Растопи этот лёд

Перед вылетом Дазаю пришлось воспользоваться гримом, чтобы скрыть синяки на лице. В целом он с этой задачей справился неплохо, так как для него это было не впервой. Оставив автомобиль неподалёку от аэропорта, парни купили билеты на самолёт до Новой Каледонии, воспользовавшись своими настоящими паспортами, так как это был первый рейс, а они стремились покинуть страну как можно быстрее — и неважно куда лететь, лишь бы скорее убраться отсюда. Пока стояли в очереди на кассу, Чуя не сводил с Осаму глаз, тот выглядел вроде бы неплохо, но Накахара знал, что это лишь благодаря гриму. На самом деле Дазай был довольно бледным, Накахара помнил его лицо в тот момент, когда помогал ему скрыть синяки в автомобиле. Осаму пошатнулся, и Чуя поспешил подхватить его под руку, спросив: — Всё нормально? — Да, — ответил напарник. — Не переживай, я справлюсь. — Слушай, если станет хуже, сразу скажи. Не хватало ещё, чтобы ты отключился в очереди. — Всё будет хорошо, — заверил Накахару Дазай, а вскоре подошла их с Чуей очередь. Парни приобрели билеты, а через тридцать минут уже сидели в самолёте. Перелёт занял у них приблизительно три с половиной часа. В самолёте у Дазая поднялась температура, Чуя сидел рядом с ним и заметил, что его колотит. Дотронувшись до руки напарника, Чуя ощутил жар и тут же поспешил дать ему жаропонижающее и антибиотик, после чего Осаму уснул. Как только сошли с самолёта, взяли такси, и водитель отвёз их в ближайший отель, где они сняли двухместный номер. Изначально Накахара хотел взять два отдельных, но потом передумал, так как опасался за Осаму и посчитал, что за ним стоит присматривать. Дазай снял верхнюю одежду и завалился в кровать, а Чуя присел рядом с ним, положив руку на его голову. Жар спал, и Осаму уже не был таким горячим. — Дазай, если нас объявят в розыск, не опасно ли оставаться так близко от Новой Зеландии, они ведь могут вычислить, куда мы улетели. — Новая Каледония — это всё-таки территория Франции, — ответил Осаму. — Для того, чтобы нас здесь найти и арестовать, полицейским нужно объявить нас в международный розыск, а для этого у них недостаточно оснований. По крайней мере пока. Мы можем спокойно пересидеть здесь несколько дней, пока мне не станет лучше. Перелёт до Японии будет слишком утомительным в моём состоянии. — Ну надо же! Хоть раз в жизни ты признал, что не в порядке, Дазай. Я просто в шоке. — Да ладно. Ты и так понял, что мне хреново. — Конечно. Хорошо хоть температура упала. Есть хочешь? Может быть, сделать заказ в номер? — У меня нет аппетита. Но от воды бы не отказался. А ты закажи себе, что хочешь. Накахара кивнул и подошёл к телефону, стоявшему на тумбочке возле кровати. Воспользовавшись приложением-переводчиком, он сделал заказ в номер, а Осаму вскоре уснул. После того, как поужинал, Чуя, не зная чем себя занять, мерил шагами комнату, затем лёг в кровать и провалялся без сна около часа, а потом сам не заметил, как уснул. Дазай просыпался ночью и, снова ощутив, что горит, пошарил рукой по прикроватной тумбочке, в поисках таблеток. Закинув в рот жаропонижающее и антибиотик, он запил таблетки водой, бутылку с которой Чуя так же поставил на тумбочку, и вскоре уснул. Проснулся он от того, что в глаза бил яркий солнечный свет. Чуя стоял у окна, раздвинув длинные шторки-жалюзи, а затем повернулся к Дазаю и спросил: — Как самочувствие? — Терпимо, — последовал ответ. — Завтракать будешь? — Пожалуй, не помешает что-нибудь закинуть в рот, — сказал Осаму. — Что ты будешь? — Не знаю. Закажи на свой вкус. — Вчера я заказывал говядину по-бургундски и багет. Мне понравилось. — Хорошо. Закажи. После завтрака Дазай снова принял лекарство, а потом Чуя сделал ему перевязку. Правда пришлось отмачивать присохший к ране тампон антисептиком, и пока Чуя его отдирал, Осаму морщился и кривился. Сейчас болевые ощущения были довольно неприятны, а на фоне повышенной температуры, тем более. — Терпи, — буркнул Чуя, наконец отрывая сложенный в несколько раз бинт, который послужил тампоном, в то время, когда Чуя перевязывал рану Дазая. Осаму опустил взгляд вниз, но рассмотреть ничего не смог. — Рана выглядит неплохо, — констатировал Чуя, обрабатывая швы и накладывая новые бинты. — Огнестрелы часто заживают через нагноение, но твоя рана вроде бы не загноилась. Однако в организме идёт воспалительный процесс, оттого и температура поднимается. — Я смотрю, что ты не пропускал лекций Мори, — усмехнулся Дазай, одеваясь и вновь укладываясь в постель. — Конечно, когда напарник суицидник, приходится уделять особое внимание оказанию первой помощи и не только, — парировал Чуя, убирая окровавленные бинты в пакет и выбрасывая их в корзину. — Ну не хрена себе! — казалось, искренне удивился Дазай. — Так всё ради меня! Определённо, Чуя, пойдя на такие жертвы ради любимого напарника, ведь я знаю, как тебе не нравится, когда тебя чему-то учат, ты совершил подвиг. Я польщён. Только не понимаю, чем заслужил твоё особое расположение. Чуя зло посмотрел на Дазая, на языке вертелась гневная отповедь, однако Осаму мило улыбнулся, и Чуя решил оставить его сарказм без ответа, лишь бросил короткое «завались», — и Дазай выполнил просьбу напарника. Чувствуя усталость и слабость, он упал на подушки и снова провалился в состояние сна, а Накахара заказал себе бутылку вина, к тому времени, как напарник проснулся, Чуя допивал остатки. Осаму приподнялся на локтях и, удивлённо вскинув левую бровь вверх, спросил: — Надо же, тебе принесли вино? И даже паспорт не потребовали? — Заткнись, — буркнул Чуя, затем добавил: — потребовали, но банкнота номиналом в сто евро решила этот вопрос. — Вот оно что! — Дазай усмехнулся, а Чуя, подойдя к нему, коснулся его лба губами, Осаму же вопросительно посмотрел на эспера и произнёс: — Я заметил, Чуя, что ты используешь любую возможность, чтобы меня облапать и облизать. — Чего? — возмущённо протянул эспер и ткнул Дазая кулаком в правое плечо. — Извращенец! Я просто хотел удостовериться в том, что у тебя нет температуры. Накахара отстранился от Осаму, однако тот обхватил его за плечи руками и резко притянул к себе, впиваясь в губы жадным поцелуем и зарываясь пальцами в рыжие волосы. От неожиданности Чуя свалился на Дазая сверху и по-началу застыл в напряжённой позе, лихорадочно соображая что ему делать. Первым его желанием было — оттолкнуть Осаму, но губы того были мягкими, тёплыми и манящими, они сводили с ума и лишали рассудка, к тому же, вино действовало на Чую расслабляюще. Дыхание эспера участилось, а сердце забилось быстрее. Прикрыв глаза, Чуя ответил на поцелуй, сам зарываясь пальцами в волосы напарника и оглаживая его затылок. Дазай запустил руки под рубашку Накахары, лаская