Говоришь — говори понятно, слушаешь — не перебивай

      "Цанцюн" была лидирующим пансионатом для молодых господ в округе по уровню образования, обеспеченности, комфорту учащихся и количеству успешных выпускников. Цанцюн настоящая золотая жила для юношей и мальчишек со всей Поднебесной — невероятно высококлассное учебное заведение, место, с которого можно начать любую успешную карьеру.       Шэнь Цзю чуть не сдох на пару со своим братом, пытаясь сюда поступить. Не сдох, разве что испоганил чуть-чуть иммунитет братцу, да и плевать, если братец счастлив.       Шэнь Юань, его никудышный близнец, был ему не только братом. Шэнь Юань его сосед по комнате, его одноклассник, его друг, и ещё раз его брат. И Шэнь Цзю, хоть и пытался позволить тому побыть самостоятельным, не часто мог терпеть людей в обществе своего брата.       Шан Цинхуа и Му Цинфан, ещё куда не шло, хотя бы были терпимы. Му Цинфан был вежлив, мил, и обходителен, а при виде Шан Цинхуа у Шэнь Юаня всегда горели глаза капелькой детской наивности, будто ничего, из чего им с Шэнь Цзю приходилось выбираться, не случалось. Но был кое кто, кого Шэнь Цзю особенно не выносил в обществе своего близнеца.       Лю Цингэ.       Зверьё, молодой мастер Лю. Неумолимо красивый и холодный зверь Лю, который хватался за подол формы Шэнь Юаня с самыми дебильными в мире причинами.       Шэнь Юань, мы можем поговорить? Шэнь Юань, не мог бы ты мне помочь? Шэнь Юань, у меня есть вопрос. Шэнь Юань, кое что о нашем деле...       Шэнь Юань, "мы" и "наше", всё в одном приложении, как будто зверь Лю запатентовал Шэнь Юаня, как что-то своё, личное, и постоянно востребованное!       Каждый день. Каждую вторую перемену. Иногда даже выкрадывая его из компании Му Цинфана и Шан Цинхуа.       Как же сильно его тошнило.       Но ещё сильнее его тошнило, когда зверь Лю переключался на него самого.       Лю Цингэ, вдовль наговорившись с его близнецом, приползал к нему и вёл себя так же, как переваренная лапша, измазанная в масле так, что палочками ту не подцепить. Начинал запинаться и бегать глазами по комнате, вёлся на его подколы, как младшеклашка, после ругался по чём свет стоит, и сбегал вон. В общем, зверьё Лю приходил к нему только ради того, чтобы вести себя как идиот.       Как дела, Шэнь Цзю? Вчерашний дождь был ужасным, да, Шэнь Цзю? Шэнь Цзю, ты готов к следующему тесту по арифметике?       Съеби, пожалуйста, зверьё. Хватит гадить в душу Шэнь Цзю, и так тяжело от мысли, что им приходится делить один класс. Поди, поговори ещё немного с Шэнь Юанем за углом, пошепчись, как можно испортить настроение Шэнь Цзю.       В общем, это было ужасно. Не ужаснее терпеть компанию Юэ Цинъюаня в редкие дни совместных занятий, но ужасно. А из всего остального капала совершенно иная проблема.       Это начинало влиять на его общение с собственным братом.       — Сегодня после живописи нам поставили верховую езду. Никогда бы не подумал, что учитель Цзин так быстро оправится после травмы. Завидую его целеустремлённости, так быстро выздоравливать, а... — Юань ковырялся в тетради, явно переписывая чей-то конспект за прошлое занятие, которое пропустил по болезни. Выглядел таким счастливым и расслабленным, что у Цзю сводило челюсть. Хотя месяц назад бы такая умиротворённая картина только успокоила бы его сердце.       — Ага. — звучал Цзю хрипловато, не поднимая глаз из учебника. — Перестань сбегать в оранжерею каждый свободный час после занятий, и может будешь таким же здоровым, как учитель Цзин.       — Ну как я могу, А-Цзю?? Цингэ постоянно притаскивает туда разного рода дичь с леса, я, как ответственный, должен проследить, чтобы это были не вредители. Пара червей, и всей моей рассаде каюк...       От имени зверя Лю на устах братца у Цзю заскрежетали зубы.       — Вот его и обвини, если что-то случится, а сам посиди лишний раз в комнате. И пиши молча. Опять нихрена у себя не разберёшь потом.       — Но виноват-то я останусь, вини или не вини... И ты как никто знаешь, что я бы не очень хотел здесь сидеть больше необходимого.       — Мало ли, что ты хочешь. — Цзю не поворачивался к брату, притворяясь сосредоточенным. — Возьми и посиди. Послушай меня хоть раз.       — А-Цзю... — судя по звуку скрипа стула, Юань поднялся из-за рабочего стола. Затем притих на мгновение, собираясь с мыслями. — Не могу понять, что тебя раздражает больше. Действительно мои посиделки в оранжерее, или упомянутый Цингэ? До этого тебя..       Шэнь Цзю с хлопком закрыл учебник, подняв злые глаза на брата.       — До этого, после этого, сейчас, неважно. Буду знать, что тебе тяжело внять даже такой простой просьбе. Не сомневался, что подобного рода компания затравит остатки твоих мозгов. Пиши. Молча. Будь так любезен.       — ...я всё дописал, А-Цзю.       Шэнь Юань уходит из комнаты, и Шэнь Цзю задаётся вопросом, что его больше раздражало: времяпровождение Шэнь Юаня в оранжерее или упомянутый зверь Лю.

