Мексиканское танго

Стив пригубил паршивый виски и снова осмотрелся, стараясь не привлекать к себе внимания. В смысле — еще больше. Он и так был слишком заметным в этом захолустье. Местные были все как на подбор: низкорослыми, смуглыми, худощавыми. Надо ли говорить, что любой зашедший в бар тут же натыкался на него взглядом, наскакивал, как лодка на мель. До драки, правда, пока не доходило. Бармен обращался к нему «гринго» и тише награждал еще менее приятными прозвищами, пребывая в полной уверенности, что гость не говорит ни по-испански, ни на остальных шестидесяти девяти национальных языках. Стив и правда говорил не на всех, но понимал все или почти все. Да, и оскорбления тоже. Но он прилетел в эту глушь не для того, чтобы затевать драки. Во всяком случае, прозвище «Белый громила», которое ему тут дали, нельзя было счесть достаточным для этого поводом. Когда Фьюри изложил ему план, Стив долго и пристально посмотрел в единственный бесстыжий глаз директора ЩИТа и, не добившись раскаяния, попросил повторить еще раз. Верно ли он понял, что его, основную ударную силу организации, стратега и тактика, но никак не полевого агента и не, боже упаси, шпиона, отправляют в богом забытый городишко под видом представителя одного из картелей Нью-Йорка, заинтересованного в покупке большой партии запрещенных веществ? Фьюри, не дрогнув, подтвердил. И на резонный вопрос, как тот это себе представляет, ответил: — Романова тебя проинструктирует. И даст контакты нашего связного. Все. И вот он торчит здесь третий вечер, вызывая все большие подозрения у местных, поджидая связного — агента, внедренного в заинтересовавшее ЩИТ бандформирование. Внедренную. Наташа, усмехаясь, сказала, что это женщина и она найдет Стива сама. Он ждал кого-то вроде нее: подчеркнуто женственную, скрывающую свою опасность красотку, под многослойной личиной которой напрочь теряется суть. Поэтому, когда в ровном гомоне бара послышались свист и одобрительное улюлюканье, он подумал было, что не ошибся. Обернуться, чтобы убедиться, ему не дали — дамочка, едва достававшая Стиву до подбородка, подошла быстро и абсолютно бесшумно. — Привет, — произнесла она с едва заметным акцентом и протянула руку. — Ребекка Фернандес. Стив понимал, что пялится, но ничего не мог с собой поделать. Дамочкой ту, которая стояла сейчас, лениво облокотившись на стойку, у него язык не повернулся бы назвать. Агент. Боец. Яйцерезка, как говорили в «Альфе» о той же Мэй. Но точно не дамочка. — Стеф Робинсон, — прочистив горло, представился он и пожал твердую мозолистую ладонь. — Рад знакомству. Ребекка ухмыльнулась половиной рта и вернула руку на ремень автомата, висевшего у нее на плече. Дуло короткого ствола смотрело в пол, но Стив отчего-то был уверен: на то, чтобы положить тут всех, новой знакомой не потребуется и минуты. — Взаимно, — окинув его оценивающим взглядом, ответила Ребекка. — Фред, виски, — негромко приказала она бармену, и тот расплылся в улыбке, иначе взглянул на Стива и быстро наполнил два стакана. — За встречу, — добавила она и, коснувшись стаканом кончика носа Стива, одним махом выпила свою порцию, заев тут же поданным крошечным бутербродом. Стив, усмехнувшись, повторил ее ритуал. Виски оказался на порядок лучше, чем тот, который тут наливали ему. — Выйдем, — приказала Ребекка, положив на стойку купюру, и Стив поднялся за ней. — Слушай сюда, — она закурила очень по-мужски, только пухлость ее губ, небольшая, но заметная грудь, длинная коса, заправленная в специальные крепления на спине, выдавали в ней дамочку. А вот выбритые полосами виски, приличные бицепсы и привычка щуриться от сигаретного дыма — диссонировали, но странно при этом шли ей. — Мигель будет в полночь в «Навэ». Знаешь, где это? — Найду. — Черта с два, — усмехнулась Ребекка. — Давай, — она фамильярно протянула руку, и Стиву на крошечное мгновение показалось, что она тянется к его ширинке. От Ребекки, похоже, не ускользнуло его замешательство, судя по вздернутой брови, но она всего лишь вытащила телефон из его кармана. Взяла за руку, прижала его палец к считывателю (тут он окончательно поверил, что она — агент ЩИТа) и вбила в разблокированный аппарат координаты. — Это в Чиуауа, в Нижнем городе. Там такой приметный особняк, без граффити, не перепутаешь. Она собиралась сунуть телефон обратно в карман Стива, но тот перехватил ее руку и внимательно осмотрел ладонь. — Соображаешь, — фыркнула Ребекка. — Думала, совсем уж не сечешь, что нельзя никому давать в руки личный телефон. Особенно такой. — Я не люблю, когда ко мне прикасаются без разрешения, — заметил Стив. — Письменного или устного достаточно? — Устного. Глаза у нее были почти черными, и Стив поймал себя на том, что смотрит в них, как загипнотизированный. — Не опаздывай, — наконец бросила Ребекка и, окинув Стива с ног до головы оценивающим взглядом, направилась к огромному пыльному джипу армейского образца, легко скользнув на водительское место, круто развернула машину и умчалась, подняв столб пыли. Стив встряхнулся, будто только вышел из-под гипноза и поехал в мотель — собирать вещи. До Чиуауа было около восьмидесяти миль, а до вечера ему еще надо было много чего успеть. *** Клуб он бы не нашел без тех самых координат, данных связной — Нижний город оказался еще той клоакой, хуже Чайнатауна с его запутанными лабиринтами лавок, притонов, борделей, рынков и закоулков с мусорными баками, наркоманами и проститутками. Официально в здании, к которому подъехал Стив, было казино. Но, конечно, это было только вершиной айсберга. Задаваться вопросом, почему Фьюри выбрал именно его для сбора информации по транзиту особо опасного наркотика, изготовленного не без использования Тессеракта, Стив перестал сразу же, как только согласился принять участие в этой операции. Наркотик, говорят, творил ужасные вещи с человеческим сознанием и к тому же вызывал мгновенное привыкание. Но Фьюри, конечно, волновало совершенно не это, а то, кто и каким образом подобрался к Кубу настолько близко, чтобы суметь не только изготовить наркоту с его помощью, а и сделать это в промышленных масштабах и вывезти товар в Мексику. Наташа, наверное, справилась бы лучше него, но выяснилось, что с женщинами главарь дела иметь не хочет. А Стив под маскировочной сетью, надежно изменившей его лицо, и одетый как богатенький избалованный засранец, был, по его мнению, лучшей кандидатурой. И вскоре выяснилось почему. Не успел Стив сделать несколько ставок, как к нему подошла красивая женщина. Очень красивая, пожалуй, что и Наташа бы с ним согласилась. Устроилась рядом на высоком стуле, выставив в длинный разрез шелкового платья всю ногу целиком, до розового кружева чулка, взяла (без спроса) одну из его фишек и положила на зеро. И ставка выиграла. — Предлагаю это отметить, — томно произнесла она, и Стив, сделав вид, что крайне заинтересован, пошел за ней. Она скользнула за какую-то портьеру, шепнув что-то стоящему там громиле, и они, пройдя через коридор, набитый охраной, оказались совсем в другом зале. Тут было гораздо тише, играла музыка, за длинной барной стойкой сидели мужчины в смокингах и женщины в бриллиантах. Новая знакомая тоже устроилась за стойкой и указала Стиву на соседний стул. — Зачем ты здесь? — напрямик спросила она. — Я об этом буду говорить только с Мигелем. Она бросила ему долгий взгляд, а потом улыбнулась и обхватила губами соломинку от поданного ей коктейля. — Недооценивать женщин в двадцать первом веке — фатальная ошибка. — Обо мне можно сказать что угодно и даже часть из этого будет правдой, но в недооценивании женщин я вроде замечен не был. Просто не люблю рассказывать одно и то же несколько раз или — того хуже — играть в испорченный телефон. Она ненадолго задумалась, будто оценивая сказанное. А потом отодвинула бокал и произнесла: — Метка. Стив положил на барную стойку странный полупрозрачный жетон, который нашел прикрепленным к обратной стороне телефона. Настоящее шпионское кино какое-то. — Пойдем, — уже приказала она, и Стив, усмехнувшись, снова пошел за ней. Они вошли в боковую дверь и попали в небольшой кабинет, обставленный с кричащей роскошью: мраморный пол, расцветкой больше напоминающий персидский ковер, белая мебель с позолотой, бархат, лепнина и прочие прелести вкуса человека, выросшего в нищете и вдруг разбогатевшего. Его спутница провела его к игральному столу и с абсолютно прозрачным намеком отодвинула для него резное кресло. Даже не спросив, играет ли он в… похоже, это был покер. Агент-инструктор предупреждал его, что, возможно, придется сделать что-то эдакое, чтобы сойти за «своего», и Стив в принципе не удивился — ЩИТ не был бедной организацией, ни одна, даже самая проигрышная партия в покер ее не разорит. А при благоприятном исходе дела деньги и вовсе вернутся в родные закрома. — Начальная ставка десять тысяч, — произнес невысокий мужчина во главе стола. — И так как у нас гость, то в долларах. Стив осмотрелся. Кроме говорившего за столом сидели еще трое — двое мужчин и женщина. Стив расстегнул пиджак, повесил его на спинку кресла, закатал рукава и уселся. В портовом Бруклине закатанные рукава считались признаком честности игрока, и Стив решил, что традициям не стоит изменять, даже если играешь не в порту, а в мексиканском притоне. — Сигару? — спросила единственная женщина за столом, и Стив ответил: — С удовольствием, прекрасная сеньорина. Та и правда была хороша: чуть за сорок, черные как смоль волосы, высокие скулы, темные глаза. Платье вроде и без декольте, однако отлично подчеркивающее все, что нужно. Наташа говорила, что у Стива, если отбросить его воспитание, корректирующее природную агрессивность, отличная чуйка на людей, какой-то высокоточный внутренний компас. И теперь он понял, о чем именно она говорила: этот самый компас указывал сейчас на единственную женщину за столом, крытым зеленым сукном. Именно она, похоже, и была тем самым Мигелем. Что, конечно, осложняло дело — вспомним все о той же воспитанности. Стив по-простому откусил кончик сигары и с удовольствием прикурил от золотой зажигалки. Гулять так гулять. Когда-то он неплохо играл в покер. Красотка, та же самая, которая привела его сюда, разнесла виски, и игра началась. Играли в безлимит, и Стив, поднимая до двадцати, а потом и до тридцати тысяч на круг, имея только две пары, с ностальгией вспоминал беты по тридцать центов и азартные выкрики матросни, с которой играл. Хорошее было время, хоть Баки и приходилось время от времени отбивать его у озверевших «партнеров по столу», не желавших расставаться с честно проигранными деньгами. В голодном Бруклине времен Великой депрессии на добытые таким образом Стивом пятнадцать долларов можно было прожить неделю в тепле и относительной сытости. Сумму в десять тысяч американских долларов он тогда не смог бы представить при всем желании, притом что никогда особо не жаловался на воображение. — Чек, — четко произнесла единственная дама за столом, и банкующий открыл последнюю карту. Что ж, шансы взять банк у Стива были неплохими. Почти двести тысяч — с ума сойти. Но он здесь не за этим, верно? А потому он не стал поднимать. Колла хватит. Наверное, лучше было бы проиграть, объявить фолд, но Стив Роджерс не был бы собой, если бы не шел до конца вообще во всем, в игре тоже. Ведь право победить его надо хорошенько заслужить, верно? — Фолд, — произнес банкующий, единственный, кто еще оставался в игре, кроме Стива и дамочки. — Рейз, я поднимаю до пятидесяти, — произнесла дамочка, пристально глядя Стиву в глаза. — Принимаю. — Что ж, — глаза ее блеснули, как два лезвия. — Шоудаун, — она перевернула две свои карты и показала стрит. В принципе, ожидаемо. — Фул хаус, — объявил Стив. Усмешку удалось сдержать, хотя у дамочки не дрогнул ни единый мускул на лице, когда все фишки из банка переехали к Стиву. Триста тысяч. — Что ж, мистер Робинсон, — задумчиво произнесла она. — Думаю, даже с вычетом доли нашего казино у вас останется немного деньжат, чтобы иметь возможность обсудить дела. Доля казино казалась Стиву гениальнейшим из современных изобретений (может, она и раньше существовала, но, по сути, он никогда не пользовался его услугами, чтобы натянуть кого-то в карты) — не обязательно играть и все просчитывать, чтобы не остаться внакладе. — С удовольствием, сеньорина. Со стола быстро убрали все лишнее, Стиву выдали коробку с его выигрышем, не забыв забрать его собственные, так и оставшиеся неоплаченными, фишки и «долю казино». Осталось не так уж много, если разобраться. Не больше трети. — Так что же вас привело в «Навэ», мистер Робинсон? — Говорят, у вас есть что-то совершенно особенное, такое, знаете, не для всех. Признаться, рынок порошка и так слишком разнообразен в последние годы, но вот… достигаемые эффекты, к сожалению, почти одни и те же. А вот та разработка, которая, если верить слухам из проверенных источников, водится только у вас, выжимает максимум даже из очень искушенных. Та, которую называли мужским именем Мигель, осмотрела Стива с ног до головы, немного поделала вид, что раздумывает, а потом спросила: — И насколько вы искушены, мистер Робинсон? Не хотелось бы принимать в клуб человека, который… не относится к ценителям подобного рода удовольствий. А вот это уже не особо хорошо. На инструктаже агент предупреждал, что, возможно, придется, так сказать, оценить качество товара, но вот о «попробовать» речи не шло. Тем более Стив понятия не имел, как дурь на основе Тессеракта будет взаимодействовать с сывороткой. Вообще не факт, что он, например, не мутирует во второго Халка. — Предпочитаю быть, так сказать, с другой стороны барьера, прекрасная донна. Я торговец. А удовольствия обычно очень мешают вести бизнес. Думаю, ваш опыт в этом вопросе совпадает с моим. Она величественно кивнула кому-то, и вскоре на столе оказался небольшой сундучок. — Вся прелесть продукта, полученного в наших лабораториях, в том, что он не разрушает нервную систему и в целом организм, воздействуя исключительно на разум. Но видения, полученные под его воздействием, настолько прекрасны, что вызывают немедленное привыкание. И вы получаете совершенно здорового работоспособного клиента, ломка у которого, как и синдром отмены, не имеют физического проявления. Стив обвел взглядом зал и заметил в нем новое действующее лицо — ту самую Ребекку. На ней тоже было откровенное вечернее платье, но более женственной она от этого не выглядела — автомат, по-прежнему висевший на ее правом плече, пока что смотрящий в пол, сводил на нет тот факт, что теперь, без брюк карго и ботинок, ее длинные мускулистые ноги были видны почти полностью. А распущенные волосы скрывали выбритые виски. Поймав взгляд Стива, Ребекка едва заметно изогнула бровь. Стив понятия не имел, как это расценивать. Тем более он совершенно не был уверен, что стал бы прислушиваться к чьим-либо советам, даже другого, более опытного в теме агента. — Я не привык верить на слово никому, даже человеку с такой безупречной репутацией, как ваша, — ответил Стив. — И я не тестирую товар лично, иначе от меня давно бы ничего не осталось. Так как метка была одна, я справедливо расценил, что приводить с собой грибного человека* не стоит. — Другого шанса начать сотрудничество у вас не будет, — спокойно ответила Мигель, и Стив понял, почему она так хорошо играла в покер. И почему именно с него они начали — его просто пробовали на зуб. Как он держит удар, как владеет собой, насколько безбашенный в ставках и как далеко готов зайти ради получения желаемого. — Что ж, тогда мне жаль, — развел руками Стив и принялся раскатывать рукава рубашки, давая понять, что уходит. Мигель даже дала ему несколько мгновений поблефовать, а потом открыла сундучок. — На брудершафт? — спросила она, достав дощечку, на которой серебрился, переливаясь голубоватым светом, тот самый «инферато», взорвавший, по словам знающих людей, рынок дури не только в США, а и готовый вот-вот установить мировое господство. — Смотря о какой партии идет речь, — ответил