Все пути ведут к тебе.

Да нет.Всё будет совсем не как в сказочном боевике, где герой раскидывает своих недоброжелателей спасая девушку, а потом они счастливые съябываются в золотой закат! Кречетова выпустят под большой залог, а если нет, то он и оттуда сможет заказать киллера для Игнатьева. Связи Сергея и правда были не так обширны как у хозяина "Элитки" Но Макс физически он не сильно пострадал, а вот что касается душевного равновесия, то тут уже возврата к сожалению нет. Это останется с ним до конца. Всё, что сможет сейчас Сергей сделать для него, это переписать что имеет на имя Максима. Максу это конечно не надо. Сергей же видит, что юноша в него влюблён. Не просто влюблён, он бы за него жизнь свою отдал, в этом мужчина тоже не сомневается. Макс рассказал про заказ, когда Сергей был у него в больнице. А кто у нас этот любовник, который заказал Макса? Тут даже думать не надо было. Тимур. Тим. А ведь Тимур тоже бы ни своей, ни чужой жизни не пожалел ради него. Тимур для него подошёл бы даже больше, чем Макс. Тимур похож на него самого, есть цель — пойдёт по головам! Но Тимура он не любил. Не любил, а жаль!.. Было бы проще. Очень, очень, очень жаль… Игнатьев допил вонючий маркетовский алкоголь. Дисплей смартфона покрылся трещинами. Когда они с бойцами СОБРА штурмовали клуб, Сергей не думал о сохранности куска пластика, звоня на номер с которого звонил Макс, от нервного перенапряжения чёртов сотовый выскальзывал из рук два раза, защитное стекло не помогло. Игнатьев покосившись на смартфон, взял его в руки набирая Тимура. — Привет, Тим. — голос мужчины был беззаботен — Соскучился? Давай я заеду завтра. Тишины захотелось. Костерок разведём. Знаешь, зимний поход гораздо полезней чем летний. К шести. Жди, Тимур. Бутылка водки была пуста. *** Родители пытались выглядеть бодрячком, хотя я видел в глазах неприкрытое отчаяние. Любимые мои…как же хорошо, что я могу вас видеть! Сергей был в больнице один раз, мне было плохо, поэтому от его визита я не почувствовал никакой радости. Приходили одногруппники…весть о том, что Лёхи больше нет, подкосила меня окончательно. Я терпел, но когда они ушли, я разрыдался, давя плач в больничной подушке. Я знаю, кто это сделал. Игнатьев. Мог ли я полюбить столь безпринципное чудовище?.. Мог? Всё то, что произошло со мной, бесследно не пройдёт, я знал. Накроет по полной. Но потом. Как же мне жить дальше, зная, что я люблю гада, зная, что он убил Лёху, что он пусть и косвенно, но знал, что происходит в том клубе! А он знал! Знал! А ведь у убитого мужика могла быть семья! Да даже если семьи нет, а у того рыжика—родителей, то это не значит, что они не хотели жить! И умереть вот так! За что?.. Лицо болело от слёз. Мне до безумия было жаль Лёху! Как будто я потерял что-то родное, хотя мы толком и не были знакомы. В этой жизни… *** Внутреннее чудовище Костенко-Игнатьева давало сбой, оно больше не хотело крови. А ведь ты не был таким Серёженька! Во что ты верил? Что каждому в этой жизни воздастся по заслугам, по справедливости? Воздастся…обязательно.Ты ведь очень давно понял, Серёженька, что жизнь это отстойник. Свою жизнь отстойником сделал ты сам. Твоя злоба, Серёженька, ничего тебе не дала. Ты стал счастлив после того, как убил Горелова, или быть может, тебе стало заебись после смерти тех ребят в Лазурном? Да вот нихрена! Нихрена, Серёженька. Ты бы мог забросить всё это, уехать в лесные ебеня с Максом или один, и твоих накоплений с лихвой бы хватило! Но нет! Прогнившее нутро не давало покоя, призывая отомстить! Отомстил? Кому, Серёж? А сейчас ты едешь в, лесок, как в старые, добрые девяностые убивать одного из своих любовников. В машине прохладно, печка отключена, Сергей забыл её включить, внутри всё равно не отогреешь. Тимур молчит. Ему тоже холодно. Внутри. Игнатьев не дурак, чуйка как всегда на высоте — Тимур знает. Любовник знает куда и зачем его везёт Костенко. Убивать за Макса. Слов не требуется. Этот лесок знаком мужчине ещё со смутных времён. Не вырубят никак, но сегодня лесок пригодится. Тимур не упирался, выйдя из машины спокойно посмотрел на Сергея. — Куда? — каркающе вылетело из горла. Нет, он не пожалел о принятом решении убить мелкую мразоту ни на минуту. Видимо, не удалось, раз он здесь. — Подальше. — кивнул на сосновый лес мужчина. Сосны полезны для дыхания, хвоей можно лечить носоглотку, а ещё в баню хорошо, вместо эфирного масла.