***

      До всей этой суеты, возможно, всё было не так уж и плохо. Они общались со зверем Лю, ладно? И общались достаточно терпимо, обмениваясь словами в столовой или предпочитая над парными проектами работать друг с другом. Это было нормально. Даже, можно сказать, какая-никакая отдушина на фоне другого невоспитанного зверья из их класса. Лю Цингэ был таким наивным и тёплым, оборонительным и прямолинейным, что при общении оставался для Шэнь Цзю настоящим наслаждением. Потому что, как оказалось, рядом с Лю Цингэ не нужно было подбирать слова, не нужно было строить умное и благородное лицо, не нужно было создавать какое-то впечатление. Потому что Лю Цингэ видел правду, видел его истинные мотивы, и поверил ему первее, чем успели обосноваться сумасбродные слухи о братьях Шэнь.       Лю Цингэ был, наверное, обходительным. Наведывался к ним в комнату и зачастую помогал с мелочью, что не поддавалась слабым рукам Шэнь Юаня и бесконечному терпению Шэнь Цзю, с радостью таскал потерянные или, о небожители, украденные у недоброжелателей потеряшки, не брезговал побыть мальчиком на побегушках и сдать за Шэнь Цзю книжки в библиотеку. Смотрел на них всегда внимательно, и смотрел на Шэнь Цзю, когда он что-то рассматривал, и соглашался с его мнением о их одноклассниках. Лю Цингэ был рядом, от чего всегда щемило под рёбрами, и такая мелочь наверняка должна согревать слабое сердце Шэнь Цзю.       Но потом Лю Цингэ всё испоганил. Пришёл с какой-то вонючей шоколадкой и цветами с клумбы, глупо заикаясь, долго на него смотрел, будто собираясь с мыслями, и Шэнь Цзю набрался для него терпения. Они стояли на пороге комнаты братьев Шэнь в неуютном молчании, пока Лю Цингэ не сделал уверенного шага, что после испоганит их отношения с концами:       — Я долго думал, и решил, что это.. это должно прекратиться. — и что-то заскрежетало под сердцем Шэнь Цзю ноющей кошкой, особенно от мысли, что мог сказать зверь Лю дальше. — Я больше не могу... разговаривать с тобой так, как говорю сейчас.       Всё самое худшее, что кипятилось в голове Цзю, когда он забыл напрочь о цветах и шоколаде в чужих руках, внезапно закричало и потребовало остановить речь зверя Лю. Было ясно, что он набрался смелости поступить так же, как поступали все, с кем Шэнь Цзю не был связан кровью.       Он собирался уйти. И сделать это так, как делал всегда: прямолинейно и без сомнений.       — О, наконец-то поверил в то, что говорит наша параллель и возрастная группа, да? Что братья Шэнь лишь помойные крысы, пробравшиеся поганить приличное заведение? Лю Цингэ, расскажи мне, общение с нами портит твою репутацию? Портит тебе настроение? Родители прознали, что твои друзья простые крысёныши? — он пошёл ва-банк, не желая признавать, как сильно испугался услышать продолжения чужой речи. Как сильно не желал услышать возможной правды, ведь намного проще сказать это самому, нежели с уст Лю Цингэ.       — Нет! Шэнь Юань мне...       У зверя Лю так сильно дрогнули руки, что Шэнь Цзю наконец вспомнил о "дарах" в них. Шелестящий букетик цветов и, блять, шоколадка. Шэнь Цзю стало ещё хуже.       — Шэнь Юань тебе... нравится?       Лю Цингэ был так ошеломлён, что не выдавил и слова. Шэнь Цзю мог толковать это исключительно как свою правоту.       — Поэтому ты протерпел меня так долго, да? Чтобы подобраться к нему ближе. Ко всепрощающему и милому Шэнь Юаню, к такому милому и аккуратному, ведь если втереться в доверие к его злому братику, то и получится в комплекте получить благословение! Как я раньше не понял, ха! Думал, что ты наивен, но наивным тут был только я, не так ли? Провёл меня, как девицу, зверь..       