Крылья

      Говорят, что у каждого человека в детстве есть крылья… И это действительно так, ведь дети не связаны цепями ответственности, им нет дела до того, сколько денег осталось на карте до зарплаты, они не смотрят новости, погружаясь в ужасы политики. В руках детей есть целый мир, который пускай и заключен в парочку деревянных мечей, но оттого не менее прекрасен, ведь именно молодые умы способны с деревяшками наперевес идти на опасного дракона, что охраняет красивейшую принцессу в воздушном замке.       Но крылья с каждым годом становятся всё меньше и меньше, пока однажды бывший ребенок, оглянувшись за свою спину, не поймет, что драконы и принцессы живут только лишь в сказках. Тогда крылья исчезают полностью, уступая место ипотеке и проблемам с работой.       Долгое время «крылья» были лишь метафорой к беззаботному детству, пока в мире действительно не начали рождаться крылатые младенцы. Люди восприняли это явление как новый скачок в эволюции с удивительным благодушием, ведь времена инквизиции остались только лишь на страницах книг по истории. Первые родители, конечно, не понимали, что происходит с их чадами, без зазрения совести отдавая их в цирки уродцев, но чем больше проходило времени, тем больше становилось крылатых людей, способных покорять небеса, и это перестало быть какой-то патологией, только лишь индивидуальной особенностью.       Само собой, не обошлось и без опытов, но такие уж люди по своей природе: все нужно изучить, пощупать, лизнуть.        Так и выяснилось, что крылья имеют невероятную регенерацию, полностью восстанавливаясь за четыре месяца без постороннего вмешательства, если их, конечно, не прижигать, ведь тогда срок восстановления может растянуться и до полугода. Но врачи сумели найти способ ускорения роста крыльев, не афишируя при этом, сколько людей погибло от неправильного лечения. Лекарство оказалось очень простым: кальций. Самый обычный кальций в наивысочайших дозах, от которых обычные люди получают тромбозы, вследствие которых возникают инфаркты почек, легких и сердца, способен вылечить крылатых людей.       Панацея своего рода.       Мир изменился, но без этого никак, ведь это часть бытия, и человечество уже не могло представить, что когда-то не было людей, способных бороздить воздушные просторы. ***       Отрезать крылья было очень больно. Вернее, не «очень», это был истинный Ад, в котором бесконечно кипит лава и кто-то заливается криками боли.       Нил Джостен, сжав зубами кожаный ремень на ощупь, едва ли полагаясь на стоящие под нужными углами зеркала, соскабливал со своей спины зародыши крыльев. Вспоминая, как быстро и профессионально делала это Мэри, парень второй раз за год убедился, что женщина делала это практически безболезненно. Теперь-то есть с чем сравнивать. Но лучше бы ему не приходилось это делать, крылья всегда были лишь обузой для парня, еще одним фактором, по которому его легко можно обнаружить.       В свои семнадцать со слезами на глазах и раскаленным прутом в руках, с помощью которого парень собирался прижечь чуть не большую часть спины, он просто мечтал жить в том мире, где ему хотя бы не пришлось иметь лишние конечности. Так было бы проще. Спокойнее. Безопаснее. Особенно если учитывать, каким психом является его отец.       Уже теряя сознание от боли, падая на пыльный пол заброшенного дома, Нил просто взмолился всему сущему, чтобы крылья были его единственной проблемой. С ними он справится, выживет, но если к этому прибавится что-то еще…

*

      Может, когда-то он и радовался крыльям… Маленькие белые перышки щекотали его спину, а от пуховых перьев хотелось чихать. Это было истинным волшебством. Как в книжках, которые ему читала мать перед сном.       Но все изменилось, когда первая капля крови упала на не знающие, что такое боль, белые крылья мальчишки, оставив эти воспоминания на всю жизнь.       Натан Веснински не скупился на зрелищность и не заботился о чистоте своей работы, приглашая своего пятилетнего сына в подвалы балтиморского дома. Тогда Натаниэль впервые узнал, какие душераздирающие крики издает человек, когда пальцы один за одним рубят острым тесаком, и о том, что крылья могут менять цвет, и сколько бы не пролилось воды из душа, сколько бы мыла не было использовано, ярко-красные перья не желали покидать некогда белоснежное полотно.              Казалось, перья просто впитали кровь, как губка, окрашиваясь в алый цвет, оставаясь напоминанием о том, что кто-то лишился жизни, и Натаниэль никак не мог этому помешать. И если раньше между Натаном и сыном было какое-никакое отличие по цвету крыльев, то теперь эта разница начала постепенно стираться страданиями других, превращая белые крылья мальчика в подобие отцовских, бордово-алых.       

*

             Смотря, как полностью красные крылья горят в языках пламени, мальчик с отчаяньем прижимался к ногам своей матери, в руках которой все еще покоился окровавленный нож. Натаниэль, будучи напичканным сильнодействующими обезболивающими, практически не чувствовал боли после содеянного, однако чувство яркой пустоты наполнило все его нутро, словно его лишили крыльев… Ах да, это как раз и случилось.              — Потерпи еще чуть-чуть, милый, — раскаляя лезвие ножа в огне, проговаривала Мэри Веснински. — Осталось совсем немного. Ты же не хочешь, чтобы твой отец нашел нас?              Мальчик помотал головой из стороны в сторону и отчаянно зажмурился, когда женщина поднесла горячий металл к ранам, где совсем недавно были крылья, прижигая все еще сочившуюся кровью плоть, отчего повсюду тут же начал распространяться запах жареного мяса.              — Теперь все будет хорошо, теперь ему сложно будет отыскать нас, — шептала Мэри, роняя слезы на землю, когда Натаниэль все-таки закричал от разъедающей боли, что подобралась к нему даже сквозь препараты. Она почти ощущала ту же боль, что и он, как будто крылья вырвали и ей тоже, вот только боль эта была где-то под ребрами, в районе сердца.              Они бежали очень долго. Намного дольше, чем того заслуживает еще не познавший нормальной жизни ребенок. Города сменяли друг друга, словно кадры в фильме, поставленном на десятикратное ускорение, имена перестали запоминаться после третьих новых удостоверений личности, языковые барьеры переставали быть препятствием с течением времени. Единственным, что не менялось в этой вакханалии, была боль, порожденная либо вечными перестрелками, виной которых были безумные подручные Натана, либо же свершавшимися раз в несколько месяцев кровавыми ритуалами по удалению крыльев. Боль, про которую невозможно забыть хотя бы потому, что о ней вечно напоминали.              Но сколько бы времени ни прошло, сколько бы километров не осталось позади, невзирая на раздражённые крики матери, скрытые различными линзами голубые глаза всегда так или иначе возвращались к небу, в котором то и дело можно было заметить парящих на своих крыльях людей. Крыльях, которых мальчик из раза в раз продолжал лишаться, даже не помня о том, каково это — чувствовать вес перьев за своей спиной.