Стив. — Скажем, о пробной. Около трех фунтов к среде я, думаю, могла бы вам наскрести. С учетом того, что средняя доза составляет четверть стандартного грамма… — Пять тысяч двести доз приблизительно. Что ж, это уже деловой разговор. Осталось договориться о цене. И гарантах. Дальше пошли нудные подробности со скрытыми угрозами, сводившимися к тому, кто кого и как натянет, если что-то пойдет не так. Тут Стив был на своем поле. Если покер он слегка подзабыл, оставил в буйной юности, то переговорщиком в новом времени стал вполне неплохим. — От нас я предлагаю Ребекку, — произнесла Мигель, и Стив взглянул на подошедшую к столу старую знакомую. Дамочки затараторили по-испански, и по тому, что Стиву, не знакомому именно с этим диалектом, удалось уловить, сводилось все к тому, что Ребекка отказывалась подставляться перед серьезными ребятами с юга ради «трусливого гринго». — Я и сам не очень-то горю желанием доверять свою задницу кому-то вроде тебя, — вставил Стив, подливая масло в огонь. Если он правильно понимал ситуацию, эта Мигель не ценила все, что легко достается. Косвенно на это указывал и ужасный интерьер — найти кого-то, способного соорудить данный кошмар, надо было постараться. Ребекка, сузив глаза, обозвала его чертовым сексистом, и Стив, впрочем, в долгу не остался. Ругалась дамочка виртуозно на всех известных Стиву языках и некоторых неизвестных, и была до того прекрасна в гневе, что Стив едва не потерял нить беседы и не забыл, зачем он здесь и ради чего это все. — Баста, — коротко бросила Мигель, и Ребекка наконец замолчала, яростно сверкая глазами и раздувая ноздри. Стив даже залюбовался на короткое мгновение. — При всем уважении… — начал он, но Ребекка уничижительно фыркнула, давая понять, что думает о его способности кого-нибудь уважать. — Ребекка в чем-то права, — Мигель слегка улыбнулась. — Картель не должен нести убытки только потому, что вы, мистер Робинсон, не захватили с собой нужного человека. А потому или вы сейчас, не сходя с этого места, оцениваете товар, или сделки не будет. Ни сегодня, ни завтра. Более того, все наши партнеры будут осведомлены о том, что вы — человек ненадежный. И на чьей стороне была эта Ребекка, интересно? — То есть я могу расценивать ваше заявление как угрозу? Хотя бы моей деловой репутации? — Расценивайте как хотите, но товар, кроме как у меня, получить вам негде. И именно от моего мнения о вас зависит, получите ли вы его вообще. Стив сделал вид, что задумался. Выбор у него если и был, то небольшой. Взгляд Ребекки ясно давал понять, что если сейчас он пустит по ветру полгода ее труда по раскрытию этого картеля, то он не жилец. Что ж. — Так что все-таки от меня требуется? — спросил Стив, оглядев чуть отошедшую Ребекку с головы до ног. Хороша все-таки, и ведь это он еще ничего не принял. — Быть в состоянии оценить товар, — ответила Мигель и улыбнулась, понимая, что Стив сдался. — Чтобы принять решение с полным пониманием дела. Видимо, они подсаживали новых поставщиков, даже крупных, на эту дурь, чтобы быть уверенными — они не соскочат. Умно, в целом. Кто-то кровью вязал, а кто-то вот так, дурью собственного производства. — У меня два условия, — ухмыльнулся Стив. — На брудершафт с вами, прекрасная сеньорина. И Мисс Сверкающие Глаза проводит меня до отеля, как только я снова обрету возможность ходить. Вид задохнувшейся от возмущения мисс-стальные-яйца доставил ему удовольствие. — Идет, — отозвалась Мигель, выглядевшая сейчас очень, очень довольной. — После первой партии можно будет говорить о более крупных поставках, — заметила она, четко отмеряя нужную дозу. Ее движения выдавали немалый опыт в этом деле. — Какой максимальный объем партии вы сможете изготовить, скажем, за месяц? Мигель задумалась, перекинулась парой слов со стоявшим рядом неприметным клерком в очках, неприятно напоминающим Стиву о Золе, и ответила: — С учетом потребностей остальных наших поставщиков, думаю, полтора десятка фунтов мы сможем выделить персонально для вас, мистер Робинсон. — Я рассчитывал хотя бы на два десятка, — заметил Стив, внимательно следя за ее движениями — сам он таким не занимался, и похоже, вот-вот это станет очевидным. — Это решаемо. И будет, как вы понимаете, зависеть от предложенной вами цены. — Разумно. — Прошу, — Мигель протянула ему какую-то трубочку, видимо, для транспортировки порошка к слизистым. — После вас, — отозвался Стив, и Ребекка опять пренебрежительно фыркнула, но по косвенным признакам Стив уловил в ее богатой мимике одобрение. — Что ж, — Мигель взяла вторую трубочку. — На брудершафт. Они сделали это вместе, почти одновременно, и первые мгновения Стиву показалось, что на него совсем не подействовало, он даже приготовился изобразить что-то подходящее к ситуации, как вокруг него раскинулся космос. Настоящий живой, теплый, прекрасный, как океан. Стив сначала обалдел, а потом сосредоточился на себе, на том, чтобы не раствориться в этой черноте, держался за свою личность, казавшуюся песчинкой в этой бездонной вечности. И вдруг сквозь космос, как сквозь плотную, но полупрозрачную ткань, проступили очертания знакомого зала. Стив сосредоточился на лице Ребекки, показавшемся ему сейчас невообразимо прекрасным. Он тянулся к нему всем существом, хотя, видимо, не мог пошевелиться. Наконец с глаз будто спала повязка, но окружающий мир, до «инферато» быстрый и шумный, будто подернулся патиной, замедлился. У сидящей напротив Мигель был совершенно остекленевший взгляд, что убедило Стива, что подтасовки не было, а вот Ребекка двигалась к нему как в замедленной съемке. Стив видел каждый изгиб ее тела, каждую блестящую пайетку-чешуйку на ее платье, тонкую золотую цепочку с бриллиантовой каплей на шее, взгляд черных, как спелые сливы, глаз — едва заметно встревоженный, сосредоточенный, будто вскрывающий изнутри. Стив попытался сжать руку в кулак, и у него вышло — легко, будто это мир вокруг был медленным, а сам Стив остался при своих. Или это так разогналось восприятие? Что в сутках стало вдруг не двадцать четыре часа, а в разы больше? Эта дрянь должна быть уничтожена, пока ЩИТ не приспособил ее для работы — с Фьюри станется. Или это только на Стива она так действовала? Мозг и тело вдруг оказались будто отдельно друг от друга. Ребекка приблизилась наконец, когда, по ощущениям Стива, прошло минуты три-четыре, хотя стояла она максимум в шести шагах от него. Остальные люди, усмехаясь, переглядывались, очкарик-недоЗола смотрел на Стива в упор, будто ставил эксперимент. — Сде-лай-глу-по-е-ли-цо, — на грани слышимости разобрал Стив и расслабил мышцы. Взгляд расфокусировался будто сам собой. Чертова сеньора Фернандес, похоже, умела чревовещать. Ну или шипеть с закрытым ртом. Стиву она нравилась все больше, и это было странно — он обычно отделял работу от личной жизни. Хотя Наташа, конечно, сказала бы, что если чего-то нет, то смысл отделять несуществующее. Чего-чего, а работы как раз у него было с избытком. Время замедлилось, и Ребекка шла к нему целую вечность. Единственная дама, обутая в удобную, а не в красивую обувь на шпильке, с ярким макияжем, она совсем сейчас не была похожа на агента. И если в баре Стив чуял в ней человека из силовых структур — с той же Мэй они были одного поля ягодами, то сейчас Ребекка полностью сливалась со своим окружением. И перевязь для оружия на бедре, заметная, если знать, куда смотреть, ничуть ее не выделяла. Разве что взгляд — цепкий, прожигающий насквозь, но все хищницы, собравшиеся в этом зале, смотрели так же. То ли Стив все-таки потерялся ненадолго в вязкой реальности, то ли сыворотка вкупе с тессерактовой дурью все-таки справлялась не так хорошо, как он рассчитывал, но дальнейшее он помнил ослепительными вспышками в темноте бездонного космоса. Вот он встает из-за стола, кто-то фоном кричит, но далеко, и это неважно. Вот идет по коридору, и то одна стена приближается, то другая, будто они играют Стивом в пинг-понг. Ребекка, ее ягодицы перекатываются под чешуей платья, как спелые апельсины, она оборачивается, говорит что-то, и глаза ее сверкают. Вот небо — настоящее, звездное, оно рывками уплывает куда-то, и Стиву смешно от этого, а если он сфокусирует зрение как следует, то его глаз превратится в телескоп и он увидит другие вселенные. Вот песок под спиной превращается во что-то мягкое, и мир качает Стива, и все остальное неважно, ведь он — дитя Вселенной, бесконечной и доброй, и это она качает его сейчас на своих ладонях. И космос, космос вокруг — он вечен. *** Стив проснулся от давно забытого ощущения счастья. Будто ему семь, он на ранчо дядюшки Питера, в открытое окно тянет прохладой с озера и пахнет сеном, где-то тихонько ржут кони, и все лето, вся жизнь впереди. Открыв один глаз, вместо ранчо он обнаружил себя в номере шикарного отеля. Попытался определить, его ли это номер, и не определил. Вспомнил сны, которые ему снились, и фыркнул. — Да неужели, — раздалось откуда-то сбоку, и от интонации, с которой это было произнесено, ощущение счастья на мгновение чуть приглушилось, но потом будто вышло на новый уровень, став почти невыносимым. Он поднял голову с подушки и увидел Ребекку — та стояла, по-мужски подперев плечом косяк двери, и пила кофе из огромной чашки, на которой было написано «Трахни меня, если не боишься». Черный шелк пижамной пары обтекал ее грудь и бедра. Утро Стива очень, очень давно не было настолько добрым. — Утро. — Два пополудни, — поправила его Ребекка. — Как оно? — Это уже отходняк или еще нет? Ребекка, фыркнув, отпила кофе, будто раздумывая, а потом спросила: — Когда ты собирался мне сказать? — Сказать что? Стив выбрался из-под одеяла и не обнаружил на себе ничего. В самом что ни на есть прямом смысле слова. — Что долбаное начальство совсем отсидело себе мозги и не придумало ничего лучше, чем прислать долбаного... тебя. Стив, как был, прошел к зеркалу и посмотрел на свое лицо. Маскировка была на месте, сеть нового поколения и не могла слететь так просто — микрокрючки, которыми она крепилась, цеплялись за кожу, и сорвать ее можно было только с ней. — Да на месте, на месте, — утешила его Ребекка. — Но сложно было не догадаться по твоей реакции. Скинуть дурман за пять минут, а потом разнести чертово казино к чертовой же матери — за следующие пять минут, положив вооруженную охрану, рассыпав товара на миллион долларов... Я думаю, нормальному человеку такое не по силам. Нормальный, даже твоей комплекции, валялся бы овощем. И так как он уже до этого вызвал все возможные подозрения своим незнанием негласного протокола и сленга, то этого нормального пробили бы по всем базам, пока он лежит в отрубях. — Хорошо, что я никогда не был нормальным, а? Ребекка окинула его оценивающим взглядом. — Что еще было интересного? — все-таки спросил он. — До того, как ты перевернул стол и все надышались порошком, или после? — После, конечно. Опустим банальности. — Пришлось перекроить операцию, вызвать группу и... в общем, брать им было уже некого — все и так лежали. Ждут вот, как дурь отойдет, чтобы допросить. — Маму Мигель взяли? — А то. Ты ее лично вынес на плече, пересчитав все стены ее головой и прочими частями тела. — А потом? — А потом ты обещал на мне жениться, пока я волокла тебя за ногу по пустырю, на который ты выскочил, едва не положив и наших. — Неудобно бы вышло, — согласился с ней Стив. — Спасибо. А потом? Доволокла? — Как видишь. Он обернулся к ней, решив не портить и без того неизгладимое впечатление поисками, чем бы прикрыться. Если между ними что-то было, то она уже и так все видела, а если нет, то пусть видит, что покупает, так сказать. — Как ты втащила меня на второй этаж? — Не без помощи добрых людей. Как голова? Ты ею вчера все ступеньки пересчитал. — Ей не впервой. Так... что я проспал кроме местного переворота? — Если ты намекаешь на то, что на тебе нет штанов… — Я не намекаю, я прямым текстом спрашиваю, было ли между нами что-то поинтереснее того, как ты волокла меня, словно мешок картошки? — Я не трахаюсь с обдолбанными суперсолдатами, не контролирующими свою силу. — А с контролирующими? — Стив подошел ближе, вдохнув ее запах, не дававший ему покоя во время всего «отлета в космос». Ему казалось, этот тонкий аромат был единственным, что держало его крепко привязанным к земле, не давая окончательно отлететь. — И с контролирующими не трахаюсь. Неуставные отношения, все дела. И если тебе, как единственному экземпляру, ничего не будет, то я херить свою карьеру... Стив провел подушечкой большого пальца по ее губам, собрал капельку кофе и облизал. — …не собираюсь. — Обещаю не татуировать твое имя у себя на лбу. Ребекка вдруг рассмеялась — тепло и искренне. Тонкая цепочка сверкнула в ложбинке между ее грудей, как вибраниумная гаррота, накинутая Стиву на шею. Сколько раз он отступал, не решаясь поцеловать? Не счесть. Стоит ли поступить так и сейчас? Ребекка смотрела пристально, даже не думая отодвинуться с расстояния нескольких дюймов. — Тебе удивительно не идет это лицо, — вдруг сказала она, и Стив почувствовал губами ее дыхание. — К счастью, у меня есть другое. Но я его дома забыл. — Огорчаешь. — Правда, совсем никак. Эту штуку можно снять только в лаборатории. Как насчет свидания в Яблоке... после этого всего. — Мачта не треснет? — Сделана из лучших материалов, — ответил Стив, потому что его забавляло, что люди, узнавшие, кто он, помнили только о том, что сексуальная революция случилась сильно позже, а то, что для жителей старого доброго портового Бруклина она не открыла ничего нового — нет. — Поверю на слово, — глядя ему в глаза, Ребекка провела все же ладонью по его члену. — С учетом наличия прослушки. Ну да, это же его номер. А он — пусть не особо профессиональный, но все-таки слишком ценный агент, чтобы отпускать его в свободное плавание. — Попросим Наташу стереть следы нашего падения. — То, что они при этом останутся у нее, тебя не волнует? — Нисколько. — Операция все равно еще не закончена. Возможно, тебе придется поработать живцом, так что побереги запал. — Так что насчет встречи в нерабочее время? — Посмотрим, как пройдет рабочее. — Ловлю на слове, — Стив отошел и, найдя на перерытой кровати халат, ушел в душ. Стоя под теплыми струями воды, он вдруг вспомнил тонкую татуировку в виде каких-то слов или фразы, он еще пытался прочитать, но мир качался просто нестерпимо, и... Быстро смыв пену, Стив выскочил из душа, едва успев обмотать бедра полотенцем, ворвался в гостиную, где у барной стойки Ребекка как раз запускала кофемашину. Вторая чашка, видимо, предназначенная для него, ждала своей очереди. От шестого позвонка вниз, под тонкий, мокро блестевший черный шелк уходили те самые вытатуированные на смуглой коже слова. Она вчера была в платье с «голливудской проймой», так, кажется, называла это Наташа («Чтобы сиськи не вывалились, Стив, если придется кого-то бить и, возможно, даже ногами»). Это он снял с Ребекки платье. Это он качал чертов мир. — Прости, — произнес он, прижавшись губами к выступающей бусине шестого позвонка. — Ты о чем? — Я о татуировке, которая идет до места, которое я ну никак не мог увидеть, если мы уже не нарушили субординацию. — Неоднократно, — хмыкнула Ребекка. — Видеть начальство утром голым — что может еще меньше отвечать этому понятию? — Я не... не сделал ничего, чего бы ты не хотела? — Например? Она развернулась в узком пространстве между столом и Стивом и посмотрела на него снизу вверх. Насмешливо, с вызовом, явно наслаждаясь тем, что у Стива провалы в памяти. — Я рано или поздно вспомню все. Но ясность по этому вопросу нужна мне прямо сейчас. — Ты правда думаешь, что я бы постеснялась выстрелить тебе в колено, если вдруг на короткое мгновение предположить, что у тебя яйца настолько гремят при ходьбе, что ты рискнешь сунуться к кому-то вроде меня? — Я рискну, — ответил Стив. — Пистолет под рукой? — Обижаешь, — Ребекка, взяв его ладонь, приложила ее к обтянутому шелком бедру, на котором по-прежнему была надежно закреплена кобура. — Парабеллум? — Глок. Безо всяких глупостей