Лю Цингэ попытался сказать что-то, но его быстро перебили.       — Нет. Я тебе с этим не помогу. Чтобы втереться в доверие Шэнь Юаня, столько стараний не нужно. Посоветуйся с Цинфаном, с Хомяком, с кем угодно, мне плевать. Мне будет плевать в любом случае, понял? И никогда, слышишь? Никогда больше не появляйся на пороге этой комнаты. — Шэнь Цзю пятится, юркая в свою комнату в подобии позорного побега, и так и не понял, почему совершенно очевидный исход их общения столь сильно спирал дыхание.       Судя по звуку шагов, ошеломлённый Лю Цингэ действительно пошёл искать Шэнь Юаня. Ну и плевать. Это теперь будет не его проблема. Зверь Лю всегда честен, хоть Цзю это теперь возненавидел. И раз идиот не был согласен со слухами и причиной прекращения их общения были не они, то и Шэнь Юань не будет подвержен опасности.       Зверь Лю достаточно надёжный, обходительный и терпеливый. Зверь Лю преданный, наивный, внимательный, скромный и из хорошей семьи, и относился к ним как никогда хорошо, так что, разумеется, Шэнь Юань при удачном исходе останется в хороших руках, да? Разумеется!       Но Шэнь Цзю всё равно чувствовал вес неправильности в том ,что Лю Цингэ переключился на Шэнь Юаня. Шэнь Цзю раз за разом видел в Лю Цингэ всё больше недостатков, проблем, хвост его великого влияния, и разумеется, только Шэнь Цзю знал, каким зверь Лю может быть изворотливым.       Конечно, быть обманутым никогда не было приятно. Поэтому, разумеется, Шэнь Цзю и чувствовал раздражение при виде зверя Лю или же виде Шэнь Юаня рядом со зверем Лю.       Он не хотел портить мнение о своём брате из-за тупоголового идиота, но с каждым разом, сдерживать колкость было всё тяжелее.       Приближался Зимний бал в честь окончания семестра. Зверь Лю наверняка позовёт Шэнь Юаня потанцевать, а Шэнь Цзю останется один, наблюдать за ними и сплёвывать кислоту от фантазии, какой сладкой парочкой они могут быть.       И всё же, это был Шэнь Юань. Его Юань-эр, с которым они выбрались из ада, и теперь Шэнь Цзю срывался на него из-за таких мелочей, как жалкие людишки вокруг них. Задушив остатки гордости, Цзю поднялся с кровати, отложив учебник, и отправился в оранжерею.       Путь от спальных комнат до оранжереи довольно долгий. Шэнь Цзю, даже проходя его в тысячный раз за года их обучения, не мог оторвать зорких глаз от обстановки. Несмотря на богатство, ни капли не вычурно, выбранное со вкусом тёмное дерево подчёркивалось элегантными бархатно-красными вставками декора, в качестве освещения были выставлены множественные свечи, застеклённые окна подчёркивались тематическими клюквенными узорами на рамах. Металлические таблички с номерами комнат и уже более экономные, подвесные деревянные с именами жильцов, украшали чужие спальни. Стоило покинуть корпус общежития и выйти во двор, как под ногами простилались тропинки из серой мелкой гальки, в глаза бросались стриженные деревья и кусты, как и множество пустых лавочек и беседок. Вечерело, и наседающий на задний двор Цанцюн полумрак насылал слабый ореол загадочности простой прогулке. Проходя дальше, Шэнь Цзю нужно было завернуть за угол, обогнуть пруд, а затем приблизиться к широкому здания оранжереи.       Её двери закрываются только на ночь, дежурным, что шёл спать уже после звонка на отбой, как и другие ответственные за рабочие и ученические помещения. Поэтому сейчас дёрнуть её за ручку и пройти внутрь труда не составляет.       