разгромные истории, написанные сердцем

Пиво было противным на вкус, люди ужасно раздражающими, а музыкальный вкус зачинщика вечеринки начинал уже бесить. Но Серёжа обещал Игорю, что попробует влиться в студенческую жизнь и не будет просиживать все четыре года в своей комнате перед ноутбуком в обнимку с лекциями, горестно вздыхая о том, как ему одиноко в Москве. Одиноко действительно было. Среди однокурсников Разумовский моментально стал белой вороной, хотя в конфликты старался не влазить и общался с людьми не сквозь зубы, как хотелось, а довольно доброжелательно. Однако общий настрой парня общество чувствовало издалека, оставалось поддерживать хлипкое перемирие и считать дни до долгожданных летних каникул, радуясь что первый курс, как сюжетная арка, закончился Родной Санкт-Петербург, несмотря на свои мрачные краски, был домом, где остались самые дорогие и близкие люди. Хотелось вернуться как можно быстрее, погулять по знакомым улочкам, поесть нормальной шавермы, а не жалкой московской пародии, посидеть с тётей Леной и дядей Федей и, наконец, обнять собственного парня! Московский государственный университет, безусловно, стоил того, чтобы потратить для поступления все нервные клетки, но Серёжа всё ещё был уверен, что не стоил расставания с Громом даже на время. Игорь за такие мысли надавал по шапке, не забыв пожаловаться чете Прокопенко, что Серёжа снова начал дурить. Пришлось получить по шапке во второй раз. Отставив выдохшееся пиво, Серёжа предпринял попытку покинуть вечеринку, но хозяин сей мероприятия его поймал на половине пути и заставил опрокинуть пару рюмок водки в качестве штрафа за дезертирство. Денис, конечно, был дураком, но более-менее хорошим человеком с похожими интересами и планами, поэтому выпить пришлось. Спустя несколько часов, Разумовскому всё же удалось вырваться из когтистых лап товарища и вернуться в свою комнату. Как бы он не пытался обжиться в общажной комнате, уюта в ней не прибавилось ни на грамм, хотелось бы обратно к Игорю. Руки потянулись к телефону, хочется услышать родной голос. — Серёжа? Что-то случилось? — хриплый голос по ту сторону сотовой связи выражал беспокойство. Черт, он наверное спал. — Не молчи, я начинаю волноваться. — Игорь, я домой хочу, — алкоголь делал из него тряпку, но что делать, если скучаешь настолько, что хочется выть? — Родной, ну прекращай, немного потерпеть осталось. Когда у тебя там сессия начинается? — На следующей неделе, но я всё почти уже закрыл, осталось проставить оценки, — речь чуть смазывалась из-за шмыгающего носа и заплетающегося языка. — И один экзамен сдать, но там несложно. — Вот видишь, реально немного осталось. Я уже отгулы взял, дядя Федя только за был. Сказал, что тётя Лена будет ждать нас на даче, уже ягода пошла, собирать некому. Олег звонил, в конце месяца уже вернется из своей армейки, просил привет передать и сказать, что ты лошара. — Сам он лошара! Игорь в ответ только рассмеялся. Боже, как он любит этот смех. — А я люблю тебя, — кажется он сказал это вслух, ну и пусть. Серёже скрывать нечего. — Расскажи мне о практике, хочу ещё послушать твой голос. И Гром начал рассказывать о том, что дядя Федя договорился о том, чтобы Игоря прикрепили к его участку, о том, что думает, как бы затянуть Волкова в органы, а то ведь пропадёт. Что Юлька подозрительно часто начала спрашивать об их общем друге, и, кажется, Олега ждёт сюрприз. Что у Димки вроде кто-то появился, но он отмалчивается, видимо, ждет, когда все приедут, чтобы сразу со всеми познакомить. Голос парня убаюкивал Разумовского, и нить повествования начала ускользать от него. По ответам не впопад, и Игорь это понял. — Ложись спать, маленький тусовщик. Люблю тебя. — И я тебя. Ещё три года в разлуке со встречами раз в несколько месяцев. Но пока родной голос продолжает говорить о том, что любит его, Серёжа выдержит испытание расстоянием и временем. А пока что нужно лечь спать и закрыть чертову сессию.