разгорячённую кожу, продолжая целовать омегу, чувствуя жар его тела и ощущая желание парня. Поцелуй длился до тех пор, пока в лёгких парней не закончился воздух, а затем Чуя, будто придя в себя, отстранился от альфы и быстро от него отошёл, поправляя причёску и пытаясь успокоиться. Когда ему удалось это сделать, он сделал вид, что ничего такого не произошло и не было никакого поцелуя, потом накинул на себя куртку и направился к двери. — Куда это ты собрался, Чуя? — спросил Дазай. — В аптеку, — последовал короткий ответ, и Накахара ушёл, захлопнув за собой дверь. Вернулся он минут через тридцать, Дазай не спал, включив телевизор, он смотрел какую-то передачу. Чуя поставил на пол пакет, который держал в руках, затем положил на тумбочку градусник и извлёк из кармана какие-то таблетки, после чего кинул их в аптечку, снял с себя куртку и повесил её в шкаф. Бросив взгляд на настенную плазму, Накахара посмотрел на Дазая и спросил: — Ты что, знаешь французский? — Немного, — ответил Осаму, а Чуя, подойдя к нему, протянул ему градусник. — Гений, — буркнул Накахара. — Тогда зачем ты мне сказал на ресепшене, что специально выучил фразу, как заказать номер в отеле? Дазай ничего не ответил, лишь пожал плечами, а Чуя проговорил: — Температуру измеряй. Дазай спорить не стал, а сунул термометр под мышку. Через пару минут он подал сигнал о том, что температура измерена, и Дазай протянул его Чуе. — Тридцать семь и пять, — произнёс Накахара и передал Осаму таблетки. — Выпей лекарство, — сказал он, а затем взял пакет, с которым пришёл и, подойдя с ним к столу, извлёк из него бутылку вина. Наполнив бокал, Чуя сделал из него несколько глотков, а Дазай спросил: — Как тебе бухается в одиночестве? — Нормально, — ответил Чуя и посмотрел на Осаму. — Тебе же нельзя. — Ну да, — кивнул он, а Чуя сделал ещё один глоток из бокала. — Что ещё делать? Конечно, если бы не ты, я бы нашёл чем себя занять, но приходится присматривать за тобой. — Не надо за мной присматривать, — сказал Осаму и устроился в постели удобнее. — Иди, развлекись. — Спасибо, но нет, — буркнул Чуя, отпивая из бокала ещё несколько глотков. — Оставь тебя суицидника одного без присмотра, так ты ещё из окна сиганёшь. — Да ладно, до сих пор же не сиганул. Зачем мне это делать сейчас? — Хрен тебя знает, — проронил эспер, пожимая плечами. — Но от тебя всего можно ожидать. — Неужто Чуя за меня переживает? — усмехнулся Дазай. — Мне казалось, что ты меня ненавидишь и был бы только рад такому исходу. — Ненавижу, — не стал отрицать Чуя. — Но если я вернусь домой без тебя, вряд ли босс обрадуется. Когда сдам тебя на руки Мори-сану, делай что хочешь: хоть из окна прыгай, хоть в реке топись, а до этого момента, уж прости, без присмотра тебя оставить не могу. — Да ладно! Неужто ты боишься босса, Чуя? — Я никого не боюсь. Но ослушаться приказа не могу. — Разве босс отдавал тебе приказ присматривать за мной, Чуя? Что-то не припомню. Дазай прищурил глаза и посмотрел на напарника пронизывающим до костей взглядом, будто в душу пытался ему заглянуть, и Чуя передёрнул плечами, так как от этого взгляда ему стало не по себе. Тем не менее Накахара проронил: — Если ты чего-то не слышал, это не значит, что этого не было. Чуя отвернулся от напарника и залпом допил вино, затем снова наполнил бокал и сделал из него несколько глотков. Дазай же переключил канал, делая вид, что увлечённо смотрит какой-то фильм, Чуя изредка на него поглядывал и хотя он не понимал французского, на этот раз телевизор его не раздражал так сильно, как в номере на горнолыжном курорте, поскольку Осаму убавил громкость. К тому времени, как Чуя допил вино, напарник уже видел десятый сон, и Накахара, вытащив из его руки пульт, выключил телевизор. День пролетел незаметно и за окном быстро стемнело. Накахара заказал в номер ужин на двоих, а когда его принесли, разбудил Осаму и предложил ему тоже поесть. Дазай немного проголодался, поэтому отказываться не стал. Поднявшись с постели, он переместился за стол, а после принятия пищи, выпив лекарство, снова уснул. Чуя тоже решил лечь спать, так как принятый до этого алкоголь, немного его разморил, и вскоре он отрубился, как и Осаму. Прошло два дня... Дазай шёл на поправку: рана заживала хорошо, температура больше не повышалась, однако Осаму продолжал принимать антибиотик. В конце концов, ему надоело постоянно сидеть в четырёх стенах, и он сам предложил Чуе пойти прогуляться. — Думаешь, стоит рисковать? — спросил тот. — Я ничем не рискую. Мне уже гораздо лучше. До одури надоел этот отель. К тому же, ты будешь рядом. — Ну ладно, пойдём прогуляемся, — решил Накахара. — Мне и самому уже осточертел этот отель. Чуя извлёк из шкафа их с Осаму верхнюю одежду и помог напарнику надеть куртку, после чего натянул свою. На улице уже стемнело, и погода оказалось довольно прохладной. Дазай поёжился от холода, плотнее укутываясь в тёплый шарф, оглядываясь по сторонам, рассматривая пушистые сугробы, украсившие вечерние улочки. Снег пуховым одеялом укутал скамейки, крыши домов и, сбросившие на зиму листву, деревья, искрясь в отблеске фонарей. С неба медленно падали крупные снежинки, кружась в воздухе, будто карусель. Осаму хоть и ненавидел холод, не смог остаться равнодушным к завораживающей красоте. Он выставил правую руку перед собой, повернув её ладонью вверх, несколько снежинок коснулись его кожи и тут же исчезли, превратившись в воду. Накахара остановился рядом, тоже залюбовавшись зимней сказкой, представшей перед глазами эсперов, так как в Японии снег был редким явлением. Затем Чуя перевёл взгляд на Дазая, заметив, как тот с интересом разглядывает всё вокруг. — Ты же не любишь зиму, — проронил он, Осаму тут же перевёл на него взгляд и пояснил: — Я не люблю холод, но не могу не любоваться зимней красотой, раз уж я стал её свидетелем. — Пройдёмся? — предложил Чуя. — Конечно, — кивнул Осаму и пошёл вдоль улицы, Накахара поспешил за ним. Под ногами парней хрустел снег, а снежинки продолжали падать с неба, укрывая их волосы и одежду тонким снежным покрывалом. Некоторое время они шли в полной тишине, затем Чуя спросил: — Ты хорошо себя чувствуешь? — Вполне, — ответил Осаму. — Правда немного замёрз. — Хочешь вернуться в отель? Дазай остановился и отрицательно качнул головой. — Нет, не хочу, — сказал он. — Давай лучше в кафе зайдём, — Осаму кивнул куда-то за спину Чуи, и тот обернулся назад, глядя на небольшое кафе позади себя. — Пойдём, — не стал возражать Чуя и первым направился к заведению. Внутри оказалось тепло и уютно, особенно хорошо это ощущалось после холодной улицы. Мафиози заказали по чашечке кофе и тартифлет и устроились за одним из столиков, возле панорамного окна, из которого