Внутри, при входе, в клумбах цвели цветы, росли кустарники, а дальше под крышей целая рассада, черт возьми, бамбука. Если пройти глубже, можно найти небольшой животный уголок с мелкими клетками и чьими-то муравьиными фермами, а ещё глубже — уже огород и горшки, появившиеся благодаря ученикам или из-за занятий биологией. У другой стены, напротив, были полосы высоких ученических столов для проведения практических занятий. В общем и целом, от оранжереи здесь было одно название. Но учеников это не останавливало, ведь так охарактеризовать столь универсальное помещение было проще всего.       Шэнь Цзю любовался бы и дальше, пока наконец не обратил свой взгляд на искомого близнеца, которому составлял копанию Му Цинфан.       Кажется, они вскрывали лягушку. В ужасно оскорбительной близости, чуть ли не вжавшись друг в друга плечами, а если ещё и приглядеться, переплетая пальцы при работе с лягушачьим трупом.       Кажется, у Шэнь Цзю глаза на лоб полезли, когда подтекст происходящего был считан в моменте. Внезапно все обиды на остроязычность Шэнь Юаня, на неприятные вопросы и побеги в оранжерею, прошли. В голове лишь звенел тревожный звоночек, когда он нарочно достаточно громко стал к милующимся подходить.       Му Цинфан отреагировал быстро, вернув между ним и Шэнь Юанем приличную дистанцию и подняв голову от работы. Шэнь Юань затормозил, но всё же отвлёкся, не постеснявшись удивиться.       — А-Цзю. Я бы вернулся к тому времени, как стемнеет окончательно. Как обычно. — Шэнь Юань профессионально сделал вид, что ничего не происходило: ни перепалки с Шэнь Цзю, ни контакта с Му Цинфаном. Вскинул брови и отложил инструменты, повернувшись к близнецу всем телом. — Что-то случилось?       — ...ничего такого. — Цзю решил не раздувать из мухи слона раньше времени, кинув лишь предупреждающий взгляд на Му Цинфана. Тот за чужой спиной невозмутимо вскинул руки в безопасном жесте, мол, я не сделал ничего непотребного. Верилось с трудом. — Просто поговорить, Юань-эр. Му-сюн, я заберу его пораньше. Получится тебе закончить самому?       — Конечно, Шэнь-сюн. До завтра, Юань.       — До завтра, Цинфан... — Шэнь Юань снимает халат и перчатки, откладывая в сторону, чтобы Му Цинфан убрал их позже, а сам же следует за братом, который шустро разворачивается и выходит с оранжереи прочь.       Похоже, у зверя Лю намного меньше шансов, чем казалось до этого.       От этого их общение кажется ещё более бесполезным. А ведь Зимний бал так близко.       — А-Юань, извини. Итоговая контрольная семестра по арифметике меня напрягает. Я сорвался. — Шэнь Цзю не разворачивается, чуя нутром, что брат всё ещё за его плечом без каких либо подозрений. — Ты меня достаточно слушаешь. Нет ничего плохого в оранжерее.       — Ой, А-Цзю. Рад слышать... — Юань подходит ближе, кладя руку на плечо и, снова, не заставляя оборачиваться. — Но бесит тебя явно не оранжерея. Это из-за Цингэ?       — Он пригласил тебя на Зимний бал? — вопрос слетает с быстрее, чем Шэнь Цзю успевает его осознать.       — Нет, я пойду с Цинфаном. — Шэнь Юань, кажется, абсолютно вопрос не смутил. Будто Цзю, погано это осознавать, оправдывает чужие подозрения. — У вас так и не получилось поговорить?       — Мне незачем разговаривать со зверьём. Здесь ты вокруг себя собираешь зверинец, а не я. Пойдём... Готовиться ко сну. — Цзю поворачивается к братцу и заглядывает ему в глаза. И встречает тёплое, молчаливое принятие. Каким бы не был его близнец дураком, в какой-то мере, только этот дурак и мог что-то в нём понять. И какие бы выводы не сделал Юань-эр, довольно улыбаясь и разворачиваясь в сторону общежития. Шэнь Цзю молча последовал за ним, так же не сомневаясь в направлении. Или в брате. Кто знает.       Ко сну они готовятся молча, конечно. Но хотя бы, без напряжения, в кои-то веки.