вроде предохранителя. Выхватил и стреляй. — Мои колени в твоем распоряжении. Кстати, зачем ты подначила Мигель настоять на том, чтобы я протестировал товар? Коротко обритые волосы на ее виске кололи пальцы, а остальная блестящая черная копна была собрана в высокий хвост, и Стиву по-настоящему нравилась эта двойственность. Он никогда не встречал таких женщин и надеялся, откровенно говоря, никогда больше не встретить — чтобы не сойти с ума от контраста эмоций, которые у него вызывала эта, единственная в своем роде. — Мигель обожает делать наоборот. Но в этот раз не вышло — она всех заставляет пробовать, потому что после этого соскочить почти невозможно. А ей сейчас очень нужно расширение рынка, и Штаты — отличный вариант. — Я догадывался. Стив все-таки ее поцеловал, и она тут же ответила, крутанула их обоих, прижав Стива к столешнице и вклинив бедро между его ног. — Колени, пожалуй, понадобятся тебе для другого, — заметила Ребекка и открыла знакомое яйцо-глушилку. — Прямо сейчас. Стиву не нужно было повторять дважды. Поцеловав ее шею, он стянул тонкие веревочки, удерживавшие майку на ее плечах, со стоном прижался кожей к коже, скользнул ладонями под тонкую ткань брюк и, подхватив под ягодицы, усадил на столешницу, уравняв разницу в росте. Взгляд у Ребекки чуть расфокусировался, стал манящим, Стив поймал ее приоткрытые губы, коснулся кобуры на обнажившемся бедре — брюки давно соскользнули на пол, — но тут же получил по рукам. Ее кожа на вкус была почти такой же одуряющей, как запах, Стива вело от каждого прикосновения, и он понять не мог, куда делось все его хваленое благоразумие, его опаска сходиться с кем-то близко, его прошловековые «загоны», как говорил Тони, в отношении женщин, которых он считал приличными. Стоило накрыть губами темный сосок, как Ребекка застонала — хрипло, протяжно, притянула его ногами к себе и приказала: — В спальню. Глушилку, впрочем, она прихватить не забыла и кобуру отстегнуть не дала. Уложив ее на кровать, Стив мгновение полюбовался, а потом упал сверху, чувствуя себя живым. Живым и свободным. В делании того, что действительно хочется, — в первую очередь. Его девочка стонала так хрипло и сладко, что если бы вдруг в номер ворвались агенты — пофиг чьи, свои или чужие, он бы не смог от нее оторваться. — Ay dios mío, — простонала она, когда Стив поцелуями спустился к ее животу, а потом и ниже, развел в стороны ее ноги и устроился между ними. Непростреленные колени и правда пригодились: Стив опустился ими на пол, не поместившись на кровати, и поцеловал ее там, где уже все было влажно и нежно. Вернее, нежным было все, кроме самой Ребекки — отойдя от первого шока, она ухватила Стива за волосы, не оставив ему ни единого шанса сделать что-либо неправильно. Она направляла и понукала его, как жеребца, то сжимая бедрами, то полностью раскрываясь, прогнувшись в спине, и стонала так сладко, то в голос, то прижав к лицу подушку, пока не задышала коротко, часто, не напряглась всем телом, подкидывая бедра вверх, задавая какой-то сумасшедший темп. Потом, насытившись, потянула к себе, дразня языком губы и шею, выгибаясь под Стивом, такая горячая, жадная, будто действие наркотика все еще продолжалось, и он всесилен, вечен, как одна вселенная, соединяющаяся сейчас с другой. — Давай же, — сквозь зубы, будто уже сердясь, выдохнула та, вторая вселенная и приняла в свою нежную влажную глубину. Господи, так Стива еще никто не имел: жадно, с полным знанием дела, собственнически, жестко. Стоило от острого, вынимающего душу удовольствия чуть сбиться с ритма, как Стив тут же оказался на лопатках, едва успев обхватить твердые ягодицы, удержать ее на себе. И она понеслась как сумасшедшая, грубо сжимая свои соски, вращая бедрами и запрокинув голову. — Только попробуй, — с угрозой произнесла она, почувствовав, что Стив уже на пределе и, уперев ладони ему в грудь, чуть изменила темп, кусая губы, выгибаясь, как кошка. И задвигалась коротко, яростно, вскрикивая на каждом движении, и наконец сжала в себе, разрешая, и Стив стиснул ее ягодицы, наверняка до боли, жадно опустил на себя в последний раз, чувствуя, как мир вокруг исчезает в ослепительной вспышке. Она лежала на нем сверху, восстанавливая дыхание, не спеша выпускать из себя, и ее волосы щекотали Стиву предплечье. — И почему я думала, что в твое время трахались через дырку в простыне? — Я не еврей вроде, — усмехнулся Стив. — В мое, как ты говоришь, время так говорили о них, не знаю, насколько это правда. — Где ты так научился… Она пощекотала кончиком языка сосок Стива, давая понять, что именно имеет в виду. — Природный талант. — Черта с два природа такое предусматривала, — Ребекка уложила голову на руки, устраиваясь удобнее, и хотела сказать что-то еще, но тут у нее зазвонил телефон, брошенный где-то на кухне, и она, выругавшись по-испански, пошла его искать, Стив смотрел на то, как его семя пачкает ремни так и оставшейся на бедре кобуры, и ощущал чувство сродни ревнивой гордости от того, что это именно он заставил ее кричать. — Мне нужно уехать, — закрыв глушилку, сказала Ребекка. — Кофе на столе, советую отоспаться, похоже, у нас будет горячая ночка. И не в том смысле, на который намекают твои брови. Она ушла в душ, а Стив отправился пить кофе. Женщины в этом веке терпеть не могли, когда с ними спорили, это пагубно влияло на их настроение и наверняка — на желание повторить что-либо с «чертовым контрол-фриком и абьюзером». Поэтому он прикинулся незаинтересованным и, когда Ребекка вышла, уже полностью одетая и с оружием, просто притянул ее для поцелуя. Даже не спросив, где она взяла штаны карго и бронежилет. И — самое главное — зачем они и куда это ей так нужно отъехать. Она взрослая и самостоятельная. Но если что, то он просто свернет всем шеи. *** Связной позвонил ближе к вечеру, спросил, как Стив себя чувствует, и в голосе его Стиву, чуткому к таким вещам, почуялись сомнения в адекватности собеседника. Если Ребекка сказала правду, то Стив чисто по-человечески мог его понять — у него самого тоже закрадывались сомнения в адекватности Тони или Халка, например. Особенно когда они пороли лютую дичь. — Наш человек приедет через полчаса и проинструктирует вас по поводу дальнейших действий. Стив выспался, и откровенно говоря, ему уже начинала надоедать эта игра в шпионов. «Человеком» оказался агент из тех самых «серых» людей без единой приметы, середнячок во всем, кроме (если, конечно, повезет) ума. У него даже голос был каким-то тусклым и невыразительным. Но, конечно, именно таким чаще всего удавалось незаметно проникнуть в самые злачные места, собрать нужную информацию и свалить, так и не поймав на себе ни единого заинтересованного взгляда. Удобно, но Стив бы так не хотел. — Вы танцуете танго? — тускло спросил агент с таким же серым именем. Что то вроде Джона Смита, но это не точно. — Танго? — наверное, в голосе Стива обнаружилось достаточно надежды на то, что он ослышался, потому что агент просто взглянул на него и вытянул из кармана телефон. — Фернандес? Зайди. Понял. Роб? Хорошо. Это досадно, — поделился он со Стивом. — Мне казалось, невозможно исполнять такую прыжковую акробатику и совсем не уметь танцевать. — И тем не менее. Всегда был плох во всем, для чего нужен еще кто-то. Кроме секса, но это другое, да. Агент ничего не ответил, просто повесил на стойку для одежды классический костюм и достал из коробки новую пару обуви. По размеру было похоже, что отказаться не получится, план с участием Стива в чертовых танцах — дело решенное. Через минуту в номер ворвалась Ребекка, и Стив всей кожей ощутил, что та в бешенстве. — Какого хрена, Смит? Я полевой агент, полевой, блядь, а не шпион из серии «Миссия невыполнима». — А еще ты единственная дама в команде, — спокойно заметил Смит и повесил рядом еще один чехол. Видимо, с платьем. Ребекка задохнулась от возмущения, зарычала, как дикий зверь, Стиву даже показалось, что она пристрелит этого Смита — благо автомат по-прежнему болтался у нее на плече. — И чего, блядь? Как это все... вписывается в общую легенду? Ты сорвал меня с позиции! — Легенда следующая, — как ни в чем ни бывало продолжил бессмертный агент Смит. — Ты по приказу мамы Мигель хотела доставить особо почетного гостя в его отель… — Да он разъебал там все! Какое там «доставить»?! — Тебе других распоряжений не поступало. Ты увела особо опасного мистера Робинсона из эпицентра устроенной им заварушки и взяла под охрану. О том, что картель накрыли, узнала позже. — И чего? Повела этого ублюдка танцевать? — Наедине между вами вспыхнула страсть, — нудно продолжил агент Смит, — которой вы предавались до полудня. Ты пыталась связаться, но тебе никто не ответил. Выяснить, что произошло, ты не могла, потому что не было приказа оставлять объект без присмотра. Поэтому пришлось тащить его с собой. И тут ты вспомнила, что в «Лагуне» сегодня вечер танго. Это открытый клуб, а потому прийти туда может почти кто угодно, и тем не менее заведение принадлежит картелю, а значит, там можно будет разузнать обстановку. — Дерьмовый план, потому что они пристрелят нас, как только мы туда сунемся. — Думаю, для начала оставшиеся в тени захотят узнать, что произошло в казино, из первых рук. — Лезь туда сам, Смит. Я на это дерьмо не подписывалась. Я полевой агент. И немного — агент внедрения, бывший до недавнего времени вне подозрений. А теперь… — А теперь вы, Фернандес, наденете платье и поведете мистера Робинсона танцевать. Стив всей кожей чувствовал, как сильно она хочет послать его в такое темное и труднодоступное место, из которого выбраться будет проблематично. Но ей нельзя. Зато можно Стиву. — Я не умею танцевать и считаю план неоправданно рискованным. Идти вдвоем туда, откуда вы не сможете нас быстро достать — так себе перспектива. Даже не знаю, кто у вас занимается аналитикой. Смит перевел на него взгляд бесцветных глаз, будто вообще не считал его одушевленным предметом, и ответил: — Оценивать работу аналитической группы — вне вашей компетенции, мистер Робинсон. Ребекка, оценив юмор ситуации, прыснула со смеху. Ну что ж, Смит не был виноват в том, что она оказалась догадливее остальных. В конце концов, инкогнито Стива было одним из условий его участия в этом балагане. — Это мы обсудим после ее окончания. Но чтобы оно, это окончание, выдалось благополучным... Вы же утвердили план операции в Вашингтоне? — Разумеется. Меня заверили в вашей высочайшей квалификации. Хотя события прошедших суток заставили меня в ней сомневаться. — Думаете, это никак не связано с тем фактом, что я был вынужден употреблять наркотики? И точно так же, как танго, употребление галлюциногенов вне круга моих… — Понимаю, — перебил его Смит. — И тем не менее… — Сколько у вас людей? — Это… — Касается меня напрямую. Поверьте, выведение меня из строя не входит в планы руководства. Поэтому нашим с агентом Фернандес задницам нужно прикрытие. Что-то поинтереснее группы с временем реагирования в четверть часа. Смит смерил его невыразительным взглядом и, набрав на телефоне какой-то наверняка высокопоставленный номер, вышел из комнаты. — Злишься? — спросил у Ребекки Стив. — А то, черт тебя дери! Я вообще не планировала больше туда соваться, мне прострелят голову, едва только та попадет в прицел. Ты представляешь, какую волну ты поднял? — В мутной воде можно поймать что-то интересное. — Не смею мешать, — ядовито отозвалась та. — Тебе говорили, что ты красиво злишься? — Из разряда «Вашей маме зять не нужен?». Придержи для кого-то другого. Стив уже хотел спросить, что там с мамой и зятем, но тут вернулся Смит. — Из Вашингтона будет переброшена «Дельта», должны успеть до семи. Советую потратить это время на подготовку. — На хую я вертела твои советы! — окончательно взорвалась Ребекка. — Вызывай «Альфу» или иди лесом. — У вас четыре часа, — безэмоционально ответил Смит, а потом изобразил тусклую улыбку и добавил: — К тому же, не думаю, что вы в состоянии вертеть на том, чего у вас нет. — Я ей одолжу, — Стив поймал Ребекку, когда та уже шагнула к Смиту с явным намерением выбить из него дерьмо. — То, на чем вы будете вертеться, как только джет коснется ВПП в Вашингтоне. Успокойся, у нас четыре часа на то, чтобы научить меня танцевать. А «Альфу» я вызову сам. Смит, не дрогнув, вложил в протянутую ладонь Стива телефон, и как только номер Фьюри был набран, личный дополнительный код введен и звонок принят, у него вытянулось лицо. — Директор, — начал Стив, — мы с вами договаривались совсем о другом. Сейчас мне нужна «Альфа», и никакая другая группа… Куда? С Наташей? Пусть сделают крюк, если нет трехсотых. Хорошо. До связи. И вернул телефон бледному Смиту. — Танго так танго, — как мог весело заметил он и отпустил, наконец, давно переставшую вырываться Ребекку. — С каких это пор «Альфа» — твоя группа? — подозрительно сузив глаза, спросила она. — Месяцев шесть есть, наверное. Знаешь их? Ребекка прожигала взглядом Смита, пока тот не ушел, и когда за ним все-таки закрылась дверь, ответила: — Приходилось. Кто там рулит сейчас? Мэй? — Роллинз, — сказал Стив, и Ребекка закатила глаза, давая понять, что думает о подобного рода назначениях. Она явно не горела желанием обучать Стива чему-либо, но раз уж компромисс был найден, ничего другого ей не оставалось. — Это закончится через день-два, — утешил ее Стив. — Наше дело помочь переловить... — Я в курсе, окей? — перебила его Ребекка, закручивая длинный хвост вокруг резинки, которой тот был стянут. — Давай, обувайся. Она сбросила берцы, стянула штаны, заглянула в чехол, скрывавший платье, раздраженно застегнула его обратно, сходила в соседнюю комнату и вернулась в тонкой шелковой комбинации. Открыла коробку, примерила туфли на невысоком тонком каблуке, поморщилась, перезатянула набедренную кобуру и поторопила Стива: — Да давай уже, шевелись. Надеюсь, в «сексе стоя» ты так же неплох, как в горизонтальном. — Тебе понравилось? — Я выглядела страдающей? Сойдет, — решила она, оглядев Стива, одетого только в брюки от костюма, туфли и простую белую майку. — Давай, в гостиную. Она полезла в телефон в поисках музыки, а Стив попытался вспомнить все, что знал о танго. Кроме того, что изначально его танцевали только мужчины и классного, страстного ритма, ничего в памяти не всплыло. — Если коротко, то танго танцуется на четыре доли: сильная, средняя и две слабых. Не думай. И не двигайся, пока не перестанешь. Из ее телефона зазвучала музыка, и Ребекка подошла от бедра, совсем не по-женски, будто ощупала Стиву спину, поясницу, и вдруг шагнула на него, заставляя отступить. Ощущение было, будто мир, качнувшись вместе с ее бедрами, пропал. Она смотрела в глаза, крепко держа взглядом, без тени улыбки, и вдруг всей собой потянула, отступая, а Стива повело, как привязанного. Он придержал ее рукой, пытаясь остановить, и она вдруг прогнулась, будто не могла вырваться, а потом резко подалась вперед, закинув ногу ему на бедро и изогнула бровь, подначивая. Мелодия будто выворачивала Стива изнутри, еще никогда он не чувствовал музыку так остро, так полно, еще ни разу она не звучала будто внутри него, томительно вздыхая скрипками. Ни разу в жизни он так не хотел поймать то подпускающую к себе, то отталкивающую его Ребекку, и та крутилась вокруг него, в музыке будто билось его сердце, разгоняя горячую кровь, наполняя все тело сладостной тоской по несбыточному. Они качались в едином ритме, Ребекка балансировала на носках, дразня гибкостью, движениями бедер, и пожалуй, в одетом виде со Стивом ни разу в жизни не случалось ничего более сексуального, чем этот «секс стоя». Воздух вибрировал между ними, как струны страстно вздыхающего контрабаса, а Ребекка крутилась в его руках на полупальцах, легкая, недоступная, манящая, не дающаяся в руки. Это было самым настоящим поединком, прелюдией, вызовом, и если Стив в чем и понимал в жизни, так это в вызовах и поединках. Ребекка в очередной раз попыталась ускользнуть, но Стив поймал ее за запястье, она уклонилась, вращая бедрами, дразня, и наконец