открывался прекрасный вид на вечерние заснеженные улицы. Когда официант принёс заказ, Дазай размотал шарф и повесил его на спинку стула, а Чуя, сделав глоток из чашки, вдруг спросил: — Почему ты не бросил меня там? Дазай перевёл взгляд на напарника и посмотрел на него с непониманием, хотя Накахара был уверен, что Осаму понял вопрос. Сделав глоток кофе и продолжая смотреть в голубые глаза, Дазай наконец произнёс: — Не задавай глупых вопросов, Чуя. — Почему же глупых? — спросил тот. — Ты много раз бросал меня на поле боя, после применения порчи в одиночестве. А тут тащил на себе, притом что был опасно ранен. Странно, правда? Дазай пожал плечами, видимо не собираясь отвечать на вопрос Чуи, и Накахара снова заговорил, пристально глядя в карие глаза: — Так ты ответишь? — Ну что ж тут непонятного, Чуя? — спустя какое-то время выдал Осаму. — Объяснение примерно такое, какое дал мне ты, сказав, что не можешь вернуться домой один. — Один, — повторил Накахара. — Да, действительно, босс отправил нас на это задание вместе, и если бы вернулся лишь кто-то один, он был бы, мягко говоря, недоволен, но разве тебя это когда-нибудь останавливало? Ты не особо боишься его гнева. — Может быть, — произнёс Дазай и слегка улыбнулся. — Но, как бы мы с тобой друг к другу не относились, Чуя, какую бы неприязнь не испытывали, мы — напарники, а не враги и делаем одно дело. Именно по этой причине мы с тобой до сих пор не убили друг друга, хотя могли это сделать десяти раз. Накахара фыркнул и отвёл взгляд, так как слова Дазая его не убедили, да и не такого ответа он ожидал. Чуя даже почувствовал какое-то странное разочарование. «И что я хотел от него услышать? — подумал про себя эспер. — Даже не знаю. Наверное, он прав и всё обстоит именно так». Кофе допивали в полной тишине, ожидая, когда принесут тартифлет. Минут через двадцать к столику подошёл официант и поставил перед парнями их заказ, после чего удалился. Осаму бросил взгляд в окно: снег по-прежнему укрывал всю улицу белоснежным покровом, однако снежинки больше не падали с неба, и он почему-то ощутил разочарование. Однако на его лице не отразилось ни единой эмоции, Дазай перевёл взгляд на свою тарелку и принялся за еду. — А мне нравится французская кухня, — нарушил тишину Накахара. — Наверное, в каждой кухне мира есть какое-нибудь особое блюдо, которое просто не может не понравиться, — предположил Дазай. — Возможно, — согласился Чуя. — А ещё здесь прекрасное вино. — И что же ты его не заказал? — спросил Дазай, отрывая взгляд от тарелки, переводя его на Чую, но не прекращая есть. — Лучше, когда будем уходить, куплю бутылку. — Как хочешь, — пожал плечами Осаму, расправляясь со своей едой. — Снегопад прекратился. — Да, я заметил, — ответил Чуя, отставляя в сторону пустую тарелку. — Ну что, пойдём? — Пойдём, — согласился Дазай и встал из-за стола, застёгивая куртку и обматывая вокруг шеи шарф. Прежде, чем выйти из кафе, Чуя заказал бутылку вина, как и собирался. Осаму дожидался его на улице, запрокинув голову вверх и глядя куда-то ввысь. После того, как снегопад прекратился, и, видимо, снеговая туча ушла, небо прояснилось и на нём стали видны множественные звёзды, россыпью бриллиантов сверкающие на небосклоне. — Идём, — обратился к Осаму Чуя, однако тот не ответил, и Накахара тоже поднял голову вверх, а затем прошептал: — Что это такое? Природное явление или... — Чуя, — не отрывая взгляда от неба, произнёс Дазай. — Мы стали с тобой свидетелями редчайшего, даже уникального природного явления, которое можно увидеть только зимой. Оно называется лунный паргелий. За время существования мира оно было замечено лишь несколько раз. А может быть, это знак? — Какой знак? — спросил Чуя и вцепился в локоть Осаму, продолжая разглядывать необычное небо. Месяц будто растрои́лся: один, самый крупный, был по центру, его окружало яркое светящееся кольцо, а два других его двойника расположились по краям этого кольца. — Никогда не слышал о подобном явлении, — пробормотал Чуя, почти полностью повиснув на руке напарника, даже позабыв о его ранении, из-за чего Дазай слегка покачнулся и перевёл взгляд на Чую. Тот, заметив это, тут же поддержал Осаму под локоть, чтобы тот не упал, а Дазай вдруг закинул руки на его шею и притянул к себе, неотрывно глядя в голубые озёра. Губы парней оказались достаточно близко друг от друга, каждый из них ощущал горячее дыхание партнёра. Накахара не пытался отстраниться, чувствуя в теле странную слабость и дрожь, не в силах оторвать взгляда от карих омутов, которые манили и притягивали, как магнит. А затем он медленно прикрыл глаза, приоткрывая губы, и провёл по нижней кончиком языка, ожидая поцелуя, — и Осаму не разочаровал. Прижав к себе Чую ещё плотнее, чувствуя жар его тела даже через одежду и невзирая на холод, ощущая, как сбивается его дыхание, Дазай впился в желанные губы страстным поцелуем, зарываясь пальцами в рыжие, слегка влажные из-за растаявшего снега, волосы. Сердце Чуи пропустило удар, а затем заколотилось, как ненормальное, пакет с вином выскользнул из его пальцев, приземлившись в сугроб, Чуя обвил Осаму за шею руками, отвечая на поцелуй, чувствуя, как сердце в груди ускоряет свой бег до невозможности, а внизу живота разливается приятное тепло. Дазай проникал в его рот языком всё глубже, сплетаясь с языком Чуи в диком безудержном танце, а тот, буквально потеряв голову от страсти, прижал Осаму к стене и пробрался руками под его одежду, оглаживая прохладными пальцами перебинтованное тело, а затем и сам не заметил, как очутился на месте Дазая, а его запястья оказались прижаты к стене над головой. Дазай продолжал целовать Накахару, ощущая лёгкое головокружение от феромонов омеги, а потом разорвал поцелуй, но не отстранился от парня, глядя в затуманенные пеленой страсти глаза расфокусированным взглядом. Затем он отпустил руки Чуи, но тут же схватил его за правое запястье и направился в сторону отеля, утягивая омегу за собой. Подойдя к лифту, Осаму нажал на кнопку вызова, и створки кабины тут же раскрылись, впуская парней внутрь. Осаму снова впился в губы Чуи жадным поцелуем и прижал его к одной из стен, на ощупь нажимая кнопку нужного этажа, расстёгивая куртку эспера и пробираясь руками под его одежду. Лифт остановился, оповестив пассажиров сигналом, и только тогда они оторвались друг от друга и вышли из кабины. Не говоря ни слова, мафиози проследовали к своему номеру, Дазай, как и прежде удерживал Чую за руку. У двери своей комнаты, Осаму вновь прижал его к стене, завладев чужими губами, а затем щёлкнул замок, и парни ввалились внутрь. Продолжая целовать омегу, альфа стянул с него куртку и бросил на пол, затем принялся расстёгивать пуговицы на