в голове не к месту возникли несуразные мысли. Неужели перед смертью все мысли настолько глупы? Точно как под конвоем, Тимур шёл на расстрел, а позади—его персональный любимый палач. Сугробы были пока ещё проходимы, но наверное, скоро заметёт. Под снегом будет тепло, не даром лисы роют норы в снегу. Тепло. Уютно. — Зря ты, Тим, — голос Игнатьева был хриплым. Тимур притормозив, всё ещё стоял спиной к мужчине, затем улыбнувшись, повернулся глядя в глаза. Игнатьев к удивлению смотрел с сожалением. Хоть какие-то эмоции. — Давай, Серёж. Смелей. — Тимур не отводил взгляда. Было страшно. Было не просто страшно, было по-гибельному невозможно страшно. Тимуру не хотелось умирать, ему хотелось быть рядом с Игнатьевым. — Макс жив. Относительно. — Жаль!..— притворно вздохнул Тимур. — Жаль. — усмехнувшись, эхом повторил Сергей доставая ствол. Тимура было жаль, но он не должен был умереть сразу. Макс не заслужил той участи, который уготовил ему Тимур. Первая пуля вошла в лёгкое, не убивая, но доставляя жгучую боль и нехватку воздуха. Упав навзничь в мягкий снег, Тимур страшно хрипел, орошая снег кровью. Агония только набирала силу, Тим извивался как червь нацепленный на крючок удочки. Руки хватались за горло, пытаясь разодрать его в попытке хоть немного глотнуть драгоценного воздуха. Игнатьев неспеша подошёл к изгибающемуся телу, сочувственно смотря на потуги Тима. — Прости.— Тим не слышал его, кровь ручейками стекала из носа и рта парня, и ещё почему-то из левого уха. Тимур умирал медленно и тяжело. Сергей снова поднял ствол, целясь Тимуру в лицо. Второй, и последний выстрел прозвучал особенно звонко. Пугать шумом было некого, в лесу было пусто. В пустоте больно, очень. За мной в больницу приехал Сергей. Я неспеша спустился к крыльцу садясь в машину. Мы ехали молча, я спросил только про Горелова, хотя и знал ответ. Сергей промолчал. Я вцепился ногтями в ладошку, так же молча выйдя у своего подъезда, поднялся в квартиру. Я не ходил в универ, плевать. Наверное, уже плевать. Не выдержав, на четвёртый день я позвонил Сергею сам, он сразу же ответил мне. — Серёж, почему ты не использовал машину для перемещения? — этот вопрос долго не давал мне покоя. — Я не хотел больше начинать сначала — последовал сухой ответ. — Тебя устраивала эта жизнь? — Вполне. — он вздохнул — Я думал, что устраивала. Хотел заполнить жрущую меня дыру местью и удовольствием. Деньгами, вещами, шлюхами…я думал— я победитель. Оказалось, я ещё в самом начале проиграл, Макс. Ничего не получится. Ходы сделаны. — Все мои пути вели к тебе, Игнатьев. Изначально. Я вспомнил тебя во сне. Сергей молчал, а я больше не хотел слушать молчание. Я устал. Я знаю, что я сделаю. Верно, ходы сделаны. Неправильно. Мне нет жизни здесь. Я сломан, и вряд ли это можно починить. Прострелян. Мёртв. Я уже всё равно не жил. У меня было снотворное. Почти год назад у матери умерла сестра, моя тётя, они были очень близки, и мать не справлялась со своим нервным состоянием. Обратившись к врачу, получила рецепт на феназепам. Пила немного, частями, но вроде всё наладилось. Перевезя вещи от родителей в эту квартиру, я видимо случайно прихватил таблетки лежащие в коробке. Хорошо. Надо только прикупить лезвие. Захочется ли мне жить? Вряд ли.