он дернул ее на себя, и она вдруг упала ему в руки спелым плодом, оплела собой, и они понеслись по кругу, уже ничего не замечая вокруг, пока на заключительном крещендо Стив не подхватил ее на руки и кружил, кружил, как сумасшедший, неотрывно глядя в глаза. — Неплохо, — хрипло выдохнула Ребекка, когда музыка оборвалась на сумасшедшей ноте. — Чутье меня не обмануло, чувство ритма есть. — Я даже ни разу не наступил тебе на ногу, — с удивлением заметил Стив. — У тебя не было ни единого шанса, ковбой, — она глотнула воды и усмехнулась. — Неприятнее всего было бы, если бы выяснилось, что ты деревянный. Но нет. К моему счастью и к счастью слабонервных окружающих. — В притоне бывают слабонервные? — Это не притон, а клуб с почти свободным входом. Так что да, учитывая, что вечер посвящен танго, слабонервные там вполне могут оказаться. — Представляю, что с ними будет, если завяжется перестрелка. — Когда. Когда она завяжется, — усмехнулась Ребекка. — Тебя это будто… радует. — Стрелять я люблю сильно больше, чем танцевать. — Еще больше? — Стив поверить не мог, что женщине может нравиться убивать. Та же Пегги прилично стреляла, могла двинуть в челюсть, но Стив никогда не замечал за ней восторга при мысли о том, чтобы ввязаться в драку. То же можно было сказать и о Наташе — весь «экшн» был для нее работой. Тот же шпионаж, риск, быстрое принятие решений и сложные задачки по базам данных нравились ей больше. Мария, пожалуй, любила применить силу, стреляла без колебаний, но тоже если не было другого выхода. И вот Ребекка, у которой аж глаза горят при мысли о том, что придется стрелять, а не танцевать. — Не пойму, что за задумчивость, мистер Робинсон, — подначила она его. — Неужели тебе не надоели все эти расшаркивания? Неужели не хотелось как следует врезать маме Мигель? Раскидать там всех, размять кости? — Хотелось, но я… — Сексист? Считаешь, что любить драки могут только самцы? Давай, затри еще, что женщину природа создала для другого, и я тебе двину прямо сейчас. — Привык уважать чужой выбор, — спокойно заметил Стив. — Лучше бы он, конечно, оставался в рамках международного законодательства, но нет так нет. Ребекка вдруг расхохоталась — легко и весело, будто Стив сказал что-то смешное. — О да, у тебя такая постная рожа при вот этом «рамки международного законодательства», — передразнила она его противным голосом. — Тьфу. А ведь и правда — с международным законодательством у Стива складывалось еще хуже, чем с женщинами. Если с дамами он просто не понимал, не знал, на каком языке с ними говорить, чтобы его поняли верно, а не невообразимым образом исказили первоначальный смысл, то с законодательством у него вообще не складывалось — оно, видимо, изначально не было в списке его приоритетов, с самой войны, когда решения нужно было принимать быстро и часто единолично. — А? Я права? — в чем было не отказать в Ребекке, так это в наблюдательности. Да и в попытке переврать какую-то мысль и обидеться непонятно на что она замечена не была. — Права, — согласился Стив. — Но я же сказал, что если нет, то нет. Дипломаты потом разберутся. — Зришь в корень. Предлагаю сходить поесть, потому что богатый опыт по нарушению норм того самого законодательства подсказывает мне, что нам сегодня — и, возможно, завтра — будет сильно не до этого. — Куда пойдем? — Стив накинул на плечи рубашку, не ту, которую принес чертов Смит, а свою, попроще. — Тут внизу был вроде ресторан? — Нафиг его, — скривилась Ребекка. — Понты для залетных. Хочу мяса, толстый, едва прижареный с двух сторон кусок, истекающий соком и кровью. И может быть, салат, но это не точно. И пива. Безалкогольного, с учетом предстоящего, но ледяного. В высоком запотевшем бокале. У Стива, обычно равнодушного к тому, что ест, во рту скопилась слюна. — И ты знаешь, где все это взять? — И даже без единого выстрела, — усмехнулась Ребекка и стянула комбинацию через голову, оставшись в туфельках и, собственно, все. — Не пялься, есть сейчас я хочу больше. — Не раздевайся, если не хочешь, чтобы на тебя пялились. — О, пошел виктимблейминг? Что ж, цивилизация до тебя еще, похоже, не доползла. — При чем тут цивилизация? Просто здравый смысл. Не суй гвоздь в розетку — и тебя не шарахнет током. Не выдергивай чеку — не рванет. — Рванет, — Ребекка подошла вплотную, так, что ее идеально круглые маленькие груди почти коснулись Стива, — но, пожалуй, сначала поедим. Стиву пришлось напомнить себе, что это суперсолдаты, как верблюды, могли подолгу обходиться без еды, чтобы потом съесть слона, восполняя дефициты. К тому же, у него с собой был специально разработанный Беннером белково-витаминный коктейль «на всякий случай», а вот Ребекка и правда могла быть голодна. — Ловлю на слове, — ответил Стив и размотал узел, в который она скрутила волосы, чтобы не мешали во время «урока». От того, что она позволяла ему эдакую... фамильярность, от пропуска в так называемое личное пространство, с которым современные люди носились, как курица с яйцом, у него теплело где-то внутри. Это возбуждало. Хотелось поцеловать ее сейчас, но он, откровенно говоря, понятия не имел, как она отреагирует. Впрочем, что он теряет? Ребекка не оттолкнула его. Поцелуй вышел медленным, каким-то очень интимным, личным. Как будто то, что между ними — оно не просто так, не случайно. И может снова случиться, а потом перерасти во что-то большее, чем просто страстный секс, из которого любого из них могут выдернуть в любой момент, а потому нужно спешить, брать от жизни максимум здесь и сейчас. — Подожди, я оденусь, — Ребекка отступила на шаг, потрогала губы, будто не могла до конца поверить в то, что только что произошло. — Поедем на твоей, моя слишком приметная, а на такси опасно. — Хорошо, — улыбнулся Стив. Она тоже почувствовала, он был уверен. Эту перемену настроения между ними. Смену тональности, что ли. — Ты откуда, кстати? Из Яблока? — Не-а, Вашингтон. Центральный филиал. — Я тоже оттуда, но хочу перебраться. Не нравится мне столица. — Небольшая, достаточно зеленая и провинциальная, — усмехнулась Ребекка, возвращаясь уже в майке и карго. — Я люблю Бруклин. — О, хипстота, — фыркнула она, затягивая берцы. — А раньше там были деревянные бараки, полные разносортных эмигрантов со всего мира. — Это они научили тебя так наебывать в покер? — Я еще даже не начинал это делать. Просто я хорошо считаю и владею лицом. — И не сцышь повышать, — кивнула Ребекка. — Смит наверняка за нами потащится, так что автомат, пожалуй, брать не стоит. — Да, думаю, без сопровождения нас не оставят, как бы нам ни хотелось. У него зазвонил телефон. Тот, который не для всех. — Роджерс. — А, Наташа, как дела? — Да уж получше, чем, похоже, у тебя. — У меня все под контролем, — усмехнулся Стив, зная, что она ему не поверит — не тогда, когда вместо того, чтобы после наверняка непростой операции лететь домой и отдыхать, она направляется к нему. — Да ну. У меня другая информация. Мы будем часам к семи, постарайся ничего не натворить до того, как мы приземлимся, идет? — Ничего не могу обещать, как ты понимаешь. — Па-па, слушайся Бекки. — Бекки, — повторил за ней Стив, но Наташа со смешком отключилась. Ребекка фыркнула. — Она не работала с тобой, не так ли? — Работала. — Не замечала за Романовой излишнего оптимизма. Идем, у нас час-полтора на все про все. — Могу я узнать, куда вы собрались? — Смит, казалось, ждал их за дверью и довольным не выглядел. — Обедать. Люди едят, если, конечно, машине вроде тебя знакомо это слово. — И куда? — В «Стейкхауз» на Миссисипи роуд. — Я отправлю с вами двоих. — Твое право, Смит. Но если они спалятся со своими костюмами и постными рожами — это будет исключительно твой прое... просчет. Они ушли под молчаливое недовольство Смита. — Ты водишь как пенсионер. Здесь направо. — В неэкстремальных ситуациях я всегда соблюдаю правила, — ответил ей Стив, включая сигнал поворота под скептическое фырканье своей спутницы. — А экстремальные это какие? — Ну, погоня, Читаури какие-нибудь. А в более-менее мирное время окружающие люди не виноваты в том, что у меня хорошая скорость реакции и я хочу ее использовать по максимуму. — Как ты живешь? — вдруг с интересом спросила Ребекка, повернувшись к нему всем корпусом и игнорируя пищание сигнализатора о непристегнутом пассажирском ремне. — Со всей этой силищей. С тем, что тебя узнают на улице? И что ты арматуру бантиком можешь завязать. Как ты это все... сдерживаешь? — Я не такой... темпераментный, как ты. Думаю, в этом плане мне проще. — Не темпераментный? Черт, да кто тебе сказал подобную хрень? Если бы ты не крутил меня на члене так, что у меня голова закружилась, и ТАК не танцевал танго, которое «не темпераментным» вообще не дается, то я, может, и поверила бы. — Это... особые случаи, не имеющие отношения к работе и вообще к повседневности. — К повседневности, — с каким-то смаком, вызовом и даже элементом провокации повторила Ребекка. — То есть... — То есть я нечасто настолько... увлечен, чтобы отпускать контроль. Не во время драки, имею в виду. Она какое-то время смотрела на него, приоткрыв влажные губы, будто была уверена, что такое поведение для Стива — разновидность нормы. — Окей, — наконец произнесла она. — Окей. Допустим. Налево, десяток-другой ярдов и тормози, там должна быть парковка. — Я хочу сводить тебя куда-то в Вашингтоне, — неожиданно озвучил свои мысли Стив. — Пообедать. Может, даже с танцами. Или в боулинг. — В боулинг, — без вопросительной интонации произнесла Ребекка. — Так уверен, что... — Нет, вообще не уверен, но мне бы хотелось попробовать. С тобой. — Не люблю загадывать, — после заметной паузы ответила Ребекка. — Окей? — Окей, — согласился Стив и припарковался у небольшой забегаловки, претендовавшей на звание стейк-хауса. Войдя внутрь и уловив ни с чем не сравнимый запах жарящегося мяса, он вдруг понял, что действительно голоден. Пахло просто волшебно, и похоже, можно было рассчитывать на то, что здешний шеф знает, что делает. — Один Medium Rare, — скомандовала Ребекка, едва усевшись. — Есть «Томагавк»? — Рибай, — кивнул официант, записывая что-то в блокнот. — Вам, сеньор? — Неси ему «Денвер», лучше двойной, — подсказала Ребекка, понимая, что Стив замешкался. — Прожарка? — Средняя, — нашелся Стив, в чье время просто брали любое мясо и просто жарили или варили, а потом ели. — Medium rare, medium, medium well? — Медиум, — выбрал посередине Стив. — Картошку и салат. — Пиво? Вино? — Пиво, безалкогольное. Официант странно взглянул на Стива, но Ребекка ответила за него: — У нас большие планы. Вечер только начинается, верно? Послав ей улыбку, официант удалился, а Ребекка вдруг накрыла его руку своей. — Улыбайся, — посоветовала она. — Так легенда о нашей внезапно вспыхнувшей страсти будет выглядеть правдоподобнее. — А это легенда? — Ну ты же слышал Смита. — Слышал. А хотел бы тебя. — Не с этой рожей, окей? — усмехнулась Ребекка и убрала руку. — И твоей, и моей, — неожиданно закончила она. — Ты... — Ага. Что, испугался? — Нет, — рассмеялся Стив — манера этой женщины постоянно брать его на излом поражала. — Характер за сетью не спрячешь. А я как раз из тех людей, для которых это важнее, чем внешность. — Оп-па, ты типа пансексуал? — Кто? — переспросил Стив. — Или этот, как его? Андросексуал. — Это как-то связано с андрогинностью, то есть мужественностью? — Именно с ней и связано, — усмехнулась Ребекка, но глаза у нее оставались серьезными. — Человек, которого привлекает мужественность партнера вне зависимости от пола. Стив задумался. Пегги, Наташа, Зои Бергер... та официантка из кафешки на углу, — ни одну из них нельзя было обвинить в андрогинности. — Нет. Мне никогда не нравились огромные сильные женщины. Пожалуй, даже наоборот. Невысокие, но, безусловно, с характером. Такие, знаешь, огонь с перцем, как говорили в мое время. — С перцем, — кивнула чему-то своему Ребекка. — А мужчины? Вопрос застал Стива врасплох. — Э... я как-то не думал об этом. Мне вполне хватало... И вдруг он вспомнил, как Говард иногда смотрел на него, и от этого взгляда у него по спине пробегали мурашки. Чувствовалось в этом что-то запретно-неправильное, какой-то привкус греха. Ребекка наблюдала за ним, как затаившаяся в ветвях пантера за глупой беззаботной дичью. — А что означает то, второе? Со сковородой связанное. — Пансексуальность. Ну что-то вроде... слепоты к полу партнера, его гендерной идентичности. Когда заводит характер, а не член или сиськи. — Вот это у меня вполне может быть, — усмехнулся Стив. — Но я не проверял. — «Томагавк», — объявил официант, поставив перед Ребеккой тарелку. — «Денвер», — перед Стивом оказалась просто огромная тарелка с двумя толстыми кусками мяса. Картошка и салат не поместились и были поданы отдельно. — Приятного аппетита. — Ащщ, — Ребекка схватила вилку и нож. — Как же я люблю стейки. — Картошкой с салатом тоже угощайся, похоже, мне одному многовато. — Разве ты не ешь за троих хотя бы? — поинтересовалась Ребекка, распиливая стейк и оценивая прожарку. — Не всегда. Перед операциями нет, от избыточной сытости я замедляюсь. — Талант должен быть голодным. Никогда этого не понимала. А Стив вдруг вспомнил, как рисовал в полуголодной юности, отдав последние центы за альбом или краски. — Что-то в этом есть, — не согласился с ней Стив и тоже попробовал мясо. — Хотя с таким стейком... бог с ним, с талантом. Ребекка рассмеялась — легко и весело. — Не заподозрила бы у тебя чувство юмора, а вот поди же ты. — Просто оно, как мне сказали, на любителя. Не универсально смешное для всех. — Универсальными могут быть только сортиры, их так проектируют, — отрезала Ребекка. — А ты забавный, но очень по-своему, это правда. — Меня еще ни разу не сочли забавным. — Все когда-то случается впервые, — философски заметила Ребекка и наколола на вилку картошину с тарелки Стива. — Выглядит как полфунта на заднице, — вздохнула она. — Но как известно, калории, сожранные за чужой счет, не откладываются. Стив рассмеялся вместе с ней, чувствуя себя удивительно легко — обычно с женщинами у него так не выходило. *** «Альфу» они вживую так и не увидели, те сразу ушли на позицию, Стив только, не доверяя Смиту (возможно, это передалось ему от Ребекки), предварительно созвонился с Наташей, и та подтвердила ему, что они на месте. И дала код от их канала связи — на всякий случай. Стив не был профессиональным шпионом и любил слышать группу, с которой работал, и корректировать действия соответственно. — Вот, — Стив отдал одну из переданных через недовольного Смита гарнитур Ребекке. — В ухе вообще незаметно. Тони объяснял мне, как это работает, но боюсь, я не повторю. — Посмотрим, умеешь ли ты бояться, — Ребекка бесстрашно сунула горошину в ухо, и лицо ее стало нечитаемым. — Надеюсь, — с угрозой произнесла она, — ты знаешь, как это вытащить. Оно пролезло мне в мозг. Стив подошел ближе и легко похлопал по козелку — раз, два, три, как показывал Тони. Горошина тут же выкатилась обратно. — Это наноботы, — просветил Ребекку Стив. — Прием. — Кэп, — послышался голос Роллинза. — Это Первый, как слышно, прием? — Первый, слышу вас хорошо. Вдова? — Слышу, — отозвалась Наташа, которая явно была занята чем-то еще. — Выходите, мы готовы вас подхватить. Стив в последний раз поправил манжеты (Смит настаивал на галстуке, но Стив отказался), полюбовался тем, как ножка Ребекки выглядывает в высокий разрез платья, и подал ей руку. — Выходим. Они сели в машину Стива и неспеша поехали к клубу. В принципе, ехать было недалеко, но идти пешком в костюме и вечернем платье было несолидно. — Кто это с Кэпом? — послышался голос Мэй. — Ты в эфире, — с насмешкой отозвался Кураре. — И чего? Такая дамочка — я хочу знать, кто это. Из наших? — Из ваших, — отозвалась Наташа. — Тишина в эфире. Кэп, не пропусти поворот. Стив припарковался и, обойдя машину, открыл Ребекке дверь, насладившись заодно выражением ее лица. — Прошу. От руки она отказалась, беззвучно, одними губами сказала, куда он может засунуть свое воспитание, и они направились ко