рубашке, и она оказалась под их ногами. Чуя разорвал поцелуй, часто и тяжело дыша, но не тратя времени даром, расстегнул куртку Осаму; она и рубашка напарника повторили путь его вещей. Дазай вновь впился в желанные уста поцелуем, завалив парня на кровать, и стянул с него брюки, ощущая громкое сердцебиение в чужой груди и горячее дыхание на своей шее. Накахара поглаживал спину партнёра через бинты, однако ему не нравилось ощущать грубую ткань, и он прошептал в ухо Осаму, даже не надеясь на то, что тот согласится: — Сними их. Я хочу чувствовать тебя всем телом. Дазай на секунду замер. Просьба Чуи означала для него доверить ему свои тайны и боль, которую он много лет назад похоронил внутри себя, и хотя в комнате было темно, так как они не включали свет, Осаму знал, что Чуя ощутит эти ужасные рубцы пальцами. Дазай не мог этого допустить и подумал о том, что зря они это всё начали, поэтому отстранился от Накахары и сел на кровати подальше от него. Чуя с минуту лежал на спине, ожидая его действий, но Осаму ничего больше не предпринимал, и Накахара тоже сел на кровати, прижавшись к Дазаю всем телом сзади, обнимая его и целуя в шею. Осаму резко накрыл одну руку Чуи своей ладонью. Первым его желанием было сбросить её и отстраниться, хотя возбуждение всё ещё не прошло, и феромоны омеги по-прежнему сводили с ума. Накахара провёл подушечками пальцев второй руки по его шее вниз, заскользил по груди и животу, прошептав ему на ухо, обдавая его горячим дыханием: — Пожалуйста, мне это нужно. — Ты пожалеешь об этом, — тихо произнёс Осаму. — Нет, — ответил Чуя, и поддел пальцами край бинта на его животе. Дазай не стал ему мешать, когда Чуя принялся снимать с него повязки, оглаживая второй рукой освобождённую бледную кожу, которая казалась мраморной в лунном свете, падающем из окна. Чуя был уверен, что она много лет не видела солнца. Проводя по ней пальцами, Накахара ощущал грубые рубцы, но они не вызывали у него ни жалости, ни отвращения, лишь восхищение сильным человеком, который, несмотря на пережитое, не сломался, а продолжал жить и бороться, целенаправленно следуя к своей цели. Когда с бинтами было покончено и на теле Осаму оставались лишь те, которые скрывали рану, Чуя склонился к нему и поцеловал в плечо, оглаживая пальцами кожу, спускаясь к груди и целуя один из шрамов. Дазай не шевелился, он словно превратился в статую, и Накахара понимал его чувства. Что для Дазая означало позволить Чуе снять с себя бинты и увидеть или почувствовать эти шрамы? Это означало позволить Чуе приоткрыть завесу своей тайны, заглянуть в душу, а самому — довериться напарнику. Конечно, Чуя не сомневался, что для Осаму это было непросто, и вряд ли он кому-либо раньше оказывал столь высокое доверие. А значит, Чуя Дазаю не безразличен. От этих мыслей на душе стало теплее, а внизу живота Накахары запорхали какие-то странные бабочки. Он продолжал ласкать тело Осаму руками, целуя кожу и не переставал поражаться количеству шрамов на его теле. Когда губы омеги коснулись иероглифа, который он заметил в прошлый раз, Дазай схватил его за плечи и резко толкнул на кровать. Нависая над ним, он довольно грубо прижал руки Накахары к постели. Какое-то время Дазай смотрел в его глаза, в которых читалось нетерпение, а потом накрыл губы Чуи своими, целуя жадно и горячо. Руки Осаму заскользили по линиям точёной фигуры, а язык прорывался в рот парня всё глубже. Получив свободу, Чуя принялся оглаживать спину Дазая, прижимаясь к нему всем телом, ощущая чужой стояк и упираясь своим в живот партнёра. Феромоны альфы сводили с ума, Накахара давно ни с кем не ощущал ничего подобного; сердцебиение парня ускорилось ещё сильнее, а от каждого прикосновения внизу живота что-то сладко тянуло и ныло. Не в силах сдерживаться, Чуя простонал в поцелуй имя Дазая, и это словно послужило для того сигналом к действию, он быстро стянул с Чуи нижнее бельё и развёл его ноги в стороны, одной рукой оглаживая влажную от предэякулята головку члена, а пальцами второй, проникая внутрь истекающего естественной смазкой ануса. Когда два пальца Осаму вошли достаточно глубоко и надавили на простату, Накахара выгнулся и застонал, обхватывая его ногами за бёдра. Дазай вытащил из него пальцы и быстро избавился от остатков одежды, поле чего приставил головку возбуждённого органа к дырке и толкнулся внутрь, входя наполовину, а следующим толчком проникая до конца. От ощущения полной заполненности, у Чуи кругом пошла голова, и он со стоном двинулся навстречу Дазаю, желая принять его в себя как можно глубже. Тот немного подался назад, удерживая парня руками за бёдра и резко толкнулся вперёд, погружаясь в тело омеги без остатка. Сначала он двигался медленно, будто дразня и растягивая удовольствие, и Чуя сам, громко постанывая, пытался ускориться, однако Осаму ему этого не позволял, видимо решив полностью доминировать в этой ситуации. Как ни странно, но ему не хотелось быть с Чуей грубым, хотя обычно он предпочитал именно грубый секс. Медленно двигаясь в партнёре, он осыпал поцелуями его шею и грудь, а Чуя ласкал его спину руками, впрочем не оставив попыток ускорить Дазая и насадиться на его член сильнее. Дыхание Накахары окончательно сбилось, а с губ срывались всё новые и новые стоны. Ему хотелось молить Осаму о большем, но он не мог выдавить из себя членораздельных звуков. Дазай вновь впился в его губы жадным поцелуем, однако на этот раз он был требовательным и даже грубым: Осаму посасывал язык парня, затем оттянул зубами его нижнюю губу, почти причиняя боль, продолжая медленно двигаться в партнёре, однако входил достаточно глубоко. Чую била мелкая дрожь, его кожа раскраснелась и покрылась прозрачными капельками пота, когда, наконец, Дазай отпустил его губы и, сильно сжав бёдра руками, резко и грубо потянул на себя, проехавшись членом по простате, отчего Накахара вскрикнул, запрокинув голову назад, так как низ живота прошило приятным разрядом: — Ещё, — простонал он, и Дазай снова двинул его на себя, одновременно с этим резко толкаясь внутрь. Чуя снова вскрикнул, а Осаму почти полностью вышел из него и вновь резко толкнулся вперёд. Взяв ускоренный темп, Дазай принялся довольно грубо вбиваться в любовника, всё сильнее сжимая его бёдра руками, проникая в него всё глубже, под скрипы кровати, стоны и крики партнёра, с пошлыми звуками хлюпов и быстрых шлепков бёдер о бёдра. Накахара чувствовал, что уже на грани: внизу живота всё полыхало и с каждым толчком альфы жар внутри него всё нарастал. Неистово двигаясь ему навстречу, Чуя задрожал всем телом, впиваясь пальцами в плечи любовника, его тело судорожно выгнулось на кровати, и он с криками достиг кульминации, несколько раз сильно сжав в себе орган