***

      Прошло ещё около двух месяцев, с тех пор, как маленький разговор немного унял раздражение Цзю, а зверь Лю магическим образом пропал из поля зрения. Зимний бал всё ближе, как и итоговые контрольные работы. Шэнь Цзю, разумеется, остался без приглашения, но почему-то успокаивал факт, что Шэнь Юаню компанию составит Му Цинфан, а не зверь Лю. Зверь Лю... Переключился на кого-то другого, кроме братьев Шэнь? Тогда почему молча? Юань-эр бы, наверное, поставил его в известность... Хотя зачем. Сегодня они обедали на улице вопреки холодам, заняв любимую беседку. Втроём. Шан Цинхуа сказал, что хочет составить кому-то компанию, и разве они могут его останавливать? Шок, что Шан Цинхуа в принципе подружился с кем-то кроме них самих.       Но день, разумеется, испортят. Зверем Лю, пришедшем к Шэнь Юаню, чёрт бы их обоих побрал.       — Шэнь Юань. Пойдём поговорим.       — О, Цингэ. Конечно. — Юань поднимается из-за стола, оставляя все вещи сидящим Цзю и Цинфану. — Скоро вернусь!       Они пропадают за углом здания, покидая и занятую беседку, и задний двор в целом. Му Цинфан и Шэнь Цзю секундно пилят несчастный угол здания взглядами, прежде чем переглянуться друг с другом. Молчание с каждым разом становится всё более неловким, пока Цинфан не делает глоток чая и не откладывает читаемый атлас.       — Шэнь-сюн. О чём с тобой пытается разговаривать Лю-сюн? Он идёт советоваться с Юанем, потом что-то идёт не так, и он снова идёт советоваться, и меня никогда не ставят в известность.       — Советоваться? О чём им там советоваться? — Цзю вскинул голову, совершенно забыв про свою еду. — Зверьё просто несёт несусветную чушь. Как дела, понравилась ли погода, слышал ли новости. Я прогоняю его, а потом он пытается снова, и в итоге просто бесит меня. Заебал.       — Звучит как что-то бессмысленное. Зачем им тогда обсуждать это часами... Почему ты, кстати, не отвечаешь?       — Потому что это бессмысленно. Зверь от меня давно отрёкся, ему нужен был мой брат. А что ему нужно сейчас я, походу, никогда не пойму.       — Ммм. — Му Цинфан помалкивает некоторое время, делая паузу на обдумывание, а затем отвечает, наконец-то. — Может, и не бессмысленно. Иногда поговорить о чём-то бесячем намного легче, чем слёту пытаться покопаться в старых осечках. И может, ему нужен не только твой брат.       — Чушь. — прервал Цзю, ожидая, будто Цинфан продолжит.       — Для тебя всё чушь, если это говорит не Юань. Для Лю-сюна, как не странно, тоже. Начинаю понимать Шан-сюна, когда он жалуется на вас троих.       — Пусть ещё раз пожалуется. Я ему так пожалуюсь, жаловалку заново наращивать придётся.       Му Цинфан только и вздыхает, не продолжая потерявший смысл диалог.       Шэнь Цзю намёков не понимал. А если и понимал, принимать не хотел. Юэ Цинъюань тоже выбрал такой подход. Подойти и поговори о мелочах, чтобы потом перейти на что-то более серьёзное, но самое серьёзное, что осмеливался затронуть Юэ Цинъюань: "Ох, здоровье Шэнь Юаня действительно так подкосилось"? Конечно, блять, это всё, что тебя интересует?       Шэнь Цзю окружали идиоты. Что-то сосало под ложечкой и велело поверить, что Лю Цингэ наберётся смелости говорить прямо. Лю Цингэ всегда говорил прямо. Поэтому Шэнь Цзю не верил во весь этот бред с подходом издалека. Лю Цингэ умеет хватать за локоть и перебивать, чтобы доказать свою позицию, умеет влезать в драки, когда очень хочет. И видимо не хочет сейчас. Стоп, какой Лю Цингэ? Зверь Лю, Зверь и падаль, конечно же.       