входу. Стив обнял ее за талию одной рукой, крепко прижал к себе и, склонившись, прошептал: — На десять часов в углу. — На три часа тоже. Без ствола я как голая. — Ты и голая со стволом, — хмыкнул Стив — вместе с уровнем адреналина у него неизбежно подскочило и настроение тоже. — Не представляешь себе, насколько прав, — сквозь зубы ответила Ребекка, обшаривая взглядом зал. — О, Сиприано, — с особой мурлычущей интонацией произнесла она, и у Стива возникло странное чувство, заставившее его скользнуть ладонью с талии Ребекки на бедро, как бы демонстрируя, кто здесь с кем пришел. — Не ожидала увидеть тебя здесь. — Я тебя тоже, — тон этого Сиприано не предвещал ничего хорошего. — Слыхал, ночью взяли Мигель? А тебя почему-то… — Я посредник, Сипри, а не пешка Мигель. К тому же, у нас со Стефано… — она страстно, с поволокой взглянула на Стива, прижавшись к нему всем телом, — вчера поменялись планы. Так что основное веселье мы пропустили. Пришли вот потанцевать… — Разнюхать, — продолжил за нее этот Сиприано. — Не без того, — ответила Ребекка. — Товар и покупатель должны встретиться. Так же неотвратимо, как я и бабло. — У Мигель монополия. — Была, — от улыбки Ребекки у Стива по спине прокатилась волна озноба, что было первым признаком возбуждения и предвкушения приключения. Все равно, какой степени опасности. — Но свято место… сам знаешь. Так что мы потанцуем… в поисках наследников. — Сучка. Какая же ты… — Я люблю две вещи в жизни. Ладно, три. Деньги, крупный калибр и секс. Все, что не попадает в этот список — сам понимаешь. — И этот… — он ткнул Стиву в грудь. Ну, попытался. — Три в одном, — интимно, хрипло прошептала Ребекка. — Милый, сломай ему палец. Можно. Стив без лишних разговоров ухватил нового знакомого за руку, и тот заорал, как резаный. — У, как не по-мужски, — пожурила его Ребекка. — Найди нам старших, детка. И держи хваталки при себе. Заиграло танго, призывно, страстно, и Стив, уже нелогично возбужденный, повел свою даму между столиками. — Не знала, что тебя такое заводит, — одними губами сказала Ребекка. — Я тоже, — так же беззвучно отозвался Стив. — Закажем что-то или сразу? Ребекка дернула бровью, намекая, что могло случиться «сразу», и Стив ее поцеловал. Для убедительности легенды, конечно. — Если не хочешь оказаться в ближайшем сортире без штанов, самое время остановиться, — хмыкнула Ребекка. Где-то на периферии кто-то негромко хрюкнул, но тут же замолчал. Ребекка потянула Стива на себя, и он пошел, как привязанный, не считая шаги, не думая о танце и композиции, только глядя в глаза первой женщине, творившей с ним такое. Она делала вид, что ускользает, а он ловил ее, останавливая, на мгновение прижимая к себе, но Ребекка была как вода, текучая, неуловимая, и в то же время обжигала нервы, как пламя. — Во дает, — восхищенно присвистнул Кураре, которому, как снайперу, было видно лучше всех. — Мне нужен ее телефон. — Походу, ты без шансов, — с насмешкой отозвалась Мэй. — Такой секс стоя невозможно имитировать. Как женщина тебе говорю. — Стив, работаем, — подала голос Наташа. — У нас гости. На двенадцать часов, шрам через пол-лица. Кличка Мясник. В картель Мигель не входит, но это по нашим данным, думаю, они уже могли поделить все заново. — Вижу у второго входа, — снова заговорил Кураре. — Кучерявый с оружием. В бронике, умный какой. Будто я в глаз ему не попаду в случае чего. — Садимся, — скомандовала Ребекка. — Сейчас будет интересно. — Интересно — слабо сказано, — отозвалась Наташа. — Все помнят условный сигнал? И Стив? Не вздумай тянуть все на себя. Ты не бессмертный, Бекки — тем более. Как понял? — Понял, — отозвался Стив. — Буэнос ночес, — поздоровался он с обоими мужчинами, практически одновременно подошедшими к их столику. — Чему обязаны? — Ты тот самый америкос, пробивавший у Мигель покупку пыли? — Возможно. — Отвали, — с угрозой произнес человек со шрамом второму, кучерявому. — Мигель нет, я за нее. — Давно ли, Хулио? — тут же озлобился второй. — Без стрельбы, — негромко приказала Ребекка. — Сели, оба. Моя доля уже выросла на десять процентов. Пофиг, кому достанется контракт, но один выстрел — и дороже, чем сто девяносто долларов, Стефан не заплатит. Верно, МИЛЫЙ? — Как скажешь, принцесса. — Джентельменам лучше присесть, — посоветовала Ребекка, придвинувшись к Стиву вплотную и прижавшись щекой к его плечу. — Сипри шепнул мне, что вместо Мигель теперь он. — Чего? — презрительно воскликнул тип со шрамом. — Вместо Мигель я. — Не помню, чтобы вы работали вместе. — Эта сучка ни с кем особо не работала. На младшего надеялась. Но теперь они вместе присели. Лет на двадцать. — И ты хочешь сказать, что все прибрал к рукам? — насмешливо спросила Ребекка. — У нас договор был на тридцать фунтов чистого товара. Но я знаю, что у нее есть больше. Если ты не в курсе, такую гору порошка нереально пристроить без связей. Ты в розницу будешь его толкать до второго пришествия. Стефан возьмет оптом. По сто девяносто. — Шутишь? Он в розницу чистый стоит тысячу пятьсот. — Дело твое, — хмыкнула Ребекка.— Думаю, тебе просто нечего нам предложить. Ты хапнул то, что есть, а не канал. Вот и жмешься. — Верно, — отозвался кучерявый. — Химики достались мне. — Тебе? — Ребекка презрительно сузила глаза. — Да ты голову от жопы не отл... — Не советую, — Стив достал пистолет и упер в лоб кучерявому, стоило тому дернуться за оружием. — Иначе я ухожу прямо сейчас. — Скажи своей сучке, чтобы следила за языком. А то как бы чего не вышло. — Сам ей скажи, — посоветовал Стив. — А я посмотрю. Дураков не оказалось, и рука Ребекки, уже лежавшая на рукояти ее обманчиво мелкого калибра, расслабилась. — Так вот, — продолжил Стив. — Серьезно говорить я буду только с тем, у кого реально доступ к каналу. Большая партия это хорошо, но все имеет тенденцию заканчиваться, а наш рынок только растет. К тому же пыль — убойная вещь, не имеющая разрушительных последствий для физического здоровья. А значит, каждый подсевший получает возможность в плюс десять лет к покупке именно этого вещества. — Сто пятьдесят стоунов, — произнес шрамованный. — Этого тебе хватит до конца твоих дней. По сто семьдесят. Сегодня. Или ухожу уже я. — Нам нужен канал, — произнесла Наташа. — Не отказывайся. Тяни время, я иду. Легенда — мы приехали вместе, но разделились. Я пробивала почву в Буэнос-Айресе. Смит, имена крупных игроков центра мне на планшет. — Агент Романова, это не ваша... — Была бы не моя, но у меня уровень доступа повыше вашего. Не повезло, Смит. Выполнять. Кокаин, героин — все равно что. Но быстро. — Интересное предложение, — как будто раздумывая, ответил Стив. — Но я не уверен, что даже у Мигель столько было. Хочешь меня кинуть? — Хочу проверить твою... платежеспособность, скажем так. А товар в нужном количестве у меня реально есть. За вычетом того, что вчера осело в глотках присутствовавших. — Реально близкое окружение, — заметила Наташа. — Две минуты. Бекки, отвлеки кучерявого, если канал у него, то он пригодится. — Милый, ты будешь не против, если мы с Энрике вас оставим? — она потянула кучерявого за собой. — Посекретничаем? — Так, чтобы я тебя видел, детка, — усмехнулся Стив, хотя совершенно точно был против. — Не ревнуй, — Ребекка поцеловала его, куснув за губу, и увела кучерявого из-за стола. — Захожу, — объявила Наташа, и по залу будто прокатилась волна (на Наташу так реагировали всегда, а потому Стив не удивился). — Привет, пупсик, — Наташа поцеловала его в щеку и села рядом. В простом черном платье, но на каблуках, с минимальным макияжем и собранными в гладкий хвост волосами она все равно была неотразима. — Привет. Как там Буэнос-Айрес? — Стоит. Новости есть, но, я так понимаю, не здесь? — она оглядела «наследника Мигель» очень оценивающе и пододвинула к себе меню. — Кто это тут такой серьезный? Есть хочу — умираю. — Это кто? — спросил «Шрам». — Марта, — представилась Наташа. — Мы со Стефаном — партнеры. Деловые, — официант принес коктейль для Ребекки, но Наташа пододвинула его к себе и обхватила трубочку, продолжая смотреть на собеседника. Исподлобья, чуть щуря глаза, как будто была чуть близорука. — Стеф, познакомь нас. — Этот тип утверждает, что является «наследником Мигель». — Хулио, — представился «наследник», даже и не подумав встать. — Что ты делала в Айресе? — Ну, знаешь, тут слово, там сделка. Но вот у Стефана с тобой все должно быть серьезнее, как я понимаю? — Возможно. — Пыль? — Допустим. — Сколько? В этот момент раздался звук ломаемой мебели и на соседний столик под задорный женский визг приземлился кучерявый. — Фернандес! — заорал в наушнике Смит, и тут одновременно произошло несколько вещей: раздались выстрелы, шрамированный попытался схватить Наташу, но у него, конечно, ничего не вышло, Стив поднялся, перевернув стол, и в зал ворвались вооруженные люди. И это был не Страйк, а, так сказать, противоборствующие силы. Стив узнал женщину — азиатку в узком черном платье. Это она провела его в казино. Пешка, похоже, дошла до края шахматной доски. Ну, или вовсе не была пешкой. — Это она, — произнесла Ребекка. — И того мужика я тоже знаю. Видимо, их деятельность справедливо показалась новоприбывшим подозрительной, поэтому они открыли стрельбу на поражение, и Ребекка, перекатившись, вовремя прикрылась кучерявым, на котором, как известно, был бронежилет. — «Альфа», штурм, — скомандовала Наташа. Стекла тут же посыпались, входы оказались перекрытыми, и через минуту все закончилось — Стив, успев скрутить под шумок обоих своих недавних собеседников, остро ощутил нехватку щита — стрелять он не любил. — Ты как? — спросил он зажимавшую плечо Ребекку. — Зацепило, — поморщилась та. — Чертово декольте, ни броник не надеть, ни… — Дальше не наше дело, — Наташа быстро перетянула ей плечо оторванным от Стивовой рубашки куском ткани. — Давайте, убираемся отсюда. Вдова вызывает Джонсона, у нас в плечо навылет. — Ждем на базе, — тут же отозвался Джонсон. — Готовим вертолет. — Я полечу с тобой, — сказал Стив. — Ты останешься, — решила Наташа. — Это твоя операция, заканчивай. Такие правила. С ней все будет хорошо, обещаю. Все как-то закрутилось, бесконечные разбирательства, допросы, пока раскалывали, пока вычисляли химиков, пока те сдали кротов в ЩИТе, Стив почти не спал, не ел и не жил. Наташа не отвечала, Смит пропал из виду, Страйк услали в Вашингтон, местные власти, круто замешанные в наркобизнесе, вставляли палки в колеса, ЩИТ от лица США разбирался, и когда все это наконец закончилось и перешло на этап чисток и допросов уже внутри ЩИТа, Стив наконец выдохнул и понял, что понятия не имеет, кто такая Ребекка на самом деле, в каком отделе вашингтонского филиала работает и... Да у него даже номера телефона ее не было! Действующего, американского. — Наташа, — Стив дозвонился до нее только через две недели. — Почему ты… — Не у всех свободный график, Стив, — тут же отрубила она. — Мне нужна Ребекка. — Имена агентов не раскрываются даже своим, думаю, ты в курсе. — Номер ее телефона, чтобы я мог спросить сам. — Нет, Стив. И это не мое решение. — Хорошо. — Без обид. Наташа отключилась, а Стив проверил пропуск и пошел прямиком в архив. После оцифровки личные бумажные дела агентов хранились в суперохраняемом подземном архиве. Ну, их несекретная часть точно должна была там быть. Доступ у него туда был еще с того времени, как Стив искал Ревущих после того, как вернулся к жизни в этом веке. Нашел он тогда, впрочем, только Пегги. *** Поиск ничего не дал. Стив просмотрел все личные дела всех действующих сотрудников женского пола, числившихся в ЩИТе за последние десять лет, и нашел там всех, даже Наташу, но только не Ребекку. Она как сквозь землю провалилась. К Нику идти по этому поводу было глупо, и Стив оставил этот вариант на самый крайний случай — терпеть не мог обнаруживать свои слабости. По вечерам он чуть не выл от безысходности, чувствуя, что колотится лбом в стену. Что Ребекка, или как там ее зовут, сама не пожелала продолжить знакомство — Капитана Америку найти было проще простого, будь у нее такое желание. Но она, видимо, не хотела, и выяснить почему Стив хотел у нее лично. — Наташа, на два слова, — Романова попалась ему случайно, ее он тоже не видел с момента расставания в Мексике. — Ты избегаешь меня? — Не льсти себе, Стив, — фыркнула она и все-таки зашла за ним в кабинет. — Ребекка, — произнес Стив. — Ее нет в архивах. — А она там должна быть? — Она мне сказала, что… — И ты поверил? — У меня не было оснований ей не верить. — Дай-ка подумать. Агент под прикрытием, а значит, профессиональная лгунья, с которой ты знаком был... дня три? Что-то тебе сказала, и ты поверил. Нет, ни единого повода ей не верить, ты прав. Стив, хмурясь, смотрел на Наташу, не зная, как объяснить ей, что отчетливо ощущает, когда ему врут. Такой вот врожденный баг, как сейчас говорили. Наташа, например, сейчас не договаривала. Вот кто профессионально умел обходить острые углы и не врать напрямую, только косвенно. — Что с ней случилось, Наташа? — Ну, подлатали, жить будет. — И что, она... — Стив пытался подобрать слова, но не мог. — Не спрашивала ли она о тебе? Нет. Думаю, то, что ей нужно для того, чтобы объявиться, у нее есть и так. Стиву и самому не давала покоя эта мысль. Но он не мог ошибиться. Ребекке так же нравилось все то, что они делали наедине, как и ему. Как сказала Мэй, такое не сыграешь. Или все-таки?.. — Ты ее не найдешь, если она не захочет — даже не старайся, — вот теперь Наташа говорила искренне, и от этого стало еще неприятнее. — Стив, — она села на край его стола и сложила руки под грудью. — Секс на адреналине он на то и на адреналине, что в обычную жизнь тянуть его не стоит. Поверь моему богатому... и невеселому жизненному опыту. Это один из базовых инстинктов — продолжить род, пока можно, пока тебя не сожрали. — Это не было сексом на адреналине, — упрямо отозвался Стив. — Она замужем? У Наташи едва заметно дернулись брови, словно он спросил какую-то глупость. Словно такие, как Ребекка, не могут быть ни женами, ни тем более матерями. — Это не важно, Стив. — Не замужем. Идем дальше. Она в штате ЩИТа или привлечена со стороны? — Я ухожу, — Наташа легко соскочила со стола, но Стив уже знал ответ. Она в штате. Они с Наташей даже знакомы были до этой долбаной операции. Не подруги, конечно, но вполне себе коллеги. — В штате. — Да ты ходячий детектор лжи, — Наташа улыбнулась и игриво подергала бровями, но глаза у нее были при этом ледяными. — Мне стоит быть с тобой осторожной, Стив? — Может, это мне стоит? Наташа, вздохнув, подошла вплотную и посмотрела снизу вверх, почти искренне. — Ничего не выйдет, Стив. Ребекки на самом деле не существует. Картель искусно провели, она в полной безопасности. И от тебя тоже. Это все, что я могу тебе сказать. *** Повторные поиски в архивах, уже электронных, доступных для шестого уровня, ничего не дали, и если уж Наташа не согласилась ничего сообщить, то к Фьюри идти вообще не имело смысла — только если хотелось обнаружить перед ним свою слабость. Стив терял одновременно покой и терпение, он, благодаря идеальной памяти, помнил каждое слово Ребекки, каждый взгляд и вздох, ее вкус, запах, то, как она отвечала на поцелуи. Она хотела его. Он не мог ошибиться. Едва войдя в лифт, чтобы спуститься на полигон с административного этажа, Стив замер, как вкопанный. В лифте было три человека, двое в штатском, и внимание привлекли не они, а третий. Видимо, командир одной из групп, судя по форме и гарнитуре в ухе. Незнакомый, они совершенно точно не встречались, но вместе с тем Стив отчего-то моментально выделил его из остальных, прикипел взглядом намертво. Б.Г. Рамлоу — значилось на пропуске, болтающемся у пояса. Этот Б.Г. был занят копанием в служебном планшете и интерес Стива не заметил. Довольно высокий, смуглый, темноволосый, с не по-уставному выбритыми полосами на висках и удлиненным андеркатом, с трехдневной щетиной — было в нем что-то такое, чего Стив не мог объяснить даже себе. Что-то интимное в том, как он быстро листал страницы, в наклоне головы, в форме аккуратных ушей, губ, где нижняя была заметно больше и мягче верхней. Что с ним? Он же не пялился на этого Б.