партнёра, тут же ощутив его разбухаюший узел внутри. Дазай с хриплым стоном резко двинул бёдрами вперёд, проталкивая узел в омегу до конца, больно сжимая его ягодицы пальцами и изливаясь внутрь. Примерно через минуту Осаму почувствовал, как Чуя вновь несколько раз сильно сжался вокруг его члена, с криками достигая второго оргазма. Толкнувшись в любовника глубже, Дазай снова излился в него. За первыми двумя оргазмами, через небольшой промежуток времени, последовали ещё два, а потом разгорячённый и вспотевший альфа обессиленно свалился на омегу сверху, придавив его к постели всем своим телом. Чуя не пытался его сбросить, вес Осаму в такой ситуации не причинял дискомфорта, а даже, наоборот, был ему приятен. Неосознанно Чуя зарылся, пальцами в волосы Дазая, раздумывая над тем, что между ними произошло и почему он сам этого так страстно желал, наверное, с того самого момента, как они чуть не переспали на горнолыжном курорте в первую ночь пребывания там. Каждый раз поцелуи напарника вызывали у Чуи странные ощущения и трепет. За эти несколько дней, проведённые вместе с ним, Чуя многое узнал о Дазае и, наверное, понимал его сейчас, как никогда и смог взглянуть на него совсем под другим углом. После последнего их поцелуя два дня назад, Осаму больше не предпримал попыток поцеловать его снова, наверное, понимал, что в то время эти поцелуи могли только навредить, если бы они с Чуей занялись сексом. Накахара тоже это понимал и решил не делать каких-либо шагов первым, хотя и решил для себя всё ещё тогда. «Почему бы и нет? — размышлял порой Чуя. — Меня тянет к Дазаю, и я ему тоже нравлюсь. Я хочу его и он меня тоже. Не вижу смысла сдерживать себя. К тому же, у меня давно не было секса. Если до этого дойдёт, я не стану сопротивляться». Дазай оказался прекрасным любовником, и Чуя ни капельки не жалел о том, что отдался ему. Они оба получили удовольствие, и Накахара был совсем не прочь получать такое удовольствие на постоянной основе. — О чём ты думаешь? — прервал его размышления голос Дазая. Чуя не сразу его услышал, лишь через несколько секунд до него дошло, что Осаму обращается к нему. — А? — переспросил он, продолжая перебирать между пальцами тёмные волосы. — О чём ты думаешь? — вновь повторил Дазай. Он по-прежнему лежал на Чуе сверху и всё ещё находился в нём, так как узел пока не спал, Дазай лишь опёрся на локти, поставив их по бокам от Чуи, упираясь ими в кровать, неотрывно глядя в голубые озёра. — О нас, — произнёс Чуя. — О нас? — переспросил Дазай. — О том, что произошло между нами, — пояснил Чуя. — И что ты об этом думаешь? Чуя пожал плечами, затем тихо проговорил: — Мне понравилось. — Мне тоже, — ответил Осаму. Узел наконец спал и альфа смог выйти из омеги, после чего лёг на бок рядом с ним и положил голову на его плечо. — Думаю, завтра-послезавтра можно будет возвращаться домой. — Хорошо, — произнёс Чуя, однако Дазай различил в его голосе нотки разочарования. Взяв его пальцами за подбородок, Осаму развернул лицо Чуи к себе и задал вопрос: — Ты не рад? — Рад, — буркнул тот. — Просто... — Чуя осёкся, а Дазай спросил: — Ты думаешь, что как только мы вернёмся, наши отношения станут прежними? — Что-то вроде того, — не стал отрицать Чуя. — Это будет зависеть только от нас с тобой. — Ты прав, — сказал Накахара, а затем поднялся с постели и прошёл в ванную комнату. Выйдя оттуда, он лёг в свою постель, а Дазай произнёс: — Чуя, иди ко мне. — Зачем? — спросил Чуя. — Займёмся ещё раз любовью, — последовал ответ. — Ты не слишком ли разогнался? — Да нет. Ты же сам сказал, что тебе понравилось, так почему бы не повторить? — Я имею в виду твою рану. Тебе не стоит слишком перенапрягаться. — Я прекрасно себя чувствую. Не переживай. Подумав с минуту, Чуя всё-таки встал с постели и лёг рядом с Осаму, а тот его обнял и прижал к себе. — Где твоё вино? — поинтересовался Дазай. — Вино? — переспросил Чуя. — Кажется, я его потерял у той кафешки. — Не пойдёшь за ним? Наверное, оно недешёвое. — Нет. Не хочу никуда идти. — Как хочешь, — сказал Дазай и провёл языком по шее Чуи, тот повернул к нему голову и губы парней встретились, сливаясь в страстном и долгом поцелуе...

***

Вернулись в Японию эсперы лишь через три дня, практически всё это время они не вылезали из постели, и оба удивлялись тому, что их вдруг так сильно начало тянуть друг к другу, притом что раньше они друг друга не переносили. Однако ни один ни второй, конечно, не собирались озвучивать свои мысли вслух. Дазай и вовсе не мог понять, что с ним происходит, с учётом того, что к омегам влечения он никогда не испытывал, и как так вышло, что Чуя уговорил его снять бинты в первую их ночь. При дневном свете Осаму по-прежнему оставался в бинтах, и как бы Чуя его не уговаривал, снимать их он отказывался, даже когда альфа и омега занимались любовью. Накахаре не слишком нравились, что любовник в бинтах, он любил во время секса ощущать партнёра всем телом, но понимал, что спорить с Дазаем бесполезно. Если он что-то для себя решил, его не переубедить. Поэтому вскоре перестал настаивать и пока решил смириться с упёртостью альфы. В Йокогаму парни прибыли во втором часу ночи, решив не звонить боссу и не сообщать пока о своём приезде. Мори ложился спать поздно, а им не хотелось сейчас предоставлять ему отчёт, даже устный, поэтому мафиози сняли номер в отеле, на этот раз с огромной двуспальной кроватью. Заказав доставку еды, они поужинали и легли спать. Однако уснуть им не удалось несмотря на усталость. Дазай полез к Чуе с поцелуями, они оба перевозбудились и занимались сексом до самого утра, а затем весь день отсыпались. Лишь ближе к вечеру Дазай позвонил боссу и сообщил ему о том, что они с Чуей уже в Йокогаме, на что тот сказал, что ждёт Дазая у себя с устным отчётом. — Что он сказал? — спросил Накахара, вставая с постели и одеваясь. — Что ждёт меня у себя, — ответил Дазай и тоже принялся натягивать на себя одежду. — Нужно в порт ехать, Чуя. — Вот что мы за идиоты? — неожиданно спросил тот. — Он же дал нам двухнедельный отпуск. Не стоило возвращаться так рано. Накахара подошёл к Осаму сзади и обнял его за талию, прижимаясь к его спине. — Думаю, босс в курсе, когда именно мы уничтожили Сакамото и его бойцов. И вообще я должен был ему сразу позвонить, чего не сделал. Если хочешь, могу поговорить с Мори-саном и выпросить у него недельку отпуска. Дазай положил свои ладони на руки Чуи и провёл по ним пальцами, затем развернулся к нему и чмокнул его в губы. — Да ладно, — сказал Чуя. — Чего уж там? Я не слишком перетруждаюсь на работе, а ты — так тем более. — Ну что, пойдём? — спросил Дазай, не обратив внимания на слова любовника. — Идём, — сказал тот, и парни направились к выходу.

