал себе под нос юноша и молча тыкнул пальцем на картофельное пюре и салат, не желая разговаривать хоть с кем-нибудь из персонала. — Ты привыкнешь, — с ноткой грусти произнес француз, направляясь к одному из столиков. Вот только Нил привыкать не хотел… * Из столовой они выходили тем же способом, что и входили. Глаза Джостена в этот раз от начала до конца пути были направлены в пол, он не хотел так быстро расставаться со съеденной пищей, а она бы обязательно попросилась наружу, стоит только в поле зрения появится окровавленным перьям. Думая, что их поведут обратно в клетки, Нил очень удивился, когда сразу же после «кладбища» их процессия направилась по другому пути. Джостену казалось, что он попал в один тех фильмов ужасов, которые он украдкой смотрел, пока Мэри уходила из очередного номера дабы добыть еды, оружие или новые документы. Не было больше никаких поворотов или каких-либо опознавательных знаков помимо потолочных ламп, просто бесконечный коридор с кучей железных дверей, которые ничем друг от друга не отличались. И не единого звука, кроме их шагов. Это было неправильно, Нил всеми фибрами души чувствовал, что за каждой из дверей сидит монстр, которому только дай команду и он любому вырвет сердце. Или крылья. Они же здесь за этим? Парню хотелось уже не бежать, а просто выть от страха, забившись в какой-нибудь угол. Неизвестность страшнее всего, особенно с такими декорациями. — Это все воздух, — на грани слышимости сказал Моро, заметивший состояние своего друга по несчастью. — Дыши меньше и неглубоко. Не прислушиваться к советам человека, который провел в этом аду не один день было бы глупостью, поэтому Джостен сделал как ему и сказали, пускай он и понимал, что яд уже в его крови. Парень еще ни разу не сталкивался с такими глобальными попытками отравить его, поэтому растерялся, не защитил себя. Осознание этого заставляло сердце биться еще чаще, ибо если он проебался уже на этом, то что же будет дальше? — Рыжий, тебе сюда, — с равнодушием в голосе ведущий конвоир остановился у одной из дверей, которая абсолютно никак не отличалась от других. — Что там? — истеричная нотка проскользнула в этот вопрос, а сам Нил сделал непроизвольный шаг назад, врезаясь в грудь второго наемника. — Узнаешь, — с усмешкой сказали ему прямо на ухо. Джостен брыкался, пытался кусаться и использовать все способы самозащиты, но все было тщетно, так как по его телу вновь прошла волна заряда, отчего все мышцы будто превратились в тряпочку. Его буквально впихнули в неизвестное помещение и, прежде, чем дверь с лязгом захлопнулась, он успел увидеть глубокое сожаление в глазах Жана. Его явно не ждало ничего хорошего.