Г. Рамлоу? Или да? — Первый уровень. Лобби и основной выход, — объявил приятный женский голос, и тот, кого рассматривал Стив, наконец поднял от планшета глаза. Темные, как тутовые ягоды. Стив смотрел, не отрываясь, просто не мог опустить взгляд. Те двое в штатском вышли в лобби, двери лифта с тихим звоном закрылись, а незнакомый командир и Стив молча пялились друг на друга. — Кэп? — наконец хрипло произнес этот Рамлоу, и Стива от звука его голоса пробрало до костей. — Рамлоу? — Старший лейтенант Брок Грегори Рамлоу. Командир «Альфа Страйк». — Вот как. Что-то случилось с Роллинзом? — Никак нет, сэр. Я вернулся к своим обязанностям после длительной командировки. «Знаешь Страйк?» — «Да, приходилось. Кто там теперь командиром? Мэй?» — «Роллинз». — Долго вы, — ответил Стив, повторно внимательнее рассматривая его, — больше полугода? — Почти восемь месяцев, сэр. — Мексика? — почему-то спросил Стив, и Брок Грегори Рамлоу, которого Стив видел впервые в жизни, знакомо улыбнулся половиной рта. — Эквадор. — Уверены? — Так написано в моем досье. Сэр. Это «сэр» прозвучало с насмешкой, такой не явной, но очень заметной. Во всяком случае, Стив ее уловил совершенно четко. — Мы знакомы? — наудачу спросил Стив, и этот знакомо незнакомый Рамлоу изогнул бровь и, чуть подумав, ответил: — При всем уважении, сэр, вашу ро… ваше лицо вживую я вижу впервые. «Тебе удивительно не идет это лицо». Или Стив сошел с ума, или… Стив нажал на кнопку «стоп» и шагнул к нему, остановившись совершенно точно слишком близко для незнакомых людей. Особенно в этом веке, когда очень ценили личное пространство. Любой на месте Рамлоу должен был возмутиться. Ну пусть хотя бы спросить «сэр?» с намеком на то, что Стив поступает неверно, не по уставу, да и вообще творит дичь. Но Рамлоу по-прежнему только насмешливо смотрел на него. Почти глаза в глаза. — Еще какие-то наводящие вопросы, сэр? — Как вы относитесь к танго? — Философски, — ответил Рамлоу. И Стив медленно, давая передумать, отстраниться, поднял руку и коснулся его выбритого виска. Волосы оказались знакомо мягкими, и Стив почти приказал: — Развернитесь. — Вот так вот сразу? — насмешливо спросил Рамлоу, но развернулся. Стив потянул вниз ворот его футболки. Знакомая вязь непонятных письмен убегала по позвоночнику вниз. — Как? — спросил Стив и, зажмурившись, прижался губами к выступающему позвонку. — Мне просто вот дохуя интересно, кто таким микроскопом, как ты, додумался заколачивать гвозди в гроб наркокартеля? — Фьюри, — улыбнулся Стив и нащупал поджившую звездочку пулевого на его внушительном бицепсе. — Больно? — Переживу, — Рамлоу… Брок развернулся, оказываясь ближе некуда. Стив ловил губами его дыхание, зная, что камеры пишут каждое его движение. — Я, конечно, понимал, что ты догадаешься рано или поздно. Но чтобы за пять минут… — Люди, которые мне нравятся, оставляют во мне след. И потом я их по нему узнаю в любом виде. — Судя по тому, как ты тут дышишь, про пансексуальность ты не врал. — Это что-то про сковородку, — припомнил Стив, и Брок знакомо улыбнулся и взглянул будто сквозь ресницы, тоже знакомо. — Не знал, что биосеть способна сделать из мужчины женщину. Брок, хмыкнув, отстранился и нажал кнопку «вниз». — Она и не может. — И… как? — Я бигендер, Стив. — Кто? — Бигендер. Единственный в своем роде, — он самодовольно ухмыльнулся и вышел из приехавшего наконец лифта. Едва выйдя на открытое пространство полигона, Б.Г. Рамлоу, единственный в своем роде, заорал так, что уши заложило: — Отпуск закончен, девочки! Стр-р-ройся! Бойцы сбежались на этот крик с радостным ревом, строиться, конечно, никто и не думал — все принялись обнимать вернувшегося командира, и он явно не был против. Во всяком случае, первые несколько минут. — Ну все, все, отставить, — наконец произнес Брок, и его улыбка делала со Стивом что-то страшное. — Роллинз, я слышал, ты тут был за старшего? — Так точно. — Силен, мужик. Смотрю, все на месте... Где Кураре? — В отгуле. — Мэй, детка, ты... раскачалась, что ли? — Волосы отрастила, — с насмешкой подсказала та. Они так переговаривались, будто сверяя какие-то контрольные точки, сонастраиваясь, проверяя для себя, что тот, кто вернулся — точно их командир, а он — что они по-прежнему его группа, довольная возвращением всего на круги своя. Стив ждал. У них с «Альфа Страйк» была назначена совместная тренировка, но он не вмешивался и не напоминал о регламенте — наблюдал за Броком, за его взаимодействием с группой, с одной стороны, по-прежнему видя в нем свою яйцерезку, а с другой — командира, с которым придется работать довольно плотно — «Альфа» была его личной группой, но застал он ее уже при Роллинзе. И теперь от сонастройки с основным командиром будет зависеть если не все, то многое. — Кэп, — наконец-то заметили и его, все тот же Роллинз (Стив не удивился, тот был достаточно профессионален, чтобы не забыть о совместной тренировке). — Познакомились уже? — Да, в лифте, — хмыкнул Брок и оглянулся на Стива. — Братания продолжим сегодня вечером в «У Майлза», я приглашаю. А сейчас работаем. Я надеюсь, все хорошо размялись, потому что калибр у меня покрупней, чем у Роллинза, за проебы натяну так, что пить вечером будете стоя. Поехали. Что там у нас? Режим скрытой охраны и сопровождение? Окей, Кэп? Какой у нас план? Стив, внутренне встряхнувшись, настроился на работу. Брок как командир был великолепен. Даже без скидки на то, что группа еще полностью не перестроилась под него, тот же Роллинз с явным усилием ушел на второй план и с трудом удерживался от приказов и подачи своего видения ситуации. Если они не разберутся, придется ему переводиться или, возможно, формировать свою группу, но даже с учетом этого, все прошло гораздо лучше, чем можно было ожидать. Пока Брок говорил с группой перед новым заходом, Стив на служебном планшете быстро нашел его досье. Наконец-то. Тридцать шесть лет, два контракта с морскими котиками, в ЩИТе восемь лет, быстро поднялся от рядового бойца «Дельты» до командира лучшей группы. Последние восемь месяцев был агентом внедрения в Эквадоре. И как после этого верить досье? Холост. Проживает в Айви Сити. Ничего так райончик. — Смотрю, ты уже поинтересовался, — усмехнулся Брок, совершенно не по-уставному заглянув в планшет старшего по званию. — И что? — Никому нельзя верить, — вздохнул Стив. — В такой организации работаем, — пожал плечами Брок. — О, а адрес настоящий. Какой у тебя уровень допуска? — Шестой. — Ничего так. Для полугода в ЩИТе. — А ты, я смотрю, тоже времени даром не терял. — Ну почему же. Терял. Раздумывая, как совместить одно с другим. — Что с чем? — Брока с Ревеккой. — Ребеккой. — Не-а, через «ви» как раз звучит правильно. Поинтересуйся на досуге. — Ты собирался мне сказать? — О чем? О том, что ты... сунул член не совсем в девочку? Ну зачем мне тебя расстраивать. — Я выгляжу расстроенным? — Послушай, Кэп... — Мы говорим официально? — Да какое, к черту, может быть официальное общение, если я каждую родинку на тебе помню? — Почему тогда «Кэп»? А не, например, Стив? Брок посмотрел на него так, как будто не верил тому, что слышит. — Думаю, нам нужно поговорить, но не сейчас и не здесь, — решил Стив. — Вечер, как я понял, у тебя занят… — Вечер, но не ночь же, — ухмыльнулся Брок. — Заедь за мной к Майлзу около десяти. — Не думаю, что говорить в том состоянии, в котором ты неизбежно окажешься после трех часов «братаний» — хорошая идея. — Тогда ты приглашен. Проследишь. Заодно и поговорим без камер и жучков. Полигон — частично защищенная зона. Сейчас, например, нас никто не слышит, но, думаю, произошедшее в лифте недолго будет тайной для той же Романовой. — Тебя это волнует? — После того, что произошло в Мексике, меня вообще ничего не волнует. Особенно мнение Романовой, которая до меня уже его донесла, будь уверен. — Тогда... Во сколько? — В шесть на парковке. Ну, или подъезжай к Майлзу в любое время с семи до десяти. По гражданке, само собой. Бывай, — он хлопнул Стива по плечу и отошел. Стив пытался в его движениях, в пластике найти что-то хоть отдаленно намекавшее на его двойственность, но при всей своей наблюдательности должен был признать, что сейчас Брок был мужчиной до мозга костей. *** «У Майлза» оказался баром в английском стиле в Чайна Тауне, что само по себе было уже странным выбором по мнению Стива. Впрочем, Брок, похоже, плевать хотел не только на мнение Наташи, а и на большинство всех остальных мнений тоже, потому что в баре было полно народу и накурено (несмотря на все существующие законы). Войдя, Стив в дымном полумраке различил не только «Альфу» Брока, но и остальные буквы алфавита, которыми располагал ЩИТ. Стив по долгу службы должен был иметь представление о каждой из ударных групп, а потому, во-первых, видел личные дела каждого бойца, а во-вторых, с каждой из групп был хотя бы раз на совместной тренировке. Брок нашелся у барной стойки рядом с длинноногой снайпершей из «Беты». Стив, помнится, выбирал между ней и Кураре, она была хороша, но у нее был конфликт с Мэй, и Стив решил не сажать двух кошек в одну корзину, а оно вот как оказалось. От того, как Брок стоял, уложив оба локтя на стойку и, повиснув на них, покачивая бедрами в такт музыке, Стива знакомо обожгло возбуждением. Это была Ревекка. Как бы она ни выглядела, это была она — человек, отпечатавшийся в Стиве намертво. Так, что он не смог ее ни забыть, ни смириться, ни пропустить ее сходство с командиром своей собственной штурмовой группы. Зря Наташа так его недооценивала. Как и Фьюри. На что они вообще надеялись, включая его в операцию с Ревеккой? Ведь ей в обличье Брока все равно пришлось бы с ним работать. Впрочем, наверняка никто не мог предположить, что между ними будет так гореть воздух — этого не мог бы спрогнозировать и сам Стив. И, к тому же, если бы не наркотики, они бы наверняка никогда не переступили черту чисто рабочих отношений. Но это не точно. — О, привет, — Брок, явно уже пригубивший виски, по-новому неофициальный, расслабленный, улыбнулся ему, игнорируя недовольство собеседницы. — Как добрался? — С трудом. В Чайна Тауне пробки, похоже, круглосуточно. — Майлз, два виски и не пялься, иначе мы больше не друзья. Мое отношение к фоткам гостей ты знаешь, оно не изменилось. Молодой бармен, на бейдже у которого было четко написано «Джордж», послушно налил две порции и отошел, впрочем, все-таки попялившись предварительно на Капитана Америку в гнезде разврата. — Знаком с Анджелой? — Добрый вечер, — поздоровался Стив, но снайпер, так и оставшаяся в «Бете», фыркнула и ушла. — Обидчивая какая, — хмыкнул Брок, беря стакан с виски. — Ну, за знакомство... Стив? — Брок, — они соприкоснулись стаканами и сделали по глотку. — Ты пялишься, — самодовольно ответил Брок. — Наверное. В общем-то, я с самого начала не мог не пялиться, хотя обычно держусь исключительно в рабочих рамках. — Как с агентом Картер? Или с сержантом Лоррейн? — Кажется, мы уже пришли к выводу, что верить в нашей организации нельзя ничему. Особенно написанному в официальной биографии. — И в мемуарах многочисленных баб, осчастливленных тобой? — С Лоррейн у меня ничего не было. — А с Делав? — А у тебя с Мясником? — Воу, воу, я понял, прошлое — прошлому. Но все-таки? — После тебя. — С Мясником у меня была мозгоебля, которую тот воспринимал как флирт. Ты же знаешь, что я не вру. — С Делав у меня были отношения на одну ночь. Во время позорного гастрольного тура, когда я подрабатывал дрессированной обезьянкой Дяди Сэма. — Описания в ее мемуарах достаточно... подробные. Я аж зачитался. И достаточно соответствующие действительности. С моим-то опытом отношений с тобой. На одну ночь. — Брок. — Знаешь, что у меня с Ревеккой совершенно точно разное? — Неужели ты не любишь крупный калибр, деньги и секс? — Ориентация. Она гетеро, а я — нет. Стив неожиданно сам для себя рассмеялся. — И что, я не в вашем вкусе? — Ты — более чем. Только хватит ли у тебя яиц вертеть на члене не только девочку на две головы ниже и в два раза легче? Потому что большую часть времени я предпочитаю выглядеть как сейчас. — За мою смелость ты можешь не переживать. Но мне бы хотелось иногда иметь возможность устроить... гетеро-выходные. — На службе узнают, что мы спим. Ревекка — гражданская. Ты готов к тому, что о твоей... пансексуальности, давшей сильный крен на голубой борт, узнают? — А о том, что ты предпочитаешь мужчин? — А об этом и так знают все, кроме, пожалуй, Анджелы, — он кивнул в сторону снайпера. — Но она новенькая, пришла вместе с тобой, около полугода назад, перевелась из Яблока. Что уже само по себе подозрительно. Даже если не брать во внимание, что она хотела пробиться в мою группу в обход меня. — Думаешь… — Почти уверен. Она тут меня пыталась убедить в своем профессионализме. Уже в обход тебя и Джека. Некрасиво, как думаешь? — Думаю, что мы отвлеклись. — И что в принципе долго говорим, да? Ты у нас человек действия, насколько я могу припомнить из нашей первой ночи. — Мне снова извиниться? — Зачем, если можно искупить вину, осознавая все последствия? Брок махом допил уже наверняка изрядно разбавленный виски и оказался очень близко. — Ты же их осознаешь? — спросил он и ухватил Стива за... прямо за член. Ладонь его даже сквозь плотную джинсу была горячей, твердой и сжимала на грани боли — ровно так, как нужно, чтобы намекнуть о том, какой ответ считается правильным. — Ты будешь первым, кто мне это объяснит. В подробностях. — Повторю неоднократно, — пообещал Брок, и Стив, поймав губами его дыхание, притянул за шею и поцеловал. — Ладно, верю, — Брок отодвинулся, взглянул на часы и подозвал бармена. — Майлз, все, что выпьют, сожрут и сломают — запиши на мой счет, я завтра вечером заеду и рассчитаюсь. Вот задаток, — он выложил на стойку несколько крупных купюр. — Только давай без таблицы умножения и виски по пять сотен за бутылку, иначе говорить я буду не с тобой, а с настоящим Майлзом, и тебе, боюсь, это не понравится. Усек? — Усек, — отозвался бармен и смахнул деньги под стойку. — Хорошей ночи, сэр. — И тебе не скучать. Выгоняй всех по расписанию, не нежничай. Пойдем, — позвал он Стива. — Ты за рулем. — Тебя бы я и не пустил. — Вызвал бы такси. Я адреналинщик, а не идиот. О, ничего так тачка. Спецзаказ или без наворотов? — Не служебная, — ответил Стив и пристегнул Брока ремнем. — Ты же адреналинщик, а не идиот, — напомнил он в ответ на насмешливый взгляд. — Куда едем? — Ко мне. Если я захочу, чтобы для разнообразия ты трахнул меня, то вряд ли у тебя найдется та прорва приблуд, которая понадобится моему альтер-эго. — Приблуд? — на всякий случай переспросил Стив, проигнорировав это «для разнообразия», на которое, похоже, уже согласился. — Быть женщиной в разы проблематичнее. И дороже — на случай, если ты не в курсе цен на шмотки и косметос. Стараясь, чтобы ни одна из эмоций, которые он сейчас испытывал, не дошла до лица, Стив завел машину и вырулил из переулка на более оживленную улицу. Адрес был ему известен. *** — Сири, включи музыку. Плейлист «Горячий вечер». Едва открыв дверь, Брок словно сбросил с плеч большой груз. Движения стали более плавными, словно он отпустил, наконец, свое опьянение. — Иди сюда, — хрипло позвал он и, едва выступив из кроссовок, дернул Стива на себя. — Ну, не передумал? Последний шанс сбежать, — и, будто противореча сам себе, Брок захлопнул дверь. Стив его поцеловал. Еще там, в баре, он в полной мере осознал, что ни разу не целовался с мужчиной, и это было иначе буквально во всем: в колкости щетины, в привкусе виски и горечи сигарет, в габаритах, сопоставимых с собственными. Можно было бы еще упомянуть напор, жесткость и наглость, желание доминировать, не присущие большинству женщин, но Стив помнил, как его целовала Ревекка, и тут Брок вел себя ровно так же. По-своему. Вернее, будто он уже присвоил Стива, заклеймил собой. Скорее всего, так и было. — Это