***

Мори сидел в своём кабинете, удобно устроившись в кресле, Элис расположилась на полу и что-то рисовала в альбоме. Дазай позвонил боссу около часа назад, сказав, что они с Чуей уже в Йокогаме, а значит, скоро мафиози должны были прибыть в порт. Неожиданно в дверь постучали, Огай знал, кто за ней, так как его подопечный всегда стучал по-особому, если, конечно, решал проявить тактичность и вообще стучал. Однако всё это сейчас не имею значения, поскольку Мори нетерпелось получить от него подробный отчёт об уничтожении базы врага, но было что-то ещё... Дазай с Чуей отсутствовали чуть больше недели, и Огаю будто чего-то не хватало всё это время, поэтому он в любом случае был рад тому, что напарники вернулись. — Входи, Дазай, — проговорил босс, и дверь отворилась. На пороге его кабинета стоял Осаму, который, увидев Огая, слегка улыбнулся ему и кивнул в знак приветствия. Войдя в кабинет, Дазай закрыл дверь и подошёл к столу, за которым сидел Огай, загадочно глядя на босса. — Ну давай, рассказывай, — поторопил подопечного Мори, неотрывно глядя в карие глаза напротив. — Босс, — произнёс Дазай, подходя к Мори ближе. — Я ведь уже отчитался по телефону. — Да, но я жду подробностей. — Хорошо, — не стал спорить Осаму, а затем улыбнулся Мори и предложил: — А давайте отметим победу над врагом, доктор Мори, — с этими словами Дазай вытащил из пакета, который держал в руке, бутылку дорогого виски. — Прямо из Новой Каледонии. — Вы и там успели побывать? — спросил Мори и, не дожидаясь ответа, добавил: — Ладно. Где стаканы ты знаешь. — Конечно, — кивнул Дазай, а Элис раздражённо произнесла: — Алкаш, сейчас нажрётся и опять... — договорить девочка не успела, так как Осаму коснулся плеча Мори пальцами, и Элис растворилась в воздухе. — И как это понимать? — так же раздражённо, как и до этого Элис, спросил Огай, подняв голову вверх и встречаясь взглядом с Дазаем. — Не люблю, когда меня перебивают, доктор Мори, а зная Элис, могу гарантировать, что она не раз влезла бы в наш с вами разговор. Огай ничего не ответил, а Осаму, взяв из шкафа два стакана, поставил их на стол и наполнил виски почти до краёв, однако садиться на стул не стал, а остался стоять возле босса. Взяв в руку свой, он поднял его со словами: — За победу! — За победу! — повторил за ним Мори и сделал несколько глотков, Дазай последовал его примеру. — Как всё прошло? — Прекрасно, — сказал Дазай, впрочем решив не упоминать о полученной им ране, и отпил ещё несколько глотков из стакана. — С эсперами проблем не возникло. Правда Чуе пришлось применить порчу, но ему не впервой. — Что ты сделал с Сакамото Кэстеро? — спросил Мори. — Отрезал ему член, потом яйца, следующими стали уши. Он верещал как свинья и обложил меня трёхэтажным матом, — Дазай улыбнулся, затем продолжил: — Пришлось отрезать ему язык, но я слишком увлёкся и следом отрезал его губы. Дальше я уже не мог остановиться: кромсал его тело ножом, отрезал пальцы на руках и ногах, выколол оба глаза. В конце пыток с него слетела вся спесь, и он молил меня о быстрой смерти, после того, как я позволил некоторым частям его тела регенерировать, прежде, чем отрезать их снова. Я бы мог продолжать пытки бесконечно, но, к сожалению, у меня не было столько времени. Вот-вот должна была нагрянуть полиция, и мне пришлось отрезать ему голову, его же ножом. Это оказалось сделать непросто, Мори-сан, — Дазай усмехнулся, вспоминая об этом. — Клинок Сакамото оказался довольно острым, но с тем, чтобы попасть им чётко между шейными позвонками, возникли проблемы. Он легко прорезал плоть, и кровь фонтаном забила из перерезанного горла, попав мне на лицо и одежду, при этом, я старался не касаться руками тела Сакамото, и он был всё ещё жив, когда лезвие раза три-четыре наткнулось на кость. Я смог попасть туда, куда нужно, лишь через несколько минут, и только тогда, когда его голова отделилась от тела, он окончательно испустил дух. Мори поморщился, затем проронил: — Когда я говорил, что жду от тебя подробностей, то имел в виду немного другое, ну да ладно. Я рад, что ты отомстил своему врагу. Надеюсь, тебе после этого стало легче, Дазай? — поинтересовался Мори, отпивая виски из своего стакана. Дазай покачал головой, затем сказал: — Нет, не особо, но я всё же очень рад, что отомстил, и что эта тварь больше никому не сможет причинить вреда, — Осаму опустошил стакан и поставил его на стол, после чего приблизился к Мори почти вплотную и, склонившись к его уху, обдавая его горячим дыханием, прошептал: — Сделай мне больно, доктор Мори. Дазай лизнул Огая в ухо, затем затянул в рот мочку и принялся её нежно посасывать, приобнимая левой рукой боса за шею; тот вдруг резко перехватил его запястье и сильно сдавил пальцами. Неотрывно глядя в карие омуты, Мори тихо спросил: — Так? — Да, — томно прошелестел Осаму, снова затягивая в рот мочку уха Огая и нежно её посасывая. — А может быть, так? — снова спросил Мори, резко вставая и хватая Дазая за волосы второй рукой, сильно оттягивая его голову назад. Отпустив запястье юного альфы, он обхватил горло того пальцами, довольно сильно сдавив его, почти перекрывая дыхание. Почему-то на ум пришло воспоминание из прошлого: на одном из корпоративов в мафии Мори зашёл в туалет для альф, там оказался его подопечный с каким-то взрослым мужчиной. Осаму сидел на подоконнике и был почти без одежды, а альфа делал с ним всякие мерзости, которые никто не должен делать с детьми. Всё выглядело достаточно жёстко, но Дазай и не думал сопротивляться. Не раздумывая, Мори перерезал альфе глотку, а когда его тело упало на пол, Осаму, нисколько не смутившись, спрыгнул с подоконника и произнёс: — Я же говорил, доктор Мори, что если вы не хотите, я найду кого-нибудь другого. Огай схватил Осаму за волосы и оттянул его голову назад, а тот лишь рассмеялся, глядя в бордовые глаза, и Мори довольно ощутимо стукнул своего подопечного головой об стену. Подросток продолжал смеяться, а Огай склонился к его уху и прошипел: — Ещё раз увижу что-то подобное и ты пожалеешь. — А что вы сделаете, Мори-сан? Убьёте меня? Так я только рад буду сдохнуть, а боли я не боюсь, отболело, и иногда она мне нужна, как воздух. Мори отпустил волосы юного альфы, с трудом сдержавая эмоции и тихо проговорил: — Ты испортишь свою