Зверь Лю всегда себя так вёл. Не сдерживался в резкости и своём чувстве справедливости, рвался и грубил, иногда даже спорил с учителями, если им стоило задеть кого-то без причины. И даже с ним предпочитал поспорить, хотя продолжал упёрто называть своим другом. Поэтому когда Лю Цингэ, этот зверёныш, вместо нормального выяснения их отношений просто брал , и интересовался, вкусно ли сегодня Цзю отобедал в столовой.. Это всё было так глупо и странно, что переставало иметь какой либо намёк на серьёзность. Зверь просто издевался над ним. Вот и всё.       Оставалось от силы год, прежде чем они выпустятся из Цанцюн. И наконец, Цзю сбежит прочь от всех этих идиотов. С ним будут деньги, власть, Юань-эр, и, ну, наверное, Му Цинфан и Шан Цинхуа останутся где-то на периферии зрения.       Когда Шэнь Юань приходит обратно в беседку, они возвращаются к пустым разговорам о учёбе, не затрагивая его побег за угол. Цзю смотрит в глаза Юаню, и, всё-таки, решает кинуть наживку на будущее.       — Если Зверь снова спросит о погоде, думаю, мы подерёмся. Ещё хуже Старосты. Пусть сразу скажет, что хочет от меня.       И ничего никто не говорит. Зато Юань-эр смотрит на свою булочку в руках так, будто внезапно осознал масштаб каких-то своих ошибок. Или чужих. Хрен знает, главное, что что-то да изменится.

***

      Зимний бал. Шэнь Цзю попытался пригласить только Староста, и эта жалкая попытка была быстро прекращена — Шэнь Цзю отказал достаточно яростно и громко, как и в любой другой год проведения Зимнего бала. Шэнь Цзю просто проведёт его один.       Натягивая на руки отвратительно широкие митенки и застёгивая жилет, наблюдая, как в другом углу комнаты Шэнь Юань с очаровательным видом поправляет тучу заколок-шпилек на волосах, было неуютно. В прошлом году Шэнь Цзю проводил бал в компании Шан Цинхуа, но даже тот нашёл себе какого-то проводника на этот бал. Шэнь Цзю не против потусить в углу и свалить после завершения официальной части. Придёт, назло всем этим сучьим лицам из параллели и их класса, чтобы знали, что даже стоя в одиночестве, он всё ещё будет достаточно хорош, чтобы там быть.       Юань-эр выглядел слишком довольным. Эта милая рожица, обычно, не предвещала ничего хорошего, хоть в итоге и могла принести позитивные плоды. Может быть, он доволен приглашением? Вся их маленькая компания обычно не получала должного внимания со стороны, и потому предпочитала оставаться друг с другом, зачастую не участвуя в танцах и прочей весёлой дребедени для учеников среднего звена. Но сейчас всем почему-то захотелось ебучей школьной романтики, даже если это высококлассный пансионат для богатых мальчишек.       Шэнь Цзю за рукав оттаскивает близнеца от зеркала, приговаривая, что у них одно лицо, и красивее уже чисто физически не стать, и они покидают комнату. С ними снова бархатный декор, тёмное дерево, золотые новогодние украшения и развешенные бумажные фонарики с болтающимися кисточками. Нужно проползти весь корпус общежития насквозь, чтобы пройти в главное здание, а затем прошмыгнуть в актовый зал. Братья Шэнь старались не привлекать взглядов людей, которыми на этот раз коридоры были заполнены. Праздничная суета перед любимой ограниченными студентами вечеринкой чуть-чуть нагнетала, особенно зная, что ему придётся выпустить Юань-эра в эту толпу, и самому остаться тут одному.       До зала добираться долго. Особенно когда вы не спешите и выискиваете знакомые лица, и до начала танцев осталось немного времени.       В зале народу ещё больше. В конце концов, вся школа, не считая совсем мальчишек. Шэнь Юань быстро пропадает под ручку с Му Цинфаном, пока Шэнь Цзю остаётся стоять неподалёку от танцплощадки. Он ходит туда-сюда, изредка пробираясь к фуршету за закусками, а затем возвращаясь обратно. Время течёт быстрее воды в горных реках. Проходит официальная часть с дебильными поздравлениями за успешный учебный год, новые достижения и поводы гордиться их уважаемым пансионатом Цанцюн и прочее-прочее, про что директор Син зачитывает настолько тоскливым голосом, будто это не достижения, а обвинения в убийстве.       