твое лицо мне нравится определенно больше, — Брок знакомо куснул Стива за губу и вдруг зализал место укуса — мокро, сладко пройдясь по нему языком. Стива плавило от возбуждения. Он никогда не испытывал ничего подобного к мужчинам, даже не рассматривал их как возможный вариант, и вот теперь едва сдерживал стоны при каждом обжигающем прикосновении непривычно больших и жестких ладоней. — Горячий, как черт из ада. Давай, пойдем, сил никаких нет. Брок подтолкнул его, но Стив снова его поцеловал, отчего-то не ощущая ни малейших сомнений в том, что хочет этого. Вот так, с мужчиной, явно настроенным на активную позицию. Хотя обычно он и с женщинами все тщательно взвешивал. Со всеми, кроме Ревекки. Та просто прожгла его насквозь, как сигарета тонкую бумагу, сдвинула в нем что-то своей ненормальностью, страстным нетерпением, жадностью, с которой делала все: от любви и танцев до драк и стрельбы. Эта ее неправильность, которую она даже не пыталась как-то маскировать, и зацепила Стива, перевернув внутри него все с ног на голову. Или наоборот — расставив все по своим местам? Они целовались весь короткий путь через гостиную, чуть покачиваясь в такт волшебного блюза и раздевая друг друга. — Ты первый в душ, — хрипло приказал Брок. — Вытащу из морозилки стейки — и я весь твой. Стив еще раз его поцеловал, с силой прижав к себе, до боли стиснув, и отпустил. — Хорошо, что я тащусь от такого, — Брок потрогал губы и, подмигнув Стиву, ушел на кухню, придерживая расстегнутые джинсы. Стив проследил взглядом каждый предательский завиток его татуировки, сбегавшей ниже поясницы, к ягодицам, и все-таки нашел в себе силы выпустить его из виду и уйти в душ. Ванная оказалась довольно большой. Стив, оперевшись ладонями о раковину, взглянул в зеркало. Оттуда на него смотрел человек с безумным взглядом и расплывшимся контуром губ, чьи растрепанные волосы торчали во все стороны. Вспомнилось вдруг, как Брок держал его за них, целуя, и возбуждение, и так бывшее очевиднее некуда, опалило с новой силой, заставив задохнуться и сжать член через белье. Брок ввалился к нему и в ярком электрическом свете показался Стиву еще желаннее, если было куда, конечно. — Не сбежал, — растягивая гласные, произнес Брок, и Стив ответил: — Я не пролезу в это окно. Даже если захочу проверить свои кости на прочность и спрыгнуть с пятого этажа. Полуголым. Не такой уж ты и страшный. — Я охуенный, — без тени сомнения заметил Брок и прижался кожей к коже, горячий, возбужденный. Он нетерпеливо стянул со Стива джинсы, не иначе как чудом на нем задержавшиеся, и сжал ладонями задницу, зарычав ему в губы. — Это сегодня мое, да? Как же я хотел эту задницу, с первого взгляда на нее в том чертовом гадюшнике у границы. Она так вызывающе смотрелась на высоком барном стуле, что я потом лежал ночью без сна и представлял, как ты сидишь так же, но голый и у меня на кухне, а я подхожу сзади и трогаю тебя, и ты легко принимаешь сразу два пальца. Такой горячий и податливый, прогибаешься в своей широченной спине, и я трахаю тебя. Долго, с оттягом. И ты, весь такой чистенький, краснеешь до самых сосков, и подмахиваешь, стонешь сладко, немного жалобно, будто просишь, чтобы я драл сильнее. А, детка, мечты сбываются? — Пока ты только болтаешь, — почти без голоса заметил Стив. Он был слеп от возбуждения, казалось — Броку стоит подуть на его член, даже не касаясь, и он кончит. Стив не помнил, как содрал с него джинсы вместе с бельем, приподнял за задницу и шагнул в душевую. — Вообще-то это я сейчас альфа-самец, — с насмешкой отозвался Брок, тем не менее обхватывая Стива ногами. — Не претендую, — Стив заставил его замолчать, целуя и одновременно настраивая воду. — Совсем? — все-таки умудрился спросить Брок, прижатый спиной к прохладному кафелю. — Сейчас будет по-твоему. — Окей, — Брок чуть оттолкнул его, требуя свободы, а потом стек на пол, глядя снизу вверх, быстро касаясь губами бедра, живота. Когда его рука обхватила член, а потом ее сменили губы, медленно скользя по всей длине, прихватывая головку, Стив чувствительно приложился затылком о кафель, пытаясь прийти в себя. Это все-таки не помогло, и Стив потянул Брока вверх, выдавил на ладонь гель для душа и принялся его намыливать — медленно, с силой проводя по плечам, шее, груди. Намеренно игнорируя член. Под взглядом насмешливых темных глаз он перешел на ягодицы, бедра, пока наконец Брок, взорвавшись, не прошипел: — Нахуй это все, — и, увеличив напор, не вымыл их обоих, быстро и без особых сантиментов. — Пойдем. Выйдя, он кинул в Стива полотенцем, быстро вытер волосы, и вдруг взял за руку, будто не он только что делился желанием трахнуть Стива на барном стуле. — Хочу тебя, — хрипло выдохнул он, ухватив Стива за ягодицу и притягивая к себе. Эта его манера переключаться, будто между режимами, очень нравилась Стиву. Двойственность, которую он все равно чувствовал в Броке, как чувствовал ее в Ревекке, только с другой, так сказать, стороны, заводила до чертиков. Брок оттеснил его в спальню, почти толкнул на кровать и упал сверху. Горячий, возбужденный, крупный, он разительно отличался ото всех, с кем Стив когда-либо ложился в постель. Их было немного, и все они были женщинами — так что, в общем-то, не удивительно. — Пока мы все еще на берегу, — Брок навис над Стивом, взгляд у него был поплывшим, чуть затуманенным, будто он из последних сил пытался вести себя адекватно и пока у него выходило. — Развей мои сомнения. Правильно я понял, что с мужиками у тебя не было? — Не было, — Стиву стало даже немного смешно от того, сколько значения люди придают таким несущественным вещам, как девственность или пол партнера. — А что, есть разница? — Для сковородок — нет, — хмыкнул Брок и, наклонившись, поцеловал — длинно, жадно, почти трахая языком так, что у Стива пальцы на ногах поджались. — Завидные пофигизм с фатализмом. Но вот об этом я и говорю, — Стив как раз сжал ладонями его ягодицы, чуть потянул вверх, заставляя их члены тереться друг о друга. — О вбитой в подкорку привычке вести в койке. — Это плохо? — Это замечательно, — Брок прихватил зубами его губу, провел языком от плеча до уха, оставляя на шее быстро остывающий прохладный след. — Но не при этом раскладе. Дай мне тебя вылизать, — хрипло попросил он, склонившись к самому уху. — Без попыток схватить меня за несуществующие сиськи и присунуть мне. И после я тебя объезжу. Снова. Так, как тебе привычно. А пока… командовать парадом буду я. Дай мне такую возможность, а? — Командуй, — усмехнулся Стив, еще раз с силой вжал его в себя и со стоном отпустил. Потом поднял руки и демонстративно ухватился за изголовье кровати. — Привяжешь? — О, — Брок снова его поцеловал до боли, — мысль интересная, но твоя легендарная выдержка, по-моему, нуждается в проверке. — Никогда не слышал о своей выдержке ничего хорошего. Особенно в постели. — Вот и посмотрим, да? — Посмотрим, — Стив обожал вызовы, и это явно был один из них. — Лежи, ковбой. И постарайся не свернуть мне шею. — От восторга, надеюсь? — От невыносимого кайфа. Не будь я Броком Рамлоу. Что ж, насчет профессиональной привычки врать, о которой упоминала Наташа — на постель она не распространялась даже у агентов, привыкших работать под прикрытием. Откровенно говоря, Стив многого не ждал — первый раз, да еще с мужчиной, да еще в принимающей позиции, да при условии неопределенности, скажем так, ориентации, редко бывает офигенным. Искушенность партнера могла сделать его сносным, но не более того. Так он считал до того, как Брок взялся за него как следует. Стива вело от него такого: контролирующего свой бешеный темперамент (спасибо, Стив был в курсе, как вела себя Ревекка, уверенная в своем праве на Стива и на удовольствие, которое он может ей доставить), отлично понимающего, как устроен мужчина. Он чувствовал Стива как никто и никогда, и от этого было так странно. Можно (и нужно) было не рулить, не проявлять инициативу, не принимать решений. Ни о чем не думать. Не стараться раскачать, не разочаровать, понравиться, выложиться. Каждый «первый» раз будто на собеседовании, при полном параде и с ответственностью за свое и чужое удовольствие. А теперь Стив лежал, пытаясь удержать руки при себе. На спине — в самой беззащитной позе — и пытался выпасть из привычного модуса. Выходило не очень. Невольно вспомнилась их первая с Ревеккой ночь, как они рвали друг на друге одежду. Как он, сходя с ума от нетерпения, ослепленный возбуждением, ощущением всесильности и вседозволенности, подхватил ее на руки, голую, горячую, и, забив на все на свете, просто позволил себе быть с ней. Вот так, на одном инстинкте, без тормозов, без четкой выверенности движений, без страха причинить боль или обидеть. Они тогда будто вошли в резонанс, и это был кайф в чистейшем виде — просто быть с кем-то, кто такой же, как ты. Кто понимает тебя без слов и умеет сбрасывать шкуру цивилизованности и превращаться в первобытного дикаря, согретого огнем чадящего костра, ведомого инстинктом настолько темным и древним, что… — Чувствую себя странно, — Брок провел языком по шее и заглянул в глаза. — Если бы я первый раз был с тобой в койке, то, может, и не заметил бы ничего, но загвоздка в том, что я помню, как ты драл меня на весу минут двадцать, даже не запыхавшись. — Ну, я готовлюсь к тому, что это ты будешь меня драть. Хоть на весу, хоть как. Брок посмотрел внимательно, а потом с нежностью, которой Стив от него никак не мог ожидать, убрал с лица Стива упавшую на глаза челку. — Но не пытать же. Madonna mia, ощущаю себя самкой богомола, — он фыркнул, целуя совсем иначе — нежно, долго. — Отпускай чертово изголовье. Можно. Есть хочешь? Что ты там в баре перехватил, хоть крекер съел? — Нет, — Стив провел по его лицу, будто знакомясь заново, на ощупь. Давая себе поверить, что можно. — На тебя смотрел. — А я на тебя набросился, как собака на кость. Все, все, детка, прости меня. Я жадный мудак. И наш прошлый опыт взаимодействия все только осложняет. Пойдем. Где-то у меня были штаны побольше. — Никто ни разу не оставлял меня в постели, не добившись того, зачем туда уложил, — Стив сел, тоже чувствуя себя странно. Они оба были возбуждены, но отчего-то происходящее сейчас ощущалось правильно. — Ну, знаешь. Начинать обед с десерта иногда, конечно, можно. Но я хочу… — Брок обернулся от шкафа и, глядя через плечо, закончил: — Я хочу с тобой не только десерт. Стив, поднявшись, обнял его сзади, подумав, что у них и правда не было времени просто поговорить. Кроме получаса за стейком и полутора минут в лифте. — Я все эти недели искал тебя. Перерыл чертов архив снизу доверху. Я готов был вытрясти все из Наташи, хотя она мне прямым текстом сказала, что ничего не скажет. — Я просил ее не говорить. Был уверен, что ты никогда не узнаешь. Но надеялся, знаешь... присмотреться без купюр. Без того, что ты пялишься на мои грудь и ноги. — Это было так заметно? — Быть женщиной — это замечать потенциальные опасности. А ты десять из десяти. Миру очень повезло, что ты на стороне добра, Роджерс. — Я бы никогда... — начал Стив, а потом вспомнил, как набросился на Ревекку, стоило за ними закрыться двери в номер. Ни о чем не спрашивая. Просто потому что мог. — Прости меня. — Я с двенадцати умею за себя постоять, Роджерс, — Брок, наконец найдя то, что искал, развернулся в узком пространстве между Стивом и шкафом и дернул бровью. — И мы это уже обсуждали. — Один раз, когда я толком не помнил, что произошло. — И что же произошло? Ты заставил меня кончить дважды, еще даже толком не раздев? А потом еще раз... не знаю, пять? Да у меня в жизни ничего подобного не было, несмотря на то, что я умею, так сказать, выжимать максимум из имеющегося. Одевайся, пойдем хоть кофе выпьем. Стейки точно не разморозились. — Я, кстати, обещал повести тебя куда-нибудь. Не передумал? — Не помню, чтобы соглашался. — Сделай это сейчас. — Сейчас у меня по плану ужин из трех-четырех блюд, — он провел по члену Стива снизу вверх — с четко дозированной силой, обвел большим пальцем головку, заставив прикрыть глаза и со стоном выдохнуть ему в шею. — В любом случае… — Ты хочешь по-приличному, я понял. — Да. — О-окей. Но не обязательно начинать сегодня, верно? — Ну ты не обещал со мной по-приличному. — У мужиков редко так бывает, они лучше знают, чего хотят, и меньше обременены моралью и взглядами общества на то, какой должна быть женщина, чтобы не считаться шлюхой. Стив поцеловал его — скользнул языком в рот, прижав к себе от щиколоток до шеи, в который раз сходя с ума по этому человеку. Каждый раз умудрявшемуся окрасить Стивово сумасшествие в разные цвета. На кухне Брок, усадив Стива на барный стул, насмешливо осмотрел его (о, Стив понял, что он имел в виду) и, налив ему кофе, принялся готовить, наотрез отказавшись от помощи. — До меня тут дошло, что я сто лет никого не водил к себе. И, говоря «сто лет», я не имею в виду «восемь месяцев, пока меня не было в стране», я имею в виду... лет семь, наверное. Не говоря уже о том, что ни разу у меня не было возможности ничего не скрывать от человека, с которым я собираюсь трахнуться. — Мне не нравится этот глагол, — заметил Стив. Брок, казалось, задумался, продолжая нарезать салат. — А как бы ты это назвал? Любовью? С той, как ее?.. певичкой у тебя тоже была любовь? — С Анной? Нет. Но это называлось ночью без обязательств. Так грубо в мое время выражалась только матросня и в основном имея в виду платный вариант... взаимодействия. — И как ты, такой весь якшавшийся с матросней и надувавший ее в покер, не привык к крепким выражениям? — Дело не в этом. А в том, что я не хочу, чтобы то, что между нами, называлось словами, которым место именно среди матросни и проституток. Брок отложил нож и подошел вплотную, обхватил ладонями лицо Стива и внимательно — уже который раз за вечер — посмотрел в глаза. — Хорошо, сладкий. Я не буду, окей? Не буду, — и он несколько раз его поцеловал — коротко и яростно. — Дай закончить с ужином, и я наизнанку вывернусь, чтобы тебе было хорошо, окей? Чтобы ты не пожалел, что я не Ревекка. Вернее, что я не только она. — Сейчас ты заметно нежнее Ревекки, Брок. Та была как колючий еж, что ни скажи — все в штыки. — Женщинам нужно прикладывать в разы больше усилий, чтобы их воспринимали всерьез. Особенно в такой работе, как наша. Тем более, если она уже нарушила все гласные и негласные законы жанра, непрофессионально оказавшись в койке с коллегой. Мужики о таком не парятся. — Я не… — Ну я и не сказал, что это твои загоны, они мои, основанные на личном невеселом опыте. Так что проехали. Мужиком я могу себе позволить быть нежным с другим мужиком, от которого у меня крыша едет, и плевать на то, что он мой начальник и много кто еще, да? Стив сгреб его и усадил на себя сверху, как наверняка не решился бы сделать с Ревеккой. Просто чтобы все не испортить. А потом приспустив брюки, обхватил оба их члена ладонью. — Я видел такое... неважно где, — пояснил он на насмешливо приподнятые брови Брока. — Там обоим нравилось. — Я догадываюсь, где ты это видел, и, думаю, ты понимаешь, насколько ненадежен тот источник с точки зрения достоверности. — Но мы рискнем, да? — Риск — мое второе имя, — хрипло заметил Брок и, достав из ящика стола флакон, щедро выдавил из него какой-то прозрачный гель. Прямо сверху на оба их члена. — Риск, впрочем, не должен становиться синонимом идиотизма. Жги, детка. И Стив отжег. Брок, прикрыв глаза, поначалу будто прислушивался, а потом прогнулся в спине, двинул бедрами, ускоряя ритм, запрокинул голову, открывая шею. Стив поймал губами его участившийся пульс, провел языком по яремной вене и, ухватив свободной рукой за задницу, просто попытался сделать им обоим хорошо. Ему нравилось смотреть, как Брок стонет, а потом прикусывает губу, и взгляд его плывет, а потом он и вовсе упирается лбом в лоб Стива и, обхватив за плечи, яростно, коротко двигает бедрами, не в силах сдержать темперамент. Эта открытая, бессовестная страстность, которой самому Стиву часто не хватало, заводила