репутацию, Дазай, и каждый второй будет тыкать в тебя пальцем и называть шлюхой. — Пусть кто-нибудь попробует, — с улыбкой сказал Осаму, а Мори, развернувшись, быстрым шагом покинул туалет, даже забыв зачем приходил. — Да, босс, — простонал Дазай, и Мори резко притянул его к себе, впиваясь в желанные уста жадным поцелуем, грубо толкаясь в рот юноши языком, кусая его губы до крови, чувствуя, как сбивается пульс Осаму и учащается его сердцебиение. Нельзя сказать, чтобы Мори всегда был равнодушен к своему подопечному, однако не хотел ломать психику парня ещё больше. Огай пытался дать ему нормальное детство, насколько это возможно, и даже в мафию принял лишь в пятнадцать лет. Однако, видимо, то, что с ним произошло в детстве уже невозможно было исправить, но всё же Мори не поддался искушению и не вступил со своим подопечным в порочную связь, желая, чтобы он сделал сам свой осознанный выбор, когда придёт время. Однако Дазай был не слишком разборчив в связях. После того случая в туалете, Осаму не остановился. Он продолжал вступать в интимные отношения с другими альфами из мафии, правда, насколько знал Мори, нечасто, а потом этих альф находили мёртвыми. Так продолжалось до пятнадцатилетия Дазая, потом он искал любовников на стороне, однако с омегами Осаму никто никогда не видел; Мори же было известно почти обо всех его связях. Пока язык босса изучал рот Дазая, а зубы больно терзали плоть, Осаму становился всё более мягким и податливым в его руках, и Огай знал, что сейчас может лепить из него всё, что угодно. Руки Дазая пробрались под одежду Мори и принялись ласкать его спину, а тот, наконец, оставив в покое губы Осаму, ещё сильнее сжав волосы юного альфы в руке, положил вторую руку на плечо Дазая. Сдавив его и глядя тому в глаза, он прошипел, надавливая на ключицу: — На колени, шлюха! — Да, мой господин, — проговорил Дазай, поддерживая игру и с раболепием глядя в глаза Мори. Осаму опустился на колени, а Огай расстегнул ширинку своих брюк и высвободил из них возбуждённый орган, который был не менее тридцати сантиметров, а может и более. — Соси, моя сучка, — приказал Огай, притягивая голову Дазая к своим бёдрам, и резко толкнулся в его рот, сразу же проникая в гортань. Поскольку рвотный рефлекс у Осаму давно отсутствовал, ему проникновение в трахею огромного члена альфы не доставило неудобств и, сжав ягодицы босса руками, он принялся быстро двигать головой, заглатывая до конца и наслаждаясь стонами партнёра. Мори толкался в его рот всё резче, по-прежнему сжимая в руке каштановые волосы, насаживая голову парня на свой член, а в какой-то момент оттянул её назад, отстраняя альфу и грубо схватив того за руку, дёрнул вверх, заставляя подняться с колен. Глядя боссу в глаза расфокусированным взглядом карих глаз и ощущая, как бешено колотится в собственной груди сердце, а внизу живота что-то сладко сжимается в предвкушении дикого, безумного удовольствия, Осаму облизнул пересохшие губы и прошептал: — Возьми меня. — Не пришлось бы пожалеть, — произнёс босс и впился в губы альфы поцелуем, сразу же его углубив, снова кусая израненную плоть, ощущая во рту металлический привкус крови. Разорвав поцелуй и сбросив со стола всё лишнее на пол, Огай толкнул Осаму на столешницу, заставляя упасть на неё животом. Одним движением руки расправившись с молнией на брюках подопечного и стянув их вниз вместе с нижним бельём, Огай вытащил из ящика стола смазку и быстрыми движениями нанёс её на колечко мышц парня и свой член, после чего сжал ягодицы Дазая до боли и резко толкнулся внутрь, проникая почти до конца. Довольно крупный орган Огая, раздвигая нежную плоть, причиняя желанную боль, ворвался внутрь Осаму, а когда проехался по простате, тот вскрикнул, ощутив на фоне жгучей боли приятный разряд. Следующий толчок босса лишь усилил ощущения, как боли, так и удовольствия. Боль, которой Дазай так желал в такие моменты, лишь заводила его и возбуждала, он знал, что чем сильнее она будет, тем быстрее наступит кульминация и острее оргазм он испытает. Мори толкался грубо и резко, а из прохода Осаму вытекала смазка с примесью крови, однако любовников сейчас это не волновало. Они словно в безумном танце двигались навстречу друг другу, наконец-то слившись воедино именно так, как каждый из них мечтал. Продолжая удерживать Дазая за левую ягодицу, Мори прижал его голову к столешнице правой рукой, вжимая в неё и вбиваясь в тело парня всё быстрее и глубже, натягивая его на свой орган под звуки быстрых шлепков, скрипы стола и громкие крики Дазая. Ощущая внутри дикое, безудержное пламя, которое смог распалить в нём Огай, Осаму впился пальцами в край столешницы, двигая задницей навстречу бешеным толчкам босса. С каждым новым его движением, Дазай чувствовал, как боль перерождается в настоящий пожар; с его губ срывались всё более громкие крики, которые он не мог больше сдерживать, а Мори вбивался в юное, худое тело всё яростнее, а потом сжал горло Осаму пальцами, в то же время его толчки стали ещё более грубыми и проникающими. Чувствуя, что уже на грани и почти теряя сознание от нехватки кислорода, Осаму прохрипел имя любовника, впиваясь в край столешницы пальцами до белых костяшек, а затем внутри него будто что-то взорвалось, разливаясь по телу потоками раскалённой лавы, а сознание воспарило к звёздам, покачиваясь на волнах эйфории, словно на мягких воздушных облаках. Мори продолжал движения, когда уже Дазай кончил, правда отпустил его горло, хотя двигаться теперь стало тяжело: узел постепенно разбухал, но физиология альф была такова, что после оргазма, альфа, которого трахал другой альфа, не зажимал своего партнёра, в отличии от омег, поэтому верхний мог продолжать движения, отчего обоим было ещё приятней. Мокрый и вспотевший Дазай снова вскрикнул, кончая во второй раза, а Мори также достиг оргазма, когда узел разбух до конца, и он протолкнул его в альфу, заполняя того ещё больше. Любовники испытали по четыре оргазма, а потом узел спал, и Мори вышел из Осаму, тот лежал обессиленный на столе и тяжело дышал, не в состоянии пошевелиться. Огай ласково и нежно провёл влажной салфеткой между ягодиц Дазая, вытирая вытекающую из дырки сперму, смешанную с кровью. — Я тебя порвал, — проговорил он, целуя Осаму в шею. — Мне не