Потом начинаются танцы быстрые, потом более спокойные, и Цзю понимает, что пора уходить. Ушёл бы, да нет..       Зверь Лю. Прямо перед носом, с тупой грустной рожей и одной белой розой без единой иголочки.       — Шэнь Цзю, нам надо поговорить.       И Цзю было странно слышать, что звучало его собственное имя, а не имя его брата.       А ещё сегодня Зверь Лю принарядился, напялил облегающую майку и широкие джинсы, которые обвесил цепями. Красивый, зараза, от чего под языком погано горчило.       — Ого. Даже не о погоде? — колкость срывается сама, но это всё, на что был способен Шэнь Цзю сейчас.       — Мне не нравится Шэнь Юань. И я никогда не верил слухам о вас. А если верил, то убеждался в обратном. — Лю Цингэ говорил достаточно громко, чтобы Шэнь Цзю мог услышать его через музыку и достаточно быстро, чтобы Шэнь Цзю его не перебил. — Я хотел всё исправить, потому что думал, что нам нужно начать заново. Я спрашивал Шэнь Юаня о том, что волновало тебя за последнюю неделю, и просил советов, как к тебе подойти. Но никогда не рассказывал, почему мы разошлись. И я сам не понял, если честно. Но подумал и понял, и я хочу сказать, что.. Что мне не нравится Шэнь Юань.. Мне нравишься ты. И я выбрал неправильные слова. Я не хотел ничего прекращать, я хотел, чтобы мы просто начали встречаться, и я хотел это предложить, но не был способен тебя перебить, потому что ты меня не так понял, и я испугался, что ты прогонишь меня от вас навсегда.. Но... Но Шан Цинхуа намекнул, что если мне не запрещено общаться с Шэнь Юанем, как Старосте, то значит, у меня есть шансы всё исправить, но я делал всё неправильно, и.. И мне не стоило спрашивать, как тебе погода на этой неделе. Останься со мной.. Хотя бы до конца Зимнего бала.       Лю Цингэ протягивает розу, и Шэнь Цзю берёт её, почему-то облегчённо выдыхая.       Да, Лю Цингэ был по идиотски прямолинеен, как и всегда. И если Шэнь Цзю забирает из его рук розу и тянет танцевать в эту уже абсолютно точно терпимую толпу, то ничего страшного, что он молчит. Почему-то именно сейчас как никогда не хотелось говорить, потому что взяться за руки впервые после многих месяцев без касаний к его зверю Лю Цингэ, то какая к чёрту разница вообще, о чём им говорить.       Он вытаскивает их в центр, пряча розу за шиворотом своего жилета, пока начинает слабо пританцовывать в такт песни, чтобы слиться с толпой. Только потом, убедившись, что Лю Цингэ смотрит на него достаточно внимательно, Шэнь Цзю резает объясниться следом.       — Ты придурок, раз собирался начать отношения со фразы "Нам нужно это прекратить". Нас с Юань-эром достаточно раз оставляли наедине друг с другом, чтобы быть уверенными в чужом решении уйти. И Юань-эра достаточно часто предпочитают больше меня, поэтому я не сомневался в том, что тебе нужен был он. Даже если ты и был... моим другом, а не его. — он сглатывает сомнения, прежде чем решается продолжить, вновь не позволяя Лю Цингэ слушать. Но в отличие от того рокового дня, на этот раз Лю Цингэ смотрел на него лишь с тихим благоговением. — Зверьё, способное говорить только прямую правду и не умея вести какие-либо другие диалоги. Может, мне действительно суждено окружить себя идиотами. Если, конечно, молодой мастер Лю... Правда выберет меня.       — Я всегда выбирал тебя.       Теперь сердце ныло совсем по-другому. Это даже приятно. Цзю даже не против протянуть руку и переплести с чужой рукой пару пальцев.       — Тогда я выберу тебя.. Цингэ.       Лю Цингэ только удивительно прелестно улыбается, когда его плечи расслабляются, прекращая скрывать в себе всё напряжение, которым выстаивал Цингэ.       — ...спасибо, Цзю-эр.       Ладно, наверное, этот Зимний бал не так уж и плох.