до чертиков. Брок вдруг сжал плечи Стива ладонями, прикрыл глаза и замер, балансируя на краю, прислушиваясь к себе, будто боясь упустить удовольствие, а потом длинно застонал. Стив вдруг понял, что ни разу не видел другого мужчину во время оргазма. Он и на себя-то вряд ли смотрел. — Ты красивый, — сказал Стив, целуя Брока в висок. — Первый раз от мужика такое слышу, — чуть устало ухмыльнулся тот. — Вот что значит пансексуальность. — Это объективность. Брок потянулся за салфетками, а Стив любовался тем, как перекатываются его мышцы под кожей, напрягаются руки и пресс. — Вернемся к салату. — Или закажем. — Ну, нет. Я уже начал выделываться, — Брок вытер их обоих и сполз на пол. Потом поцеловал. Еще и еще. — Тебе не обязательно выделываться. От этого ничего не зависит. — Мое эго требует накормить добычу ужином, — рассмеялся Брок после недолгих раздумий. — Чтобы она точно не пролезла в то окно в ванной? Они рассмеялись уже вместе, и Стиву стало вдруг тепло-тепло. Так, как было когда-то очень давно, совсем в другой жизни. — Что будет, если я хочу с тобой... по-серьезному? — спросил Стив, когда Брок, доделав все-таки салат, поставил на стол нарезку и свежепожаренный картофель фри. — Ну вот видишь, а ты говоришь, от наличия жрачки ничего не зависит, — заметил Брок, вроде весело, но Стив уловил в нем напряженность и тут же притянул к себе, обнимая. — Я спешу? — Хрен его знает, Роджерс. Смотря чего ты от меня ждешь. — Ничего. — Так не бывает. «По-серьезному» обычно предполагает много всего. От поправок на ветер с учетом наличия постоянного любовника и до полной перекройки всей жизни. И это я пока даже не заикнулся о работе, субординации и прочих ограничениях на еблю с коллегами. — И это значит… — Ровным счетом ничего это не значит, — Брок, улыбнувшись, коротко коснулся его губ губами и вдруг взлохматил Стиву волосы. — План на остаток вечера, ночь, утро и следующий день, потому что завтра суббота… — Мне завтра в обед нужно быть в одном месте на другом конце города. И в семь у меня пробежка. — Вот видишь, — заметил Брок, усаживаясь напротив, — все не так просто, когда начинаешь планировать что-то серьезное со взрослым человеком. И нет, это не означает, что тебе не надо на пробежку или на другой конец города. Так вот планы. Ужин. Секс. Секс. Закажем доставку. Секс. Спать. Пробежка. Завтрак. Секс, и я тебя отвезу куда там тебе надо. Если это не секретно, конечно. — Не секретно. Правки. — Открыт для предложений. — Вечером я приглашаю тебя куда-нибудь. И пока мы не решим ничего о серьезности, глубине, ширине и чего ты там еще придумаешь, у меня будет одно-единственное условие продолжения на уровне «хрен пойми, насколько серьезно». — О как. Какое? — Никаких посторонних в постели, пока мы вместе. У Брока стало сложное лицо. Он уже собирался откусить от тоста, щедро придавленного ветчиной и зеленью, но, передумав, отложил его обратно на тарелку. — Что? — будто не веря своим ушам, спросил он. — Мы спим только друг с друг… — Это я понял. Непонятно другое — с чего ты вдруг решил, что я, перечисляя занятия на следующие сутки и минимум четыре раза произнеся «секс», имел в виду кого-то, кроме меня и тебя? — Я не только про сегодня. — Знаешь, — Брок все-таки откусил от своего тоста и, прожевав, ухмыльнулся, смерив Стива оценивающим взглядом. — Я не знаю, откуда у тебя информация об уровне либидо простых смертных, но ты мне пиздец как льстишь сейчас, предполагая, что трех-четырех раз в сутки, да еще с тобой, может оказаться недостаточно. — Предпочитаю озвучить. Просто на всякий случай. И вот Ревекку я не считаю за отдельного человека, если что. Брок изогнул бровь, очень так двусмысленно облизал кончики пальцев и с намеком ответил: — А вот это, Стив, большая ошибка. И они снова рассмеялись. С Броком было легко и сложно одновременно. Легко потому, что тот специально ничего не усложнял, говорил как есть и не заставлял догадываться. А сложно потому, что Стив никак не мог понять, как тот сам относится к своей суперспособности и возможности совмещать несовместимое. — Как это случилось? — спросил Стив. — Ну, с Ревеккой. Это просто вопрос, не хочешь — можешь не отвечать, но мне хотелось бы сразу нащупать все возможные острые углы, чтобы… у нас было как можно меньше неприятных моментов наедине. Брок какое-то время молчал, глядя будто сквозь Стива, а потом, отложив вилку, произнес: — Что ж, несерьезно у нас, видимо, невозможно по определению. — Я не… — Ты первый человек, который знает обо мне все и при этом сидит за одним столом. Кого я постараюсь удержать в своей постели столько, сколько смогу. Поэтому, думаю, нет смысла делать вид, что нет ничего необычного в том, что я могу отрастить сиськи. — Я не хочу усложнять. Брок какое-то время рассматривал его в упор, будто раздумывая, стоит ли продолжать разговор, а потом фыркнул и рассмеялся. — И о чем я только думал, позволяя всему этому дойти до постели? И даже не тогда, в Мексике, а сейчас. — Считаешь, это было ошибкой? — Несомненно. Но я не привык жалеть. И рассказывать тебе, как так вышло, я все же не стану. Прими факт, что я был таким с двенадцати лет и не страдаю от своей двойственности. А в некоторые моменты, — он с намеком приподнял брови, — даже кайфую от возможности выбирать, кем быть. И нет, это уже не больно и переход не доставляет мне особых хлопот. Ну, кроме тех, что с психикой окружающих. — Никогда не жаловался на психологическую неустойчивость. — В том-то и дело, — почти серьезно заметил Брок, — что ты тоже вреден для окружающих. Стив тоже рассмеялся и накрыл его ладонь своей. — Ты мне нравишься, — просто заметил он. — Весь, целиком и без исключения. — Именно поэтому ты здесь, а я не прикинулся шлангом и не послал тебя еще в лифте. Стив потянулся к нему через стол для поцелуя, и Брок, улыбаясь, ответил. — Веди себя как хочешь, — наконец решил он. — Безо всяких попыток засунуть в задницу свои привычки вставлять исключительно дамочкам и попытки отдоминировать все, что движется, а что не движется — толкнуть и отдоминировать. — Не думал, что произвожу именно такое впечатление. — Ложь, — хмыкнул Брок. — Ты осознанно давил на Смита там, в Мексике. — Это называется доминировать? — Толкать и доминировать, — поправил его Брок. — Смит та еще амеба. Они рассмеялись — в который раз за вечер, и Стив вдруг подумал, что ему с Броком легко. С Ревеккой он будто ходил по минному полю, и это было по-своему круто и щекотало нервы, возбуждало, подхлестывало адреналин. Но с Броком было по-другому и в то же время — так же. Интересно. Легко. Здорово. — У нас поменялись планы на вечер? — спросил вдруг Стив. — Нет, — Брок закрыл посудомойку и как раз мыл руки. — Я все еще хочу сделать с тобой все те ужасные вещи. — Ужасные вещи? — Ну, знаешь. Вылизать. Пока ты не начнешь стонать, как порнозвезда, не расслабишься настолько, что я суну в тебя язык, а потом сразу — пальцы. Поначалу два, и ты заломишь брови, будто страдая, не понимая, хорошо то, что я делаю, или плохо. Но потом я сделаю тебе не просто хорошо, а заставлю кричать так, что соседи будут выходить покурить. — Про соседей — это лишнее. — Ну, снизу у меня глухая старушка, к тому же некурящая, — просветил его Брок, подходя вплотную. — Слева набережная, а справа квартира пока пустует. — Наверное, не находится согласных выходить курить среди ночи. — Если ты внимательно меня слушал, — Брок убрал с лица Стива волосы и, ухватив горячей ладонью за загривок, притянул к себе, губы к губам, — то помнишь, что я никого не вожу домой. Слишком много косметики для одного меня. И женских вещей в шкафу. — Я… — Давай без «ценю оказанное доверие», окей? — в губы ему произнес Брок. — Если уж не тебе, то кому вообще можно верить? Они целовались, кто-то по-итальянски пел о любви, нежно и немного грустно, а Стив хотел только одного — чтобы с таким трудом отвоеванное личное длилось и длилось, не ограничиваясь уик-эндом. Брок сдержал каждое слово: долго целовал, прижав своей горячей тяжестью к прохладной постели, спускаясь все ниже, пока Стив не застонал, давая лучший доступ. В момент, когда Брок взял у него в рот, он любил весь мир, в котором возможно — так. Чтобы воздух раскалился вокруг, и тело, охваченное агонией, оказалось будто само по себе. Ведь не мог же он издавать такие звуки — просящие, тихие. Их невозможно сдержать, можно только закрыть глаза и отдаться происходящему. Выгибаясь навстречу каждому дразнящему движению языка и пальцев, каждому прикосновению. — Иди ко мне, — как в бреду попросил Стив, потянул Брока на себя, к себе, чувствуя, как воздух сгущается вокруг, и они плывут, плывут, сплетаясь друг с другом, будто в густеющем янтаре, медленно кружа, по спирали, туда, вверх. Брок брал его, глядя в глаза, медленно, касаясь губами губ, и смотрел, смотрел, не отрываясь, и взгляд его плыл, теряя фокус, и Стив видел мир будто сквозь слезы — расплывчатым пятном, и это было до того хорошо, до того верно — отпустить все к чертовой матери и в кои-то веки не думать ни о чем, кроме человека, бывшего сейчас с ним, в нем. Замечать, как тот прикусывает губу и, замирая, запрокидывает голову, вести ладонями по его спине, тянуться за поцелуем. Чтобы в одно мгновение слиться с ним, сплавиться в одно, перестав дышать, и замереть на этом пике, а потом рухнуть как с высоты вниз, в бездну. И все равно спастись, вынырнуть с огромной глубины и, обнявшись, лежать, словно выбравшись на кромку прибоя после бесконечного заплыва. — Я считаю, тебя нужно запретить, — хрипло заметил Брок, стоило им отдышаться. — Не уверен, что хоть кто-то имеет право сделать это. — Ни одна наркота так не дает по мозгам, как ты. — У тебя просто индивидуальная чувствительность. — И мгновенное привыкание. Я законченный кэпоман. — Капитан Америка и аморальный контекст? Да ну, он бы никогда, — улыбнулся Стив. — Я не верю. — Зуб даю, — отозвался Брок. — Лично слышал, как он сказал нехорошее слово. — Жопа? — Хуже, — Брок поднял голову и уперся подбородком в сложенные у Стива на груди руки. — Что может быть хуже жопы? — Ее отсутствие? — Брок потянулся за поцелуем, и они снова будто провалились в глубокую кроличью нору, где были только они, вдвоем, безо всяких там белых кроликов. Потом они ели после полуночи — снова, и Брок, приоткрыв окно, курил, а Стив целовал его в горькие губы, и они говорили, говорили обо всем, будто долго, большую часть жизни, Стив молчал, запрещая себе открываться, а теперь стало можно. Или нужно? Брок смеялся, и у Стива около сердца в такие моменты было тепло и ясно, как никогда. А ночь длилась и длилась, давая им то, чего Стиву в его жизни не хватало больше всего — время. Время на себя и на того, кто ему действительно интересен. И спать было некогда, да и жалко. — Я никуда не собираюсь, — будто услышав его мысли, сказал Брок. За окном золотился рассвет, Брок выглядел счастливо-уставшим, сонным, за одну ночь ставший ближе всех, кого Стив знал до него. — Я не хочу на пробежку, — решил Стив. — Благословляю тебя, сын мой, ее пропустить. Пойдем. Во сколько там тебе на другой конец города? — К часу, — подавив зевок, ответил Стив. — Тогда спать. Устраиваясь рядом с Броком в большой удобной кровати, Стив поцеловал его сзади в шею, обвел языком первый символ татуировки. — Все хотел спросить, как тебе ее разрешили сделать? Военным вроде запрещено? Да и агентам внедрения такая примета… — Я никого не спрашивал. Да и меня особо никто. Это клеймо клана, Стив. Я теперь навсегда немного наркоторговец. Может, сведу, но скорее всего нет. И если ты продолжишь, то спать мы не будем. — Мне так жалко спать. Первый раз в жизни я не хочу утро. И уходить. — Не уходи, — обернувшись через плечо, Брок подставил губы для поцелуя. — Я тоже не хочу. Но если еще раз сделаем «это» прямо сейчас, то я сдохну. Стив рассмеялся и, подгребая Брока ближе, закрыл глаза. *** В обед Стив проснулся один и на какое-то крошечное мгновение подумал, что ему приснилось. Но острый слух уловил шорох, видимо, с кухни, и он улыбнулся тому ощущению счастья, которое тут же поднялось внутри. Найдя на полу с десяток раз снятые ночью штаны, Стив пошел в сторону кухни. — Сюрприз, — обернулась на его восторженное «вау» Ревекка. Стив жадно рассматривал ее, будто видел впервые. Да он и видел ее впервые вот так, без перекрестия чужих взглядов и уже считая своей. На Ревекке были надеты короткие шелковые шорты и такая же майка на тонких бретелях, какую он видел в Мексике наутро после их единственной ночи. Длинные волосы были собраны петлей на макушке, открывая выбритые виски. — В какой части города у тебя дело? — спросила она, выкладывая омлет на тарелку. — Мне календарь напомнил о визите к женскому врачу, так что отвезу тебя только если по дороге. — В центре. — Тогда извини, возьмешь такси. — Хорошо, а ты мою машину. Мы на моей приехали, — Стив подошел сзади и обнял ее. — Ты такая крошка сейчас. Вся в руках помещаешься. — С руками поосторожнее, до визита к врачу никакого того-этого туда-сюда. — Хорошо, — снова согласился Стив. — Оставайся так, вечером пойдем куда-нибудь. — А если не так? — То все равно пойдем. Ты сердишься? Ревекка задумалась на мгновенье и ответила: — Похоже, что да. С одной стороны, хочется объездить тебя и так, не спеша, со вкусом. А с другой — меня напрягает, что ты такой огромный, что все равно сравниваешь, а если не сравниваешь, то значит, я для тебя два разных человека. — У женщин всегда все так сложно? Ревекка рассмеялась наконец, развернулась и поцеловала его. — Эй, эй, ковбой, — остановила она процесс ощупывания ее прекрасного всего. — Договаривались вроде. — Да, — Стив отпустил ее и открыл холодильник. — Я закажу продукты сегодня. Пожелания есть? — Пришлю список. И, Стив? — М? — Давай никуда вечером не пойдем. — Давай. Но завтра я на пробежку. — Посмотрим. — Посмотрим. Они смотрели друг на друга, и Стив чувствовал, что улыбается. *** — …говорю тебе, — услышал Стив, — что видел его с бабой! Стив постучал в кабинет Брока и зашел сразу, не дожидаясь разрешения. Об их романе, если так можно выразиться, знали уже, кажется, все, и Роллинз, которого Стив считал кем угодно, но не сплетником, видимо, тоже. Наташа вот узнала буквально в понедельник, последовавший за первыми совместными выходными, и спросила только об одном — уверен ли он, что поступает правильно. И Стив ответил, что ни разу в жизни правильнее не поступал. — Доброе утро, Роллинз. Брок, твой кофе. Что-то случилось? — Роллинз утверждает, что видел тебя с женщиной, — хмыкнул Брок. — Вчера в торговом центре. Ты ее обнимал и послушно тащил пакеты с покупками. Что скажешь в свое оправдание? — Что половину пакетов еще и оплатил, что обожаю ту женщину почти так же сильно, как тебя. — Но меня все же больше? — М… Процента, на полтора, может, и больше. — Это меняет дело, — серьезно ответил Брок и отпил кофе. — Живи тогда. Роллинз, ты доволен? — Э, да? — Вот иди и занимайся своими, — он подчеркнул это слово, — делами. — Есть, сэр. Роллинз вышел, а Брок, ответив на поцелуй, спросил: — Как тебе полигамия, не жмет? — Ну, иногда… и сейчас, в некоторых стратегических местах. — Костюмчик тесноват? — Будет, если я буду пропускать пробежки. — Будешь пропускать, пока я не привыкну, что можно не трахаться впрок. — Я всегда, — Стив поцеловал его снова, — к твоим услугам. В любом виде и под любым соусом. — Ты же понимаешь, что такие, как Роллинз, будут еще? — Моя репутация настолько безупречна, что давно пора ее испортить. — Как насчет дивана в твоем кабинете в обеденный перерыв? — Звучит почти так же хорошо, как «барный стул». — Вечером, — пообещал Брок таким тоном, что Стив сразу ему поверил. Похоже, он снова пропускал тренировку, но, по сути, это были такие мелочи по сравнению с тем, как ему повезло. Надо будет найти дом побольше — Ревеккины вещи уже занимали половину шкафа. И останавливаться, она, похоже, не собиралась. Надо будет слетать с ней куда-то ближе к шопингу, если Брок не будет против побыть ею целую неделю. Жизнь, как говорится, удалась.