привыкать, — проронил Дазай. — Неужели тебе и правда такое нравится? — Ага, — ответил юный альфа и слез со стола. — Они долго работали, отравляя каждый день моего существования. А в последнее время, находясь там, я даже испытывал извращённое удовольствие от того, что со мной делали. Неожиданно босс прижал Дазая к груди и зарылся пальцами в его волосы, а Осаму поднял глаза вверх, удивлённо глядя на Огая. Мори проявлял нежность? Это было странное, волнующее ощущение, и Дазай не знал, как на это реагировать. — Всё это позади. Ты давно получил свободу, а теперь расквитался со своими врагами, и они заплатили за всё сполна, наверное, Сакамото проклинал себя за то, что связался с тобой. — Наверное, — усмехнулся Осаму, приобнимая, босса за талию, а затем спросил: — Почему ты передумал? — О чём ты? — спросил Мори. — О нас. Ты ведь не хотел связываться со мной. — Ну кто сказал, что не хотел? Я давно тебя хотел, но не мог позволить себе что-то подобное раньше. Ты был слишком юн, а я не желал пользоваться твоей слабостью и уподобляться тем свиньям, ныне покойным, которым было плевать на твой возраст, — объяснил Мори, вспоминая каждый приказ, отданный подчинённым о ликвидации очередного альфы, вступившего в связь с его подопечным. — Я считал, что ты делаешь это, потому что не можешь справиться с мыслью о том, что всё, что делали с тобой в плену — в прошлом. У тебя была психологическая травма, и, поскольку ты отказался общаться с психологом, она может остаться с тобой на всю жизнь. Но сейчас ты уже не тот ребёнок, которого я увидел впервые три года назад. Ты повзрослел, и твоё восприятие мира должно было измениться. Ты отдался мне, потому что осознаёшь, что я тебе нравлюсь. Дазай хмыкнул, затем проговорил: — А я ведь всегда это знал. Смотрел в твои глаза и читал в них желание, правда не мог понять, почему ты меня отвергаешь. Мори отстранился от Осаму и направился к столу. Усевшись на своё место, он положил подбородок на сцепленные в замок руки и произнёс: — Подготовь подробный отчёт о проведенной операции к завтрашнему дню, а сегодня можете с Чуей отдыхать. — А ты, не желаешь отдохнуть? — спросил Дазай, одеваясь. — У меня сегодня много работы, — ответил Мори, Осаму кивнул и направился к выходу. Проходя мимо кабинета Чуи, Дазай толкнул дверь, которая оказалась незаперта, и вошёл внутрь. Накахара развалился на диване и дремал, так как он сегодня не выспался, даже несмотря на то, что они с Дазаем провалялись в постели почти до вечера. Ночью оба глаз не сомкнули, занимаясь любовью практически без перерыва. Под утро, когда узел у альфы спал, и он смог покинуть разгорячённое тело омеги, тот сразу же отключился, даже не помывшись после секса. Дазай уснул рядом, сжимая Чую в объятьях, а ближе к обеду он разбудил его поцелуями, и Чуя сонно пробормотал: — Дазай, дай поспать, у тебя что гормоны взбесились? — Ага, взбесились, — ответил тот, впрочем не отрываясь от лица омеги и шепча ему в губы: — В твоём присутствии они всегда с ума сходят. Даже не знаю, что ты со мной сделал? Дазай улыбнулся, когда Чуя открыл глаза и посмотрел в карие омуты с непониманием. — Чуя, а может ты ведьма? — Что ты несёшь? Какая ещё ведьма? — спросил тот. — Ведьм не существует в природе, — это фольклор. — Да знаю я, — проронил Осаму. — Но всё равно я тебя снова хочу. Накахара тяжело вздохнул и обвил Осаму за шею руками, сам целуя его в губы, сдаваясь на милость победителя. Дазай присел рядом с напарником и провёл ладонью по его волосам, задумчиво глядя в безмятежное лицо спящего парня, размышляя о том, что он к нему начал испытывать в последнее время. Дазаю всегда казалось, что он не человек и неспособен испытывать к кому-либо чувства, однако к Чуе он всегда их испытывал — и это было чувство ненависти. Только сейчас Осаму задумался — почему? Ведь всё что он ощущал к другим — это безразличие, неприязнь или презрение, если не считать босса, — он как и Чуя был исключением из правил. К боссу его физически влекло с тринадцати лет, а в его присутствии он иногда терял самообладание, правда сразу же натягивал на лицо непроницаемую маску, но он понимал, что босс ему нравится, как мужчина. А сегодня, когда между ними наконец случилась близость, Осаму ощущал внутреннее ликование. Обычно так чувствует себя человек, который долго о чем-то мечтал, но мечта казалась несбыточной, а потом вдруг она осуществилась, неожиданно и спонтанно. Мысли же о Чуе, с тех пор, как они впервые поцеловались на горнолыжном курорте, согревали заледеневшую душу, в которой, казалось, нет места возвышенным чувствам, мысли об Огае — тоже, и Дазай не мог понять, что с ним происходит. Казалось, ледяная стена, высотой в сотню метров, которой он отгородился от мира, дала трещину и начала рушиться. Это вероятно бы испугало такого равнодушного и холодного человека, как Дазай, и он должен был выстроить новую стену, пока она окончательно не рухнула, чтобы защитить себя от того, что мог счесть опасностью. Однако Дазаю не хотелось ничего такого делать. Зачем? Ему нравилось то, что он испытывал к Чуе и к Мори. Почему же он должен себя этого лишать? Дазай не переживал о том, что эти люди причинят ему боль или какой-то вред, если он впустит их в свою жизнь, так как хорошо их знал. Чую он всегда читал, как открытую книгу, с Огаем было сложнее, но и его он тоже раскусил года полтора назад. Однако Дазаю было любопытно сможет ли он почувствовать к другому омеге нечто похожее на то, что испытывал к Чуе или хотя бы ощутить физическое влечение, поэтому решил для себя это проверить чуть позже. Накахара зашевелился на диване и приоткрыл глаза. — Как всё прошло? — спросил он. — Прекрасно, — ответил Осаму и улыбнулся, вспоминая своё удовлетворённое и умиротворённое состояние после секса с боссом. — Мори-сан дал нам выходной сегодня, так что, если хочешь, можем провести вечер вместе. — Чтобы ты меня до смерти заебал в прямом смысле этого слова? — спросил Чуя, испытующе глядя на Дазая. — Может быть, — не стал отрицать тот. — Но тебе же это нравится. Хотя, если не хочешь, я найду себе занятие в каком-нибудь баре. — Ага, сейчас, — буркнул Чуя, вставая с дивана. — В бар — и без меня? Не дождёшься! — Тогда пойдём, — с лёгкой улыбкой произнёс Осаму и направился к выходу, Чуя последовал за ним.